- -
- 100%
- +
– Это ваши дети, – пыхчу я, пытаясь выбраться из захвата стальных пальцев. – Ваши. И я им не мать. Просто… Все очень сложно. Алька…
Он вдруг разжимает свой захват. И я вижу теперь в глазах зверя панику. Что-то человеческое, едва уловимое.
– Вали отсюда, – Розин рычит. Раздувает ноздри. Что с ним? Что это. – Пошла…
– Хорошо Просто выслушайте. Помогите мне, умоляю. Помогите забрать Васильков. Только забрать, а дальше мы сами. Честно-честно. Никаких претензий. Они маленькие. Будьте милосердны…
– Милосерден? Так же милосерден как Алька и ее мамаша? – он не рычит уже. Ревет. – Слушай меня, мать Тереза на минималках. Ты имеешь наглость явиться ко мне с этой чертовой просьбой? Ты не слышишь что ли? Я бесплоден. Я…
– Ярослав, Галина Николаевна поступила ужасно. Но вы же не она. И у вас есть шанс исправить ошибки… И… Вот… – протягиваю ужасное письмо взбешенному мужчине, у которого, кажется, вот-вот дым пойдет из носа. Лист бумаги осыпается на землю мелкими обрывками сразу же. Клочки бумаги на черной земле кажутся странными самолетиками.
– Передай Галине Николаевне, чтобы шла в ад. Свои грехи мы замаливаем сами. Это ведь она тебя сюда послала, старая ведьма?
– Она уже… Ну, то есть. Она умерла неделю назад.
– Вот теперь ты мне сделала вечер, который начинался погано. Праздник у меня сегодня, значится, – хохочет Розин. – Это что?
Я снова сую ему в пальцы письмо. Хорошо, что у меня хватило ума наделать копий.
– Пошла ты, – отсмеявшись говорит Яр. Очередная копия письма разлетается по ветру дурацкими конфетти.
Он идет молча к машине. И больше не остановится. Даже если земля разверзнется. Даже если я свершу чудо и…
Бегу за ним как собачонка. Только что не поскуливаю.
– Я правда справлюсь сама. Честно-честно. У меня зарплата приличная. Квартира однокомнатная правда, но в тесноте да не в обиде. Яр…
– Приличная? Это сколько? Судя по тряпкам ты нищебродка, – он что? Он в настроении сейчас. Это так на него подействовала новость о кончине бывшей тещи? Он монстр. Монстр. Каким бы не был человек, его нет больше и не будет. А он… И я пытаюсь воззвать к его совести напрасно.
– Эти вещи качественные и удобные, – господи, ну зачем я оправдываюсь? Он насмехается надо мной. Садится в машину. Заводит двигатель. Я успеваю просунуть еще одну копию письма в приоткрывшуюся щель окна. Машина срывается с места, обдав меня миллиардом грязных брызг, вылетевших из-под колес. Я ничего не добилась, кроме унижения. Стою, как оплёванная.
– Эй, мы договаривались на час, ты тут трешься уже полтора. Слушай, мне проблемы не нужны, – охранник, содравший с меня пять тысяч, только за то, что разрешил мне подождать Розина на парковке, появляется словно из-под земли. Смотрит на меня с жалостью. Я сейчас, действительно, выгляжу потеряно, мягко говоря. – Слушай. Мне проблемы не нужны. Если еще этот хмырь обожравшийся нажалуется хозяину. Тебе он зачем, кстати? Злой мужик, его тут боятся. А ты лезешь, глупая. Мало разве нормальных парней вокруг, подходящих тебе?
– На себя намекаешь? – хмыкаю я. – Прости, ты парень хоть куда. Но…
– Тебе нравятся богатенькие козлы, – щерится мой продажный помощник. – Только зря надеешься. Ты слишком серая, ну и не цветочек уже. Розин любит шикарных баб.
– Спасибо, что просветил. Мне пора.
