Дорогие читатели!
Если вы желаете больше узнать об авторе Валерии Василевской и о новых книгах, которые появятся на Литресе, приглашаю вас всех Вконтакт. Мои странички:
Профиль https://vk.com/id855725404.
Здесь я рассказываю о книгах для взрослых – триллерах, детективах, эзотерике и фантастике.
А в сообществе Василевская|Книги|Фантастика подросткам
про истории о приключения будущих космонавтов Борьки и Лизаветы.
А еще мне можно писать в Телеграмме @WWLITRES.
Буду рада общаться с вами! Буду рада узнать ваше мнение обо всех написанных книжках!
Гл. 1. Звезда отцов, планета матерей
Кто читал наши книжки1, тот знает, как подростки Лиза и Боря на опасной дикой планете обвели вокруг пальца пиратов, как спасли космических пленников, человеков и маракасков, как угнали, вернули на Землю сверхсветовой звездолет.
А теперь ребята летят на Елену-и-Мирабеллу, где их ждут родители Борьки.
Но это уже совсем, совсем другая история!
И она начнется с Милены – голубой чудесной планеты, вращающейся вокруг недавно открытой звезды Буланова-и-Арсеньева. Да-да, сияющий шар, таинственно проплывающий в галактике Млечный путь, назван в честь знаменитых отцов Бори и Лизаветы, героев космопроходцев, просчитавших, слетавших и выяснивших: далеко от Земли скрывается много нового, интересного неожиданного, полезного.
Система из десяти толстощеких суровых планет, богатых неисчерпаемыми полезными ископаемыми. И одна из них – удивительная. Под кружевной вуалью искрящихся облаков, похожа на нашу Родину – на нашу родную Землю.
Редчайшему из открытий – планете земного типа, Виктор и Тимофей дали двойное имя в честь любимых жен космонавтов, в честь самых прекрасных женщин: Елена-и-Мирабелла. Но тысячи астронавтов Земли и далекой Брутэлло – нашей дружественной планеты, где живут друзья маракаски с синей, зеленой кожей, похожие на людей – сократили большое название до маленького: Милена. Что ж, мамочки не в обиде. Друг над другом смеются, подшучивают: вмиг прославились и обессмертились! Но втайне горды.
А как горды Борька и Лизавета, ни описать, ни высказать.
Когда светило отцов запылало, стали расти за лобовым стеклом тормозящего звездолета, ребята носы расплющили, прижались к иллюминаторам. В восхищении и волнении, схвати друг друга за руки. Еще бы! В холодном вакууме висела она – словно елочная загадочная игрушка – планета их матерей, приветливая, зовущая.
О, они это сердцем почувствовали: Милена согласна стать отныне добрым пристанищем для храбрых, самых рискованных из пятидесяти миллиардов многоликого человечества. Второй колыбелью. Родиной будущих поколений.
Тять тысяч энтузиастов и сорок тысяч роботов межпланетного научно-технического объединения «Заслон» взялись за дело всерьез.
Когда звездолет с провизией, мозготроникой и электроникой вошел в слои атмосферы и повернулся днищем, снижаясь над недостроенным маленьким космодромом, ребята открыли рот в восторге и удивлении. И позабыли закрыть. Фантастическая картина, простиравшая внизу, преобразилась в реальность из фанткрюзов великой выдумщицы, знаменитого режиссера-сценариста Анны Ивановны. Или попросту – Лизиной бабушки.
Представьте: на пол-полушария тяжелые воды иссиня-зеленого океана, спокойного и блистающего, и на пол-полушария суша – два матерых материка с золотой каемкой песка на раскаленных пляжах. А спускаешься ниже – в предгорьях полыхают осколками зеркала разбросанные озера, меж холмов извиваются реки, таких нет на Земле: полноводные, словно жидкий хрусталь прозрачные. А кругом – леса и луга, не тронутые рукой аборигена разумного, не топтаные ногами не родившегося охотника.
И на всей красоте: на водах, над деревьями и под кронами, среди трав и ухоженных пашен – тарелки-лаборатории. Словно мыльные пузыри, легкие и прозрачные, порхающие, осевшие. Наполненные «игрушечными» мигающими приборами, большими и мелкими роботами, землянами и маракасками.
