- -
- 100%
- +
Эпиграф
Дизайнер обложки Марк Берман
© Александр Васенёв, 2023
© Марк Берман, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0060-2475-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Всё началось в далёкие девяностые. В попытке отделаться от моего настойчивого внимания, отец предложил мне записывать всё самое интересное, что я увижу за день. Что-то вроде дневника или, скорее даже, бортового журнала. Дневник капитана – так он назвал его. Может быть потому, что я мечтал стать капитаном космического корабля, а может потому, что он сам был капитаном по званию. В общем, батя выдал мне старую амбарную книгу с разлинованной желтоватой бумагой, ручку без колпачка и предоставил самому себе. И действительно, в тот день мне было, о чём написать.
Первая строка журнала гласила: «Ура! Мы переехали в новую квартиру. Она на четвёртом этаже, в ней много комнат. И балкон». Ещё вчера мы жили в крохотной квартирке впятером, а когда родители получили вторую, то тут же разменяли их на одну большую. Мой дневник не запомнил ни цен, ни площадей, лишь важнейшую деталь обмена – мы отдали газовую плиту в качестве доплаты. Да и холодильник тоже отдали. Я был чрезвычайно удручён этим фактом, утверждая всем подряд, что нас безнравственно надули. Конечно, я тогда не учитывал то, что в новой квартире не нужны две газовые плиты. Впрочем, как и два холодильника, ведь на дворе начинались девяностые. Лишь эта горесть утраты омрачала радость того великолепного дня. Наконец-то у меня появилась своя комната, а вместе с ней и своя дверь, и своё окно. Прекрасный вид на городской парк, летающих в небе голубей и оживленную дорогу. Картинка гипнотизировала.
Вот так закончился первый листок бумаги моего журнала. Сорок восемь слов, двенадцать грамматических ошибок, кучка бессвязных предложений и торжественный, невероятных размеров шрифт, передающий неподдельную детскую радость.
Как же приятно было открыть его тридцать лет спустя. Впервые за все эти годы. Должно быть, пришло время устранить пробелы в воспоминаниях. А между делом попробовать найти во всём этом хоть какой-то смысл, а может и самого себя.
Глава 1. Как найти друга
И хотя на первой странице было полно места, новая заметка начиналась на следующем листке. Почерк стал скромнее, да и буквы жались друг к другу в ожидании длинных рассказов.
Сразу после завтрака я уставился в окно на проезжую часть. Дверь комнаты отворилась медленно, а затем появился отец. Он входил спиной, обвешанный инструментами, держа в руках пакеты, ножовку и какие-то доски.
– Помогай! – проскрипел он, и я тут же подхватил упавшую на пол ножовку. Мы затащили все вещи из прихожей, после чего он вышел в подъезд и вернулся с огромной доской в руках. Он едва мог обхватить её руками, прижимая к себе.
– Отойди, я сам! – отрезал он мои попытки приложить руку помощи. На повороте из коридора он смачно вдарил углом доски в цветок, что был на рисунке обоев в моей комнате. Кусок бумаги оборвался и скомкался, став похожим на коровий язык. – Ай! Твою то ж… – выругался отец. – А впрочем шут с ним. Всё равно переклеивать, ты ж не баба – с розами на стенках жить, – и оторвал болтающийся кусок.
– Пап, это вроде капуста, – поспешил я с уточнением, – а что ты собираешься делать?
– Как что? Ты вообще как, в школу собираешься ходить? – папаня удивленно посмотрел на меня. – Писать-то на чём будешь? На коленках что ли?
Я кивнул, поняв что эту груду досок он собирается превратить в письменный стол. В прошлом классе мы немало писали. Сейчас же размеры стола навевали мысль о том, что писать придётся куда больше.
Отец поинтересовался, чем я планирую заняться, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Я громко ответил, что не знаю. Сам-то он всегда был чем-нибудь занят. Даже когда он пил кофе на балконе, я наблюдал за его серьёзным, устремлённым в бездну мыслей взглядом. Я знал, что даже в редкие мгновения отдыха он думает о чём-то значительном. Может быть, он обдумывает, как построить ещё одну теплицу в саду или улучшить печь в бане, чтобы там стало ещё жарче. В общем, забот у него хватало, а потому и пил кофе он часто.
Отец вернулся с балкона и ещё раз спросил:
– Ну так что, решил, чем займёшься?
