- -
- 100%
- +
Будни Фортуны
Мадам обожает играть. Всё равно во что и чем, а порою – и кем. Для неё не существует границ и пределов: только максимум, всё или ничего.
И играет дамочка всем, что попадается под руку, вот только её игры по меркам людей считались бы розыгрышем. Началом и прелюдией. Отсчетом и определением.
Она подбрасывает монеты, которые лихо вертятся в воздухе, прежде чем пасть на твердь орлом или решкой. Кости с расцвеченными гранями, с пометками цифр или точек, а иной раз и картинками – вызывают детский восторг у солидной фрау. Руны и пластины домино, фишки и металлические шарики, черно-белые камешки – обескураживают игроков, но не ликующую сеньору. Даже разноцветные пуговицы, коротко-длинные палочки и кубики шоколада вершат расклад в умелых руках госпожи.
Госпожа Удача. Так её окрестили тысячи лет назад. Впрочем, это имя давно перешло к одной из её дочерей.
– Мадам Фортуна! На бирже завтра торги. Каковы шансы акций «Кристалл-банка»? – в телефонном звонке, силясь скрыть эмоции, звучит голос торговца.
Глаза у госпожи разные, как и их разрез: правый – круглый и голубовато-серый, левый – раскосый, гранатово-карий. И если бы звонивший мог видеть, как разом освещается взор обладательницы разноцветных глаз единым янтарным всполохом. Раз и всё. И снова как было. Но в этой вспышке вся Фортуна. Вся её сила.
– Что ж, – медленно и уверенно, как и присуще царице, выговаривает мадам в трубку, – пустите бланк продаж со своего этажа на улицу, а затем проверьте: какой стороной упал лист. Начало бланка – продавайте, конец – держите дальше.
И вешает трубку. Впрочем, ей ли что-то выслушивать? И откуда эти смертные узнают её номер с завидным постоянством?
Но день на том не заканчивается, куда там. Есть встречи планируемые, но куда больше тех, которых не ждешь.
– Привет, мамуль! Срочно нужна твоя помощь!
В высокий холл загородного дома врывается один из её многочисленных отпрысков. Фатум, шебутной и юркий малый, совершенно не соответствует представлениям смертных о самом себе. Кучерявый, рыжеволосый, курносый и конопатый юнец с тёмно-карими глазами и улыбчивым ртом. На вид ему едва ли двадцать лет, когда на деле – в десять раз больше.
– Здравствуй, сын, – спокойно, возможно даже чересчур, встречает мать сына. – Какая команда на этот раз?
Сынуля – заядлый любитель спорта. Абсолютно любого вида. Вчера он болел теннисом, сегодня – футболом, а завтра – прыжки в воду завладеют его сердцем. Непостоянство в одном чем-то и верность всему сразу – таков Фатум.
– Знаешь, сейчас Евро идет, – впопыхах выдает огненный юноша, – я уверен, кто выйдет в финал, но кто же выиграет его?
Кстати, некоторые дети мадам не обходят стороной букмекерские конторы, делая высокие ставки. Нужно же и богам как-то жить.
– Кто первым не забьет пенальти по игре, тот и станет победителем, – выносит вердикт Фортуна после солнечной вспышки в глазах.
– Ты уверена, что после пропущенного? Не после забитого? – уточняет на всякий случай Фатум.
Но встретив пронзительный родительский взгляд, кивает. У Фортуны лучше не переспрашивать, так можно ненароком оскорбить её силу.
А тут следом, без звонка – кто бы сомневался – влетает близнец Фатума. Фарт приглушеннее во всём относительно брата: каштановая шевелюра, нос прямее и веснушек меньше. Глаза светло-карие и улыбчивые, а лицо серьёзное.
– О! Братец пожаловал! А тебе чего? – улыбается Фатум при виде близнеца.
– Да то же, что и тебе понадобилось от матушки.