Космонавтами двух миров, добровольцами-непоседами из числа любителей странствовать, испытывать, любоваться, чья душа парит в Мироздании, кому мало одной планеты.
В принципе, поселение Бравых энтузиастов невозможно назвать поселком или маленьким городком – летучий отряд, активно продвигающийся вдоль берега океана Чарующих грез. Кстати, названия множеству водоемов, гор и равнин еще предстоит придумать. Этой чести и удостоились герои первопроходцы – устроили соревнование, у кого эффектней получится.
Но главное – люди работают, целеустремленно, радостно. Выбирают лучшее место для самого первого города.
Не успел корабль приземлиться – на него накинулась стая верещащих летучих крыс. Уродливых до безобразия, хлеще наших летучих мышек, в четыре раза крупнее и в десять раз агрессивнее! Прицепились к стеклу жаднючими присосочными губами – и давай грызть иллюминаторы! Царапать, стучать когтями, буравить злобными глазками! Устрашать: «Попались, людишки! Доберемся и покусаем!»
– Размечтались! – Боря со смехом шлепнул пару раз по стеклу.
Страхоморды не испугались. Шустрей захлопали крыльями, будто рваными грязными зонтиками, набросились на мальчишку, отталкивая друг друга.
Бабушка Лизы, знаменитая режиссер Анна Арсеньева
– Будто дьяволы из преисподней! – восхитилась бабушка Аня.
Знаменитая режиссер прилетела с детьми на Милену, чтобы передавать репортажи о невиданном, грандиозном, невероятном действе – заселении новой планеты! Чтоб монтировать натураж (мир неведомый сухопутный и неведомый мир подводный) для новых волшебных фильмов.
Не теряя времени даром, энергичная Анна Ивановна, элегантная дама в светлом летном комбинезоне, с серебристой копной по-модному выкрашенных волос, тут же взялась командовать. Прикрикивать в сторону пестрых пластиковых коробок, которыми грузчики бережно заставили всю кладовку:
– Первый, второй и пятый! Выпрыгивайте, снимайте панораму, вид с разных высот, город во всех подробностях, лица людей и роботов! И тварей визжащих сверху, чтобы щерились, чтобы мордами бились об объектив!
– Но мама, летучие крысы – ядовитые злобные хищники. С ними очень опасно связываться, они технику покусают, – подсказала Елена Арсеньева, профессор космобиологии.
Мама Лизы Елена Арсеньева
А Лизавета подпрыгнула и ладошками радостно хлопнула: вот какая у папочки мамочка! Ни секунды зря не теряет! Мигом готова к действию, если видит материал для творческой обработки!
Меж тем взбодренные к действию роботы-кинокамеры зашуршали, открыли каждая свой футляр изнутри и выпорхнули из шлюза, выполнять приказ режиссера.
– Летите, голуби, летите! – напутствовала работничков «сорокалетняя» бабушка. (Теперь, когда люди Земли стали жить двести лет, все, кому не сто семьдесят, выглядят моложавыми, энергичными, сорокалетними.) – А как тут справляются с хищниками? – спросила пренебрежительно.
Анна втайне боялась: в сумочке придется носить оружие. А когда драконы повышмыгнут и проглотят охранников-роботов – царапаться и отстреливаться.
– Да запросто! – Лизавета была рада похвастаться знаниями. – Трансформеры, охраняющие передвижной отряд, позволяют себя кусать. Зверь получает в пасть удар током и горький клей – и в ужасе убегает. А потом бедняжка два дня не может ни есть, ни спать. Головой мотает и воет, язык с деснами очищает. Не умрет, но в стае расскажет: двуногий на вкус противный, с ним никогда не связывайтесь!
– В самом деле?
– А то! Смотри! – кивнул Виктор на бетонированную площадку для приземления.
Папа Лизы Виктор Арсеньев
Два десятка трансформеров-роботов преобразились в мягких податливых человечков и замерли без движения, вытянув руки в стороны. Прожорливые монстрилы набросились на добычу – да не тут-то было! Укусят кривенькими клыками – дернутся и отскакивают! Вот где облом, так облом! Шумя обиженно крыльями, крысы взметнулись в небо и умчалась в сторону чащи.