Я снова ответил, что совсем не знаю. Он раскрутил рулетку и принялся вымерять и записывать.
– Или может сначала обои все отодрать? – бормотал он, то и дело озвучивая процесс.
Я тут же заявил, что хотелось бы получить обои с ракетами, или с машинами, или на самый крайний случай с какой-то другой техникой. На что отец многозначительно погладил усы и окинул взглядом комнату:
– Да. Найдём потом с машинами и ракетами. Сейчас пока с этими поживёшь. Нам главное тебя сейчас к школе собрать.
Наблюдая за тем, как отец мастерил стол, я попутно отметал поступающие от него идеи для занятий. Книги мне читать совсем не хотелось, разве что картинки посмотреть. Рисовать я не умел. Пианино при переезде совсем расстроилось. Мне хотелось только одного – поскорее пойти гулять во двор. Но я не мог. Наконец игра в угадайку закончилась, и я услышал долгожданный вопрос:
– Может тогда гулять пойдёшь? Вот тут палец прижми.
Я нажал на край здоровенной металлической линейки, напоминавшей мне самурайский меч:
– Пап, я не могу пойти гулять, я же там никого не знаю.
Мне почему-то было неловко, что я боюсь идти на улицу. При том, что я очень любил гулять. Собственно этим я и занимался всё время. Отец дочертил и взялся отрезать лишний кусок столешницы:
– Так познакомься! Найди себе друга и будешь с ним гулять.
Пила ритмично забегала, а я заволновался. Нет, я не был никогда робким или застенчивым, и точно не был трусливым. Просто не понимал, как можно найти друга. В моём старом дворе у меня было полно друзей. Лёша, Миша, Дима, Саша… Мы катались на великах по узким земляным тропинкам, играли в прятки возле старой театральной сцены, что стояла посреди двора, менялись фантиками от конфет, строили песчаные города. Но я никогда не искал друзей, они просто были.
Я покрутил все эти мысли в голове и принялся за расспросы:
– А как мне познакомиться?
Заметив во мне первые проблески интереса, отец отвечал бодро:
– Выйди во двор для начала. Из дома тебе точно этого не удастся. Затем найди кого-нибудь во дворе, лучше, конечно, ровесника. Приглядись, кто чем занимается, может в футбол играет или там в домино, может собирает гербарий или штабик строит, – отец высыпал на пол комнаты кучу разных болтов, выбирая подходящие. – Присмотрись! Вы-бе-ри. А уж затем иди знакомиться. Скажи, как тебя зовут, потом его спроси, можно ли тебе тоже с ним поиграть. Не забывай улыбаться. Ну и пару конфет с собой захвати. Угостишь друга.
– Ага, – отвечал я, раздумывая. – А что, если он не ответит?
– Куда он денется! Конечно ответит. Всем нужен друг. Пойми, без друга и жить скучно, тоска зелёная! Они рады тебе будут незнамо как. Да даже если и не ответит – не беда, сразу иди к следующему и знакомься с ним.
Построенная отцом картина тут же была нарисована в моём воображении. Выхожу я, значит, во двор. Весь такой радостный, улыбающийся, карманы мои оттянуты сладостями. И незаметно для окружающих, предположительно прикрывшись кустами, я выбираю позицию для наблюдения. Присматриваюсь. Тем временем по двору равномерно рассредоточены от пяти до десяти мальчиков подходящего возраста. Один из них в одиночестве пинает мяч в пустые бессетчатые ворота, второй с нескрываемой грустью выставляет домино на лавочке возле дома. Тоже один. Третий непременно бережно, но также без улыбки на лице, срывает с деревьев листья. И вот тут-то наконец и появляюсь я с предложением дружбы, от которого, разумеется, невозможно отказаться.
Меня вдруг охватил животный страх от осознания, что все они могут единовременно находиться вместе. И в этом случае я буду там совершенно не нужен. В перерывах между сверлением дыр, я продолжал выдавать новые вопросы. Тут отец перервал меня на полуслове:
– Слушай, а давай памятку тебе сделаем на фанере? Будешь по ней ориентироваться. Так, значит, ответили тебе, что мальчика зовут Миша, значит переходим к вопросу номер четыре, – интонации его резко сменялись с успокаивающих на ироничные.
Впрочем, я не замечал сарказма, находясь в ступоре. Я всё ещё стоял в комнате, стеклянными глазами то и дело поглядывая на проезжую часть.