Фарт, в отличие от брата, мягче и покладистее, но вместе с тем, рассудительнее. Его стезя – мир искусства. Всё от живописи до выкладывания камешков на песке покоряет его душу. Литература, кино, музыка – никогда мимо не пройдет. И, разумеется, даже здесь требуется подсказка мадам Фортуны.
Царственная родительница никого из отпрысков не выделяет, хотя любимчики всё же имеются. Она с божественным терпением выслушивает каждого визитера, а их немало наведывается в её особняк за день.
– И какому художнику или певцу ты благоволишь, сын мой? – вопрошает она ровным, лишенным эмоций, но мелодичным голосом.
Однако ж, Фарт примечает, как теплеет гранатовый огонек в левом глазу матери. И этот знак придает ему храбрости: ведь не всего можно просить у богини.
– Сегодня финал конкурса у юных поэтов. Но есть двое…
– Понятно, – останавливает излияния материнский голос. – Открой Гомера и в «Илиаде» его на первой попавшейся странице, сверху отсчитай восемь строк. Девятая даст подсказку.
Забегая вперед, на той самой странице на девятой строке упоминается имя одного известного греческого героя, совпадающее как раз с именем одного из конкурсантов.
Прежде чем стремительно покинуть гостеприимный дом, близнецы не забывают о сыновнем долге – поцеловать мать, от этого также зависит её дальнейшее расположение к их пристрастиям.
Испив чашечку чая, Фортуна направляется за дом, где лучшим садовником искусно разбит прекраснейший сад. Не все работы утверждаются хозяйкой, что-то она лично желает сажать, подрезать, пропалывать и подвязывать. И вот когда она целиком погружается в древнейший ритуал – общение с землей, за спиной раздаётся:
– Добрый день, maman! Нынче хороший день для посадки бархатцев. Хотя Уран в созвездии Близнецов, семена, скорее всего, не взойдут.
Детей, конечно, у мадам много, но некоторые будто не от неё. Вот и Поражение пожаловала, одна из старшеньких, и сразу от неё нехорошим веет. Высокая и сутулая дочь с седыми прядками в темных волосах стоит позади матери. Фортуне нет необходимости поворачиваться, дабы узреть на узком и бледном лице с прямым и чуть длинноватым носом взгляд безнадежности в чёрных очах Поражения.
– Чего тебе, дочь моя? Кому прочишь неудачу на этот раз?
Не всё во власти Фортуны, а будь её воля – никто бы не проигрывал, не опаздывал, не…
– Две страны воюют, – не тушуется от нелюбезного приема родительницы старшенькая, – обе равны по вооружению и численности армий. Но кто-то непременно должен проиграть.
Всё понятно. Хоть и неприятна мадам мысль о поражении одного народа перед другим, но всё же дочь права: война должна закончиться. А иначе нельзя.
Вновь в разноцветных глазах разгорается и гаснет янтарь. Ответ готов.
– Проиграет та сторона, чей поэт победит на конкурсе и чья футбольная команда в финале на чемпионате Европы одолеет соперника.
Да, везде не выиграешь, думает Фортуна.
Ответа не следует, а богиня не сомневается, что за спиной уже никого: Поражение приходит и уходит тихо и внезапно.
После садовых работ хозяйка большого дома направляется в беседку: настало время обеда, а трапезничать в такой час лучше всего вне дома. Деревянная кремовая беседка вмещает круглый аккуратный столик на высоких резных ножках. К приходу госпожи стол уже накрыт льняной скатертью и сервирован на одну персону. По центру стоит фарфоровая супница-лебедь.
Доедая тыквенный суп, Фортуна с сожалением замечает, как свернув с аллеи, в её сторону устремляется фигурка. Настырные отпрыски! Никак не дадут матери спокойно провести день, как ей хочется – без угадываний и употребления силы. Мечта о таком безмятежном дне давно сидит в душе богини.