– Нападений все меньше и меньше, хищники добровольно отступают в северный лес, – объяснила профессор Арсеньева. – Минэли, злобные птицы с клювами крокодила, и те постепенно одумались. Песенки распевают, а охранников зубом не трогают.
– А папа поставил купол над кочующим городком, – похвастался, к слову, Борька. – Не видимый, но надежный. Рогами не пробиваемый, градом-молнией не расшибаемый. Добровольцам теперь уютно, сухо и безопасно.
– Это радует! – Анна Ивановна с облегчением улыбнулась, и компания замахала встречающим в стороне хорошим друзьям Булановым.
Едва корабль приземлился, люди-роботы преобразились в грузчиков-пауков и взялись укладывать грузы на летающие платформы.
– Папа! Мама! – Радостный Борька не сохранил солидность, бросился по ступенькам в распахнутые объятия.
Папа и мама Бори – Тимофей и Мирабелла Булановы.
– Сыночек! Живой! Любимый!
Взволнованные родители облобызали мальчика, обнялись сердечно с Анвановной, Виктором и Еленой, затеребили, затискали, «красавицу нашу, Лизоньку!»
Надо сказать, Булановы в коротких шортах и майках, загорелые до черноты, шокировали закупоренных под самое горло подростков. Оба худые, шустрые, оба предельно коротко и неумело подстриженные. Впрочем, маленькой, большеглазой красавице Мирабелле любая стрижка к лицу. А носатого Тимофея, костлявого, резко вытянутого, ни один прикид не украсит. И, как выяснилось, не испортит.
Доктор Мира двумя ладошками ласково подняла Борю за подбородок, придирчиво осмотрела розовые отметины от недавних страшных ожогов.
– Много таких?
– Полно, – смущенно призналась Лиза. Девочка с робким трепетом представляла, как будет отчитываться перед суровой матерью. – Я сделала, что смогла.
– Сокровище ты мое! Ты нам вернула сына! – На счастливом лице тети Мирочки заблестели бисером слезы. И опять обнимашки и чмокалки.
А Тимофей провел горячей рукой по светлым Лизиным волосам, объявил без стеснения:
– Растет нашему жениху замечательная невеста!
И папа Витя, и Лена, и даже бабушка Аня, ни словечка против не молвили, одобрительно заулыбались.
– Вот еще! – фыркнула Лиза, под зазнайством скрывая смущение: – Неизвестно, кто мне понравится. Красивей мальчишки найдутся!
И уткнулась маме в плечо. Чтоб не поняли: скромная девочка и сама мечтает о том же. Размышляет, тайком продумывает, как станут они с друзьями бороздить просторы Вселенной на звездолете-исследователе. Борька – командир корабля, Лиза – космобиолог, пилоты Гена и Соня, астрогеолог Слава, гуманоидовед Вероника. А потом они с Борей… когда-нибудь… обменяются золотыми узорчатыми колечками. А как же еще? И Боря непременно найдет планету, подходящую для заселения. И, само собой, назовет находку Елизаветой!
– А вы что тут ходите голыми? Что с вашей кожей? Мутации? – пробурчал отвергнутый «суженый» на бестактных родителей.
– Это, Боря, открытый костюм на здоровой планете для лета, – объяснила Елена, украдкой посылая сигналы Тиму.
Впрочем, носатый папа тоже сообразил: зря он затронул «стеснительную» для неловких подростков тему. По привычке подергал ухо, свистом позвал платформу. Открытую, грузовую, без ремней и сидений. Не положено, но земляне катаются на платформах, наслаждаясь упругим ветром, придерживаясь за поручни.
– А на коже отличный загар! – добавила Мирабелла, демонстрируя сильные руки. – Здесь нет озоновых дыр. Вы тоже разденетесь, станете черными, словно чертики, но это пойдет на пользу.
– А я научу вас смело купаться без гидрокостюмов в реке, в озерке, в океане. Ловить рыбу, ходить босиком, пить воду из родников, чистейшую, не кипяченую, – поделился опасным опытом полудикарь-мозгютерщик.
Борька с Лизой восторженно ойкнули, широко открыли глаза… Но подумали и не поверили.
