Искушение Ксилары. Книга вторая
- -
- 100%
- +
Ее размышления прервало знакомое бесшумное движение. Дверь отъехала, и в проеме снова возникли двое стражей. На этот раз их поза была еще более официальной, если такое вообще было возможно.
– Совет Древних ожидает тебя, – произнес один из них, и в его голосе прозвучала непоколебимая уверенность в том, что это приглашение равносильно приказу.
Ксилара медленно обернулась. Она не кивнула. Она просто посмотрела на них, дав понять, что понимает ситуацию, но не принимает их превосходства как нечто данное.
– Ведите, – сказала она коротко, и ее тон был таким же нейтральным, как их собственный.
На этот раз их путь лежал не через ажурные мосты, а вглубь гигантского дерева, в котором располагалась ее комната. Они шли по спиральным пандусам, вырезанным в самой древесине. Стены здесь были живыми, испещренными сложными узорами, которые, если приглядеться, оказывались не просто орнаментом, а хрониками – изображениями звезд, растений, битв и ритуалов, сменяющих друг друга на протяжении веков. Воздух становился гуще, насыщеннее древней магией. Он пах старым деревом, смолой и озоном, словно перед грозой.
Наконец они вышли в огромный зал. И у Ксилары перехватило дыхание.
Это было не помещение в человеческом понимании. Это был собор, созданный природой и волей эльфов. Гигантский ствол дерева образовывал естественный купол, настолько высокий, что его вершина терялась в полумраке, из которого свисали светящиеся лианы, похожие на звездные гирлянды. Стены были не стенами, а переплетением корней и ветвей, образующих ажурные арки и ниши. В центре зала, полукругом, стояли девять тронов. Они не были вырезаны или отлиты – они будто выросли из пола, живые, дышащие, их древесина переливалась серебром и темным малахитом.
На тронах восседали эльфы.
Они были древними. Это читалось не в морщинах – их лица были столь же прекрасны и безупречны, как у Элриндора, – а в глазах. В этих бездонных, мерцающих озерах сквозил холод тысячелетий. Они смотрели на нее, и под этим коллективным взглядом она снова почувствовала себя букашкой. Но на этот раз она не опустила голову. Она выпрямила спину и позволила своему взгляду скользнуть по ним, принимая их молчаливый вызов.
В зале, помимо Совета и стражей, никого не было. Кроме одного. Элриндор стоял чуть в стороне, у основания одного из тронов. Его поза была формально почтительной, но в его глазах, встретившихся с ее взглядом, она прочитала то же аналитическое любопытство, что и прежде. Он был здесь и как часть этого мира, и как наблюдатель за ней.
Один из Древних, эльф с волосами цвета воронова крыла и глазами, похожими на застывшие изумруды, поднял руку. Движение было исполнено такой невероятной, отточенной грации, что казалось, будто сама Вселенная замедлила ход, чтобы не пропустить ни мгновения.
– Ксилара де Винэр, – его голос был тихим, но он заполнил собой все пространство зала, вибрируя в костях. – Ты вторглась в наши земли, осквернила нашу священную Рощу и принесла с собой хаос, угрожающий устоям нашего мира.
Он не ждал ответа. Это был не вопрос, а констатация.
– Ваша священная Роща сама напала на меня, – парировала Ксилара, удивляясь собственной смелости. Ее голос прозвучал громко и четко, эхом отразившись от живых стен. – Я пришла с просьбой, а не с угрозами.
Среди Древних прошел легкий, почти неосязаемый шелест – эльфийский эквивалент возмущения. Другой старейшина, женщина с лицом изваяния из слоновой кости и волосами, сплетенными из лунных лучей, заговорила. Ее голос был мелодичным и острым, как лезвие.
– Твоя просьба – это требование. Ты желаешь получить одну из наших величайших реликвий, Слезу Лунной Орхидеи. Ты, чья самая суть вывернута наизнанку и являет миру лишь грубые, животные импульсы. Твоя магия… – она слегка сморщила идеальный нос, словно почувствовала неприятный запах, – …это профанация истинного искусства. Это топор, где должен работать скальпель.
Ирония ситуации ударила в Ксилару с новой силой. Эти существа, жившие тысячелетиями, видевшие, должно быть, бесконечные войны и чудеса, боялись ее. Не ее лично, а того, что она представляла. Непредсказуемости. Хаоса. Человечности. Они прятались за своими традициями и утонченностью, потому что боялись той самой жизни, которая кипела в ее крови.