– Саш, – начал он, – так я же совсем забыл тебе сказать. Вчера, когда мы разгружали мебель, возле нашего грузовика ходил какой-то пацан из соседнего подъезда, кажется, Дима. Или Егор. Он наверное и сейчас там ходит. Он меня ещё спрашивал, мол, кто переезжает, и я сказал, что здесь будет жить мальчик твоего возраста, который любит гулять и дружить. А он мне на это ответил, что это прямо его вариант. Так я ему сказал, что сегодня ты пойдёшь гулять часов в… одиннадцать или двенадцать. Короче, слушай, он наверняка тебя там ждёт. Но имя ты всё-таки спроси, вдруг я напутал.
Я обрадовался, и по счастливому совпадению на часах было одиннадцать-двенадцать часов. Это всё меняло. Одно дело, когда тебе надо кого-то выбирать, присматриваться. А другое – когда тебя уже кто-то готовенький ждёт. Я схватил со стола две карамельки и выбежал в подъезд.
Глава 2. Друг
«Сегодня я нашёл друга и узнал много нового», – это и ещё кое-что я записал в журнале.
Итак, я побежал на улицу.
Ни за что не вспомню, во что я мог быть одет в тот день. Запомнить обувь было просто невозможно – убивал я её с такой скоростью, что едва хватало на сезон. В школе, конечно, были туфли: коричневые сменяли черные, затем наоборот; белые и тёмные рубашки с длинными рукавами. Прочие детали безнадёжно стёрты из моей памяти, как ненужные воспоминания.
Зато я хорошо помню, как спускался по лестнице с четвёртого этажа, сломя голову. Папа неоднократно предупреждал, чтобы я бежал по ступеням только вверх. Так ты хотя бы не упадёшь, если споткнёшься, говорил он. Умно́! Но непрактично. Торопишься ведь обычно на улицу, а не домой.
Подъездная дверь хлопнула позади меня, и я сразу же начал осматривать всё вокруг. Пусто. Никто меня не ждал возле подъезда, ни возле соседнего подъезда, ни возле следующего. Я прошёл от первого до последнего входа, затем обратно, и понял странную для себя мысль. У нашего дома нет своего двора. Пятиэтажка стояла перпендикулярно трём другим, у которых как раз были свои площадки. А у нас не было. Выходишь из подъезда, делаешь пять шагов вдоль дощатой лавочки и попадаешь на асфальтную дорожку. Поднимаешь глаза и видишь серую стену соседнего дома. А ещё слева и справа то же самое. Словно три соседских дома надменно повернулись к нам боком. У них, значит, дворы свои, а у нас одна только дорожка, по которой то и дело снуют машины. Ну кто так строит!
Впрочем, дворы были наполнены в основном деревьями, лишь изредка металлическими конструкциями синего цвета, вроде качелей, хлопушек для ковров и бельевых сушилок. Белые широкие стволы доставали до верхних этажей. Ближе к домам росли клёны и другие деревья, названия которых я тогда не знал. Их было так много, что под ними почти ничего не росло.
Я внимательно осмотрел хозяйство первого двора. В середине была вытоптана футбольная площадка совершенно непонятной формы. Воротами служили стволы берёз. Надо признать, что люди, посадившие их, были выдающимися троллями. Ворота одной команды были явно шире других, а ещё одна штанга была прилично наклонена, увеличивая площадь ворот. Вы и представить себе не можете, сколько перепалок и потасовок породила эта несправедливость.
Я обошёл соседний дом и попал в следующий двор. В нём не было вообще ничего, кроме деревьев, потому как туда не выходили подъезды.
«Очень круто!» – подумал я, здесь можно собирать грибы и штабик построить.
Продвигаясь вглубь по вытоптанной тропке, я наконец-то увидел мальчишку, примерно своего роста, может чуть повыше. Тот совершенно неподвижно стоял возле куста в загадочной позе, с выдвинутой вперёд рукой. «Это Дима, – подумал я. – Или Егор!»
Я хотел ускориться навстречу потенциальному другу, но вспомнил совет отца. Остановившись в нескольких шагах, я выглядывал из-за дерева, пытаясь установить правила его игры. И спустя минуту тот не шелохнулся, лишь слегка переместил руку. Мне не удавалось объяснить себе происходящее. Это точно был не футбол. Но что же тогда!