Площадка приподнялась над тарелочным городком, наполненном деловыми, туда и сюда снующими роботами-трансформерами, и взяла направление к озеру, где в садах виднелись компактные летающие коттеджи. Теплый ветер трепал непокрытые волосы семерых, шагнувших на Млечном пути в непостижимое
будущее. А внизу волновались зеленые нехоженые просторы – манящая Человека Беспокойного терра инкогнито.
Гл. 2 И настало счастливое время
Впервые в жизни ребята, после долгих опасных разлук, повстречались надолго с родителями. Каждый знает, космопроходцы в отпусках на Земле не засиживаются. А теперь все совпало: любимая интереснейшая работа и отличный отдых с детьми, под лучами теплого солнышка, в идеальном здоровом климате.
С долей риска. Никто не предскажет, когда подведет электроника и лопнет купол над городом. Когда всколыхнутся воды могучего океана, и чудище острозубое выползет поживиться мягонькими двуногими. Или из леса выскочат стаи голодных хищников – бустрелов или вогродов, куда выше наших волков. И на что решатся кружащие над поселком стаи минэлей – сладкозвучно поющих птиц. Вдруг издающих резкое воинственное «Др-р-рынд! Др-р-рынд!», пикирующих на бдительных, охраняющих купол роботов.
Но пока беда не нагрянула, во времена безопасные, Борька и Лизавета совсем не умели дружить. С одноклассниками – пожалуйста. И в дворовой компании – да. Но при встрече нечаянной взглядов, синего и зеленого, девочку и мальчишку словно магнитом отталкивало.
Лишь с утра, на общей пробежке, подростки встречались, чтобы по привычке уесть друг друга. Чтоб продолжить соревнование: кто быстрее, сильнее, ловчее?
Возвращаясь к борьбе за лидерство, начатой семилетками. Продолжая и усложняя бесконечное соревнование.
К досаде космических странников, они все изрядно сдали, и доктор Мира придумала обязательную программу скорейшего восстановления. Теперь друзья каждый день плавали наперегонки, ходили в походы с ночевкой, с энтузиазмом осваивали самбо и тхэквондо. По правде сказать, Борис, если б чувствовал превосходство, легко поддавался бы девочке, «чтобы не раскисала». Но преимущества не было. Изворотливая Лизавета частенько в пару приемов бросала парня в траву. Приходилось её усмирять подсечками и подножками, ударами и захватами. Лиза вскакивала пружинкой, словно рысь сверкала глазищами, затевала новую битву, скрывая боль и досаду.
Папа Витя боролся с Еленой, немножечко неуклюжей, а Тим со смеющейся Мирой. Приемчики проводили бережно, осторожно, пытаясь несокрушимым рыцарским добродушием пример подавать подросткам. Напрасно! Борька и Лиза увязли в битве характеров. Они что-то друг другу доказывали, упрямо и беспощадно. Но эта «борьба титанов» вызывала у наблюдателей лишь понятливые улыбки.
Хорошие были дни! И погода стояла чудесная – круглый год роскошное лето. А учебный год для заочников (для ребят, которые учится на далеких и близких планетах) не кончался, не прерывался.
После соревнований у озера, мамы с папами разлетались на стройки и в лаборатории, а подростки по пять часов грызли гранит наук – программу шестого класса школы будущих космопроходцев. На террасах, в соседних домиках, окруженных розовой пеной цветущей японской са́куры, в компании шустрых роботов и всезнаек учебных мозгютеров. Причем, Лизавета тщательно выбирала красивое платье и накручивала прическу, а Борис надевал футболку с надписью «Супермен». Но когда выходили к мозгютером, садились друг к другу боком и старательно делали вид, что один не видит другого.
А потом бежали на практику, по будущей специальности. Пацан – к Тимофею мозгютерщику, с азартом оттачивал навыки управления мозготроникой звездолетов Земли и Брутэлло. Или к Виктору – перенимал трудный опыт начальника космической экспедиции. Старался освоить многое: учись, пока на планете. Космос – самый жестокий, беспощадный экзаменатор. Вдалеке от Земли, высший балл – вовсе не орден за… А спасение жизни – своей или жизни товарищей.