Фигурка приближается, растет, и вскоре перед мадам предстает симпатичный мальчуган лет десяти. Светловолосый, сероглазый отрок доводится Фортуне внуком, но этот факт не умаляет суть его визита.
– Привет, бабуль! Как день? Как самочувствие? – с ходу тараторит пацан, будто напрочь игнорируя очевидность обеда и его важность.
– Здравствуй, внучок, – спокойно и выдержанно отвечает дама юнцу. – Сейчас подадут кофе. Надеюсь, ты присоединишься?
Малец и не думает отказываться, как и любой школьник, он успел проголодаться, а кофе и, безусловно, с булочками – у бабушки всегда подаются вкуснейшие булочки к кофе – самое то, чтобы заморить не одного червячка.
За поеданием плюшек, наконец, и выплывает на свет истинная причина явления внучка.
– Бабуль, знаешь, завтра у нас контрольная по математике. А ты ведь прекрасно знаешь, что математика – мой самый нелюбимый предмет. И ещё контрольная пройдет в виде теста.
– Ага, – кивает бабушка, – ты знаешь, какие тебе могут достаться.
– Да! Два. Но вот какой из них?
– Что ж, а разве так честно будет по отношению к твоим одноклассникам?
Иногда Фортуна решается временить с помощью, в надежде воззвать к совести родни. Но мальчишка и глазом не ведет.
– Да им-то что, ба? У половины шпаргалки. А мне лень тратить время на эту чепуху.
– Значит, вторая половина, всё-таки учит математику и не собирается списывать, – мадам акцентирует на этом внимание.
– Ну и что. Мне всего-то и нужно, знать, какой тест выпадет. Так я смогу подготовиться и сдать.
– Это жульничество, внук.
– Ну, пожалуйста, бабуль! Ну чего тебе это стоит? Помоги с тестом! Я тебе всё, что ни спросишь, сделаю! Честно-честно! Хочешь, в саду прополю? Или посуду эту помою. Или…
– Стой, стой! Не нужно мне помогать.
Фортуна живо припоминает, как внук старательно пропалывая цветочные грядки, избавил её сад от тюльпанов и гиацинтов, приняв их клубни за сорняки. А уж доверить сервиз тончайшего немецкого фарфора мальчишечьим рукам, в которых всё буквально горит…. Нет. Она даже вздрагивает от представленного кощунства.
– Видишь на небе стаю птиц? – обращает она внимание мальчика на летящее по круговой траектории скопление ворон. – Скоро часть их отколется. Так вот, если это будет четное число – выпадет первый вариант теста, а нечетное – второй.
Мальчишка вскакивает и бежит вдогонку за вороньей стаей, второпях что-то гаркнув на прощание. Фортуна хитро усмехается: иногда она «импровизирует». Надо же хоть разок проучить нерадивого внука, авось задумается. А если случайно сбудется её прогноз, что ж, в другой раз она снова повторит. А Жребий необходимо приучать к провалу, ему только на пользу. Не то, что Козырь, родной брат Жребия, тот куда ответственнее.
Хорошо бы полежать в гостиной на диване с хорошей книгой в руке. Но и там, увы, покоя нет. Громкий на весь дом сигнал возвещает о приходе нового гостя. Хозяйка с неохотой откладывает наполовину прочитанный роман, который продвигается со скоростью – страница в день. Цокающие торопливые шажки в холле конкретизируют прибытие женщины. А каблуки обожает носить только одна из её дочерей – Удача.
Действительно, спустя мгновение в гостиную грациозно, под стать матери, входит на высоких шпильках дама средних лет, худощавая, но не лишенная лоска. Короткостриженная платиновая блондинка с пронзительно зелеными глазами и маленьким носиком без предисловий опускается в одно из кресел напротив дивана. Фортуна успевает занять сидячее положение, хотя с удовольствием осталась бы в прежнем.
