Время долга

Он даже не пытался скрыть смятение и неуверенность в голосе, а в его эмоции Ная побоялась лезть – даже если и прячет, как обычно, ей сейчас собственных было многовато, чтобы еще и чужих случайно схватить.

– Без постороннего участия пожары не случаются, – угрюмо заметила Ная. Зря она пошутила про пожар… Ее слова, конечно, ничего не меняли, все, что могло сгореть, сгорело задолго до их приезда, но неприятное ощущение, что это она накаркала, никак не желало проходить.

– Надо добраться до поместья. Может, там смогут что-то рассказать, – Лис подхлестнул лошадь, снова вырываясь вперед.

До следующей деревушки, примыкающей к поместью Мейсома – Перекрестка – они добрались часа через два, и там, к облегчению Наи, все оказалось спокойно. Ни криков, ни горящих домов, разве что людей у колодца собралось чуть больше обычного, и теперь они с интересом смотрели на Лиса, идущего к ним и ведущего под уздцы лошадь. Ная брела следом, надеясь, что все внимание привлечет он.

– У вас такой вид, как будто демона увидели, – заметила одна из женщин вместо приветствия.

– Почти, – Лис остановился рядом с ней и спросил. – Что случилось у ваших соседей?

– В Заозерье? – уточнила она и невесело махнула рукой. – Собака их знает. Нам говорили, что кто-то не уследил за печкой, но не верится. Один дом сгорел бы, два, но не вся деревня.

– Так кто об этом говорил-то, – раздосадовано сплюнул стоящий рядом с ней мужчина. – Приперлись к нам такие, куртки одинаковые, морды кирпичом. Сказали, что разбирались в пожаре, но как им верить… сами и подожгли.

– Не говори ерунды, – зло шикнула еще одна женщина, затравленно оглядываясь. – Услышат, а мне жить хочется.

– Что, если будем молчать, не спалят? Им даже Шинта под боком не указ, – только сильнее распалился мужчина. – Да они запугать хотят, бандитье.

– Кто они? – перебил Лис, не давая начаться перепалке. – Требовали что-то?

– Да если б. Просто сказали… эй, да ты чего?!

В собравшихся, спотыкаясь и тяжело дыша, влетел перепачканный грязью парнишка, повиснув на раздраженном мужчине.

– Пожар… там, – он вяло махнул рукой, указывая направление.—В поместье. Помогите.

От Лиса пошла такая волна ужаса, что Ная против воли ощутила и ее, и то, как на голове дыбом встают волосы. Он быстро оглянулся на лошадь и, выпустив поводья, кинулся в указанном направлении – видимо, решил не кидать несчастное животное еще и в костер. Ная проводила его взглядом, выругалась сквозь зубы и побежала следом – если не поможет в тушении, так хоть дурака остановит, а то интуиция вовсю трубила, что с него станется броситься в огонь, иначе бы так не испугался.

Торопиться, впрочем, было уже некуда – еще издалека Ная увидела, что пламенем охвачена даже каменная ограда, внутри которой за стеной огня плескалось огненное море, и в нем уже были неразличимы ни дом, ни окружающие его постройки, ни сад.

Невдалеке, куда уже не доставало пламя, сиротливо столпились человек пятнадцать – видимо, местные обитатели, сумевшие выбраться из пожара, среди которых Ная с удивлением заметила несколько мордоворотов в кожаных куртках и при оружии. Они стояли спиной к поместью, держа за заломанные руки человека – наполовину седого мужчину средних лет, в котором она, подойдя ближе, с ужасом узнала лорда Мейсома.

Добравшийся первым Лис грубо распихал людей и подлетел к мордоворотам, явно собираясь освободить лорда, но ему не дали, скрутив точно так же.

– Мужик, шел бы ты мимо, – посоветовал один из них. – Если не хочешь оказаться на костре.

– Прогрессивные методы решать проблемы, – оскалился Лис и тут же получил коленом в живот, а от звука его голоса лорд Мейсом поднял поникшую голову, и по одному только отсутствующему взгляду Ная предположила, что его чем-то опоили еще до начала пожара, и отнюдь не безобидным вином.

Пробиваться ближе она не стала, остановилась за спинами, пригнувшись – как назло, ростом оказалась выше почти всех присутствующих – и достала флакон со снадобьем. Скептически встряхнула, а потом решительно открыла и выпила половину. Гадость редкостная, и для ясности ума не слишком полезно так много его пить, но когда вокруг во всех смыслах запахло жареным, а из какого-никакого оружия только кинжал, выбирать не приходится.