На негнущихся ногах иду к выходу из чертова СПА комплекса, в который вход простым смертным просто не по карману. Что же делать дальше? Нужно купить вкусняшек, сходить к Василькам. Нужно попробовать собрать документы на опеку. Нужно…
Я понимаю, что это все бесполезно. Ну кто отдаст двух сирот мне с моими доходами и крошечной однушкой у черта на рогах? Как ни прискорбно, гад Розин прав. Я убогая дура, от чего-то решившая, что смогу свернуть упрямого мерзкого скота, убедить и получить то, что мне нужно больше жизни. Наивная я идиотка. Выхожу из кованых ворот, погрузившись в мысли свои невеселые. Даже по сторонам не удосуживаюсь посмотреть. Просто делаю шаг.
Не вижу ничего вокруг. Только слышу скрип покрышек по обледеневшему асфальту. Успеваю зажмуриться…
Глава 5
Яр Розин
Она выскочила под колеса из ниоткуда. Так мне показалось. Успел заметить только пестрое пятно, похожее на скомканный праздничный пакет для подарка. Зачем я вернулся, чертов дурак? Почему просто не выкинул гребаное письмо и не поехал домой? Эта проклятая Мила Цветкова умудрилась выкрутить мне душу, и кое-что существенно отличающее мужиков от мерзких противных, носатых, мелких баб, с глазами раненого щенка. А теперь валяется у меня на капоте, как сломанная кукла. И я вижу ее глаза распахнутые, сквозь стекло, пошедшее паутиной трещин. Девка здорово приложилась. По лбу стекает струйка крови. И именно эта алая капля кажется мне сейчас единственно настоящей в замершем воздухе. Я словно весь онемел. Не могу двинуться. Мой верный конь подвел меня. Тяжелый джип именно сегодня, от чего-то, решил меня ослушаться. Словно сам черт все это со мной творит.
Отмираю. По венам бежит, по ощущениям, фреон ледяной. Только бы жива осталась. Плевать на все остальное. Не хватает мне сейчас, в преддверии крупной сделки, еще и этих проблем. Ненавижу. Все, кто связаны с Васильковыми, приносят в мою жизнь одни беды.
– Эй, слышишь? Ты меня слышишь? – дотрагиваюсь до ноги Милы, затянутой в смешное нечто, что-то вроде гольфа, украшенного дурацкими котиками, кружащимися в хороводе. Усатые трогательно за лапы держатся, и словно обнимают тонкую женскую конечность.
– Как там тебя? Цветкова, ты жива?
Шевелится. От души немного отлегает. Откуда-то бегут люди. Охранник СПА, администратор. Как черти из табакерки. Вот только свидетелей мне сейчас не хватает.
– Голова болит, – слабо хнычет девка. Еще бы не болела. Лоб рассечен, придется швы накладывать. – Вы специально, да? Караулили меня, чтобы убить?
– Ты дура? Нужна ты мне. Хотел бы убить, сам не стал бы мараться. Цена тебе…
– Зачем тогда вернулись? – тихо шелестит, почти шепчет. Не нравится мне ее вид. Мало того, что доходяга, так сейчас она бледная, как лист чертовой бумаги, на котором написано уродское письмо от моей бывшей тещи.
Дурацкий вопрос на который у меня нет ответа. Зачем я вернулся? Ну зачем? – Ну уж точно не для того, чтобы снова увидеть тебя, – морщусь. Девка мне сейчас вот совсем не нравится. На улице дубак, а у нее над губой пот бисеринками, а на щеках проступают неровные красные пятна. – Портфель с документами я забыл в бане, поняла?
Господи, ну зачем я вру, изворачиваюсь, оправдываюсь перед этой пигалицей?
– Опять врете. Вы всегда врете? – шелестит это недоразумение. Ехидством в ее голове можно укрыться как одеялом. С головы до пят.
– Скорую вызывай, – рычу я на суетящуюся вокруг администраторшу этого чертова места.
– Уже вызвали, и полицию, – вместо глупой бабы рапортует стоящий рядом охранник. Чертовы инициативные идиоты. Злость во мне уже не вихриться. Она похожа теперь на яростный торнадо.
– Идиоты. Кто вас просил? – рычу я.