– Здравствуй, мамочка! – приветствует дочь мать. – Как поживаешь? Мы вроде давно не виделись?
Это «вроде давно» состоялось позавчера, и по меркам мадам и отдаленно никак не смахивает на «давно». Надо сразу узнать, что гостье понадобилось от хозяйки и скорее от неё отделаться. Нет, это не говорит о том, что Фортуна эгоистка, но ведь и дети, задавая извечный вопрос о её здоровье и делах, вовсе не желают слушать обо всём этом. Формальность. Вот и она формальна.
– Будешь чай или кофе, дочка?
Фортуна никогда не предлагает алкоголь, зная наперед: от него никто не откажется. А вот чай Удача точно не станет пить.
– Нет, благодарю. Я к тебе по делу.
Кто бы сомневался. Её бы удивил другой ответ. Она кивает, поощряя дщерь к продолжению диалога.
– Помнишь, я тебе говорила о новом парне? Мы неделю знакомы. Но остаётся и другой – тот, с которым я познакомилась месяц назад.
– И ты не знаешь, кого выбрать? – догадывается мать.
– Ну, да. Они оба такие милые и… интересные.
Дочь в упор смотрит в разные материнские глаза, замечая всего лишь на секунду, как их цвет выравнивает янтарь.
– Проще простого, дочка. Кто первым позвонит тебе вечером, того и выбирай.
Удача, просияв, вскакивает, подходит к матери, целует в щечку, оставляя кремово-розовый след на коже. Каблучки снова цокают – в направлении выхода.
– Ты бы уже окончательно остановилась, – даёт последний совет Фортуна, но дочь её не слышит, она в холле.
Полдник – практически священное время. Кофе подается в миниатюрной чашечке, без молока, но в компании мини-пирожного. Иногда Фортуна добавляет в напиток ложечку чего-то покрепче. И сегодняшний день – не исключение.
Тишина, уединение и кофе – блаженство. Но вот снова дверной звонок оживает.
– Может, мне уехать куда-нибудь на месяц или насовсем? – задает себе риторический вопрос мадам.
Конечно же, она никуда не уедет. Максимум на неделю – две. Быть вдали от своего особняка для Фортуны хуже смерти. Да, она богата и могла бы позволить себе кучу других особняков в любой точке мира. Но ключевое слово тут – другие. Всё будет другим, не как здесь. Привязана она к своему клочку земли и дому, с любовью отстроенному по собственному проекту. Да и не в характере мадам убегать.
– О, привет, ма! Кофе пьешь? Я тоже буду, – в гостиную, где она расположилась, влетает мужчина лет сорока и сразу садится у кофейного столика. – Можно мне тоже коньяка добавить.
Проницательный Успех, ничего-то от него не скроешь, а нюх у него! – что у соседского бигля. Сын-первенец во всех отношениях превосходит последующее потомство Фортуны. Высокий, стройный, привлекательный и внимательный к деталям. Он и поприще предпочитает не абы где, а на политическом Олимпе.
Неторопливо одолев кофе с коньяком, Успех осведомляется о делах матери, внимательно её выслушивает и даже дает дельные советы. Будучи старшим из детей, а значит и самым зрелым, он уяснил для себя одну истину, которая помогает ему держаться на вершине: всегда быть предельно внимательным к интересам и проблемам собеседника.
– Ну же, сынок, скажи же мне, зачем ты пришел. Ведь не ради кофе, – мило улыбаясь, но сохраняя бесстрастность речи, переключается Фортуна.
– Окей, ма. Ты всегда знаешь всё наперед, – довольно откликается сын. – В одной мировой державе сейчас идет президентская гонка. Совсем скоро выборы. Лидируют два кандидата, их шансы примерно равны, но победа достанется одному.
Успех замолкает, продолжать нет смысла, мать и так всё поняла.
