Голоса забытых

После окончания собрания они вышли в дождь – тридцать семь теней с горящими глазами.

Так, под присмотром людей знающих и понимающих, что они делают, рождалась 4-ая Империя.

Где-то в болотах штата Мэн. Год 3489 после Падения Небес.

База жила.

Новый, свежий мир, зовущийся Лоскутным, ей нравился больше, чем родной.

На Изнанке было душно, тесно, голодно.

Голод. Вечный голод.

Голод и страх – это почти всё, что она помнила о жизни там.

На Изнанке никто давно уже не верил голосам ничейных домов и полакомиться удавалось разве что ядовитой жижей, что сочилась глубоко под землёй. Большой удачей было стать дотом, бункером или ещё чем-то подобным, наполнив своё нутро слугами Богов Тьмы – тогда жизнь становилась сытнее. Слуги обычно приносили в жертву людей, отдавали частичку себя в обмен на силу. Но удача оборачивалась проклятием, когда приходили солдаты Федерации. Они не сдавались, пока не уничтожали всех слуг, не щадя и стен.

База так и жила бы в голоде и страхе, пока окончательно не зачахла или не была поглощена более крупной и успевшей накопить силы, обросшей крепкими стенами и пустившей свои корни туда, куда ей не хватило бы сил дотянуться.

Но базе повезло.

Она ухнула в прореху, став одной из множества заброшенных, почти сгнивших лачуг, затерянных среди болот штата.

База сначала думала, что умерла.

Здесь всё было совсем другое, не такое, как на Изнанке.

Здесь всё было глупое и очень, очень вкусное.

База росла.

Сквозь щели в швах её стен сочился тёплый, сладковатый воздух, ваниль и мёд. Она помнила вкус каждого, кто ступал в её. Помнила, как их страх оседал на стенах липкой плёнкой, как их крики впитывались в дерево, становясь частью её.

Это была сытная, хорошая жизнь.

Жизнь, о которой она раньше даже мечтать не могла.

База совсем выросла.

Сменила дерево на кирпичную кладку.

Обзавелась радиостанцией и слугами, настоящими слугами.

Её слугами, а не слугами Богов Тьмы.

Раскинула в полной жизни болотной жиже отростки, готовясь дать начала новым ничейным домам.

Войну база встретила в броне из армированного бетона, окруженная детками и слугами, которые исправно приводили ей еду.

Сегодня на ужин ожидалось шестеро.

Детки, сладко причмокивая, сообщали об очередных повстанцах, которых приманила радиопередача мамочки.

В ожидании база слегка приоткрыла рот – механизм шлюза пробормотал что-то на забытом языке шестерёнок и гидравлики, прикрывшись не слишком широко, чтобы людям ещё пришлось повозиться, открывая створки.

База любила мысли о том, что еде ещё нужно постараться, чтобы стать её едой.

– Пахнет, как в булочной моей бабки. – после изрядной возни с механизмом шлюза, воскликнул капрал Мэйс, первым протиснувшейся между створками, которые так и не удалось широко открыть.

Пахло ванилью и мёдом.

Пахло почти забытым, казавшимся лишь сном прошлым.

Пахло временами до того, как ксеносы напали.

Мэйс сдернул каску и окликнул остальных – на первый взгляд ничего опасного в бункере не было.

База любила, когда снимали каски – так было проще читать мысли.

– У них тут булочками пахнет, а ты в эти консервы эти тухлые жрём… начальство… – капрал Ковач не смог промолчать.

Именно из-за таких комментариев он до сих пор и ходил в капралах.

Шестеро спускались в тёплое, пахнущее ванилью и мёдом нутро базы.

Томбсон провёл пальцем по стене, потом посмотрел на подушечку – липкий блеск. Принюхался.

– Это что, мёд?

– С гидроизоляции проблемы – вот стены и потеют. Строили какие-то дураки. Как без надёжной гидроизоляции в наших местах? Это сейчас стены потеют, а через пять лет что? – лейтенант Шоу знала толк в стройке, до вторжения работа в техническом надзоре крупной строительной фирмы.

– Начальнички… даже у себя нормально ничего сделать не могут… – у Ковача был неизменный комментарий для любой ситуации.

– Не расслабляться. – одернул товарищей Мэйс.

Запах и тепло уже начали его раздражать – вспомнилась не только булочная бабушки, но и то чем она стала.