– Мой «топор» спас мне жизнь в Роще, – ответила она, глядя на эльфийку. – Возможно, если бы вы иногда пользовались топорами, а не скальпелями, ваши священные рощи не нападали бы на гостей.
Наступила мертвая тишина. Даже Элриндор, казалось, замер. Никто, по-видимому, не ожидал от нее такой дерзости.
Третий старейшина, чье лицо было скрыто глубоким капюшоном, сотканным из теней, заговорил. Его голос был сухим шелестом опавших листьев.
– Дерзость не заменит силы духа, дитя. Ты выжила в Роще, но не доказала, что можешь владеть собой. Твой дар – это бич, который ты несешь с собой, заражая все вокруг. Мы не можем позволить тебе уйти с нашей реликвией, не будучи уверенными, что ты не обратишь ее силу во зло или, что более вероятно, по глупости.
Ксилара сжала кулаки, чувствуя, как гнев закипает у нее внутри. Они говорили с ней, как с непослушным ребенком, несущим в руках гранату.
– Так что же вы предлагаете? – спросила она, и в ее голосе зазвенела сталь. – Оставить меня здесь, в качестве вашей живой диковинки? Изучать мой «грубый» дар, пока я не сойду с ума от вашей гостеприимности?
Эльф с изумрудными глазами обменялся долгим взглядом с другими членами Совета. Казалось, между ними прошел безмолвный диалог.
– Мы предлагаем тебе сделку, – произнес он наконец. – Испытание. Но не то, что ты прошла. Роща показала твои страхи. Но она не проверила твою способность им противостоять.
– Какое испытание? – спросила Ксилара, чувствуя, как у нее замирает сердце.
– «Танец с Тенью», – ответила эльфийка. – Ты войдешь в Зеркальную Пещеру. Там нет пыльцы, вызывающей видения. Там ты встретишься с материализованными воплощениями своих самых глубоких страхов. Они будут реальны. Они смогут ранить тебя. Смогут убить.
Ксилара почувствовала, как по ее спине пробежал холодный пот. Воспоминания о Роще были еще слишком свежи.
– И что я должна сделать?
– Не просто выжить, – вмешался эльф в капюшоне. – Ты должна победить их. Не физической силой, ибо ее у тебя нет. Не своей грубой магией, ибо она станет для тебя ловушкой. Ты должна найти в себе силу воли, чтобы противостоять им. Растворить их. Только так ты докажешь, что владеешь собой, а не твой дар владеет тобой.
Условие было жестоким и блестящим. Они заставляли ее бороться с самой собой, с тем, что она увидела в Роще, но на этот раз в реальном, осязаемом мире. Это было похоже на то, как если бы хирург не просто показал пациенту раковую опухоль на снимке, а вскрыл его и заставил вырезать ее собственными руками.
– И если я пройду? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Тогда ты получишь Слезу Лунной Орхидеи, – сказал изумрудноглазый эльф. – И свободно покинешь наши земли.
– А если нет?
– Тогда ты станешь частью леса, – мягко произнесла эльфийка. – Твое сознание растворится в тех самых тенях, с которыми ты не смогла справиться. Твое тело станет удобрением для наших деревьев. Это милосердный конец по сравнению с тем, что ждет тебя в мире с твоим даром.
Угроза висела в воздухе, холодная и неотвратимая. У нее не было выбора. Отказ был бы равносилен признанию собственной несостоятельности и, скорее всего, привел бы к тому же результату – вечному заточению в этой позолоченной клетке или смерти.
Она перевела взгляд на Элриндора. Он смотрел на нее, и в его глазах она снова увидела тот же холодный интерес. Он был ученым, а она – самым увлекательным экспериментом в его жизни.
– Я согласна, – сказала Ксилара, и ее слова прозвучали как приговор самой себе.
– Тогда слушай, – сказал эльф в капюшоне. – Во время Испытания с тобой будет наблюдатель. Тот, кто уже знаком с изнанкой твоей души. Он не сможет помочь тебе. Он не сможет вмешаться. Его задача – лишь фиксировать твой успех… или твой провал.
И прежде чем она успела что-то спросить, изумрудноглазый эльф закончил:
– Элриндор будет твоим проводником в Тени.