– Так положено так. ДТП же. Ну и мы подумали…
Подумали они, мать их. И скорая совсем не скорая. Мила Цветкова, раскинувшись, лежит на погнутом капоте. Перевернулась на спину и смотрит в небо распахнутыми глазами. И мне страшно так, что внутри все сжимается. – А что такое? Вы боитесь полиции? – вдруг хмыкает эта чертова заноза. – Совесть не чиста. Те у кого на душе грязь, все органов боятся. А вы…
– Я никого не боюсь, – она снова заставляет меня оправдываться. Да кто она такая, черт возьми? Неужели моя ожившая в виде бабы совесть. Так себе она у меня, конечно. Страшненькая и невзрачная.
– А хотите без полиции? Вы просто меня сейчас отвезете в больницу, и решим все миром.
– Сколько? – девка то не совсем потерянная. В ее глазах мелькает теперь жадный такой огонек. Алчный. Такая же, как и все.
– Вы мне денег предлагаете? Рубли?
– В любой валюте, – хмыкаю, глядя, как Цветкова сползает с моей покалеченной машины и пытается встать на свои тонкие конечности. Выходит плохо у нее. – Кстати это ты зря. Мало ли, что в тебе повреждено. Лучше не двигаться так активно.
– Вам то какое дело? И деньги мне не нужны.
– А чего ты хочешь?
– Просто прочтите письмо, – упрямо выпячивает губешку эта дура. Послушайте, просто прочитайте. и все тогда решите. Там написаны страшные вещи, но…
– Хрен тебе. Ты еще и письма не тебе адресованнве читаешь, шалунишка. Ай, как некрасиво. Мама не учила, что нельзя так делать?
– Тогда полиция. Я снова ложусь на капот и начинаю умирать, – она валится грудью на несчастный джип. Взвизгивает. Лицо из бледного в серое превращается. Губу закусывает. Вредная противная девка. Почему я с ней церемонюсь? А у нее и рука еще повреждена. Наверное перелом, судя по тому, как она качает ее, словно младенца. Левая рука, свисает плетью.
– Ты меня шантажируешь? – приподнимаю бровь. Этот дурацкий фарс утомил меня.
– Да. Играю по вашим правилам. Превращаюсь в козлиху, беспринципную и гадкую, – стонет Мила.
– Да пошла ты. Пусть приезжает полиция. Я разберусь со своими проблемами. А вот ты… Поедешь в травмпункт задрюченный, там тебе место. И детишки, о которых ты так печешься, останутся в богадельне. У тебя перелом срастется неправильно. Инвалидность. Никому не позволено играть мной. Поняла, козлиха? Или хорошая клиника, деньги, которые ты потратишь на свою мечту. Хорошие деньги. Купишь квартирку побольше. Там глядишь и жизнь наладится. И выкинешь из головы глупую идею взять опеку над чужими сопляками, или повесить их мне на шею.
– Мистер “Я все решу”? Можете все? Все, кроме умения быть человеком? Деньги свои засунь себе… Урод моральный. Это твои дети.
– Ого. Мы уже на ты. Это прогресс, я считаю, – я смеюсь натужно, наигранно. – Я не умею быть человеком. Драконом, зверем, кем угодно.
– Я уже поняла. Поэтому, просто уезжай… те. Я полиции скажу, что мы все решили на месте. Ой…
Она начинает оседать на землю. На личике крошечном страдание. На автомате подхватываю легкое тело. Черт, ну вот я мог же уехать. А сейчас…
Тащу дуру в машину.
– Где ближайшайя клиника? – ору администраторше, которая замерла как столб, от испуга или просто тупая, это уже не важно. Ору. Но сам себя слышу сквозь вату. Я просто отвезу идиотку в больницу и уеду. Уеду не оглядываясь.
– Они в пятом детдоме. В пятом, – шепчет горячечно мое персональное исачдье, почсланное мне за все мои грехи, которых бесчисленное множество. И замаливать их я не собираюсь. И… Они страдают. Васьки страдают.
Письмо лежит у меня в кармане. Надо будет сжечь.