– Да, выиграет один, – соглашается Фортуна, после секундного молчания. – Вот что, сын. Когда наступят очередные дебаты, обрати внимание на журналистов в зале. Если первый вопрос озвучит женщина – победу одержит тот кандидат, чья трибуна будет стоять слева, а если мужчина опередит – то победа за тем, кто справа.
– Гениально, как и всегда! – восклицает Успех, благодарно пожимая родительнице ладонь. – С меня коньяк.
– Французский! – добавляет мать.
Позднее на ужин жалуют сразу двое сыновей: Невезение и Случай. Типичные тридцатилетние холостяки. Обоим что-то нужно от матери, но она сказывается уставшей и переносит их просьбы на другой раз, однако без угощения не оставляет. Всё-таки, какое может быть питание у холостяков.
Перед сном она долго стоит у окна, вглядываясь в ночное небо. Сколько вечеров она так простояла, обдумывая, обмозговывая так и эдак. И вот решается. Фортуна набирает номер на телефоне, и когда ей отвечает приятный мужской голос, вместо приветствия произносит:
– Дорогой, я приняла решение. Завтра выезжаю к тебе. Пока на две недели. Сам знаешь, дольше не смогу. Но я жутко устала и соскучилась. До встречи.
А на другом конце планеты улыбается мужчина. Он любит только Фортуну и никого больше. И ожидает её. И дожидается. В конце концов, Азарт – отец всех её детей.
Забытая
– Эй! Простите, но я вам должен сказать что-то очень важное! – окликнул Марту мужской голос.
Она обернулась второпях, замедлив шаг совсем чуть-чуть: уж больно задержалась утром с ночной смены, а дома ждут и наверняка недоумевают, куда это она запропастилась. Семеня позади, её нагонял мужчина, высокий, поджарый, средних лет. Совершенно незнакомый ей человек. Девушка не нашлась, что ему сказать на странное замечание, и, отвернувшись, прибавила ходу.
– Постойте! – вновь напомнил о себе незнакомец за спиной. – Вы верно не в курсе, но вы призрак. И спешите напрасно – всё равно не придёте.
Вот те новость! Ну точно ненормальный увязался. Неприятный холодок прошёлся по спине Марты. Она придала шагу дополнительное ускорение, но из-за талого, рыхлого снега, движение как назло пробуксовывало, предоставляя чудику шикарный шанс настичь её. Зима в этом году вышла с просроченной датой: тёплая, с дождями и слабым снегом. Февраль и тот догорал чахлыми островками наледи да горстью снежной крупы.
– Вы мне не верите, но это правда, – смущенно оправдываясь, добавил голос из-за спины. «Ненормальный» таки достиг цели и едва ли не дышал в затылок, чем вызвал новый приток адреналина в крови и смесь раздражения.
– Что вам надо? А?! – скорее от подкатившего испуга и нежелания держать за спиной возможную опасность, Марта остановила своё отступление и целиком развернулась к преследователю.
– Вы призрак, Марта, – устало повторил мужчина и нервно выдохнул.
– Вы в своём уме?! Что вы городите? Какой ещё призрак? – взбеленилась девушка.
Но взгляд незнакомца её смутил, и вспыхнувший голос стих сам собой. Вблизи она его смогла рассмотреть лучше: на вид тридцать с небольшим, короткие тёмно-каштановые волосы топорщились ёжиком, лицо с жёсткими, но приятными чертами. Его можно было бы назвать даже симпатичным. Если бы не глаза – прямо-таки угольного оттенка, зрачков не разобрать. И всё-таки взгляд какой-то грустный, усталый, будто человек всю жизнь гонялся за жар-птицей, а после выяснил, что последнюю чудо-птицу, опередив его, пристрелил заурядный охотник.
– Вы умерли, Марта, причем давно. Но не в этом даже суть. Вы стремитесь туда, куда не попадёте.