Лизавета после обеда помогала доктору Мире с перевязками и уколами, чтоб при случае не растеряться, оказать мгновенную помощь землянам и маракаскам. А потом подзывала свистом пустующую площадку и улетала к маме.
О, на ферме у самого леса было над чем трепетать сердцу юного космобиолога!
Удивительно, как с Миленой человечеству повезло. Тот же воздух, та же листва в тысячелетних дебрях – шепчущая, зелененая. И звери по типу наших: одна голова зубастая, четыре лапы и хвост. Нет, особо похожих не встретите, ни слонов, ни гиппопотамов, ни удавов, ни канареек. Но в чащобах рыщут вогро́ды – пятнистые злобные хищники, опаснее наших тигров; на полянах пасутся уди́льки – кудрявые овце-зубры; в небесах пролетают крикливые стаи толстых вазу́х – хорошо откормленных «курочек», закрывая крылами солнце. И чтоб всех узнать, описать, пожалуй, не хватит жизни.
Профессор Елена Арсеньева получила задание с Земли: в кратчайшие сроки выяснить, кто полезен из местных животных? Кого приручить, приласкать? А кто станет вредить, нападать, кого следует гнать в заповедники, как можно дальше от города.
При условии: ни коров, ни собак, ни ласковых котиков на Милену брать не дозволено! Люди прекрасно знают, как опасны чужие животные в закрытой биосистеме. В Австралии, например, безобидные милые кошечки, привезенные колонистами, поели мелких зверюшек, редчайших, из Красной книги. И множество беззаботных, не знавших хищников птиц.
Получается, космобиологи не бессмысленно изучают диковинных четвероногих, а заботятся о пропитании для будущих поколений, о скотном дворе для фермеров.
Поступают просто: раскладывают на окраине леса в кормушки душистое свежее сено, сдобренное зерном от первого урожая. И всех, кто решился отведать нежданное угощение, от «уточек» и «оленей», до лохматых неведомых чудищ, осторожно и не навязчиво приучают к виду людей отважные биороботы. Подбираются ближе. И если не получают удар лбом, копытом или рогами, кормят с руки особенным, бесподобным, неведомым лакомством – кусочком черного хлеба.
За ароматной краюхой первой вошла в загон доверчивая удилька. Оторвалась от стада и переманила мощного двухметрового овце-зубра – кудрявого паренька. Эту парочку космобиологи лелеют и ублажают, от них ожидают потомство, первое на планете одомашненное, не дикое.
А еще по клеткам сидят «маленькие верблюды», рычащие «свино-зайцы», и пять пар непонятных созданий – лапки голые, спинки в мехах – кому практикантка Лиза должна придумать названия.
А охотники-роботы приносят на ферму тушки, и биологи вместе с медиками тщательно проверяют: кого можно есть человеку, а кого опасно, нельзя. По-правде сказать, Лизавете жаль до слез убитых зверюшек, но девчонка давно поняла: в марафоне на выживание торжествует необходимость.
А еще две мамы придумали: чтоб ребят сдружить, надо им давать вечерами особенное задание. Например, ловить рыбу в озерах, неглубоких и безопасных, уже проверенных роботами. Рыбу в лаборатории исследуют и поджарят, и в летающем ресторанчике, где все блюда бесплатные, появятся новые кушанья.
Подростки не подкачали, взялись за дело всерьез. Борька сразу стал рыбаком: заходил по пояс в водичку и зачерпывал всякую живность, копошащуюся, скользящую, ударяющую в коленки, специальной сеткой – садком. Лизавета взвалила на плечи тяжелую долю начальника. Полеживала в купальнике на золотом песочке, выписывала на карте придуманное название для очередного озера. А когда пацан возвращался и разбирал улов, контролировала, указывала:
– Синебрюшку кидай обратно, мы такую вчера приносили. И мо́куня, и бара́сика. А вот эту… пусть будет коре́ль, крепко держи за хвост, надо сфотографировать. Запускай в бидон. А зачем опять приволок «лягушек»?
– Шестилапые любопытные, они сами сдуру запрыгнули. Лиз, а окунь, карась и форель не обидятся за воровство лицензионного имени?