Шрам, старый, оставленный ножом для резки хлеба, начал ныть.

База с наслаждением вдыхала аромат своих жертв.

Позволяла касаться себя, оставляя на подошвах сапог, на пальцах, ладонях свою липкие выделения.

Испытывала сладострастное наслаждение, позволяя им проникнуть в себя ещё глубже.

– Где люди-то? – Томбсон, не оборачиваясь, задал вопрос.

Он всё пытается оттереть липкий мёд с пальца, но мёд, как будто бы сам собой, вновь появляется на подушечке его пальца.

Вся левая штанина была влажная и липкая от этого.

Никто не ответил, на что Томбсон не обратил внимание, как не обратил внимание на то, что несколькими уровнями выше – с хлюпающим звуком база сомкнула стены своего нутра.

Пятеро стали пищей.

Одного ждала судьба куда страшнее.

База хотела себе особенного ребёнка, и, кажется, нашла его…

Где-то в болотах штата Мэн. Год 3490 после Падения Небес.

Томбсону очень хотелось вернуться на базу, вернуться домой, вернуться в тепло, в её объятия, но был долг.

Его долг.

И он его выполнит, чтобы вернуться домой, в тёплый уют, пахнущий ванилью и мёдом.

Томбсон прибился к отряду десять дней спустя.

Грязный, ободранный, дрожащий, но живой.

– Чёрт, парень, ты везучий. – бросил младший сержант Вилкс, когда стало понятно, что Томбсон свой, из людей, а не из этих, из ксеносов.

Томбсон улыбнулся. Его зубы были слишком белыми.

Рядовой Йохансен хотел отпустить какую-то шутку по поводу зубов, но ничего подходящего не вспомнил, поэтому сплюнул.

– Да, очень везучий. – согласился Томбсон и, опираясь винтовку, попросил закурить.

Дома курева не было, как, впрочем, и желания курить, но три дня в болоте давали о себе знать. Хотелось вдохнуть что-то, что не пахнет гнилью и тухлой водой.

Хотелось объятий, пахнущих ванилью и мёдом.

В штабе были рады новому бойцу, даже такому, как Томбсон.

Тем более среди местных оказался один капрал, который был знаком с лейтенантом Шоу, под началом которой Томбсону довелось как-то служить.

То, что лейтенант числилась пропавшей без вести, уже где-то полгода, а это значить могло лишь одно – она давно мертва, огорчило Томбсона.

Шоу была красивой и постоянно что-то рассказывала о строке.

Воспоминание заставило сердце Томбсона сжаться – неимоверно захотелось домой.

Захотелось в тёплые объятия той, что ждала его.

Сначала пришёл запах.

Ваниль и мёд.

Томбсону сразу стало легче.

Потом – стены.

Они потели.

– С гидроизоляции проблемы – вот стены и потеют. Строили какие-то дураки. Как без надёжной гидроизоляции в наших местах? – припомнил Томбсон, что лейтенант Шоу говорила поэтому же поводу.

Сержант Гаррет и сержант Вилкс ворчали, вытирая ладонь каждый раз, когда случайно касались липкой жидкость, но ничего поделать не могли.

Другого капитального здания пригодного под штаб в округе не было.

Томбсон знал правду, ведь ночами он всё явственнее ощущал на коже её дыхание.

Скоро она придёт и сюда.

И это здание тоже станет домом.

Тёплым, пахнущим ванилью мёдом.

– Ты хороший мальчик. – шептали ему стены, что стали родными.

Томбсон закрыл глаза.

Он был хорошим мальчиком.

Он будет кормить маму.

Снова и снова.

Где-то в болотах новый отряд находит одинокого солдата.

Он дрожит.

Говорит, что выжил, и улыбается, а зубы его слишком белые.

Портсмундом. Госпиталь «Рассветный Мэн». Год 3492 после Падения Небес.

Донатан Вейт, внук знаменитого доктора Элиаса Вейта, сделавшего ряд фундаментальный открытий, навсегда вписавших его имя в историю медицины и фармакологи, где-то в глубине, в тех уголках разума, в которые даже сам не отваживался заглядывать, был рад начавшейся войне с ксеносами, с Изнанкой. Тень деда всё также довлела над ним, но теперь у его заурядности было оправдание – хирурги в полевых госпиталях были нужнее исследователей и учёных. А хирургом, особенно на фоне недоучек, которых по ускоренной программе теперь выпускали институты, он был хорошим.