Глава 6
Яр Розин
“Если ты читаешь это письмо, значит…”
Зачем? Почему я с упорством мазохиста читаю очередную ложь? У меня прекрасная жизнь.
Рядом, на диване, вытянув длиннющие ноги, словно кошка тянется Янка.
Она шикарна, и мне с ней удобно. Роскошь “любить” себе я больше не позволяю. Но эта женщина вполне может стать моей женой. Она такая же, как я – беспринципная и злая. И деньги мои для нее лишь приятный бонус, а не самоцель. Янка умная и зубастая. Пробивная как танк, и лишенная всяких моральных принципов. Работает баером в крутых бутиках. У нее и без меня всего вдоволь.
– Ну, Яр, и где же ты был? – капризно тянет эта шикарная стервь. – Я не люблю ждать.
– А я не люблю когда меня ставят в рамки, – морщусь. Она сегодня тоже меня раздражает, и не вызывает никакого желания, хотя из одежды на этой силиконовой кукле только прозрачное кружево и бусы. Идиотские бусы из муранского стекла.
А у меня перед глазами стоит полудохлая мелкая пигалица в кошачьих гольфах.
Черт, как же погано.
– Яр, ты где сегодня. И что ты там читаешь? Иди ко мне. Перед тобой шикарная баба, а ты…
– А я сегодня сбил лохушку. И теперь она в больнице. И мне сейчас вот совсем не до любовных утех. И вообще…
– Обидно, – дергает плечиком моя любовница. И все. Вся реакция.
– Ян, а ты бы осталась со мной, если бы оказалось, что у меня есть дети? Близнецы, – зачем я это спрашиваю? У меня нет никого. Я одиночка по жизни. Мне не нужен никто.
– Ты бесплоден, Розин, забыл? – морщится Янка. – Странные фантазии. Лучше посмотри какое я белье привезла из Милана, чурбан ты бесчувственный.
– Слушай, поезжай домой. Сегодня не будет клево.
– Скот, – беззлобно фыркает Янка. Ее не волнует, что стало с дурой девкой, бросившейся мне под колеса. Янка думает только о себе. Из нее получится шикарная спутница жизни. Лезть эта самовлюбленная красавица в мои дела не будет ни за что. Ей будет просто фиолетово.
– Это сегодня я уже слышал, – ухмыляюсь и теряю интерес. Письмо тянет меня словно магнит. Вздрагиваю, услышав, как с грохотом захлопывается входная дверь. Янка все же рассердилась, да и хрен с ней.
“Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. И мне уже плевать, что ты, наверняка стреляешь пробкой от дорогой шипучки в потолок своего пентхауса. Ты как был ублюдком, Розин, так им и остался. Ничего не меняется в этом мире…”
А старуха то меня знает, как облупленного. Губы тянутся в улыбке, похожей на оскал. Да. Не мешало бы отпраздновать проводы в вечное пекло моей бывшей тещи.
“Знаешь, я жалею только об одном, что вообще допустила вашу с Алей связь. Ты как был нищим, так им и остался. Деньги не сделали тебя принцем. Я своей дочери желала счастья, а тут ты. Да, кстати, дети у вас не получались не из-за тебя…”
Она все врет. Врет. Пол уходит из-под ног. Бегаю глазами по отвратительным строчкам, мерзким, как переплетающиеся черви. Черт, да не бывает так.
Ощущение, что я попал в тупой индийский фильм. И того и гляди заиграет тягучая музыка, и мне придется пуститься в пляс, высоко закидывая одеревеневшие ноги. Точка на лбу красная еще нужна как мишень. Чтобы с первого слова-выстрела на повал.
Она все врет. Даже после смерти она пытается меня согнуть. Старая мерзкая ведьма.