– Уж какие есть, извиняй, – буркнул мордоворот и кивнул тем, которые держали лорда, в сторону пожара. Его напарники понятливо подхватили мужчину и потащили к поместью.

Лис дернулся и, невероятным образом выскользнув из держащих его рук, кинулся следом, а Ная ловко проскользнула между людьми и заступила дорогу двум господам в куртках. В голове царила непривычная ясность, дающая ощущение если не всемогущества, то чего-то к нему близкого.

– Добрый день, – ласково улыбнулась она, и в глазах мордоворота увидела удивление и голубой отблеск от глаз собственных, за которым показалась бескрайняя снежная пустыня под переливчатым зеленоватым сиянием северного неба. Тишина, пустота, безмолвие… чистота сознания и полная покорность. – Твой друг что-то хочет сказать, не поможешь ему?

И резко развернула покорного мужчину лицом к напарнику, успевшему схватиться за меч. Остановить занесенное оружие он не успел, и зачарованный мордоворот насадился на него, но не остановился – его сознание теперь находилось у границы миров, от которой он больше не сможет вернуться, и боли для него отныне не существовало. Он бросился на нападающего, не давая отскочить, и вцепился в лицо.

Окружающие люди понятливо расступились, а кто-то и вовсе кинулся наутек к Перекрестку, надеясь то ли найти помощь, то ли, что вероятнее, спрятаться подальше от обезумевшего человека.

– Может, легенды и не врут, – пробормотала себе под нос Ная, вспоминая о драуграх, неупокоенных мертвецах, и, пока силы ее не покинули, побежала к Лису – тот одновременно уворачивался от меча и пытался остановить сожжение лорда.

Мордовороты были больше, сильнее него, и, хуже того, вооружены, и в какой-то момент, у самой границы огня, он запнулся, едва не упав, но вывернулся, оттолкнувшись руками от раскаленной ограды.

Зашипев от боли в обожженных руках, он едва успел уклониться от кулака главного в этой шайке, потеряв драгоценное время. Мордоворот грубо схватил выпущенного и начавшего было приходить в себя лорда, поднял на ноги и с силой толкнул в огонь, до которого оставалась пара шагов. Этого хватило бы, чтобы отпрыгнуть, откатиться, но плохо слушающиеся ноги подвели мужчину: он пошатнулся, не удержал равновесие и без посторонней помощи полетел вперед.

Ная застыла, не в силах отвести взгляд от взметнувшегося вокруг человека пламени. Хорошего, преданного своему королевству человека, который, в отличие от многих ее заказчиков, пытался что-то изменить, сдержать резкого и радикального в своих решениях короля. Да он один из немногих пытался наладить хоть сколько-нибудь дипломатические отношения с Лангрией, не давая стране окончательно развалиться!

Из ступора ее вывел мордоворот, схвативший ее за руку и потащивший к поместью; она уперлась и попыталась вывернуться, но держал он крепко, до хруста в запястье, а ловкости Лиса ей не хватало.

– Отпусти, – прошипела Ная, но нападавший притянул ее к себе, чтобы толкнуть следом за лордом. – Пусти!

Собравшаяся благодаря снадобью, но так и не израсходованная сила переполнила ее и перелилась через край; в воздухе словно порвалась туго натянутая струна, и раздавшийся гул до невозможной боли резанул уши, что окончательно дезориентировало Наю. Где находится, она поняла только минуту спустя и с вялым удивлением обнаружила, что лежит на животе на земле, а рядом стоит, зажимая уши, мордоворот, по рукам которого тонкой струйкой бежала кровь.

Его напарники чувствовали себя не лучше, и Лис, осоловело тряхнув головой, схватился за оружие, быстрым ударом повалив ближайшего; второго он пнул под колено и, когда тот упал, пригвоздил мечом к земле, так и оставив. Третий попытался сопротивляться, но Лис оказался быстрее, заехав локтем между глаз.

Упали они вместе, а боль, которую Ная уловила от Лиса, придавила надежнее каменной плиты.

– Эй, – она с опасением приподнялась, чувствуя себя совершенно опустошенной, и на коленях подползла к нему. На то, чтобы встать и пройти хоть пару шагов, ее уже не хватило. – Ты жив?

– Нет, – он кое-как перевернулся на спину и, поднеся к лицу обожженную руку, тут же ее уронил. Досталось и ладони, и запястью, удивительно еще, как за оружие держался.