Мальчик снова перевёл руку в другое положение. Тогда я не выдержал и подошёл. Незнакомец моментально повернул голову и, ничего не сказав, снова уставился на свой куст.
– Привет, ты Дима? – спросил я довольно радостно.
– Я не Дима, – ответил он.
– Привет! Ты Егор?
– Я Костя, – сказал он после долгой паузы. Кажется, к такому повороту не был готов даже мой отец. Хорошо, что мне тогда было только восемь. Это могло служить оправданием буквально всему, а не только невежеству.
– Что ты делаешь? – наконец-то уже спросил я, ведь именно этот вопрос согласно методичке должен был предопределить судьбу наших отношений.
– Тихо. Ты слишком громко говоришь. Тут надо быть невидимым, иначе нас засекут, – прошептал он медленно и внушительно. – Видишь их?
Я никого не видел, точнее не понимал, что видел он.
– Они уже близко, – продолжил он. – Видишь эту ветку? Я намазал её мёдом. Сейчас прилетят осы, на сладкое.
Рука его была вытянута вперёд, ладонь скрывала открытый спичечный коробок.
Я же молчал, шаря по кусту глазами в поисках насекомых.
– Сейчас она прилетит. Я уже ловил так пчёл. Но пчела не так круто, как оса. Она может ужалить сразу несколько раз. А пчела – только один раз жалит и потом умирает. А оса, она не умирает, она жалит, как пулемёт. Оса многоразовая, – в его словах чувствовались уверенность и бесстрашие. – Если кто-нибудь слабенький попадётся, то и убить может, – добавил он.
Естественно, мне стало любопытно, и я спросил, против кого он готовит оружие.
– Это для сестры, – хладнокровно ответил Костя.
Услышав о сестре, я как-то машинально сказал, что у меня тоже есть сестра.
– На, – сказал Костик и протянул мне второй коробок.
Я взял коробок и встал рядом в ожидании улова. Осы не прилетали. Летала пара мух и какой-то странный продолговатый жук, который нас не интересовал. Костик отломил от куста медовую ветку и мы пошли искать удачи возле другого куста, коих было предостаточно. В ходе операции я узнал подробности о семилетней войне между ним и старшей сестрой, которая длится, сколько он себя помнит. Неясно было, кто положил начало конфликту, но по словам моего нового товарища, противник хитёр и безжалостен, хотя и сам регулярно несёт потери.
– Вчера она спрятала мои ботинки. И не сознается, делает вид, что ничего не прятала. Я просидел полдня дома. А когда пришла мама, я конечно вынужден был, – грустно вздохнул Костик, – сказать ей про ботинки. Так сестра сказала, что ничего не прятала, а просто забыла. Забыла она! И ведь когда нашли, что! Ботинки все чистые, вымытые сушатся на балконе в углу там… что они там делают в углу!? А она говорит, я помыла, позаботилась о любимом братике, а забыла сказать ему. Так мать её ещё и похвалила! Вообще! Гадюка косозубая.
У Костиной сестры и правда один зуб был не в ряду с другими. Звали её Света, и она была старше него на пару лет. Немного поостыв, он спросил:
– А тебе что сделала твоя? – подразумевая мою сестру, спросил мститель.
– Она меня читать научила и ещё на пианино учит играть, – ответил я.
– Я бы за такое тоже отомстил, – решительно оценил он.
– Да нет, она у меня хорошая, вроде бы.
– У нас тоже всё хорошо начиналось. Так что ты осу возьми всё-таки. Для профилактики.
Мы постепенно начали говорить обо всем подряд, и тема возмездия отошла на второй план. Я положил свой коробок с осой в задний карман, а Костик – в нагрудный. Пока мы бродили по зарослям двора, я рассказал ему немного о своём переезде и, конечно, о безнравственном кидалове на бытовую технику. Костя сочувственно качал головой. У нас оказалось много общего, и, кажется, мы уже подружились.
К вечеру я был дома. Мама вернулась с работы раньше и наготовила нам вкусных котлет с картошкой, и мы ужинали в гостиной на большом раскладном столе.
Для меня открыли огромную банку вишнёвого компота. Я вычерпывал ягоды шумовкой, а затем звонко стрелял косточками в металлическую тарелку.
Мама с папой расспрашивали меня о друге, и я охотно рассказывал.
– Пап, ты неправильно запомнил. Его зовут Костя. Как ты мог забыть!
