- -
- 100%
- +
Константин решительно встал:
– В ближайшие дни мы всё обсудим. Очень толкового офицера могу порекомендовать прямо сейчас. Это мичман Николай Бошняк, который уже все кабинеты прошёл, чтобы попасть в вашу экспедицию. Найдутся и другие. Думаю, что это организовать не так уж сложно. А заодно нужно решить – под каким прикрытием всё это будет делаться. Нельзя давать повод заподозрить нас в военных приготовлениях. Недовольный визг раздастся, кстати, и у нас здесь, в Петербурге, и уж конечно – за рубежами России… Но мне кажется, что такая возможность у нас есть, для этого мне нужно только посоветоваться.
И постепенно всё, действительно, стало налаживаться.
Невельской со своим «Байкалом» и экипажем перестал подчиняться флотскому ведомству. Экспедиция была закреплена за Российско-Американской компанией, хотя лично стал отвечать за её действия сам генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьёв. Был обещан в ближайшем будущем пароход для продвижения вглубь континента по Амуру. Корвет «Оливуца», которым командовал приятель Невельского Сущёв, получил приказ и вышел из Вальпараисо к Петропавловску и далее – к Дамскому морю для крейсирования восточных берегов.
Приближался момент, когда можно было вернуться в дальний край и продолжить начатое дело.
Глава 11
Для Невельского месяцы после всех этих событий были сумбурными и трудными, счастливыми и нежными. Когда все дела в Петербурге были решены в принципе, когда уже началась подготовка к новому оснащению экспедиции, удалось выхлопотать помилование для Орлова. Оба добровольных помощника экспедиции – и Орлов, и Березин уже давно были служащими Российско-Американской компании, но если Березин жил на востоке уже много лет вполне добровольно и прирос к этому краю, то Орлов тоже много лет назад был сослан сюда за убийство из ревности, в состоянии аффекта.
Точнее – убийство было случайным: от толчка жена упала виском на угол окованного железом сундука…Что Березин, что Орлов достаточно хорошо владели местными языками и как-то сразу стали советчиками, помощниками, переводчиками Невельского.
В эти месяцы была невероятная по накалу чувств и страсти встреча в Иркутске, бурные объяснения, официальное сватовство и венчание, свадьба. Да, капитан первого ранга, обласканный самим императором, совсем по-другому теперь выглядел в глазах опекунов Кати Зориных!
Путешествие караваном по известному уже пути Иркутск-Якутск-Охотск, радостная встреча с экипажем, с «Байкалом», награждения, денежные выплаты, безмерное счастье Орлова, переход его на работу к Невельскому, множество деловых встреч, контактов, натянутые отношения с местными начальниками, упрямо, несмотря на высочайшие указания, не желавшими делиться продовольственными и иными необходимыми припасами. Подбор новых участников экспедиции. Встреча и приятное знакомство с земляком-костромичом Бошняком, который как-то мгновенно вписался в команду и даже успел стать душой экспедиции.
Позже было крайне неудачное прибытие в Петровское и лихорадочные работы по размещению людей и строительству новых домов – нужно было успеть до начала зимы, а она в этих краях приходит рано и надолго.
Несколько месяцев вот такой бури событий, впечатлений и непрерывной работы до изнеможения..
В конце декабря, в морозный мутный день в тайге невдалеке от Петровского поста образовалось какое-то шевеление. Казак, стоявший на часах, насторожился, звякнул в рынду: внимание, мол, кто-то чужой приближается. Немногочисленное население поста высыпало наружу и вглядывалось в приближающуюся группу людей. Это были местные. Усталые собаки тащили нарты, три человека бежали рядом, выбрасывая клубы пара из-под кухлянок. Невельской уже давно знал непробиваемость этого одеяния для мороза. Даже когда Реомюр показывал ниже тридцати градусов (а для поклонников Цельсия такой мороз – и вовсе сорок!), гиляки и тунгусы чувствовали себя превосходно, и никто из членов экспедиции ни разу не слышал о случаях, чтобы хоть один местный обморозился или, не дай Бог, замёрз в пути. И матросы, и казаки, и офицеры уже на себе испытали бесполезность одежонки, придуманной в европейской России, и уже давно обзавелись меховыми доспехами, которые, как оказалось, грели русских хуже, чем гиляков. Поначалу думали, что здешние народы обладают к морозу особой устойчивостью, и только много позже узнали секрет, через который так и не сумели переступить: лучшие, самые тёплые парки или кухлянки шились из собачьих шкур или из шкур менее доступных – зимнего волка. И одевать их было нужно мехом внутрь на голое тело – или годами немытое, или намазанное нерпичьим жиром. Даже представить себе такое было трудно, так и жили с меховыми телогреями поверх русской или форменной одежды, хотя многие обычаи и привычки уже были всеми приняты. Процесс этот происходил медленно, но все отлично помнили инструкции Невельского на этот счёт, когда он чётко сказал, что необходимо избегать насильственного внедрения каких-то русских привычек, пусть даже и самых разумных. Что же касается обычаев местных, то их выполнять надлежало неукоснительно, их надо было изучать и проявлять к ним интерес так, чтобы гиляки понимали: русские не враги, они эту землю не выворачивают наизнанку, а врастают в неё навсегда.
Березин, стоявший рядом с Невельским и тоже наблюдавший за приближавшейся группой, заметил:
:
– Мужики. Женщин нет. Екатерине Ивановне не придётся ими заниматься.
– А как вы узнали? Ведь в такой одежде да издали определить невозможно – мужчина ли, женщина!
– Ну что вы, Геннадий Иванович! Я же по делам компании понаездился по этим краям, не хуже епископа Иннокентия. Так что в момент отличу!
…Березин не случайно помянул жену Невельского. Одно из первых дел её здесь, в этой богом забытой дали было… отмывание местных женщин, приучение их к бытовой гигиене, к простым, но неизвестным им действиям. Когда это происходило впервые с одной из жён Паткена, переводчика и одного из главных помощников, то женщина не позволяла к себе прикасаться, не говоря уж о том, чтобы снять одежду. Резкий запах немытого тела и собачьих шкур, пропитанных жиром, разил, казалось, наповал, но хрупкая Екатерина Ивановна из старинного рода Ельчаниновых, нынче ставшая Невельской, невозмутимо делала своё дело. Ещё недавно хрупкая девушка танцевала на балу в Иркутске в хрустальных отблесках люстр, но эти воспоминания не мешали ей твёрдо помнить и то, о чём не раз говорилось в Смольном институте: во благо людей человек должен превозмочь любые личные ощущения, преодолеть и природные слабости. Их учили, что ни брезгливость, ни вид крови и увечий не должны заставить их отказаться от помощи ближнему.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.