– Тебе надо показаться лекарю, иначе останешься без рук.

– Нет. Потом.

– Я в Шинте знаю неплохого парня, он работает с любыми сложными травмами, – настойчиво сказала Ная, и без лишней сентиментальности всадила в горло лежавшему тут же мордовороту свой кинжал, чтобы точно не встал, а то черепа у таких обычно крепкие.

Внутри что-то дрогнуло, но она тут же отогнала ненужные эмоции. Какая разница, чем убивать, ядом или ножом, разница только в наличии реальной, а не метафорической крови на руках.

Гораздо интереснее оказалось залезть под ворот куртки. Предчувствие не обмануло: на шее обнаружилась цепочка с плоской круглой пластиной, которую Ная тут же сорвала и предъявила Лису. Кроме выбитого номера – восемьдесят семь – на пластине не было никакого рисунка… во всяком случае, если не знать, что хаотичная россыпь черточек наносится в определенном порядке и определенным способом, можно принять их за царапины от неаккуратной носки.

– И что это? – хмуро спросил Лис и сел, глядя не на протянутую ладонь, а на бушующее пламя.

– Тайная стража короля.

– Тайная подразумевает, что о ней никто не знает.

– Я уверена, – коротко ответила Ная, не вдаваясь в подробности, что однажды изящно вытягивала сведения из человека с таким же медальоном, только номером повыше. По поручению все того же лорда Мейсома, оттуда и узнала.

– Пошли. Надо что-то со всем этим делать, – развивать тему Лис не стал и поднялся на ноги, стараясь не касаться вообще ничего. – Организовать деревенских. У них должен быть староста, который сообщит в столицу.

– Сначала тебе нужно к лекарю.

– Нет, – упрямо сказал он и пошел к опасливо жавшимся к друг другу людям. Они смотрели на него с опаской, а когда заговорил, окончательно пришли в ужас. – Найдите мужиков покрепче и бросьте тела в огонь.

– Зачем? – робко спросила бледная женщина, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Я не смогу, а если кто-то обнаружит их в вашей деревне, получите проблемы. Максимилиан и леди Авильон в Шинте?

– Лорд Мейсом приехал оди-ин, – самообладания на большее ей не хватило, и она всхлипнула, зажав рот ладонью.

– Хорошо, – Лис покачнулся и недоуменно нахмурился, еще больше напугав людей. – Надо сообщить герцогу Брамсу в столице… Найдите гонца и…

– Эй-эй-эй, только падать не надо, я тебя до города не дотащу, – Ная поспешила подставить ему плечо, чтобы он совсем уж не свалился, хотя и сама едва стояла на ногах. От снадобья подташнивало, кружилась голова, и хотелось лечь под какой-нибудь елкой и сдохнуть. Знающие люди применяли его в ритуалах, будучи в покое в безопасном месте, уже настроившись на долгую ворожбу и находясь на грани транса, и то всего пару капель, а не хлестали сразу полфлакона, чтобы после этого кидаться на агрессивных мордоворотов. – Ты в седле-то усидишь? Или давай я съезжу до города и вернусь с Карлом.

– Все нормально, – ответил Лис и еще больше на нее навалился. Хорошо еще, что она не маленькая тонкая девочка, рослость и крепкое телосложение северян не зря славились во всех центральных королевствах, иначе бы грохнулись оба.

– Обожаю людей, которые помрут, но о помощи не попросят, – проворчала Ная и со вздохом попросила мальчишку, который так же жался к остальным, но был хотя бы с сухими глазами. – В деревне остались наши лошади, можешь привести? А лучше попроси взрослых.

– Это во что же вы такое интересное ввязались? – с любопытством, граничащим с неприличием, спросил Карл, талантливый лекарь из Шинты и давний знакомый Наи.

Обращаться к нему раньше толком и не доводилось, только если надо было пополнить запасы вроде ранозаживляющей мази или бутылька с обезболивающим, зато он имел нездоровую тягу к историям о разного рода авантюрах и приключениях, чем больше крови, тем лучше. Обычно она специально для него заготавливала что-нибудь увлекательное, но сегодня развлекать кого-то просто не поворачивался язык.

– Сгорело поместье лорда Мейсома, – ответил Лис, терпеливо наблюдая за тем, как Карл смазывает обгоревшие ладони. Удивительное самообладание, даже ни разу не дернулся, хотя болеть должно было невыносимо. Ная даже позавидовала.