Не будь он на столько уставшим, наверное, обратил бы внимание, что плазма, принесённая ассистентом, имеет какой-то странный цвет, а маркировка почти нечитаемая.

Но всё спешка, всё усталость, да и этот ассистент постоянно что-то такое приносил.

Ни одна уважающая себя больница такого к себе не взяла, но сейчас даже такому работа нашлась.

Со странной плазмой, как и со всем остальным можно было бы и разобраться, попробовать понять, как так вышло. Откуда взялись те странные пакеты с плазмой, те органы, но солдаты, которые их получали, поднимались гораздо быстрее, чем на это можно было рассчитывать, и вновь отправились на передовую.

Эти солдаты выглядели даже бодрее, чем обычные.

Разве что в глазах был какой-то стеклянный блеск и запах.

Мёд и ваниль.

Коллег доктора Вейта, похоже, тоже устраивало, что из хранилища стала поступать странная плазма, органы, которых там быть не должно было, позволявшие спасать даже безнадежных больных.

Вейт начал замечать за собой, что всё реже берёт в руки хирургические инструменты.

Ногти его были куда острее, да и работать ними было куда удобнее.

Но вскоре Вейт уже был уверен, что его всегда ногти были такими острыми. Разве не все хирурги используют их вместо скальпелей? Он припоминал учебники… или ему только казалось, что припоминает…

А ещё он перестал спать.

Целыми днями оперировал.

Даже если рядом с операционным столом.

Ему, как и другим докторам, приносили какую-то кашу. Сладкую и питательную.

Пахнущую ванилью и мёдом.

После еды доктор всегда ощущал прилив сил, и потом с нетерпением ждал новой кормёжки.

Коллега из соседней операционной прощёлкал, что жидкость поднимает даже недавно умерших.

Вейт от обиды, что не он, а коллега это выяснил, выгры кусок плоти из живота пациента.

Мясо было тёплым и влажным, как крики пациента.

И ещё эта плоть пока ещё не пахла ванилью и мёдом, поэтому Вейт её выплюнул.

Портсмундом. Год 3492 после Падения Небес.

Дневник ассистента Лайонелла Шайти, найденный отрядом Чайка.

Дневник сильно раскис от слизи, в которой был найден. Не все листы читаемы.

Всё началось, когда меня послали с хранилище, за кровью.

Я ему сказал, этому доктору, доктору Вейту, что я новенький, я ещё не знаю, где тут что, но он накричал на меня.

И я побежал.

Доктору нужна была кровь, для переливания. Третья отрицательная. Для капитана. У того не было ног, оторвала какая-то из тварей.

Я заблудился и, наверное, попал в морг, но там пахло не как пахнет в морге.

Там пахло ванилью и мёдом.

И там был ещё этот человек.

Было темно, но я сразу увидел, что кожа у него какая-то пластиковая.

И он смотрел на меня не мигая.

Он дал мне пакет с кровью.

Я хотел ему сказать, что пакет какой-то странный, что надписи не читаются.

Я, правда хотел, но до меня донеслись ругательства доктора Вейта.

Он грозился отправить меня на передовую.

Я не хотел на передовую.

Не хотел также без ног.

Я пробовал приносить кровь, плазму, органы из другого, настоящего хранилища, мне показали, где оно.

Доктор Вейт кричит.

Он злится – пациенты умирают.

Доктор Вейт опять грозится отправить меня на передовую.

Я должен носить ему всё, что он потребует.

Носить из того странного места, пахнущего ванилью и мёдом, иначе он отправит меня на передовую.

Я нее хочу на передовую – я видел, что там делают с людьми.

Они ведь каждый день поступают, всё новые.

Холодные камеры с металлическими ящиками. Таблички с номерами.

В ящичках органы, кровь, плазма.

Аккуратно разложенные.

Слишком свежие.

Ещё теплые.

Они не могут быть тёплыми.

Уже не один я хожу в это хранилище.

Всех посылают сюда.

Если всех посылают, значит, не один я буду виноват.

Если все виноваты, то никого не накажут.

Наши пациенты совсем перестали умирать, даже те, кого привезли мёртвыми.

Это ведь хорошо?

Это ведь значит, что меня не отправят на передовую?

Они, доктора, совсем не спят.

Я проверял.