Он кутался в тонкое, короткое пальто линялого чёрного оттенка. Высокая стойка воротника полностью скрывала шею и врезалась в подбородок. На ногах мужчины, с удивлением отметила Марта, лоснились дегтярным шиком осенние ботинки на тонкой подошве. Одет совсем не по погоде, так, будто только что выскочил на улицу из первой недели октября.
Но что́ он такое мелет?
– Как я могла умереть, если я жива и дышу, – в доказательство она выдохнула струйку пара, на улице стоял слабый минус, но высокой влажности хватило вполне, дабы тепло из её лёгких обернуть в белёсую завесу. – И разве призраки не проходят сквозь вещи? Я так не смогу.
Рядом в сторонке от дорожки стоял фонарный столб, девушка подошла к нему и прикоснулась к бетонной поверхности опоры, специально ткнулась повторно: мол, видишь? – я материальная, а значит, живая. И тут же смутилась: зачем я это делаю?
– Это ничего не доказывает, – отгородился от её железобетонного довода мужчина.
Тогда она вернулась к нему и с силой толкнула его в плечо.
– А это тоже ничего не доказывает?
– И это. Вы находитесь в точке потери: вы как бы ещё есть, но вас уже нет. Вас забыли, Марта. Вы потерялись. Как думаете, сколько вы идёте домой?
– Около десяти минут, – несколько опешив, она ответила и, прикинув остаток пути, добавила, – и ещё столько же осталось.
– На самом деле, по всем действительным подсчетам, вы двигаетесь не десять минут, а все десять лет, – подавленно выдал незнакомец, отведя в сторону глаза. – Кроме меня, о вас никто не вспомнил. Странно, учитывая, кто вы.
– Какие ещё десять лет? Вы спятили? Я десять минут только…
Она осеклась. Этот взгляд непроницаемо-тёмных глаз, в которых будто бы растворились зрачки, – в них прозрачно-льдистая тьма, замазанная сажей не жила. Глаза мертвеца – вот что подумалось Марте, и от этой мысли по спине пробежал озноб.
– Кто вы? – выговорила она дрогнувшим голосом, который прозвучал очень тихо, как отдалённое эхо.
– Вот и суть подошла.
Стойка фетрового воротника сильнее вдавилась в острый подбородок, или наоборот, тот насадился на ворот, как в старину черепа втыкали на колья. Тьфу! И откуда такие ассоциации в самую рань? С недосыпа?
Однако тип взирал на неё с особой прямотой, в которой при хорошей фантазии можно угадать что угодно – философию, грусть, сочувствие и даже примесь иронии – если бы не мёртвая ночь в глазах. В подобной даже звёзды гаснут.
Что она делает? Зачем слушает шизофреника? Ведь то, что перед нею сумасшедший – яснее ясного.
– Я не умалишённый, если вы так уже решили, – угадал он её вердикт, чем вызвал новый приток адреналина и повторный пробег мурашек по телу. – Я Связной. Мне нужно было вам это сообщить. Вы должны были узнать, иначе бы шли бы ещё очень долго, тем самым нарушая Общий закон.
Ну точно шизик. Бред несёт несусветный, да и взгляд у него ненормального, чей разум воспалён и близок к падению в бездну.
– А…мне пора, я спешу домой, некогда мне, – торопливо пролепетала она неуверенным голосом и уже начала поворачиваться на прежний курс, как уловила неприметное, всего-то с секунду движение бровей навязчивого собеседника. Бровей, кстати, седоватых – соль с перцем. И добавила твёрже. – Отстаньте с этим бредом!
– Да-да, я знаю, как это звучит. Но всё ж то не выдумка и не бред, как вы изволили выразиться, – без тени обиды или намёка на оскорбление, прозвучало в ответ. – Есть ещё один моме́нт, который вы настойчиво упускаете из виду: хорошенько посмотрите вокруг, обратите внимание на людей.
