- -
- 100%
- +
– То есть ты, убивший Бога Сотворённого, принципиально отрицаешь возможность наличия некой сущности, которая могла бы скрываться за тем, что можно назвать удачей или, скажем, случайностью?
– Нет, я говорю, что нет никакой удачи или случайности, есть нежелание, неспособность или вообще невозможность разбираться в причинах и следствиях. – покачал я головой. – А что до некоей сущности… ты меня, Богоубийцу, спрашиваешь: верю ли я в Бога?
– К кому ещё можно обратиться с таким вопросом, как не к тому, кто убил Бога Сотворённого? Не к истинным же с таким вопросом идти?
Оно и верно, к людям начала-и-конца с таким вопросом подходить глупо: ответ-то известен. Верят. Верят так, что отбросили, подавили, извратили то, что делало их людьми, когда-то просто людьми, теперь же именуемых грязными.
– Верю. – дал я ответ, к которому пришёл уже давно. – Без веры мне было бы не найти свой путь к убийству Бога Сотворённого.
– Таким образом выходит, что вера для тебя – инструмент? И как любой инструмент он может быть заменён на более совершенный или выброшен за ненадобностью?
– Но даже если он будет заменён на более совершенный или выброшен за ненадобностью, в чём я сильно сомневаюсь, это не будет умалять его заслуги в прошлом, его роль в становлении меня-нынешнего.
– И всё же инструмент… дорогой, памятный, но всё же инструмент… почему-то от тебя именно такого ответа я и ждала.
Обидно?
С чего мне обижаться на какую-то не-милую-не-девушку, которую я знать-то знаю от силы минут десять-двадцать?
Наверное, потому что я и сам – инструмент. Дорогой, памятный, но всё же инструмент. Думается, не таким я был сотворён тем я, которым я никогда, возможно, и не был, но таким я сотворил сам себя.
Великий Пустой в безумии своём смотрел в вечность, творя Десницу и Шуйцу. Десять дорог вместо одной. Десять дорог, для которых приход Бога Сотворённого был лишь точкой на маршруте, для кого-то – крупной, для кого-то – мелкой, для кого-то – вообще не стоящей внимания.
И только я решил сделать эту точку конечной точкой своего маршрута.
Великая цель и такая же великая жертва.
Убийство Бога Сотворённого оплаченное моей смертью.
Это был бы красивый конец для меня.
Это было бы красивое начало для Мира.
– Это было бы красиво, но этого не было. – прервала мои копания не-милая-не-девушка.
– Что ж, не беда. А если ты права и о моём существовании… в смысле обо мне, Человеке, вряд ли кто догадывается, то вообще отлично: Богоубийца идущий по улице в потрёпанных ботинках, покупающий хлеб в ближайшей булочной, кашляющий рядом… это зрелище по меньшей мере жалкое. Совсем другое дело, если этим всем занят безымянный бродяга.
– Не безымянный, у тебя… у Великого Пустого было имя.
– Относительно бродяги, значит, вопросов нет. С тем, что я теперь Бродяга, определились. Теперь давай подробнее о моей помощи, а также того, что я за неё получу. Надеюсь, предупреждать о наличии в моей награде милых сговорчивых девушек не нужно?
О милых и сговорчивых это я так… окажись тут эти самые и милые, и сговорчивые, какой от них прок был бы на Расте-то, среди всех этих развалин? Совсем другое дело добрый клинок. Только где ж его сыскать? Ладно, в погребальном костре пороюсь, может, сыщется что. А то без оружия как-то некомфортно. Не то чтобы раньше я ходил весь обвешанный оружием, но вот проснувшись здесь, на Расте, а не в городе, где моя милиция меня бережёт, просто кожей почуял: не хватает мне для счастья чего-нибудь, что облегчит убийство ближнего своего.
– Не надо ворошить останки: получишь ты своё оружие.
И получил ведь.
Левую ладонь коснулась рукоять. И я заметить не успел, как уже сжимал в своей руке выдавшее виды помповое ружьё.
– Там остался один заряд. Зажигательный. – пояснила не-милая-не-девушка. – И на будущее – если тебе будет нужно оружие, ты его всегда получишь.
– А не заклинит ли чего, как это случилось у предыдущего хозяина этого ружья? – спросил я, даже не совсем понимаю, в шутку или всерьёз.
