Прасковья

Глава 11

Мария с Фёдором жили теперь отдельно, в небольшом домике неподалёку от Екатерины Ивановны, а Екатерина Ивановна осталась жить с Василием, Анной, Александрой, Христиной, Григоркой и Прасковьей в одном доме.

Григорьевы заметили, что множество людей подвергались страшной репрессии. И хотя им простым людям было трудно понять, что это такое, всё же они чувствовали, что жизнь советских людей не настолько безопасна и спокойна. И хотя голод был всюду, среди голодных теперь встречались и довольно сытые, самодовольные лица. И что самое страшное, эти лица были наделены властью – сажать, убивать, обвинить и назвать «врагом народа».

В период 30-40-х годов большинство дел репрессированных рассматривали внесудебные органы «тройки» и «двойки». Этот период характеризуется чрезмерной суровостью применявшихся мер уголовного наказания, широко применялись такие меры, как объявление «врагом народа» с лишением гражданства, изгнанием из государства, лишением свободы, конфискацией имущества, расстрелом, арестом близких родственников.

Кто тогда из моих родственников понимал, что происходит вокруг? Они были люди второго сорта, как и многие, живущие в этой стране, уделом которых было строжайшее подчинение тотальному режиму советской власти. Жили в страхе, и молчали обо всём, чтобы им не думалось. И Екатерина Ивановна, узнав однажды, что Василий делает не малые успехи на фабрике, попросила сына не выделяться из толпы.

– Незаметнее надо быть, Вася, – приговаривала она, – людей садят в тюрьму невесть за что. Вчера он начальник, завтра враг народа. А ты у меня один кормилец, Васенька, пропадём мы без тебя.

И Василий сбавлял обороты: то не смог, то не получилось. Оставаться в тени в это время было не менее трудно, чем быть на глазах у всего народа, но у него это получалось. Ради своей семьи жил Василий.

Прасковья росла живой и любознательной девочкой, всё ей было интересно, ко всему она имела отношение. И Василия любила, как отца. Ждала его и, как видела в доме, сразу же тянула к нему ручонки, оттопырив тоненький мизинчик. Иной раз сядет Парася на колени Василию, да расскажет что-то, или споёт ему тихо на ушко что-то забавное. И тогда смеются они оба, крепко обнимая друг друга. Григорка стал тоже помогать по дому, маленький, хрупкий, но мужественный мальчишка терпеливо кормил младшую сестру, держа перед ней тарелки, и только после принимался за еду сам. Хрестя вытянулась, стала худой и сутулой, похожей на Александру. Она неохотно ходила в школу, и в свободное время рисовала на стене угольком невесть что, то ли животных, то ли людей и Екатерина Ивановна все смеялась:

– Кого ты рисуешь, Хрестя? Что за чёртики у тебя получаются?

Накануне войны Казахская ССР превратилась в развитую индустриально-аграрную республику, такой рывок был возможен благодаря политике ускоренных темпов развития добывающих отраслей промышленности. Строительство ряда металлургических комбинатов превратили цветную металлургию в ведущую отрасль промышленности Казахстана. Было покончено с зависимостью народного хозяйства страны от импорта цветных металлов.

К концу 1939 года Екатерина Ивановна стала бабушкой.

У Марии родилась дочь Нина, а в 1940 году вторая дочь Лида. И обе дочери Марии были очень разные меж собой. Нина была белёсой и слабенькой здоровьем, а вот Лида родилась прямо на славу и здоровьем крепкая и на внешность яркой. Лидия и Нина Фёдоровны Хозовы.

Анна то и дело после работы бежала к Марии, чтобы помочь с детьми и по хозяйству. Хотя Мария эту помощь воспринимала холодно и с отчуждением. Так и не простила Мария Нюрке гибели Настеньки, и ни в какую не хотела примириться с Нюрой. Но та не обращала внимания на злобу старшей сестры и так усердно возилась в заботе о детях её, что вскоре Мария смягчилась. Ведь обе малышки Марии души не чаяли в тёте Нюре.

Шестнадцатилетняя Александра начала встречаться с городским парнишкой восемнадцати лет, хитрым таким, шумливым, она его Женечкой звала. Влюблена была без памяти Александра, и повеселела, и наряжаться стала. А Екатерина Ивановна не подпускала Женечку даже близко к дому. Всё боялась, что он вор и мошенник, да упрекала дочь, мол, куда твои глаза смотрят, хулиган он, и счастья тебе с ним не будет. Но, как известно, бесполезны слова матери, если дочь уже потеряла голову. Потому Александра и не слушала мать. И вскоре, не смотря на уговоры Василия, Александра сбежала к Евгению.

Война застала семью Григорьевых в парке культуры и отдыха, куда большая часть семьи пошла на концерт Ивановской оперетты, которая приехала на гастроли в Алма-Ату. В треугольных громкоговорителях по радио начали сообщать о начале войны. Все они вместе с другими людьми замерли тогда перед громкоговорителем и растеряно переглядывались меж собой. А потом все вместе побежали к матери.

Екатерина Ивановна охнула, услышав новость и вцепилась в Васю своего:

– Не пойдёшь, Вася, – рыдала она, – слышишь меня, не пойдёшь!

И он не пошёл. Не ходил в военкомат, продолжал ходить на работу. А мать поглаживала его по спине и голове, когда он хмуро сидел за столом, да приговаривала:

– Не ходи на фронт, Васенька, как мы без тебя тут останемся? Хватает армии у нас, небось обойдутся без тебя.

А с осени 1941 года, когда Алма-Ату заполонили массы эвакуированных людей, Екатерина Ивановна носила им еды, хлеба, а кому и тряпками помогала. И всех их было жаль ей, всех она пыталась спасти от верного голода. Василий не протестовал, тихо помогал матери и в этом. Тогда Анна переехала к Марийке с Фёдором, там рядом она нашла себе работу и потихоньку в свободное время помогала сестре с детьми справляться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.