Карл только цокнул языком, но ничего не сказал и не сбился, разве что помрачнел; сам когда-то рассказывал, что от четкости его действий иногда зависит чужая жизнь, и позволить себе раскиснуть даже от самой черной внезапной вести было бы попросту безответственно.

Сесть в приемной комнате, кроме занятой Лисом кушетки, было негде: все свободное место занимали книги, шеренги склянок, свертки ткани и инструменты пыточного вида. Даже в кресле обнаружилась не слишком чистая и липкая металлическая миска со следами копоти, в которой явно что-то варили. Ная подцепила ее двумя пальцами, переставила на пол и упала в кресло, откинувшись на спинку. В комнате приятно пахло травами, а наспех намешанная Карлом бурда отогнала тошноту, зато окончательно разболелась голова, а эмпатические способности вырвались из-под контроля, и теперь она улавливала случайные всплески эмоций от окружающих, даже тех, кто просто прошел рядом с домом лекаря.

– Готово, – он затянул бинт, вручил Лису кружку с обезболивающим настоем и снял очки, которые надевал при работе с клиентами. – С поместьем, конечно, дела… У нас все кругом горит, видели, наверное. А лорд что?

– Сгорел.

– Дожили, – Карл бесцеремонно подвинул абсолютно апатичного Лиса и сел на край кушетки. – Даже графов сжигают среди белого дня… Боюсь представить, что теперь будет с Шинтой и кому она достанется. Слышал, у него детей нет?

– Сын, – возразила Ная. – Правда, Максу всего семнадцать, но у него и жена осталась.

– В семнадцать уже можно соображать. Посмотри на нашего принца, он же из столицы в этом возрасте и сбежал, зато какой регион создал! И это без помощи.

– Да. Но Максимилиан еще ребенок, – через силу сказал Лис. – Пока вырастет и поумнеет, герцог Брамс приберет все к своим рукам. Не худший вариант.

– Да лучше б принцу, он хоть рядом. Не доверяю я этим столичным, граф хоть изредка заезжал в город, – Карл махнул рукой и спросил. – Вы сейчас куда? Если на постоялый двор, то лучше у меня оставайтесь, а то смотреть на обоих больно.

– Спасибо, – улыбнулась Ная.

– Тогда пойду готовить ужин, – он встал и скептически оглядел комнату. – Заодно расчищу, где можно лечь.

Ная хмыкнула. С порядком у Карла были натянутые отношения, большее, на что его хватало – сгрести вещи в шкаф, а особо впечатлительных не пускать в жилую и рабочую часть дома, чтобы не шокировать окровавленными тряпками и инструментами, которые не успел отмыть. Впрочем, в работе он всегда умело сдерживал свою тягу к хаосу, с лихвой компенсируя ее в быту.

– Ты дальше в Лангрию? – спросила Ная, когда они с Лисом остались одни. Молчание давило, а от улавливаемых эмоций, смешивающихся в какофонию, становилось тревожно на душе.

–Наверное, найду Макса и леди Авильон, – Лис вздохнул и сгорбился, упершись локтями в колени и свесив между ними кисти рук. – С Эллен у нас не слишком хорошие отношения, но лучше пусть узнают от меня, чем от посыльного.

– Ты думаешь, почта не попадет к ним раньше?

– Не знаю. Надеюсь.

Его настроение Нае совсем не понравилось – слишком упадническое, как будто он вот-вот сойдет с ума, окончательно отключившись от мира.

Поддавшись порыву человеколюбия, она села перед Лисом на корточки и осторожно, не сжимая, взяла его за руки; судя по тому, что он не отдернул и даже не поморщился, больно не было, а вот то, что даже не удивился, уже плохо.

– Происходящее в Шинте ужасно, я до сих пор не осознала, что лорда Мейсома убили. Мы были неплохо знакомы, – тихо сказала Ная, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Но себя уничтожать не надо. Что бы ни случилось, всегда важнее живые. Пока не встретились со смертью, мы можем мстить, горевать и разгребать последствия, и без нас этого никто не сделает. Позволь помочь?

– Что ты хочешь? – без особого интереса спросил Лис.

Она не ответила и глубоко вздохнула, сосредотачиваясь на ощущениях. Лис даже не подумал открыться, продолжая прятаться за непроницаемой пеленой мнимого спокойствия, и в другой ситуации Ная не смогла бы через нее пробиться, но сейчас собственные эмоции были обострены до предела, а дикая смесь из вины перед лордом Мейсомом, растерянности и горечи выливалась в непреодолимое желание куда-то бежать и что-то делать. Да хотя бы помочь ближнему, даже если никто об этом не просит.