Папа был счастлив ещё пару минут, пока мама не взяла мои вещи в стирку. Она нашла мой коробок в заднем кармане и, тряся им перед лицом отца, возмущалась:
– Ты зачем ему спички даёшь! Обалдел что ли, спалит что-нибудь того гляди.
Отца претензии матери не устроили, и он, желая отбелить свою педагогическую репутацию, открыл коробок привычным движением. Звонким грохотом посыпались новые для меня части речи, звуча в унисон с падающими ванными принадлежностями. Отец трижды жёстко выругался. Слова были разными, пугающими и одновременно вызывающими желание их повторить. Я подбежал к ванной и сразу увидел лежащие на полу половинки коробка. Моя оса летала по крохотной ванной, уклоняясь от мокрого полотенца. Чертовка исполнила бочку и улетела в вытяжку.
– На какой чёрт ты туда её засунул, – гневался покусанный батёк, в то время как мать пыталась рассмотреть его пальцы.
– Не переживай, Вов, жала нет, не переживай, сейчас луковицу принесу, приложим и всё пройдёт.
Мне стало совсем не по себе.
Меня никогда не кусала оса, но я видел, как собака кусала за ногу соседского парнишку, и тот ужасно плакал, держась за порванную штанину. Как плохо должно быть ему было, как больно. Тут я чуть не заплакал от сострадания и страха.
– Пап, а ты ведь у нас не слабенький? – выдавил я сквозь ком в горле. – Ты ведь не умрёшь?
Он, конечно, принялся меня успокаивать и говорить, что всё это полная ерунда, и мне не стоит волноваться, затем уже в сердцах кричал, что я балда, каких свет не видывал, и тут же снова принимался успокаивать, точно это меня укусила оса. Хорошо ещё, что Костик оказался не прав, и оса не жалит, как пулемёт.
Всё прошло, конечно, и меня быстро простили. Перед самым сном я достал из под кровати журнал и сделал короткую запись: «Сегодня я нашёл друга и узнал много нового».
Глава 3. Велик
Во двор я вышел очень поздно. Суббота – и это значило, что утром надо поехать в сад. Время было сложное, буквально тяжелое, и маленькое хозяйство, что в десяти километрах от города, давало хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Долгий промежуток между посадкой и уборкой урожая заполнялся трудовыми буднями. Точнее трудовыми выходными.
В сад нужно было отправляться непременно рано, скажем, часов в шесть, чтобы не попасть в час пик и не застать ужасные утренние давки в автобусах. В шесть можно было неторопливо идти к остановке, наслаждаясь нежным утренним солнцем. Капли утренней росы блестели, как брильянты на суконных полотнах. Людей на остановке почти не было. А войдя в автобус, можно было выбрать хорошее место возле форточки или люка с бодрящим свежим воздухом.
Мы так никогда не делали и появлялись на остановке в лучшем случае в девятом часу.
Как и большинство. Атмосфера на остановке накалялась вместе с разбитым асфальтом. На лавочке сидели три максимально пожилые бабушки. Остальные сто человек хаотично распределялись вдоль трассы, некоторые сидели на пустых ведрах или рюкзаках. Команда готовились к захвату вражеского судна. Далее подъезжал переполненный автобус и скрип жестяного корыта звучал, как команда «На абордаж!». Начинался штурм корабля. Люди уплотнялись внутри автобуса до тех пор, пока капитан захваченного фрегата не переходил к угрозам по громкоговорителю: «Автобус с открытыми дверями никуда не поедет! Лишние, выйдите из салона, или я никуда не поеду». Слушать этот жуткий голос в хриплом динамике могли только победители.
Нам обычно везло попасть внутрь с первого раза, хотя тридцать минут тряски, духоты и ругани трудно назвать везением. И всё же я любил наш уютный садик. Работать там мне нравилось. Я тяжело начинал, лениво входил в процесс и порой даже ворчал на предстоящий фронт работы, но вскоре втягивался, получая эстетическое удовольствие от скоростной и особо качественной прополки моркови или подчистую собранной смородины. В каждом деле у меня была своя техника и всё такое. Я правда любил сад своеобразной, безответной любовью. В урожайный сезон сестре удавалось в считанные минуты сбыть выращенные избытки возле соседнего магазина, и она делилась прибылью со сборщиком. Довольно неохотно, впрочем. Так у меня появлялись первые карманные деньги.