– А еще на Земле есть аббо́тина, гимнура́, дендрохи́р, заноба́тус. Все буквы давно переставлены и все названия придуманы. Я тут из шкурки выпрыгиваю, сочиняю слова, которые не ломая язык повторят неведомые потомки. А один промокший бездельник пристаёт с язвительной критикой!
Пацан утопал в насмешливой, расплескавшейся зелени глаз. Благодушно не спорил с зазнайкой, возвращался в теплые воды. А девчонка в отдельный столбик в Колобке – карманном мозгютере – записывала особенные пришедшие в ум названия: Елизавета Прекрасная, ЛеВиАнна, Булан-Богатырь (ну и ладно, пускай в школе хвалится). Но такие имечки Лиза присвоит роскошным, сильным океанским животным. Чтобы вольными путешественниками огибали родную планету. Чтоб на всех континентах люди вспоминали: им подарили благословенные земли Булановы и Арсеньевы.
Гл.3. Не прыгайте никогда в звездолеты странной конструкции!
Но однажды, когда тяжелые бидоны были наполнены водой и вертлявой рыбой, и добытчики ждали площадку с опоздавшим грузчиком-роботом, на песок скакнул и запрыгал на упругих коротких колючках… двухметровый бежевый шар! Ниоткуда взялся! Ни с неба – купол вроде бы не нарушен, ревуны охраны молчат – ни из леса, ни из воды – не шелохнулись тихие воды. Ребята вскочили, каждый дернул с пояса истуканчика, и на «ежа» нежданного, воняющего резиной, в недоумении уставились.
Вдруг по боку цельной конструкции побежала тонкая трещина, преобразилась в дверь, резко дернулась – и на песок выскочила… девчонка!
Землянка годов двенадцати, в цветастых шортах и маечке, похожая на японочку. Блестящие черные волосы, торчащие, не ухоженные, плоский широкий нос и капризный большущий ротик. Заморгала глазищами бархатными, закрутила смугленьким личиком:
– Ой, где я?! Ой, вы, уберите свои страшные пистолетики! Не видите, я боюсь! – запищала на Лизу и Борьку на довольно четком ИЯМПО – искусственном языке, придуманном для бесед землян и маракасков. И по-детски печально захныкала, растирая грязь на щеках маленькими ладошками.
У Лизы екнуло сердце. И она сама, год назад, вот так же стояла в растерянности, одинокая на огромной, незнакомой, дикой планете… Правда, Лиза нисколько не хныкала, а целенаправленно действовала. Но у каждого свой характер. Или, увы, отсутствие волевого характера.
– Не пугайся, не плачь, мы поможем! – Курсантка скорей запрятала «пистолетик» в задний карман потрепанных старых ивонок – широченных брючек с широкими сплошными карманами спереди, от талии до ботинок. (В карманах модницы носят духи, расческу, косметику, а Лиза – кучу вещей, которые непременно когда-нибудь пригодятся.) Подбежала к несчастной девочке, обняла за крепкие плечики. – Вытри глазки, возьми салфетку. И рассказывай, что случилось? Катастрофа на корабле? Где пилоты? Где твои взрослые?
– Никого здесь нет, я одна-а-а! – еще горше захлюпала бедная. – Я домой хочу-у-у! Поскорее! Мне здесь пло-о-охо! Куда я попа-а-ала? – И ногами капризно затопала, словно пятилетний ребенок, требующий у мамы в супермаркете шоколадку.
– Мы на недавно открытой Елене-и-Мирабелле, – нарочито четко и медленно произнес подошедший Борис, чтоб успокоить плаксу. – Ты не одна, здесь много ученых и космонавтов. Тебя отправят на Землю.
– Не хочу на Землю! Хочу к своему любимому дедушке!
– А кто твой дедуля? – Боря начал соображать. – Знаменитый изобретатель? –О, парень прекрасно знал: никогда на Земле и Брутэлло не строили звездолетов в виде колючих шариков. Экспериментальный проект? Без защитных систем, если глупенькая без преград проходит в кабину и скачет блохой по Космосу. – Сколько дней ты в полете?
– Секу-у-унду…
А уж это совсем ерунда. Пацан потянул за дверь, чтоб заглянуть во внутрь невиданного кораблика. Створка вышмыгнула из пальцев, захлопнулась и слилась со сплошной резиновой стенкой.