Ирония достигла своего апогея. Холодный, бесстрастный эльф, который наблюдал за ее мучениями в Роще, теперь станет свидетелем ее возможной гибели. Тот, кто видел ее самое сокровенное, теперь будет хладнокровно регистрировать ее агонию. Это было так же изощренно, как и все, что делали эльфы.
Элриндор склонил голову в знак согласия, не выражая ни малейших эмоций. Его взгляд скользнул по ней, будто оценивая подопытное животное перед началом процедуры.
– Испытание начнется на рассвете, – объявила эльфийка. – До тех пор ты можешь готовиться. Или проститься с миром, каким ты его знаешь.
Стражи сделали шаг вперед, указывая, что аудиенция окончена. Ксилара повернулась, чтобы уйти, но на пороге остановилась. Она обернулась и встретила взгляд Совета.
– Вы называете мою магию грубой, – сказала она, и ее голос внезапно обрел странную, почти пророческую силу. – Вы прячетесь за своими скальпелями и утонченностью. Но вы боитесь. Боитесь того, что не можете контролировать. Боитесь того, что у меня хватит смелости посмотреть в лицо своим страхам, в то время как вы столетиями прячетесь от своих.
Она не стала ждать ответа. Она вышла из зала, оставив за собой гробовую тишину, нарушаемую лишь мерцающим светом лиан и, возможно, биением ее собственного сердца, которое казалось ей теперь единственным союзником в этом мире ледяной красоты и смертельных испытаний.
Они думали, что отправляют ее на смерть. Они думали, что их «Танец с Тенью» станет ее концом. Но они не учли одного. Она уже танцевала с тьмой всю свою жизнь. Сначала в мире, где ее душила серая тоска, а теперь – в мире, где ее преследовало магическое проклятие. Еще один танец не изменил бы ничего. Лишь дал бы ей шанс на победу.
И когда она шла обратно по спиральному пандусу, она чувствовала на своем затылке пристальный взгляд Элриндора. Он не был просто наблюдателем. Он был частью испытания. И она поклялась себе, что если ей суждено пасть, то она утащит за собой в бездну и его холодное, бесстрастное любопытство.
Глава 4. Уроки Холодного Огня
Рассвет в Талаксоне не будил, а являлся. Он вплывал в мир беззвучно, как призрак, размывая сияние ночных светил и наполняя воздух жемчужным, рассеянным светом. Ксилара не спала. Она сидела на краю кровати, вцепившись пальцами в край матраса, и смотрела, как стены ее комнаты медленно меняют цвет с серебристо-синего на теплый, перламутровый. Каждая частичка света, казалось, шептала ей одно и то же слово: «Сегодня».
Сегодня ей предстояло снова столкнуться с собственными демонами. Но на этот раз они будут не видениями, а реальными, осязаемыми существами, способными разорвать ее на части. Мысль об этом леденила душу, но под слоем страха клокотала ярость. Ярость на эльфов, на их высокомерие, на их холодную, безжалостную логику. И на него. На Элриндора. На его спокойные, всевидящие глаза, которые наблюдали за ее агонией, как за интересным экспериментом.
Дверь отъехала раньше, чем она ожидала. На пороге стоял он. Не стражи, а именно он. Одетый в простые, но безупречные одежды серого цвета, оттенявшие его серебряные волосы и бледную кожу. В руках он ничего не держал. Его оружием был его разум.
– Время начинать, – произнес он, не предлагая никаких приветствий или слов ободрения. Его тон был ровным, деловым, словно он собирался не готовить ее к битве за собственную душу, а давать урок по ботанике.
Ксилара молча встала и последовала за ним. Они снова шли по спиральным пандусам, но на этот раз не вверх, к Совету, а вниз, в самое сердце гигантского дерева. Воздух становился прохладнее, влажнее. Светящиеся лианы на стенах сменились призрачным, голубоватым свечением грибов, росших на древесине.
Он привел ее в круглую комнату, совсем небольшую, лишенную окон. Стены, пол и потолок здесь были гладкими, отполированными до зеркального блеска, но отражали они не их фигуры, а лишь переливающиеся разводы, похожие на нефтяные пленки на воде. В центре комнаты на полу лежал простой круглый коврик из грубого волокна. Больше ничего.
– Сядь, – указал Элриндор на коврик.
Ксилара повиновалась, скрестив ноги по-турецки. Поза казалась неуместно детской в этой стерильной, пугающей обстановке. Элриндор остался стоять перед ней, сложив руки за спиной.