Лис не сопротивлялся, не вырвал руки и не отвел взгляд, и Ная смогла поймать отголосок глухой тоски, застаревшую и едва пульсирующую боль, разочарование… постепенно они усиливались, становились ярче, в них вплетались новые эмоции, просачивающиеся через пелену. В какой-то момент их стало так много, что она не выдержала и разлетелась клочьями, и тогда на Наю словно обрушилась лавина, сносящая все живое на своем пути.

Она давно привыкла, что внутри даже самого уравновешенного человека может бушевать ураган, но во мраке, который скрывал за мнимым спокойствием Лис, не было ничего, кроме беспросветного отчаяния и одиночества.

– И ты с этим живешь?! – ужаснулась Ная и выпустила руки. Наваждение прошло, оставив после себя горечь и пустоту, а тишина комнаты показалась противоестественной и неправильной.

– О чем ты? – устало спросил Лис.

– Да нельзя держать в себе столько негатива, это верный путь к саморазрушению!

– Что, по-твоему лучше раскисать от любой мелочи? Так ничего и никогда не добьешься.

– Нет, но хотя бы поорать, побить посуду или какого-нибудь сунувшегося под руку идиота, но не копить! Сдохнув, ты тем более своих целей не достигнешь, – Ная резко поднялась, пересела на кушетку и крепко обняла Лиса, одну руку положив на середину спины, а вторую на шею под самой головой. – Заткнись и не дергайся.

Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на пестрый хлам Карла вокруг, и уже осознанно окунулась во мрак, на этот раз полностью ему открывшись и позволяя проходить через себя. Хорошие эмпаты могли облегчить чужие страдания и боль, разделив их и пропустив через себя, и если с ведьмовством у Наи не особо ладилось, то с эмоциями она работать умела – ценный навык на выступлениях и при выполнении заказов. Поговаривали, что кто-то может полностью управлять чувствами других, меняя настроение окружающих на свой вкус, но для нее это оставалось чем-то из области сказок.

Ная закусила губу, отгоняя лишние мысли. Сейчас отвлекаться не стоило – можно случайно зацепиться за эмоцию, перетянуть ее на себя, и тогда эмпату станет совсем плохо, не говоря уж о том, что он перестанет быть проводником, превратившись в болото для слива ненужных чувств.

Нет, не надо думать о постороннем, раз уж взялась помогать. Необходимо сосредоточиться на том, что таилось во мраке.

На боли, страхе, одиночестве, злости, безнадежности, которые хлынули сплошным потоком, готовым накрыть с головой и оцарапать ее собственную душу. За несколько минут она успела возненавидеть едва ли не весь мир, захотеть убить случайного прохожего, кинуться в драку, отомстить, пережить расставание с кем-то важным и испугаться непредсказуемого будущего. На то, чтобы не утонуть, приходилось прикладывать все больше сил, и в какой-то момент Ная запаниковала, что не сумеет выбраться, но неожиданно мрак стал светлеть, разлетаясь клочьями.

Ная с трудом разжала сведенные судорогой руки, выдохнула и отстранилась; все тело горело, как при лихорадке – ведьмовская сила пыталась погасить чужие эмоции, используя слишком много резервов организма.

Она с трудом поднялась, отошла к заваленному столу и оперлась на него обеими руками, чувствуя, что начинает падать – прямо так, как стояла, к границе миров, где обитали тени воспоминаний. Ная пользовалась возможностями этого места, даже совсем недавно, после убийства посла, чтобы показать трактирщику происходившее в комнате, но тогда она не была вымотана до предела и контролировала каждый шаг.

– Проклятье, – сквозь зубы прошипела она и обернулась, догадываясь, что может увидеть. Комната потеряла цвета, и теперь на клочке свободного места между ней и Лисом возникали тускло светящиеся силуэты. Вопреки ожиданиям – не Карл с его пациентами, а парень, подросток, сидящий на полу и кидавший в стену мячик.

Каждый раз он отскакивал обратно в руку; в какой-то момент лицо парня исказила злоба, и он с такой силой швырнул мячик, что тот уже не вернулся. Ная с удивлением опознала Лиса, только гораздо моложе – так, должно быть, он выглядел лет в пятнадцать.