– Мой Бумбашик только меня одну единую слушается! – хвастливо пискнула девочка и хитренько улыбнулась сквозь чернеющие разводы. – Во, прикиньте: хочу войти!
В самом деле, дверка опять проявилась и отворилась. А из кромешной тьмы неосвещенной кабины вдруг раздался… голос Арсеньева! Лизин папа громко и ласково произнёс на ИЯМПО:
– А теперь, ребята, давайте посчитаем, сколько у нас пальчиков на руке? Мири́к?
– Один… три… четыре… – залепетал детский голос со смешным свистящим акцентом, – пять, шесть, семь, восемь… и восемь!
– Замечательно, восемь пальчиков, – одобрил старания Виктор. – Но второй не надо терять, все пальчики нам нужны. Правильно, дети?
– Правильно! – подтвердили свистящие хором.
– Папа! – Лиза скакнула в кабину.
А за ней скорее Борис, не успев объяснить, как опасно входить в звездолет не изученной, и, быть может, враждебной конструкции. И ахнул: внутри «ежа», всего два метра в диаметре, разместилась кабина в форме… большого светлого куба! С ребром в шасть метров! Со сложными, невиданными приборами, с мигающими экранами, с полосой панорамных окон, где далекие домики, люди и тарелки смотрелись близко, будто выстроились у озера!
– Не может такого быть… – пробормотал пацан, недоуменно оглядываясь, – Внутри небольшого шарика – огромное помещение… Нарушение законов физики…
– Изменение законов физики, – подсказала грязнуля у двери жестким, почти взрослым голосом. Боря вздрогнул и повернулся, а смуглянка опять захныкала: – Откуда мне зна-а-ать? Я ма-а-аленькая-я-я…
Пацан обратился к Лизе, но та ничего не видела, кроме одетого в бриджи и выцветшую рубашку учителя на экране. Мужчина лет сорока, красный, словно гранатовый сок, с зачесанными назад, перехваченными резинкой красными волосами, объяснял мохнатым детишкам (разумеется, красным-прекрасным), как к двум прибавить четыре.
На неизвестной планете, на поляне с красной травой, с краснеющими вдали непонятной формы деревьями, под голубым жарким небом. Все детишки по пояс землянину, все веселые, шустрые, миленькие. Все в хлопковых пестрых шортах, как на прибывшей девочке. Дикари. Но осанки прямые, а мохнатые шкурки причесанные. Лица гладкие, любознательные, с большеглазой благообразностью разумного существа.
Но не это главное. Лиза смотрела в лицо учителя… Поразительное… Похожее на лицо повзрослевшего папы… Говорящего голосом папы… Улыбнувшегося с прищуром, как всегда улыбается папа…
Не веря себе, курсантка прижала руки к груди, повернулась к лохматенькой девочке:
– Это… твой… дедушка? – звуки не складывались в слова, ломались, не поддавались.
– Вот еще! – капризная гостья неожиданно захихикала. – Это Аллан Роуз, он врач. А еще якшается с рыжими. Обучает письму и счету, как животных лечить, делать обувь. – И ножкой в легкой сандалии (сразу видно, что самодельной, с бечевками до колен) кокетливо покрутила.
– Аллан Роуз! – Лиза схватила мальчика за запястье и уперлась в зрачки округлившимися, полыхающими глазами: – Аллан Роуз! Вот он – мой дедушка!
– Откуда ты знаешь?
– Слушай! – Лизавета мешалась, захлебывалась, слова полились потоком: – Бабуля всю жизнь рассказывала: любимый погиб на «Гордом». Но зачем-то скрывала главное, не объясняла, кто он. А когда пиратов скрутили, когда мы пленных спасли, когда люди нам рассказали, кто живой, кого схоронили, не примчалась на встречу радостная, не сказала сыну: «Знакомься, это, Витенька, твой отец!» Или наоборот: «Нам некого больше ждать, его имя в траурном списке». Просто-напросто, стиснула зубы.
– И никто не спросил?