“Аля пила противозачаточные таблетки. Я говорила ей, что они корректируют ее состояние, проходимость маточных труб и прочее. Моя дочь мне верила, не могла не верить. Я же врач. Отличный врач. Пока однажды не увидела название препарата. Она мне не сказала ни слова. Просто перестала пить то, что я ей давала. В тот день, Розин, она хотела сообщить тебе о беременности. Она любила тебя. Только тебя. Хотя для меня это странно и непонятно. Мне пришлось действовать. Ты не пара ей был, ты ведь понимаешь? Ты ублюдок, невесть кем рожденный и она… Алька была рождена быть королевой. И муж ей был нужен статусный. А ты ведь ее не любил, Розин, раз сразу поверил в ее измену. Так что я считала, что все сделала правильно.”
Я проваливаюсь в бездну. В тот день…
Статусный муж – сын главврача клиники репродуктивной медицины. Начальника тещи. Богатенький мажор с моей любимой в одной кровати. Боль была резкая и рваная. Я ослеп и чуть не сошел с ума. Моя Алька, чужие руки на ее теле, мерзкая татуировка на спине мужика, в виде свернувшейся змеи. Его резкие движения, механические и бесчувственные.
Глаза моей жены предательницы. Распахнутые и непонимающие. Стон слетающий с ее губ. Непонимающие. А я ведь как ни пытался не смог считать ее эмоции. Думал, что это просто страх. Хотя, чего ей было бояться? Это я был нежеланным в пыльном царстве Галины Николаевны, задрапированным бархатом, похожем на замок графа Дракулы. Тогда меня в первый раз захлестнула ярость.
Я тогда умер. А потом воскресал из пепла долгие годы.
“Ты ее не простил, хотя она ждала до последнего своего вздоха. Любила тебя, дура. Откуда ты взялся на нашу голову? Ненавижу. А прощать ее и не за что было. Моя это вина была. Я хотела сделать ее счастливой. Димочка очень любил Алю, согласился на мой план сразу. Ты увидел то, что должен был увидеть. И все шло как надо, если бы не…”
Старая сволочь врет. Даже на краю вечности. Она врет. Это не может быть правдой все. Это даже не индийская белиберда, это какой-то мексиканский сериал, неправдоподобный и идиотский. Так же не бывает в реальной жизни. Черт, у меня дома нет даже пресловутой шипучки, которая, кстати не прояснит мне разум и не поможет не провалиться в ужасную яму ненависти.
“Не вышло у моей дочери счастья. И виноват в этом ты. По иронии судьбы Димочка оказался бесплоден. Видно тут меня настиг бумеранг. Детей он принять отказался, никому не нужны чужие малыши. Аля осталась одна с близнецами. А потом я осталась с ними. Странно, но ребятишки от тебя удались. Хорошие дети. Мне даже удалось научиться не видеть в них тебя, иначе я бы не смогла… Они твои, Розин. И сейчас я умоляю тебя, не бросай их. Не бросай. На коленях перед тобой. В ногах валяюсь. Ты же мечтал об этом? Получи”
Не мечтал. Я просто хотел больше никогда не слышать о жене предательнице и теще, ненавидевшей меня до такой степени, что сломала жизнь единственной дочери, если все, что написано в мерзком письме правда. И что делать мне теперь с этими знаниями, которые выворачивают наизнанку то, во что я верил годами? И… А почему, собственно, я так вот сразу поверил этой старой аферистке? Она ведь в жизни своей не сказала ни слова истины. Но подложить дочь под чужого мужика, который просто воспользовался ситуацией. Никого Димочка не любил. Он просто… Просто получило то, чего желал. Попробовал, наигрался и свалил. Твою мать, как же мерзко, до изжоги, до вспышек в глазах. А я обожал Альку. Я… Черт, а ведь ведьма права, я поступил, как обыкновенный трус. Не поверил, не проверил. Просто ушел, чтобы доказать, что я вот такой вот весь из себя умный и крутой. Кому я что доказал? Даже себе не смог. Лелеял ненависть и обиду. Да уж. Зато у меня теперь пентхаус, бизнес, есть все, даже больше чем нужно. А то, что было на самом деле важно, я оставил в прошлом.
Пятый детдом.
– Алиса. Найди мне адрес детского дома номер пять, – с трудом ворочая языком, даю задание ассистенту.