– Твой дар, – начал он, и его голос прозвучал в гробовой тишине комнаты особенно громко, – это не часть тебя. Это паразит. Симбионт, в лучшем случае. Но симбиоз этот дисфункционален. Ты отдаешь ему свою энергию, свои эмоции, а в ответ получаешь лишь временное ощущение власти, за которое платишь потерей воли.
– Спасибо за диагноз, целитель, – язвительно бросила Ксилара. – А теперь скажи, как мне его вырезать?
Он проигнорировал ее колкость.
– Его нельзя вырезать. С ним нужно договориться. Установить иерархию. Твоя воля должна стать абсолютом, которому он будет подчиняться. Сейчас же все наоборот. Он чувствует твой страх, твое желание, твое унижение и использует их как спусковой крючок.
– И как же мне установить эту иерархию? – спросила она, уже чувствуя, как внутри все сжимается от знакомого, сладкого и опасного присутствия. Сам разговор о даре будто будил его.
– Концентрация, – ответил он просто. – И контроль. Ты должна научиться отключать эмоции. Стать пустотой. Стать скалой, о которую разобьются волны его жажды.
– Стать похожей на вас? – она не смогла сдержать улыбки. – Холодной, безжизненной статуей?
Впервые на его лице промелькнуло нечто, что она могла бы с натяжкой назвать раздражением. Очень легкое, почти незаметное сужение глаз.
– Стать сильной, – поправил он. – А теперь закрой глаза.
Она нехотя повиновалась. Темнота под веками была густой, живой.
– Дыши, – скомандовал его голос. – Глубоко и ровно. Сосредоточься на дыхании. Ни на чем больше. Не на мыслях. Не на страхах. Не на мне. Только на вдохе и выдохе.
Она попыталась. Это было невероятно сложно. Мысли лезли в голову, как назойливые мухи. Воспоминания о Роще. Лица эльфов из Совета. Ощущение собственной беспомощности. И все это время она чувствовала его взгляд на себе. Пристальный, неумолимый.
– Ты теряешь фокус, – констатировал его голос. И в тот же миг ее пронзила боль.
Не физическая, не удар. Это было похоже на внезапный, ледяной электрический разряд, прошедший по всему телу изнутри. Короткий, но невероятно интенсивный. Она вскрикнула и дернулась, глаза сами собой распахнулись.
Элриндор стоял на том же месте, его рука была опущена. От кончиков его пальцев исчезало легкое синее сияние.
– Что это было? – выдохнула она, потирая грудь, где боль ощущалась сильнее всего.
– Стимул, – ответил он без тени сожаления. – Негативное подкрепление. Твоя задача – удерживать концентрацию так долго, чтобы я не нашел момента для его применения. Ты должна предвосхищать боль и избегать ее, оставаясь в состоянии пустоты.
– Ты пытаешься выдрессировать меня, как собаку? – в ее голосе зазвенела ярость.
– Я пытаюсь научить тебя выживать, – поправил он. – В Зеркальной Пещере твои страхи будут атаковать именно тогда, когда ты наиболее уязвима. Когда твои эмоции берут верх. Если ты не научишься контролировать их здесь, под моим наблюдением, там тебя ждет мгновенная смерть. Снова. Закрой глаза.
Дрожа от гнева и обиды, она снова подчинилась. На этот раз она изо всех сил пыталась очистить разум. Она представляла себе белый, пустой холст. Тихий, темный зал. Но образы были хрупкими, мимолетными. И снова, как только ее мысли на секунду касались чего-то постороннего – воспоминания о том, как он смотрел на нее в Роще, – ледяной шип боли снова вонзился в нее, на этот раз в основание черепа.
Она снова вскрикнула, отшатнувшись.
– Плохо, – произнес он. – Очень плохо. Твой разум – это бурлящий котел. Ты даже на секунду не можешь его усмирить.
– А ты попробуй пожить в этом «котле»! – выпалила она, чувствуя, как слезы подступают к глазам от бессилия и боли. – Ты, который всю жизнь провел в своем идеальном, холодном, безмятежном мире! Ты понятия не имеешь, каково это!
Он посмотрел на нее с тем же аналитическим выражением.
– Твои эмоции – это слабость. Они – дверь, через которую твой дар вырывается наружу. И через которую твои страхи войдут внутрь. Снова.