Во двор я вернулся часов в пять. Даже домой не зашёл, сразу к ребятам. Они сидели на лавочке. Я спросил, что они сегодня делали, и принялся раздавать крыжовник из газетного кулька.
– Велик у Джона украли, – тихо произнёс Костик.
– Как украли? Кто украл? – взволновался я.
У Джона был хороший велик. Не самый крутой и не самый быстрый, но зато почти новый. Весь такой ухоженный. Там даже наклейки всегда оставались новыми. Джон ездил на нём только в компании родителей, и уж точно не оставлял на улице или в подъезде, как мы.
– Мужик какой-то украл. Остановил его на улице, схватил за руль и оттолкнул его рукой. Джон ещё вон рубашку порвал. Ладно хоть не побил. Огромный такой, да, Джон? – Костик посмотрел на бедолагу.
Тот был сильно подавлен и смотрел в землю.
– Здоровый, как шкаф, в чёрных ботинках и пиджаке. На башке лысина и очки. Я его запомнил, он поехал в сторону школы, туда, за поле.
Меня конечно интересовали подробности, и я расспрашивал, как это всё вышло.
– Я вышел во двор, тебя искал. Смотрю, парни катаются, и подумал, что ты с ними. Побежал тут же за великом, – уточнил Джон, – выхожу, и уже никого. Подумал, что поехали за двор или на школьное поле. Я туда. Поехал, как назло, через кусты, а там дядька этот стоит прямо на дороге. Я начал объезжать слева – он тоже влево, я справа – и он туда. В итоге на ногу ему наехал немного и потерял скорость. Так тот сразу хвать меня за багажник. Да так ухватился, что даже колесо заднее в воздух поднял. А что я мог сделать? – Джон почти плакал от потери.
– Что дома скажешь? – подключился к расспросам Ден.
– Джон, ты скажи, что мне дал покататься на выходные. Скажи, что у меня сломался, – предложил я.
Джону идея не зашла, хотя и лучше мы ничего придумать не смогли.
С тем, как доложить родителям Джона, было всё понятно. Отдал и отдал. Ну поругают чуток, но всё равно провинность небольшая. А вот как велосипед вернуть – было совсем непонятно.
– Пошли искать! Чего просто сидеть-то. Найдём мужика – найдём и велик. Что он там делал вообще в кустах? – я задвинул подбадривающую речь и предложил немедленно приступить к выслеживанию обидчика.
Костик тут же достал из куста баллончик с дихлофосом и зажигалку, Дениска – огромную рогатку, которую он прятал в липовом дупле. Я же вооружился палкой от развалившейся швабры, что стояла в подъезде. Джон нёс на себе вселенскую печаль. Впрочем, он был очень миролюбив, и даже кража имущества не повлияла на его пацифистский настрой. Непонятно, что вообще могло случиться в этом мире, чтобы он взялся за оружие. Хотя, пожалуй, если бы ввели запрет на чтение книг…
Джон шёл впереди всех и показывал дорогу. Мы энергично пересекли пару дворов и подошли к школьному полю.
– Сюда, вон на той дороге, – вёл Джон.
Мы смело приблизились к асфальтной тропинке, что возле школьного садика, и начали осматривать кусты поблизости. Костян позвал всех к себе, чтобы показать найденную бутылку спиртного и плёнку от куска варёной колбасы:
– Алкаш похоже какой-то.
Улики были, но как обмотка от варёной колбасы могла помочь нам отыскать преступника, мы не понимали. Джон поправил очки:
– Слушайте, тут только «Радуга» рядом и «Столичный». Давайте сходим туда и спросим, кто покупал сегодня колбасу.
– Ага, так они тебе и скажут, – отрезал Ден, – и потом, там одни каркалыги целыми днями водку с колбасой берут. Без шансов! Давайте лучше пойдём его искать по району.
Мы решили, что если мужик пил в кустах, то живёт он недалеко от них. Ещё стало понятно, что мужик огромный, поскольку выпитая бутылка водки не повлияла на его способности управлять велосипедом.
– Огромный. Гад! Ну ничего, я ему волосы спалю, если увижу, – Костян дважды угрожающие пшикнул баллончиком.
– Не выйдет, – ответил Джон, – у него и волос-то нет. Лысый почти.
Мы пошли шататься по району, заглядывая в открытые двери подъездов. Поиски были безуспешными. На улице уже начинало темнеть, и по дороге назад мы обсуждали новый план, параллельно утешая Джона.