– Отец всерьез намерен обвинить тебя в убийстве Криллы. Меня он даже не пытается слушать, – из пустоты появился еще один силуэт, сел перед ним на корточки и вздохнул.

– Наш король безумно милосерден и справедлив, – едко заметил Лис; выходит, разговаривал он с принцем Крейгом после убийства принцессы.

– Именно поэтому я настоял на том, чтобы привлечь дворянское собрание.

– Он тебя не простит.

– Отец выгнал меня из дворца, пообещав приложить все усилия, чтобы мне никогда не достался трон, – усмехнулся Крейг. – Хотел кинуть в соседнюю камеру, но кто бы ему дал. Председательствующий герцог Брамс заявил, что собрание не потерпит необоснованной казни дворян, тем более кронпринца. Нам дали сутки, чтобы убраться как можно дальше и никогда не появляться в столице.

Он подкинул на ладони забренчавшие ключи от тюремной двери, и видение рассеялось, почти сразу сменившись другим, совсем коротким и бессловесным – чуть повзрослевший Лис раскланивался с совсем еще молодой Даритой, которой и в этом возрасте хватало изящества и стати.

Ная моргнула, и образы снова сменились. Теперь в центре комнаты оживленно сражались на деревянных мечах еще больше повзрослевший и похожий на себя Лис и мальчишка лет десяти, в котором не без труда удалось опознать Макса Мейсома. Мальчик оступился, грохнулся задом на землю и, рассмеявшись, ухватился за протянутую руку усмехающегося мужчины. Возобновить бой им не дала появившаяся леди Авильон, и такой недовольной Ная ее никогда не видела.

– Что вы здесь устроили? – холодно спросила она, поджав губы.

– Рой показал мне несколько приемов, – насупленно ответил Макс, разом растеряв хорошее настроение. – Мы давно не виделись, а у папы постоянно нет времени со мной заниматься.

– Я запрещала тебе с ним встречаться.

– Эллен, мы не делали ничего плохого, – миролюбиво сказал Лис, забирая у мальчика меч. – Мы далеко от столицы и вокруг ни одной живой души.

– Хочешь, чтобы мой сын тоже был изгнан за убийство и чтобы его больше не принимали в приличном обществе за то, что водится неизвестно с кем?

– Дворянское собрание утвердило заключение, что моя вина не доказана.

– Но весь королевский двор уже пять лет винит в этом только тебя и его высочество, – она раздраженно ткнула в его плечо сложенным веером. – Во всех наших бедах виноват только ты, Рой, и не смей больше подходить к Максимилиану.

– Эллен…

– Мама!

– Я все сказала.

Силуэты дрогнули и растаяли, к комнате постепенно стали возвращаться цвета, а Ная едва не рухнула на стол, окончательно обессилев, и все, на что ее хватило – порадоваться, что смогла вернуться из воспоминаний Лиса, Роя или кто он там. Отдышавшись, она по стенке подползла к двери и почти вывалилась на задний двор, не слыша, что ей говорит Лис.

У самого входа обнаружилась бочка с дождевой водой, в которую Ная по-простому сунула голову, рискуя потерять равновесие и банально утонуть, и почти сразу вытащила, ладонью откинув назад мокрые волосы. Холодная вода потекла по одежде за шиворот, охлаждая тело и возвращая ясность сознания. Чтоб они все провалились, эти снадобья, бандиты из тайной стражи и люди со сложными судьбами! А вместе с ними и она сама со своим нехарактерным желанием помочь ближнему.

– Я слышал, что эмпаты могут вытянуть все лишнее, но, признаться, не верил. Спасибо, – Лис вышел следом и остановился в паре шагов. – Ты в порядке?

– Ты идиот, – хрипло сказала Ная и ткнула его в плечо, неосознанно повторив жест леди Авильон, только не столь изящно пальцем вместо веера. – Ты сколько все это копил, пятнадцать лет?

– Двенадцать.

– И до сих пор живой.

– Я хорошо владею собой.

– Но эмоции надо проживать, а не запихивать в дальний угол! Начни коллекционировать хотя бы монеты, а не негатив, – проворчала она. – Я в порядке. Буду. Завтра к утру. Хотя если бы знала, до чего ты себя довел, то не полезла бы.

– Зачем ты вообще…

– Потому что я видела, каким ты был после поместья, и видела, как люди ломаются от меньшего, – перебила его Ная. – Ты показался мне не самым плохим человеком, которого встречала, да и не люблю, знаешь, когда на моих глазах вешаются от тоски.