Голова даже не гудит, она кажется сейчас рванет, как спелая дыня на солнце.
– Революционная тринадцать, – спустя секунду выдает мне желаемое всезнающая Алиса.
– Ты ведь не поедешь туда, Розин? – говорю я сам себе, уже прекрасно зная ответ.
Ненавижу. Ненавижу мерзкую пигалицу, которая ворвалась в мою размеренную жизнь со своими бреднями про несчастных близнецов. Ей то зачем чужие близнецы? Дура. Бывшую тещу ненавижу, старую лживую суку. Альку…
Хватаюсь за телефон. Набираю номер. Есть ведь анализ ДНК. Все просто. Просто убежусь, что дети не мои и все. И забуду как страшный сон эту дурацкую мыльную комедию с элементами хоррора.
Не могу находиться дома. Мне срочно нужно… Все равно куда.
Глава 7
Васильки
– Короче, когда Гаргалыга уснет, вылезем в окно и убежим. Сегодня ночью. Я все подготовил, ага. Фонарик у сторожа стырил, хлеба в столовой взял. Полны карманы. Оденемся уже когда выберемся со двора. Ты меня слышишь? – Васятка посмотрел на сестру. Ее молчание он научился понимать почти сразу. – Василис, ну чего ты? Мы пойдем искать Милу. Она точно нас не отдаст. Сбежим с ней на Северный Полюс. Там то нас точно не найдут. И не вернут сюда. А там медведи белые, как мама помнишь пела, про Умку?
Девочка кивнула и тихонько вздохнула. Подняла на брата синие глаза, в которых застыли прозрачные слезинки. У Васи в груди что-то сжалось, что-то не понятное ему еще. Василиса не любит, когда он обзывает воспиталок. А что, если они и вправду такие. И директриса ведьма самая настоящая. Ее все боятся. Но сестренка все еще ждет, что…
– Нет у нас папы, Вась. Если бы был, то давно бы нашелся. Ну, или мы ему не нужны, – нахмурился мальчик. Сжал кулачки как взрослый. Он и есть взрослый. И он должен защищать и оберегать сестренку. Она слабенькая и младше него на целых десять минут. Так мама говорила. Он запомнил. Хотя маму уже начал забывать. Только помнил песенку, которую она пела им с Васелисой перед сном, и как на волосы им дула. Было смешно и щекотно. А потом… – А если не нужны. То и он нам не нужен. Пусть идет на фиг, ясно? Значит он дурак и мразь, так бабушка говорила.
Девочка всхлипнула, отвернулась. Васе было стыдно, что он отнимает надежду у сестренки, но позволять ей верить было еще более неправильно. – Ничего, мы же есть друг у друга. А бабушка говорила, что это очень важно. Пошли, сейчас прогулка. А то рассердится воспиталка. Опять орать будет. Нужно до вечера постараться послушными быть, чтобы никто наш план не раскрыл. Тут уже немножко осталось. А там дядька какой-то приехал на тачке крутой. Пойдем, позырим? Он к Ведьме пошел зачем-то. Наверное спонсор какой-то опять. Значит у ведьмы новая шуба появится, или комп. А Вовка Репкин ему слово плохое нацарапал гвоздем на машине. Ша кино будет. Вовку сегодня запрут, ага.
Василиса безропотно пошла за братом, на ходу застегивая легкую, не по погоде, курточку, которую сняла с вешалки в раздевалке. Вовку Репкина она побаивалась, а Васька с ним всегда дрался. Потому что Вовка от чего-то с самого начала стал над ними смеяться и издеваться. А еще, из-за этого мерзкого Вовки их часто разлучали. Васю запирали в страшной комнате одного. А ее… Она просто в такие моменты оставалась одна. И мечтала, мечтала. О папе, о доме. От чего-то он казался ей красивым, высоким и очень сильным. И он мог всех, кто их с Васей обижал, как супер герой, раскидать в разные стороны.
– Какая падла это сделала? – громоподобный голос завхоза Михалыча, показался Василисе ужасно страшным. Она вся сжалась. Но Васька взял ее за руку. И ей стало спокойнее. – Вы не дети, вы… Сволочи малолетние.