Они продолжались еще час. Или вечность. Ксилара потеряла счет времени. Ее тело ныло от повторяющихся магических шоков. Они были не изнурительными, но невероятно болезненными, унизительными в своей точности. Он всегда находил тот самый момент, когда ее защита ослабевала. Когда в голову прокрадывалась мысль о еде, о побеге, о том, как бы она хотела сейчас оказаться где угодно, только не здесь.
Он был безжалостным тренером. Он не хвалил, не подбадривал. Лишь констатировал факты: «Недостаточно». «Снова». «Ты почти потеряла сознание от боли, это признак полного провала концентрации».
Но посреди этого ада происходило нечто странное. Чем больше он ее «наказывал», чем больше она сосредотачивалась на том, чтобы избежать боли, тем тише становился ее внутренний демон. Дар, обычно такой отзывчивый на любое ее волнение, теперь будто притих, притаился. Он не исчез, нет. Он наблюдал. Изучал нового противника. Элриндора.
В один из моментов, когда ей на секунду удалось поймать состояние пустоты и удерживать его на протяжении нескольких вдохов, она почувствовала не боль, а нечто иное. Легкое, почти неосязаемое прикосновение. Не физическое, а ментальное. Холодное, как сталь, и острое, как бритва. Это был его разум. Он слегка коснулся ее сознания, проверяя прочность ее защиты.
И в тот же миг ее дар среагировал.
Это была не слепая атака, не волна страсти. Это был точечный, сфокусированный импульс. Вспышка чистой, обнаженной любознательности. Той самой, что она видела в его глазах. Ее дар, этот «топор», как назвали его эльфы, не пытался его соблазнить. Он попытался… отразить. Показать ему его собственное, скрытое под маской холодного ученого, любопытство. Препарировать его тем же самым скальпелем, который он пытался применить к ней.
Элриндор резко отшатнулся. Не физически, но ментально. Его ледяное присутствие в ее сознании исчезло, словно обожженное. Он не сказал ни слова, но она увидела, как его пальцы непроизвольно сжались. Его безупречное спокойствие дало первую, едва заметную трещину.
– Что это было? – на этот раз вопрос задал он. В его голосе не было гнева, но было удивление. Глубокое, неподдельное удивление.
– Я… не знаю, – честно ответила Ксилара, сама ошеломленная. – Он просто… ответил тебе.
Он смотрел на нее долгим, пристальным взглядом. В его глазах бушевала настоящая буря – интеллектуальный голод, смешанный с настороженностью.
– Ты пыталась это сделать? Сознательно?
– Нет. Это было… инстинктивно.
Он медленно прошелся по комнате, его молчание было красноречивее любых слов. Он что-то обдумывал. Что-то, что не вписывалось в его аккуратные теории.
– Интересно, – произнес он наконец, остановившись перед ней. – Твой «топор»… он не просто рубит. Он учится. Он адаптируется.
В его голосе прозвучало нечто, что она не слышала прежде. Нечто, отдаленно напоминающее уважение. Или страх. Возможно, и то, и другое.
– Значит, я не просто безмозглая кукла, которую дергают за ниточки? – не удержалась она от колкости, но на этот раз в ее словах не было злобы, лишь усталое торжество.
Он снова посмотрел на нее, и на этот раз его взгляд был иным. Он видел не просто объект, не просто хаос. Он видел сложность. Вызов.
– Сегодня достаточно, – сказал он, и его голос снова стал ровным и бесстрастным, но она уловила в нем легкую, напряженную нотку. – У тебя есть потенциал. Но потенциал – это еще не умение. Ты должна научиться направлять эту… адаптацию. Или она сожрет тебя изнутри.
Он повернулся и вышел, оставив ее одну в холодной, зеркальной комнате.
Ксилара сидела на коврике, дрожа от перенапряжения и переполняющих ее эмоций. Ее тело болело, разум был измотан до предела. Но внутри горел крошечный, но упрямый огонек. Она смогла до него дотронуться. Смогла нарушить его безупречное спокойствие.
Он был не просто холодным наблюдателем. Он был человеком. Эльфом. Существом, которое тоже могло чувствовать. И ее дар, ее ужасное проклятие, каким-то непостижимым образом нашло путь к этому чувству.
Она поднялась на ноги, ее колени дрожали. Она подошла к стене и посмотрела на свое искаженное отражение в переливающейся поверхности. Она была бледной, с темными кругами под глазами, но в ее взгляде горела не знакомая ей прежде решимость.