– У Соньи Бозы, прозываемого Пустынной Крысой, предыдущего хозяина этого ружья, ничего не заклинивало. Заряд, тот самый, что сейчас в ружье, повинуясь росчерку пера, взорвался. Только непутёвый Соньи не умер, правда и особо интереса для Авторов тоже не стал представлять, и как следствие оказался в изоляторе.
– Оружие, значит, извлекать из изолятора можно… а как дела с чем-нибудь посерьёзнее?
– Например, с Душегубом?
Я уже начинал испытывать невиданное до этого удовольствие от общения с тем, кто не просто твои мысли читает, а ещё и думает, что угадывает их ход:
– А что рожа у него стала милее и он обзавёлся шикарной грудью? Если нет, то считай, что я говорил о полногрудых красавицах, которых, уверен, в достатке должно сыскаться в изоляторе, ведь не одни же мужчины в него попадали. – отмахнулся я, повесив ружьё на плечо, и прикинул, что всё же неплохо было бы разжиться и чем-нибудь для ближнего боя. – А что до Душегуба… не думала же ты, что я могу оскорбить тебя подозрением в банальном шантаже, в угрозах спустить на меня Душегуба, если я не буду достаточно сговорчив?
– Полногрудых красавиц придётся пока самому искать, как, впрочем, и плоскогрудых. – последовал вполне ожидаемый ответ, имевший неожиданной продолжение. – Но если они – это то, чего ты желаешь, то я дам тебе это.
– Дашь, значит, мне это? – усмехнулся я, уже приметив наконечник копья, пробивший кирасу насквозь.
Листовидный наконечник, что так и не смог дать смерть мятежному ангелу, на добрый клинок не тянул, зато скрывал в себе воистину неописуемую мощь.
– Истинный… не трогай ты это погребенье. – вместе со словами в моей правой руке появился потрёпанный палаш.
Оружие ближнего боя, как я и хотел.
Хотел и получил, прямо как в Легенде было… у кого-то было, а у меня – нет, по крайней мере до этого момента…
И рад бы теперь притвориться, что не приходила в голову эта мысль, или найти самое правдоподобное оправдание принятию подобного подарка судьбы, да нет желания врать самому себе:
– Спасибо, конечно, но я, наверное, откажусь, и от клинка, и от ружья. Возможно потом, но не сейчас, пока я ещё слишком гордый и самоуверенный.
– Гордый и самоуверенный бродяга? А такое бывает?
– Бывает… бывает даже то, чего не бывает, в частности не так уж и давно один скромный бродяга убил Бога Сотворённого. – кладу рядом новоприобретённые палаш и, снятое с плеча, помповое ружьё. – А ещё бывает, что люди отказываются от лёгкого пути просто потому, что он лёгкий.
– Такие люди называются дураками. – ответ не заставил себя ждать.
– А как называются те, кто приходят к дуракам за помощью? – наконечник на удивление легко выскользнул из кирасы.
– Они называются воистину разумными и, не буду этого отрицать, ещё и очень расчетливыми, ведь руководствуются не тем, к кому обращаются за помощью, а той помощью, которую могут получить вне зависимости от того, кем является тот, кто эту помощь может оказать.
– Убивать богов больше не собираюсь, если что. – в виду того, что суть помощи, которая должна быть мной оказана до сих пор почему-то не прозвучала, на всякий случай я решил обозначить некоторые рамки этой самой помощи. – Насиловать согласен только красавиц и то при полном их согласии, желательно в письменно виде, чтобы было потом чем любоваться по вечерам. Воровать могу… но только сердца девушек. Надеюсь, говорить, что эти девушки, обязательно должны быть красавицами не нужно?
– А я надеюсь, что никого убивать не придётся, не придётся также насиловать или воровать.
– Основываясь на моём более, чем скромном опыте замечу, что обычно подобное заканчивается куда более скверно, чем просто какие-то там убийства, изнасилования и воровство.
– И всё же я прошу помощи у тебя, и надеюсь, что тебе не придётся делать ничего, что ни тебе, ни мне не хотелось бы делать.
Просит помощи, у меня.
Мало в Мире существ, подходящих для помощи ещё хуже, чем я.
– Найти чем угрожать или попробовать подкупить меня не думала? – предложил я. – Проще ведь было бы, чем просто надеяться на моё согласие, тем более ты ведь знаешь кто я и что сотворил.
– Думала.
– И чего надумала? – заинтересовался я.
– Попросить помощи.