Васятка протиснулся поближе к машине, и потянул за собой сестру.
– Кто нацарапал на машине это? – снова проревел Михалыч. – Вашу мать. Эта тачка стоит дороже этой богадельни. Вы совсем что ли? Сейчас вернется хозяин, и всех нас…
“кАзел”
Написанное на блестящем боку низкой гоночной машинки слово, показалось Василисе не смешным и неправильным. Она прочитала его по слогам. Разве можно было испортить такую красивую машину. Васька насуплено молчал, тоже, явно, недовольный таким безобразием.
– Ща всех обшмонаю. Не дай бог гвоздь найду у кого. Тот у меня сгниет в дисциплинарке.
– Да это Васильковы, зуб даю, – крикнул Володя Репкин, улыбнулся. У него нет зуба переднего. А уши большие-прибольшие. – В кармане Василиски посмотрите. Сто пудово она. Она же дурочка. Дурочка из переулочка. немая идиотка.
Василиса сунула руку в карман и застонала. Нащупала пальчиками острый железный гвоздь. Васька сразу все понял. Закрыл ее собой, глядя на надвигающегося на девочку Михалыча.
– Ах ты гад. Это же ты ей его подбросил. Ты же ведь, – Вася бросился на Репкина, размахивая кулаками. Василиса почувствовала, как по ее щеке текут огненные слезы. Обида, смешалась со страхом и болью, от того, что она ничем помочь не могла братишке. Она испугалась, а если бы у них был папа…
– А ну, пусти. Пусти меня, – затрепыхался в руках Михалыча Васька. Такой маленький и беспомощный. И Василисе так хотелось сказать хоть что-то. Но язык перестал ее слушаться в тот день, когда умерла бабушка, оставив их совсем одних. – Я его все равно отдубашу. Выйду и побью. Гад. Гад такой. И печенье… Еще раз этот ушастый скот отберет у моей сестры печенье, я ему это печенье…
Василиса вернулась в здание детского дома, сняла курточку и пошла туда, где заперли ее братика. Она решила сидеть там. Возле двери, пока Ваську не выпустят. Так она решила. Ей плохо одной. А дружить с ней никто не хочет. Все боятся Репкина. И плакать она не станет больше. И ждать папу. Потому что все не честно потому что только они есть друг у друга.
А потом появился этот дяденька. Высокий и сильный. Вышел из кабинета Ведьмы. И Василисе сразу показалось, что он ее спасет. И Ваську спасет.
– Вот они. Эти дети наказание. Машину они испортили вам. Вы действительно считаете… – как же сейчас Василиса ненавидела эту злую Ведьму. Она говорила плохо про нее и про ее брата. И Василиса не могла ничего сказать, возразить. Только стояла, смотрела на дядьку и старалась не зареветь.
– Это ты поцарапала машину? – спросил дяденька. Вася замотала головой, так сильно, что у нее перед глазами все поплыло, и полетели прозрачные мухи.
– Да вы не верьте. Эти дети не говорят правду. Он волчата, я же вам говорила…
Дяденька так посмотрел на Ведьму, что она замолчала сразу. Губы поджала. Он сильный. И его боится даже злая директриса. И вообще все. Вон как трясутся.
– Пойдем со мной. Почему у ребенка такая тонкая куртка? – приподнял бровь сильный дядька.
– Потому что такой бюджет нам выделили на одежду для воспитанников.
Ага, как же. У Ведьмы шубка теплая и сапожки. Вася все время мечтала потрогать мех Ведьминой шубки. Просто дотронуться и все.
– Ты читать умеешь? – спросил дяденька. Ему совсем и не жалко красивую машину, кажется. Ни граммулечки.
Вася кивнула. Да. Она умеет читать. Ее научила бабушка. И Ваську научила. Они и считать умеют. И знают столицы многих государств. И вообще, много знают. Больше чем злой и глупый Репкин. Но рассказать этого Василиса не могла сейчас этому странному дядьке.