Они думали, что могут выдрессировать ее, как животное. Научить ее подавлять свою природу. Но ее природа оказалась сложнее, умнее, чем они предполагали. Ее дар был не просто грубым инструментом. Он был частью ее, и он учился. А раз он может учиться, значит, им можно управлять. Не через подавление, а через понимание.
Уроки холодного огня только начались. И она начинала понимать, что учится не только она. Учился и он. И эта мысль согревала ее куда сильнее, чем любое воображаемое пламя. Она нашла слабость в его броне. И она была намерена использовать ее, чтобы выжить. И чтобы победить.
Глава 5. Шепот в Библиотеке
Сон бежал от нее, как дикий зверь от огня. Каждый раз, едва ее сознание начинало погружаться в пучину забытья, тело судорожно вздрагивало, пронзаемое эхом магических шоков. За закрытыми веками стояло невозмутимое лицо Элриндора, а в ушах звенела гробовая тишина зеркальной комнаты. Но хуже всего было другое – навязчивое, неумолимое ощущение того самого мгновения, когда ее дар, этот клубок инстинктов и голода, не атаковал, а… ответил. Прикоснулся к холодному разуму эльфа и отразил его собственное любопытство.
Этот момент был одновременно пугающим и пьянящим. Впервые за все время с момента пробуждения в этом теле она почувствовала не просто ярость или отчаяние, а нечто, отдаленно напоминающее контроль. Хрупкий, мимолетный, но контроль. И этот проблеск власти над собственной судьбой не давал ей уснуть.
Она встала с кровати, и грубый коврик под босыми ногами показался ей единственной реальной вещью в этом мире из кружева и лунного света. Комната-клетка внезапно стала невыносимой. Стены, пульсирующие мягким светом, казалось, сжимались, угрожая поглотить ее. Ей нужно было пространство. Воздух. Что-то, что не было бы им.
Тихо, как тень, она скользнула к двери. К ее удивлению, та бесшумно отъехала, едва ее пальцы коснулись дерева. Похоже, ее «свобода передвижения» в пределах Верхних Ветвей все же подразумевала какие-то границы, и ночное бдение не входило в список дозволенного. Или эльфы были настолько уверены в своей безопасности, что не видели угрозы в ее ночных прогулках.
Она вышла в пустынную галерею. Воздух был прохладным и неподвижным. Гигантские деревья, образующие стены, казались спящими исполинами, а мосты, раскинувшиеся в ночи, напоминали застывшие струны гигантской арфы. Ни души. Лишь изредка где-то в вышине пролетало светящееся существо, оставляя за собой шлейф из серебристых искр.
Ксилара шла, не зная куда, повинуясь лишь внутреннему импульсу. Ее ноги сами вынесли ее к знакомому зданию, вплетенному в ствол одного из древнейших деревьев – Библиотеке Талаксона. Массивная дверь, казавшаяся сплетенной из корней и покрытой сложной резьбой, была приоткрыта. Внутри лился тусклый, мерцающий свет.
Она вошла внутрь, и дыхание застряло у нее в горле.
Если зал Совета был собором, то это была вселенная. Бесконечная. Многоярусные галереи уходили ввысь и вглубь, теряясь в сумраке. Они были вырезаны в самой древесине, а вместо перил служили живые, цветущие лианы. Повсюду стояли стеллажи, но это были не просто полки для книг. Некоторые фолианты висели в воздухе, медленно вращаясь, словно планеты. Другие лежали раскрытыми на пюпитрах из причудливо изогнутых ветвей, и их страницы, казалось, были сотканы из света и тени. Воздух был густым и сладким, пахнущим старым пергаментом, засохшими травами и той особой, острой пылью, что копится лишь на знаниях, которым нет счету.
Здесь царила абсолютная тишина, но она была иной, чем в ее комнате. Это была насыщенная, густая тишина, наполненная шепотом переплетающихся судеб, заклинаний, пророчеств и историй, записанных на бесчисленных страницах.
Она медленно шла между стеллажами, ее пальцы с благоговением скользили по корешкам некоторых томов. Одни были из темной, потрескавшейся кожи, другие – из тончайшего, почти прозрачного пергамента, третьи и вовсе были табличками из полированного дерева с выжженными рунами. Она не могла прочитать ни слова. Эльфийская вязь была для нее столь же непостижима, как и ее хозяева.
Отчаяние снова начало подступать. Она была окружена океаном знаний, который мог бы дать ей ответы, но она не умела плавать. Она была слепой в мире зрячих.