– Проси, удачливая, раз такое дело, а заодно покажись уже наконец. Хочется, знаешь, поглядеть на то, как выглядят не-милые-не-девушки.
– С сожалением констатирую тот факт, что моё нынешнее состояние не предполагает возможность передвижения.
– Ну я не гордый. Куда идти-то?
– Предыдущее заявление о том, что ты слишком гордый и самоуверенный, я должна проигнорировать, как это сделал ты?
– Делай, что хочешь, но скажи уже – куда идти.
– У тебя за спиной пролом в стене. В шагах тридцати, у повалившегося столба.
Поваленный столб было видно и с того места, где я стоял, а вот сама не-милая-не-девушка видна не была.
Добраться до места много времени не заняло.
– Ну и видок же у тебя. – смотря на исковерканное тело, которое когда-то наверное было человеческим и даже очень может быть женским.
– После боя с Душегубом, у тебя был бы не лучше.
– Был бы. – не согласился я. – Был бы. Он убил бы меня без проблем.
– Убил бы, если бы ты не был нужен мне. Ты ведь не забыл о моей удаче?
– Что-то тебе эта удача, смотрю, не очень-то помогла.
– Почему же? Я пережила бой с Душегубом и встретилась с тобой. Если первое можно считать издержкой, то второе – вне всякого сомнения, промежуточный результат, необходимый для достижения поставленной мной цели.
– Кстати о цели, о чём ты хотела всё же меня попросить?
– Мне нужно, чтобы ты вытащил из изолятора одну особу, которой там не место.
– Полногрудую сговорчивую красавицу, надеюсь?
– Ту, чьё тело было использовано для создания изолятора класса Легион, для создания меня.
– Ты ведь в курсе, что я – Человек, а не Великий Пустой?
– В курсе. Я, позволь тебе напомнить, принимала некоторое участие в создании и Десницы, и Шуйцы.
– В курсе… и всё же пришла ко мне. Даже от Душегуба избавилась, хотя с ним у тебя уже был какой-никакой договор, раз вы смогли отыскать меня.
– Изначально целью был выбран Семипечатник, но тогда вместо него я столкнулась с Душегубом.
– Выбор Семипечатника – логичный ход, я сам работал именно с ним. То, что ты нашла Душегуба, а не Семипечатника тоже понятно: Душегуб носил на себе его печати, сам же Семипечатник, как и остальные трое из Десницы, как я понимаю, спят где-то совсем рядом да только, боюсь, не проснутся они без веских причин на это. Не ясно только: чего ж ты решила у меня помощи просить, если знаешь и о Деснице, и о Шуйце? Пусть Десница вне игры, но в Шуйце-то, кроме Душегуба, ещё четверо осталось.
– Ты нашёл способ убить Бога Сотворённого. Человек нашедший решение задачи, которую не смог больше никто решить, должен суметь помочь решить и мою проблему.
– Логично, а то я уж готов был подумать, что твой выбор обусловлен тем, что я – отличный парень, которому ты без раздумий отдалась бы, если бы, конечно, имела не столь убогий вид.
– Отдалась бы. Без раздумий. Ради достижения цели я готова на всё.
– Зашибись. Готовый на всё говорящий труп. Моя самооценка подскочила до небес.
– Надеюсь, не нужно напоминать, что Небеса пали.
Небеса пали, Бог Сотворённый убит, а я – жив. Неплохо для Человека, я так думаю? А для Бродяги – так вообще за подвиг может сойти. Как бы в привычку не вошли подвиги эти.
– Ничего обещать не буду. В крайнем случае, если ничего до того не смогу сделать – попрошу помощи у Семипечатника, когда он соизволит проснуться. По сути, ни ты, ни я ничего не теряем: если что сделаем вид, что просто коротали вместе время. Устраивает такой вариант?
– Меня устроил бы любой вариант, в котором ты соглашаешься помочь.
– Значит ли это, что я заполучил себе спутника для своих странствий?
Странствий. Да, буду бродяжить по Миру. Посмотрю, что вообще творится, ради чего мы тогда вообще на поле Последней Битвы выходили.
– Со странствиями небольшая, но решаемая, проблема: восстановление моего тела невозможно, но, в принципе, оно целиком и не нужно. Тебе достаточно взять с собой мою голову.