Следовало бы развернуться и резко дать дёру от этого полоумного, но Марта отчего-то заинтригованная последней, безусловно, уловкой проходимца, окинула рассеянным взглядом двор, который пересекала по диагонали, пропахивая ледяную тропинку. Люди как люди. Три человека с разных сторон двора, неторопливо шли каждый в свою сторону. И что же?
– Внимательнее, – повторил незнакомец в пальто, – дьявол кроется в деталях.
Её взгляд зацепился за одну из фигур – женщину, вышагивавшую в стороне.
Нет, ей это причудилось? Но зрение не подводило, пришлось потереть глаза. Женская фигура застыла на одном месте, в момент движения, отчего при небрежном касании взглядом, лишь казалась двигавшейся. Тогда Марта судорожно перевела взор на другую фигуру, затем на третью – результаты выходили те же. Люди по какой-то немыслимой причине замерли на местах, их ноги застыли в воздухе при заносе на шаг, а руки – на взлёте по бокам.
Кровь отлила от лица и конечностей, надавив на сердце. Марта услышала громкий его стук в барабанных перепонках. Как она не уловила этой тишины до сих пор: ни трескотни ранних птах, ни шёпота телевизоров из окон домов, ни тихих человеческих голосов, даже ветер не шуршал голыми ветками деревьев.
Она робко переместила взгляд на единственное лицо, близкое, живое, с мёртвыми глазами. Открыла рот, но слова не шли, не собирались воедино, крошась на звуки. Незнакомец сочувственно вздохнул.
– Понимаю. В первый раз это ошарашивает. Мне жаль, что вы так узнали. Если бы о вас не забыли, вы бы избежали всего этого.
Ему не нужно было даже кивать в стороны головой, указывая на очевидную аномалию, голос делал это за него лучше всего.
– Что с вами случилось? – прочитал он её немой вопрос в испуганных глазах. – О, как бы вам мягче донести…. Если в двух словах: вы умерли. Умерли где-то на границе выхода с работы и этим двориком. Как это произошло? Пардон, но это выше моей юрисдикции. Об этом вам скажут в Приёмной. Я туда не допущен – нет полномочий, видите ли.
Сердце забарабанило с невыносимым грохотом, в её глазах сгустился мрак, и Марта едва не рухнула на талый, рыхлый наст тропинки. Воздух. Она была уверена, что ещё пару минут назад ощущала запах талой воды и речной свежести, так присущей предвесенней капели. Теперь же воздух обезличился, обездвижился и перестал нести хоть какой-то намёк на запах. Вокруг ничем не пахло! Но как же так? Она нервозно поднесла к лицу руку в перчатке, глубоко втянула воздух – ничего. Паника, ещё как-то сдерживаемая усилиями воли, встрепенулась и расправила крылья. Марту затрясло крупной дрожью.
Тот, кто назвался Связным, мягко и деликатно поддержал её кончиками пальцев за плечи, совсем чуть-чуть, едва касаясь. Этого хватило, чтобы вернуть толику самообладания.
– Я правда… мер…умер… меня больше нет? – сбивчиво выдал её заметно севший голос.
– Да.
– И что же теперь? Куда мне?
Он снова издал вздох и, отняв руки от её плеч, выдержал секундную паузу.
– У вас, Марта, три решения данной задачки. Первый: вы просто даёте себе разрешение умереть и отправляетесь в Приёмную. Это проще, чем вам думается. Второе: есть ничтожная, но всё же, попытка отсрочить смерть и пожить ещё лет этак десять, но не в нынешнем амплуа и не на теперешнем месте работы. Наконец, третий вариант. Стать Связным, как я. Это бессрочный контракт, который подразумевает пребывание вашего существования на границе между навью и явью, то есть вы будете ни живы ни мертвы. Но не просто так: ваша бессрочная обязанность будет состоять в отслеживании и информировании Приёмной о забытых душах. Вот и всё. Я ввёл вас в полный текущий курс дел, теперь выбор за вами, Марта.