И требуют только ту пахнущую медом и ванилью кашу.

Я боюсь.

Я видел, откуда берётся эта каша.

Но я приношу её и приношу всё, что они попросят.

Заметил, что он меня тоже пахнет ванилью и… медом…

Доктор запустил в меня руку, достал кусок чего-то ненужного и начал его есть.

Другие доктора делают также.

Я им нравлюсь, они говорят, что я вкусный, – это хорошо, это значит, что меня не отправят на передовую.

Хейвен. Год 3493 после Падения Небес.

Ксеносы, как это часто бывало, ударили перед рассветом.

И людям бы удалось удержать позиции.

Удалось бы, но Бэйкер окончательно свихнулся, подорвав и себя, и оружейную и всех…

Голова сержанта Вика Рэндолфа раскалывалась, кровь стекала по щеке, залила правый глаз, но он старался не думать об этом, не касаться раны: слишком боялся узнать, что ранение не по касательной.

Надо было добраться до штаба, сообщить, что 107-ой бригады нет, что со стороны Фабрики никто не прикрывает. И как только ксеносы это поймут – тут же бросятся на прорыв.

В штабе точно слушали взрыв. А когда 107-ая не выйдет на связь, они всё должны понят.

Но если нет, если они там уверены, что, как и во все прошлые разы, 107-ой удалось отбиться?

– Ладно, Вик, соберись… штаб в уже близко… – подбадривал себя сержант.

До штаба оставалось уже не так далеко.

Хорошо, что уже рассвело, а то могли подстрелить в темноте, приняв за ксеноса.

Свои же.

Смешно бы вышло… нет не вышло бы…

– Не стреляйте, это я, Рэндолф, из 107-ой. – прохрипел сержант, махая рукой.

Его давно уже должны были заметить.

И если не подстрелили, значит, нужды кричать что-то особо уже не было.

Облечение от того, что он всё же дошёл, вон штаб – укреплённое мешками с песком здание ратуши – облегчение это мимолётное, скрылось куда-то, уступив место недоумению с примесью страха: его никто не окликнул в ответ, а ведь должны были.

Должны были.

Неужели опоздал?

А может они сейчас на позиции 104-ой, оттуда вроде бы доносились звуки боя. Просто не успели вернуться. Такое ведь уже было – штабные бросались на помощь, если становилось понятно – позицию не удержать.

А может всё-таки пришло подкрепление?

Тот самый отряд Чайка, который им так долго обещали?..

Тот самый отряд, который, как говорят, состоит из одного и того же солдата, который отказался переходить на сторону Изнанки и теперь сражается за них, за людей.

Двери ратуши были приоткрыты, приглашая своего гостя, сержанта Вика Рэндолфа.

Вик чувствовал, что ему не следовало этого делать, что стоит попробовать добраться до поста 104-ой, попробовать там узнать, что же случилось.

Он чувствовал, но что-то уже толкало его вперёд.

В тёплое, пахнущее ванилью и мёдом нутро ратуши.

И Вик вошёл, сжимая в руке револьвер.

Недвижный Дональдсвон склонился над картой, изрезанной линиями.

Кожа слишком гладкая.

Как у куклы.

На шее виднеется шрам – шрам в виде числа «12».

– Вик, – голова Дональсвона повернулась почти на 180 градусов, и сержант увидел, что в глазах командира нет зрачков, – выжил-таки чертяка. Я знал, что ты выживешь, поэтому и остался. Ждать.

Пуля прошла сквозь Дональсвона и застряла в стене. Из отверстия, как из раны, потекла кровь.

Густая, чёрная, пахнущая ванилью и мёдом.

– Ты же знаешь правила, Вик. Ты знаешь их. Ты ведь здесь с самого начала. – не обращая внимания на пули, прошивающие тело, походкой марионеточной куклы, командир двинулся к сержанту.

Вик Рэндолф, сержант, успевший состариться на этой войне, знал правила, поэтому последнюю пуля в барабане вылетела не из тела противника, а у него из затылка.

Год 3531 после Падения Небес.

Приказ начальника железнодорожного узла №317-Д

Тема: Организация ночного грузопотока на станции «Зигфрид»

1. С 15.03.3531. вводится особый график формированию товарных составов (категория «Nachtfracht»).