Отрезать голову от трупа – так себе предложение, если честно. И дело тут не в том, что я как бы даже курице голову не отрезал ни разу, понадобилось бы – отрезал, пусть с размышлениями и сомнения, но отрезал. Дело тут в том, что таскаться с отрезанной головой по Миру – идея из разряда «глупее, конечно, ещё есть куда, но и так уже глупее некуда». Это ж не монета, что в карман забросил и забыл. Это целая голова. Да и люди понять могут не так. А к чему мне проблемы?
– Тогда придётся рубить голову на части, выявляя, ту её часть, к которой я привязана.
Нет, ну в принципе, логичное предложение. Как и предыдущее.
С учётом того, что не-милая-не-девушка пролежала тут в этом убогом виде больше сотни лет, тело ей целым куском особо-то не нужно. Ей нужен тот его участок, которой несёт в себе материальную составляющую заклинания, сформировавшего изолятор класса Легион.
Вот только есть одна проблема: отрезать голову у меня особо-то желания не было, а крошить на куски эту самую голову желания у меня ещё меньше.
– Тогда можно сжечь тело. – тут же поступило новое предложение. – Зажигательный заряд из ружья для этого прекрасно подойдёт.
– Ты, я смотрю, продумала много вариантов развития ситуации?
– У меня было много времени.
– Так и я у меня его достаточно, но разговор не о времени, а о том что не люблю я, когда кто-то считает, что просчитал меня. Старая привычка, со времён Легенды. Тебе вряд ли понять. Ты-то снаружи была, а я вот – внутри.
– Приношу извинения, но чем я, по-твоему, должна была заниматься всё то время, что ждала твоего пробуждения, если во-первых, только и могла, что размышлять, а во-вторых, как я уже говорила, готова на всё ради твоей помощи?
– По мне так, лучше бы придумала, где добыть красивых и сговорчивых девушек для меня. Глядишь, в объятиях пышногрудых девиц соображалось мне куда лучше, чем среди развалин да с твоим изувеченным трупом.
– Это-то я придумала через тридцать семь лет после победы над Душегубом.
– Не понял… а чего ж раньше говорила, мол, сам будешь добывать, раз, оказывается, давно уже придумала?..
– Я говорила, что пока их придётся самому добывать. Пока. Это временная трудность, связанная с тем, что мы всё ещё на Расте.
– То есть ты говоришь, что меня от пышногрудых красавиц отделяет только твоя невозможность передвигаться?
– Формулировка не совсем корректна, но отрицать возможность руководства ей для достижения результата, я бы не стала.
Радует меня эта не-милая-не-девушка всё больше. Жаль будет в странствиях потерять такого спутника. А как его не потерять, если он привязан будет к щепотке пепла? Тут мысль о том, что можно таскать с собой целую голову, покажется разумной – голову-то всяко не так просто потерять, если они, конечно, не твоя, а чужая.
– Не потеряешь. Я дам тебе медальон, в него ты пепел и поместишь. – не-милая-не-девушка как обычно была готова.
– Медальон могут и отобрать. – не согласился я, уже в голове прикидывая решение, которое вряд ли моя собеседница просчитала, но она точно была не знакома с моей упрощённой теорией Пустоты.
Не знакома хотя бы потому, что никому я эту теорию ни разу не излагал.
– Я и не утверждала, что мной было просчитано всё. Но должна предупредить, что по моим расчётам вмешательство в структуру заклинания на столь раннем этапе нашего с тобой знакомства – шаг поспешный и даже опасный.
– По мне так это дело при любом раскладе опасное, причём судя по тому, что я жив после убийства Бога Сотворённого, опасное оно в основном для тебя, так как моя смертность осталась с Богом Сотворённым, что и является, как это не тошно признавать, блестящим экспериментальным подтверждением моей упрощённой теории Пустоты. Так что, будь добра, назови мне хотя бы имя спасаемой, а то ведь если что с тобой случится, как ты это уже предполагаешь, отсутствие имени сильно осложнит мне поиски.
– Брунхильда.
– Неплохо было бы, конечно, ещё какую информацию получить, в частности, где искать тех пушногрудых девиц, о которых мы недавно говорили, ну и по Брунхильде… может, есть ещё что-то, что мне могло облегчить поиски? Ты не стесняйся, говори, на потом не откладывай, а то этого потом у тебя, может так получиться, и не будет вовсе.
Это я, конечно, больше цену себе набиваю, показываю, что дело-то не простое. А так-то я ж не совсем дурной, чтобы собственноручно угробить такого собеседника. Взвешу всё, разумеется, обдумаю и только после буду действовать.