– Спросили! Она маме и папе что-то тайком от меня открыла. С тех пор они ходят хмурые, если думают, что никто со стороны не видит. А на людях всегда веселые. Мама папочку утешает, а мне, как всегда, ни слова, ничегошеньки не объясняют. Вроде, Боря, меня берегут. Это они так думают, а сами сильней расстраивают. И бабулю время не лечит – она второй раз не любила, дожидалась тридцать шесть лет! Вот я и улыбаюсь, и прыгаю, и исполняю, Боря, что душа ее пожелает. Лишь бы бабушку не огорчать и родителей не нервировать.
Ты подумай, Боря, бабуля придумывает фантастику, а сама за пределы Земли ни разу носу не высунула. Всю жизнь до дрожи боится космических путешествий. А теперь отправилась с нами – ей больно, страшно одной! Невыносимо, Боря, батарейки перегорели!
Бывает, такая радостная, обнимает меня, смеется, и вдруг – встает и уходит. Запирается в своей комнате, будто забивается в норку. И плачет. Я подходила и у дверей стояла, я слышала всхлипы, Борь.
Или до поздней ночи пропадает в студии-норке, монтирует, оформляет удивительные сюжеты. А когда мы все засыпаем, тихонько крадется в спальню. Избегает встречи за ужином и откровенных бесед вечером на веранде. Боится лицо показать, горюющее, безутешное.
Что может быть хуже смерти? С чем нельзя примириться, Борь? С чем папа не может справиться, даже если на помощь примчится весь космический флот Земли? Гуцонда и Офакриз!
– Гуцонда и Офакриз! – повторил пацан с отвращением, чувствуя, как мурашки по спине засновали от ужаса.
Еще бы! Самые страшные, враждебные людям планеты, населенные злобными крящерами – разумными существами, похожими на крокодилов с человеческими руками, рогами, как у коровы и с длинной зубастой пастью.
Ребята и не заметили, как схватили друг друга за руки, у обоих стучало сердце. Магнит, который отталкивал, менял полюса – притягивал подростков со страшной силой. Как в былые года, если вдруг наваливалось несчастье, и друзья, забыв потасовки, торопились друг другу на выручку.
– Она назвала имя?
– Нет! Но я сейчас догадалась! Я однажды зашла к ней в комнату, а бабуля плачет над книжкой «Анатомия гуманоидов». Что бы слезы лить над учебником? Я потом протирала пыль и… нечаянно уронила…
– Ага! Нечаянно, как же! – не сдержался, хихикнул мальчишка. – Пыль пылесос затягивает, целый день по мебели прыгает, а ты секреты откапываешь.
– Использую все возможности, чтоб добыть по мелким крупицам скрываемую информацию, – легко согласилась девочка, – Я, Борь, не хочу быть дурой. Мне надо ориентироваться, что умалчивать, что говорить, чтоб бабулю не огорчать.
Разумно звучит. В самом деле, за желанием всегда быть в курсе скрывается не назойливое девчоночье любопытство (хотя и оно, маленько), а стремление помочь человеку. Лизавета, в тесной компании оторванных от Земли на много лет звездолетчиков, станет космобиологом по основной специальности, но в придачу еще и врачом, и психологом-душеведом. Кому, как не ей замечать чужую скрытую боль, помогать и словом, и делом?
– А из книжки… нечаянно выпала… записка дедушки, Борь! Он прощался с ней. Он уверял, что все их размолвки – глупость. Что когда получит оплату за космическую экспедицию, они купят домик у озера и вовек никогда не расстанутся. И подпись стоит – твой Лёрик.
– Имя странное.
– Это прозвище дала молодая Анечка своему любимому парню. – Лизавета скривила губки и вступилась за папу папы: – Не хуже, чем всякие Котики, Солнышки или Зайчики.
Пацан кивнул: кто бы спорил? Он усиленно вспоминал список пропавших без вести из экспедиции «Гордого»:
– Виталий Быстров, Константин Гончаров, Джон Клин, Марина Березкина…
– Аллан Роуз, Эдуард Колесников, – в нетерпении добавила Лиза. – Никого с буквой «л»! Только он! И на папу страшно похож!
– И учебник его! – ухватился пацан за хлипкую ниточку. – Ты сказала, он доктор? – Вопрос к стоящей в дверях японочке, что, открыв рот, переводила любопытный коричневый взгляд с одного лица на другое.