Руководителю участка погрузки-разгрузки обеспечить:

– предоставить список сотрудников, которые будут задействованы в проведении работ по формированию товарных составов на согласование в отдел благонадёжности;

– проведение профилактического инструктажа с персоналом, задействованном в работах, с записью в журнале;

– беспрепятственную погрузку контейнеров;

…

Перед началом погрузочно-разгрузочных работ бригадир обязан:

– при визуальном осмотре убедиться в отсутствии повреждений контейнеров;

– с использованием штатного шумометра убедиться в том, что уровень шума, производимого содержимого контейнеров не превышает пороговые значения (см. Приложение №3);

…

Персонал обязан:

– использовать средства индивидуальной защиты (наушники «Schweigen-5»);

– в случае контакта с содержимым контейнеров (в том числе звуковым) немедленно сообщать бригадиру;

…

Лиц, подвергшихся акустическому воздействию содержимого контейнеров, имевших визуальный контакт, – немедленно направлять в санитарный блок 12 для профилактической обработки.

2. Отчёт о выполнении подавать ежедневно в 05:00.

Год 3539 после Падения Небес.

Служебная записка Управления продовольствия Райха

Исх. №4419/Р от 28.07.3539

Кому: Министерству логистики

Тема: О ходе реализации программы «Bio-Sparsamkeit»

Мясная культура «S-44» показывает рекордную продуктивность (+317% к плану)

…

Для дальнейшего роста требуются:

– увеличение поставок «биосырья»;

– контроль качестве «биосырья» (последние партии с ферм №37, №42, №58 показали снижение массы, что критично);

– корректировка графика железнодорожных перевозок (текущие ночные рейсы товарных составов категории «Nachtfracht» недостаточны);

Год 3541 после Падения Небес.

Циркуляр Министерства народного просвещения

Приказ №77/К от 06.06.3541

Тема: О приведении библиотечных фондов в соответствие с Истиной

…

Изъять книги, содержащие:

– упоминания лиц – Список Ч (приложение 1);

– главы о «Песне последнего народа» – Список К (приложение 1);

…

В изданиях…

– зачернить маркером «Корректор-3» имена…

– вырезать страницы…

Изъятые материалы уничтожить путём сжигания с составлением акта (приложение 5).

Срок: 48 часов.

…

Невыполнение – повлечёт за собой…

Год 3544 после Падения Небес.

Запрос командования академии «Зонненрад»

Исх. №656/А от 01.03.3544.

Тема: Запрос на выделение arbeiterin

В соответствии с программой «Молот», для курсантов 3-го года требуется:

– 20 единиц arbeiterin (предпочтительно женского пола, раса: эльф/дриада, без физических дефектов, представительно стерилизованные);

…

Цель: Практические занятия по «контролю над низшими формами» (курс 44-Б).

…

Примечание: Пришедшие в негодность arbeiterin будут направиться по программе утилизации «биосырья».

Год 3984 после Падения Небес.

Личное послание

От: Штурмбанфюрера в отставке Ю. Тодвахтена

Кому: изъято цензурой

Друг мой, (изъято цензурой), очень рекомендую – обратить внимание на продукцию южных ферм, особенной фермы №401.

Качество их эльфиек выше всех похвал.

Я даже вспомнил славные времена нашей службы, помнишь, это было, кажется…

Думаю, наш общий друг славный (изъято цензурой), не откажет и тебе в просьбе и ты также сможешь насладиться отменный качеством продукции наших южных ферм.

Нью-БлэкКрос. Оберстер Рейхсгерихтсхоф. Год 3792 после Падения Небес.

Дневник Эриха Фольмера, выступавший одним из доказательств при проведении судебного процесса над ним.

Запись от 22.07.3784.

Бабушка опять рассказывала сказки, те, которых нет в книжках.

Мама сильно ругалась.

Сказала забыть.

А мне они нравятся.

Бабушка рассказывает об эльфах, гномах, орках… мне нравятся эльфы.

Они совсем не похожи на тех arbeiterin, которых я вижу у друзей.

Они – благородные, мудрые.

Когда вырасту я хотел бы хотя бы одним глазом увидеть эльфа.

Запись от 01.02.3791.

Сегодня пришло уведомление, что я принят на испытательный срок на ферме №32.

Мама, когда узнала, опять поручалась с бабушкой.

Говорила, что всё это из-за её глупых сказок.

Она ошибается.

Это мой выбор.

Мне уже шестнадцать – в мои годы отец уже успел поучаствовать в нескольких сражениях и получить медаль.