– Ты ведь не забыл, что я мысли твои читаю?
– Хвастаться решила, значит? Поди, врождённая способность? Да и вообще, думаешь, мало что ли в Мире ещё телепатов? Прорва, ответственно заявляю. Ну или около того, так как ты первая из них, встреченная мной. А вот моя-то упрощённая теория Пустоты – воистину повод для гордости.
– Ты же понимаешь, что я не хвасталась?
– Ну а ты понимаешь, что я хвастаюсь, а также то, что для того, чтобы извлечь из изолятора твою Брунхильду, мне придётся вносить изменения в заклинание, которым ты, по сути, и являешься?
– Я готова на всё. Я уже говорила это.
– Ах как жаль, что ты – лишь голос в моей голове и труп передо мной. – грусти моей не было предела, но и гордости нашлось место. – И, как же прекрасно, что ты – творение ангелов, а ангелы эти, согласно упрощённой теории Пустоты, теже демоны только…
– Я давно уже разочаровалась в Истинном, но всё же попросила бы тебя, если…
– Невежа! – в этот раз уже я перебил её. – Вот сразу видно, что не знакома ты с такой замечательной штукой, как упрощённая теория Пустоты. Но отчаиваться не стоит: я сейчас тебя с ней ознакомлю. Не со всей теорией, не обольщайся, с той её частью, что касается твоего случая.
– Выслушать твою упрощённую теорию Пустоты, пусть даже только её часть – это меньшее, что я могу сделать тебе в благодарность за помощь.
Прозвучало так, будто бы это не-милая-не-девушка оказывает мне услугу, но я был уже настроен на рассказ до той опасной степени, что даже, заяви она, мол, всё сказанное мной будет использовано против меня, всё равно бы не смолчал. Информация полилась из меня, как вино из прорезанного ножом бурдюка и было совершенно не важно, что до того бюрдюки я видел только на телевизионном экране да читал о них в книгах, просто сравнение в тот момент показалось мне идеальным.
– Если исключить из рассмотрения Богов Сотворённых, ангелы, как и демоны, – обитатели этого Мира, которые наиболее близки к Пустоте, как следствие при сотворении заклинаний обращаться они непосредственно ней. Преобразуя Пустоту при помощи мыслеформ, ограничивающих и упорядочивающих её, способны они получить практически всё, чего пожелают.
– Пока ничего нового или интересного.
– Ангелы, не постигшие суть уничтожения себе подобных, в отсутствии высшего существа, способного наделить их этой информацией, сталкиваются с вирусом Cogito, ставящим людей практически на одну ступень с демонами, то есть делающих невозможным устранение пернатыми этих самых людей.
– Как ответ на брошенный вывоз, создаются первые Хранилища Книг и изоляторы. Но я это и так знала. Это сказания старины ушедшей.
– Умная собеседница – это моя давняя мечта. – не мог не порадоваться я. – И раз уж ты у меня такая умная, то ответь: зачем была нужна Брунхильда, если ангелы при помощи мыслеформ способны создать всё, что угодно. Ну и в принципе, зачем вообще нужен мыслящих изолятор. Это же, как мы видим по тому, что ты со мной, а не с людьми начала-и-конца, крайне ненадёжно.
– По-твоему тону, я прихожу к выводу, что дело не в необходимости искупать истинным людям грех родства с грязными, посредством жертвы, но и предположение, о том, что ангелы питают свою магию страданиями людей, хотя и встречалось оно часто, мне также видится не совершенным, поэтому, если у тебя имеется желание, я могу начать перечислять теории всех, кто был помещён в изолятор, и на момент помещения имел соображения по данному вопросу.
– Я вообще-то спросил, чтобы подчеркнуть свою исключительность, а не выслушивать теории тех неудачников, что загремели в изолятор.
– Напоминаю, ты также был среди тех неудачников, пока Великий Пустой не извлёк тебя.
– Был – глагол прошедшего времени. Был среди неудачников, а теперь я – Богоубийца, равного которому нет и, что характерно, в ближайшее время не будет, хотя бы в силу банального отсутствия Богов Сотворённых для осуществления их убийства.
– Напоминать, что ты решил называться Бродягой, уже не стоит?
Последняя реплика не-милой-не-девушки вызвала у меня приступ смеха.
Определённо – ради встречи с таким собеседником стоило возвращаться в этот Мир.
– Стоит, стоит тысячу раз стоит. Стоит каждый раз, когда я заговариваюсь, исправлять меня и напоминать мне, что недавно я говорил иное. Стоит.– отсмеявшись, я ответил на вопрос своей собеседницы, после чего ответил и на свой. – Что же до необходимости использования людей при сотворении магии Пустоты… всё дело в обмене между этим Миром и Пустотой: отдаёшь одно, получаешь тоже самое, но другое, и ещё немного, чего хватит и на то, и на это.
– Яснее не стало.
– Так оно пока не должно быть, ведь пока это подводка к упрощённой теории Пустоты. Берём человека, живого, и посредством несложных манипуляций часть его существа впитывается Пустотой, при этом происходит как замещение впитанного Пустотой в это Мире, так и выброс Пустоты, который как раз и поддаётся преобразованию мыслеформами. В конкретном, данном случае, мы получили тебя – демона, заместившего Брунхильду – и требовавшийся нам изолятор.
– Ты говоришь, что я – демон?..
– Демоны, как побочный процесс сотворения заклинаний ангелами… неплохой вышел бы заголовок для жёлтой газетёнки… – я оборвал сам себя. – Бывает… я вообще был персонажем из толпы, безликой, замечу, массовкой, да ты и сама это знаешь… к чему это я? А к тому, что конечно, важно кем ты был, чего успел натворить, но по мне, так ещё важнее, кто ты теперь и чего ещё натворишь. Я вот…
– Я – гораздо старше тебя, имею чёткую цель, и не нуждаюсь в утешении. – прервала меня не-милая-не-девушка. – Я просто задала вопрос. И хотела бы просто получить на него ответ.
Вот и утешай людей после такого.
Обидно даже стало как-то.
– А кто ты, по-твоему, хомяк?.. конечно, ты – демон. Или по-твоему люди могут проваляться в таком вот убогом виде больше столетия и общаться после этого ещё с кем-то?
– Если судить по тем, которых приводили ко мне, могут. Могут, и не такое могут.
Совсем забыл, с кем разговариваю.
Если бы от всех инфицированных вирусом Cogito можно было избавиться, просто растерзав их тело, и оставив валяться на мусорке, нужды бы в изоляторе класса Легион не было. И всё же всё не совсем так, как видится это моей собеседнице.
– Поздравляю! У тебя сильно искажённое представление о нас, о людях. – хлопнул я в ладоши.
– О людях, истинных людях, у меня верное представление, я ведь всё-таки поглотила воспоминания Брунхильды, а она была из истинных.
– А я из тех, кого вы зовёте грязными, и ответственно заявляю: не все из нас только и думают о том, как убить, изнасиловать и съесть ближнего своего, да и умираем мы от всякой чепухи, которую и причиной смерти называть стыдно.
– И это мне говорит существо, которое проспало несколько столетий, а сразу после пробуждения желало смерти ни в чём не повинных жрецам. Это я ещё не говорила, что девушки за время нашего разговора были упомянуты…
– А что мне оставалось делать? Были бы эти девушки рядом – мог поглядеть или, если повезёт, пощупать. Но нет же их – только и остаётся, что говорить.
– То есть ты утверждаешь, что тебе и говорить не о чем, кроме как о девушках?
Это она верно заметила.
Занесло меня.
Но всё равно ведь весело.
И это просто отлично.
А что не вышла у меня красивая смерть – жалеть не стоит, не изменить ничего… и остаётся только, что шутить…
Дородри. Год 917 после Падения Небес.
Двойная порция луковой похлёбки, гречневая каша с гусиными шкварками, полукольцо кровяной колбасы и ломоть чёрного хлеба, поглощённые мной только что, да квас, кружку с которую я осушил лишь на треть, отзывались в теле не сытым удовольствием, а тупой болью, мешали дышать полной грудью.
– Господи, ты вообще, смотрю, взрослеть не собираешься. – слышимая только мной, вздыхает Безымянка. – Зачем, я тебя спрашиваю, ты столько за один раз в себя запихнул?
Спорить со своей спутницей не хотелось.
Хотелось сдохнуть или поспать. Первое – на так, чтобы слишком, а вот второе – точно, тем более слышанная не одну сотню раз до уныния печальная песня о Ткаче ничего, кроме зевоты, у меня не вызывавшая, заполняла таверну наравне с запахом жаренного мяса, кислого пива и не менее кислым запахом немытых тел.