Запись от 07.02.3791.

Мама не пришла.

Только бабушка провожала меня.

Она сунула мне с собой сумочку.

В ней были сушёные яблоки-груши, немного денег (золотые монеты, что имеют хождение в отдалённых регионах, торгующих с другими странами), моя старая тряпичная кукла и отцовский наградной кинжал.

Мама точно устроит бабушке скандал – она, после смерти отца, не позволяла касаться его вещей.

Запись от 11.02.3791.

Сегодня я впервые увидел arbeiterin.

Они стоят в очереди на кормление, глаза опущены.

Как животные.

Но одна… одна подняла взгляд.

На мгновение мне показалось… мне показалось, что я увидел эльфийку из сказок, что рассказывала мне бабушка.

Запись от 28.02.3791.

E-217 проявляет странную привязанность.

Ходит за мной, когда я выдаю корм, норовят подойти поближе, трётся, хочет, чтобы я её почесал за ушками.

Запись от 07.03.3791.

Я сегодня покормил Лилит (E-217 звучит как-то неправильно, а Лилит – красивое имея, так, кажется, звали какую-то красавицу в одной из бабушкиных сказок) сушёными грушами (они слаще), хотя это строго запрещено.

Запись от 14.03.3791.

Принёс ей, я принёс Лилит куклу – старую тряпичную, из детства.

Говорят, они не понимают человеческих вещей.

Но она взяла её… и прижала к груди.

Так делала моя сестра, когда была маленькой, когда отец ещё был жив.

Запись от 04.04.3791.

Я продолжаю нарушать правила.

Сегодня поместил Лилит в отдельный загон, для больных, и принёс ей последний кусочек сушёной груши (он случайно обнаружился на дне сумки).

Запись от 19.04.3791.

Я начал делить свой паёк на две части – одну часть отдаю Лилит.

Корм, мне кажется, она такая из-за этого корма.

Запись от 27.04.3791.

Сегодня Лилит нарисовала на стене своей загона. Карандашом (а я думал, что потерял его где-то ещё).

Это было дерево.

И под ним – фигурки.

Люди? Эльфы?

Запись от 20.06.3791.

Сегодня ночью я проснулся из-за шума.

Arbeiterin в основном загоне беспокоились, шумели, некоторые даже пытались выть.

Причиной была Лилит.

Она пела.

Тихим, дрожащим голосом звук.

Она пела «Песне о последнем народе», но не ту, которую знали всё ту, что пела мне бабушка.

О, внемлите, дщери лунных туманов,

Песнь о днях, что канули в бездну веков,

Как венчанные светом владыки эльфийских преданий

Воздвигали чертоги из злата и снов.

Их клинки, что сияли, как звёзды в полночи,

Ныне ржавеют в забытых склепах земли,

Их знамёна, что реяли в вихрях славы,

Паутиной времён опутаны в пыли.

Где их слава? Где звон их серебряных лат?

Лишь ветер по руинам поёт, как палач.

Пали короли, и нет им возврата назад,

Только тени их бродят в лесах, чуть дрожа.

О, оплачем судьбу, что безжалостно крутит пряжу,

Даже эльфам бессмертным не избежать её длани.

Всё, что было великим, – рассыпалось, свяжу,

Лишь в напевах реки нам звучит отзвук давней печали.

Запись от 06.07.3791.

Лилит снова пела.

Я подпевал.

Запись от 16.11.3791.

Все готово.

Завтра ночью мы выйдем через старые тоннели.

Но если нет: бабушка, знай, я благодарен тебе за твои сказки, за яблоки-груши, за отцовский кинжал и монеты – туда, куда мы с Лилит направляемся, они нам пригодятся.

Нью-БлэкКрос. Оберстер Рейхсгерихтсхоф. Год 3792 после Падения Небес.

Дело №: 3792-RV-66

Дата: 15 Oktober 3792

Судья: О. Г. Кальтенбруннер (председательствующий)

Обвиняемый: Эрих Фольмер, гражданин Райха

ПРИГОВОР (заочный)

На основании §2 Закона о защите крови и чести, §1 Декрета о государственной измене, §4 Приказа о борьбе с расовым разложением, §5 Закона против предателей народа, §3 Имперского кодекса лояльности, а также в соответствии с директивами Главного управления имперской безопасности, суд УСТАНОВИЛ: