- -
- 100%
- +
Илья стоял посреди этого царства знаний, чувствуя себя одновременно и чужаком, и посвященным. Его профессиональная душа радовалась этому богатству, но нынешняя цель заставляла видеть в нем не сокровищницу, а поле для поиска улик. С чего начать? Объем работ пугал.
Он решил идти от частного к общему. С самым явным «местом силы» покойного. У камина, в глубоком кожаном кресле с потертыми подлокотниками, стоял небольшой столик-тренога. На нем – тяжелая бронзовая пепельница, очки в роговой оправе и стопка книг. Именно здесь Аркадий Орлов проводил свои вечера. Именно эти книги были последними, что он держал в руках.
Илья принялся за работу с методичностью, выработанной годами. Он не просто листал страницы, он вживался в ритм чтения незнакомого человека. Вот сборник стихов, заложенный на середине, – возможно, Аркадий перечитывал любимое. Вот технический альманах со статьей о новых методах осушения болот – деловые интересы. Илья внимательно изучал поля, искал карандашные пометки, подчеркивания, любые следы мысли. Но большинство книг были чистыми, будто их только принесли из магазина. Это настораживало. Читающий человек почти всегда оставляет след. Если их нет – либо читал поверхностно, либо… либо кто-то уже проверил эти книги и привел их в «порядок».
Разочарование снова начало подкрадываться, холодное и липкое. Он взял в руки последнюю книгу из стопки – солидный, почти килограммовый том в кожаном переплете с потертыми углами. Золотое тиснение на корешке почти стерлось, но на передней крышке угадывался витиеватый заголовок: «Геральдика российского дворянства. Том I».
Илья тяжело вздохнул. Казалось бы, что может быть скучнее для человека, не увлеченного темой? Он приоткрыл книгу, и страницы, пожелтевшие и шершавые, с шелестом разошлись. И в этот момент его пальцы, привыкшие к тонкой структуре бумаги, наткнулись на едва заметную неровность. Что-то было заложено между страниц. Не тонкая закладка, а нечто более объемное.
Сердце его екнуло, предвосхищая находку. Он аккуратно, почти с благоговением, раскрыл фолиант на том месте. Книга сама легко раскрылась на нужном разделе – видимо, ее часто раскрывали именно здесь. Его взгляд скользнул по гравюрам, изображавшим щиты, шлемы, причудливых животных. И замер. Перед ним был герб рода Орловых: на горностаевом поле – золотой двуглавый орел, держащий в лапах не скипетр и державу, а обнаженный меч, острием вниз. И девизная лента с латинской надписью: «In veritate vis». «В правде сила».
Но это было не главное. Его внимание привлекло то, что находилось рядом с изображением.
Во-первых, на странице лежал, аккуратно сложенный вчетверо, лист плотной бумаги. Илья развернул его. Это была схематичная карта, нарисованная от руки. Изображен был участок леса с помеченными просеками, старым межевым валом и каким-то небольшим строением, возможно, охотничьим домиком или часовней. Ни названий, ни пояснений. Просто схема. Илья отложил ее в сторону, чувствуя, как адреналин начинает сладкой иглой покалывать кожу. Карта была важна, но это была загадка номер два.
Загадка номер один находилась прямо на полях книги.
Рядом с гербом Орловых, под латинским девизом, чьей-то рукой был выведен его русский перевод: «В правде сила». А следом, тонким, почти хирургически точным карандашом, был нарисован маленький, но ядовитый вопросительный знак. Он казался насмешкой, вызовом.
А ниже, на чистом поле страницы, тем же мелким, угловатым почерком, без наклона, была выведена фраза. Всего три слова, от которых кровь застыла в жилах Ильи:
Сила в тени?
Он замер, не в силах оторвать взгляд от этой надписи. Комната исчезла. Остались только эти слова, жгущие ему сетчатку. «Хранитель тени». Фраза из писем, которую он считал метафорой, игрой слов ушедшей эпохи, вдруг обрела зловещую, буквальную плоть.
Дрожащей рукой Илья достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотокопий писем Аркадия Петровича. Он положил их рядом с книгой и начал сравнивать. Он изучил почерк Аркадия за эти дни до мелочей: размашистый, с сильным, энергичным наклоном вправо, с крупными, уверенными буквами.
Почерк на полях геральдического тома был иным. Совершенно иным. Буквы – мелкие, прямые, словно высеченные из камня. Наклона не было вообще. Это был почерк человека, привыкшего к скрытности, к точности, к контролю. Почерк человека, который не пишет, а чертит. Почерк призрака. Почерк той самой «Тени».
Илья откинулся на спинку кресла, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он был прав. Смерть Аркадия не была несчастным случаем. Он наткнулся на что-то огромное и опасное. И теперь он, Илья Прохоров, архивариус, держал в руках первую ниточку, ведущую к убийце. Ниточку, оставленную самой «Тенью». Впервые за многие дни страх отступил, уступив место жгучему, всепоглощающему азарту охоты. Охота началась.
Глава 13. Ключ
Пальцы Ильи, обычно такие твердые и уверенные при работе с хрупкими документами, сейчас едва заметно дрожали. Он снова оглянулся на дверь библиотеки, прислушиваясь к каждому шороху за ее пределами. Обычный шелест листвы за окном теперь казался крадущимся шагом, а скрип старых половиц – сдавленным стоном самого дома, пытающегося о чем-то предупредить.
Осторожно, как сапер мину, он извлек схему из склеившихся листов книги. Бумага была прохладной и плотной на ощупь, пахла не пылью, а современными чернилами. Это была не историческая реликвия, а документ из сегодняшнего дня. Он прогладил ее ладонью, стараясь устранить следы сгибов, и бережно положил в свой потертый кожаный блокнот, ставший теперь не просто записной книжкой, а досье. Досье на убийцу.
Сам том «Геральдики» он прижал к груди, словно щит. Книга была тяжелой, не только физически, но и грузом открывшейся в ней тайны. Он быстрыми шагами, стараясь не привлекать внимания, прошел по коридору в свою каморку-архив. Дверь закрылась за ним с глухим щелчком, и только тогда он позволил себе выдохнуть, прислонившись к деревянной панели. Здесь, в окружении безмолвных стопок бумаг, ему было хоть немного безопаснее. Это была его территория.
Он положил книгу на стол, рядом с ней разложил несколько увеличенных фотокопий – образцы почерка Аркадия Петровича, выбранные из разных лет: деловое письмо десятилетней давности, пометки в дневнике пятилетней, записка Анне, написанная за месяц до смерти.
И начал сравнивать. Не спеша, вживаясь в каждый изгиб буквы, в нажим, в ритм. Это был его язык, его способ понимания мира. И сейчас этот язык кричал ему о подлоге.
«А» Аркадия – размашистая, с петлей, уходящей вниз. «А» на полях – угловатая, как крыша домика, без всяких вольностей.
«С» покойного – мягкая, округлая. «С» незнакомца – с подломом в середине, словно сломанная подкова.
Наклон. Весь текст Аркадия летел вперед, к правому краю листа, полный энергии. Анонимные пометки стояли столбиком, прямо и холодно, как солдаты на посту.
Сомнений не оставалось. Никаких. Это были два разных человека. Две разные вселенные, столкнувшиеся на полях старой книги.
Более того, его архивариусский нюх уловил еще одну важнейшую деталь. Карандаш. Графит на странице «Геральдики» был темным, насыщенным, он почти не выцвел. В то время как пометки в двадцатилетних дневниках Аркадия поблекли, стали серыми, сливаясь с бумагой. Эти же были свежими. Сделаны недавно. Возможно, за недели, а не за годы до смерти Аркадия.
Кто и зачем? Кто мог позволить себе такое кощунство – делать циничные пометки в книге по геральдике, принадлежавшей главе семьи? Это было не просто чтение. Это был акт агрессии. Насмешка. Вызов. «В правде сила?» – и этот ядовитый вопросительный знак, словно плевок в лицо предкам. А фраза «Сила в тени?» – это уже было не просто указание, а почти что признание. Манифест.
Сердце Ильи забилось чаще. Он развернул схему участка леса, отложенную им ранее. При свете настольной лампы он рассмотрел ее детали. Это был кадастровый план, современный, с четкой координатной сеткой. Были выделены делянки, пронумерованы кварталы. И одна из них, самая крупная, в глубине владений, была обведена не просто красным карандашом, а с таким нажимом, что бумага чуть порвалась. Яркий, кричащий круг, как кровь на снегу. А рядом, тем же ненавистным угловатым почерком, стояла лаконичная пометка: «Проверка. Ликвидация?»
Слово «ликвидация» повисло в тихом воздухе архива, словно удар колокола. Оно пронзило Илью насквозь, заставив кровь похолодеть в жилах. В бизнес-контексте, в устах управляющего Воронова, оно могло означать вырубку леса, списание актива. Сухое, бухгалтерское слово. Но здесь, сейчас, в контексте перечеркнутого девиза и падения Аркадия с лестницы, оно звучало иначе. Зловеще, буквально. Как приговор.
Память, феноменальная память Ильи, услужливо подбросила ему обрывок прошлого разговора. Анна, в их первой беседе, оправдывая какие-то траты, обмолвилась: «Пришлось продать одну из витрин с серебром… на ремонт крыши, знаете ли». Она сказала это легко, как о чем-то само собой разумеющемся.
А что, если не на ремонт? Что, если деньги были нужны срочно, очень срочно? Что, если Аркадий, листая однажды эту самую книгу (может, готовясь к встрече с геральдистами или просто из ностальгии), наткнулся на эти кощунственные пометки? Узнал почерк? Понял, что кто-то из близких, тот самый «Хранитель», ведет против него свою, подпольную игру? Игру, связанную с лесными участками, с какой-то аферой, где фигурировала «ликвидация»?
Илья закрыл глаза, пытаясь реконструировать ход мыслей убитого. Цепочка выстраивалась зловещая, но железно логичная.
Версия первая: Аркадий обнаружил улики. Он не стал их уничтожать, а, как бы оставил на видном месте – в книге, которую часто брал в руки. Как сигнал. Как предупреждение тому, кто это сделал: «Я все знаю». И это стоило ему жизни. Убийца нашел книгу, но не нашел схему (Аркадий мог ее перепрятать), и в панике устранил того, кто в курсе.
Версия вторая: Аркадий только-только нашел эти документы. Он еще не успел никому ничего сообщить, не успел понять весь масштаб. Может, он как раз рассматривал эту схему, когда услышал шаги на лестнице? Скорее спрятал все в книгу, которая сама раскрылась на нужной странице… и вышел навстречу своей смерти. А убийца, обыскав потом кабинет, просто не догадался заглянуть в старый геральдический фолиант.
Теперь эти улики, эта книга, эта схема с роковым словом «ликвидация» были у него. Илья Прохоров, тихий архивариус, сидел в полумраке, и в его руках находилась не просто историческая загадка, не головоломка для разминки ума. У него в руках был ключ. Ключ к современному, живому преступлению. Ключ, из-за которого кто-то в этом доме, приветливый или холодный, красивый или простодушный, уже однажды убил.
И этот кто-то, без сомнения, очень скоро поймет, что ключ теперь в руках у приглашенного архивариуса.
Глава 14. Кража
Тяжелые, как свинцовые шары, раздумья не отпускали Илью весь вечер. Он сидел в своей комнате в гостевом флигеле, и стены, которые поначалу казались ему укрытием, теперь давили со всех сторон. Он чувствовал себя шахматистом, который вскрыл тщательно замаскированную ловушку и нашел на доске проход к защищенной фигуре противника – черному королю. Но вот какой ход сделать теперь? Атаковать? Но это преждевременно, сил и понимания расстановки недостаточно. Ожидать? Но каждый момент ожидания давал противнику возможность самому нанести удар.
Книга по геральдике и зловещая схема леса лежали у него под полой старого пальто, повешенного в самом темном углу комнаты. Каждый шорох за стеной заставлял его вздрагивать и бросать взгляд на эту вешалку. Оригиналы же писем Семена Безрукова, где упоминался «Хранитель тени», он, по глупости или излишней самоуверенности, вернул в тот самый сундук в архиве. Теперь эта мысль терзала его больше всего. Он словно сам вернул улику в руки преступника, оформив ее по всем правилам архивного дела.
Ночь опустилась на усадьбу плотным, непроглядным покрывалом. Безлунное небо поглотило все контуры, превратило деревья в безликих великанов, а дом – в угрюмую громаду. Илья ворочался на кровати, его сознание металось между страхом и аналитическим азартом. «Сила в тени… Ликвидация… Хранитель…» Слова кружились в голове, складываясь в жутковатый пазл, последняя деталь которого упиралась в чье-то лицо в этом доме.
Его разбудил не звук, а скорее смена давления в самой тишине. Ощущение, будто в отлаженный, пусть и тревожный, ритм ночи вклинился чужеродный такт. Он замер, не открывая глаз, всем существом вслушиваясь в окружающий мир. За окном по-прежнему шелестели листья, где-то далеко кричала сова. Но сквозь этот знакомый фон ему почудилось нечто иное – приглушенный, влажный скрип, словно на мокрые ступени главного дома осторожно ступила нога.
Сердце его, дремавшее секунду назад, вдруг забилось в висках тяжелым, неровным молотом. Адреналин, горький и знакомый, ударил в голову. Это не было игрой воображения.
Не включая свет, он, как призрак, поднялся с кровати. Оделся в темные брюки и свитер, движения были выверенными и бесшумными. Каждый нерв был натянут струной. Взяв с собой только связку ключей – жалкое оружие против неизвестного – он вышел в ночь.
Воздух был холодным и влажным. Фасад усадьбы тонул во мраке, ни одно окно не светилось. Казалось, весь мир вымер. Но его ухо, натренированное годами работы в идеальной тишине архивов, уловило едва слышный, но отчетливый щелчок. Не громкий, не резкий, а именно тот звук, который издает хорошо смазанный замок кабинета Аркадия Петровича, когда его открывают с наружной стороны ключом.
Ледяная волна страха прокатилась по его спине. Идти туда сейчас было чистым безумием. Разум кричал: «Вернись! Запрись! Жди утра!». Но внутри Ильи вдруг поднялось нечто иное – упрямое, яростное чувство собственника, исследователя, чье пространство и чью тайну посмел нарушить чужой. Он не мог остаться в стороне. Это был вызов, и он обязан был его принять.
Крадучись, прижимаясь к стенам и шершавой коре деревьев, он подобрался к окнам кабинета, выходившим на террасу. Окно было закрыто, но старые деревянные ставни неплотно прилегали к раме, оставляя узкие щели. Прильнув к одной из них, он заглянул внутрь.
Тьма в кабинете была не абсолютной. В ней плавал, вырывая из небытия клочья реальности, одинокий и тусклый луч карманного фонаря. Он выхватывал из мрака знакомые Илье контуры: массивный угол дубового стола, темный шар глобуса, корешки книг на полке. И фигуру.
Человек в темной, бесформенной одежде, с головой, укутанной в капюшон, двигался быстро, целеустремленно и на удивление бесшумно. Движения были лишены суеты, в них читалась уверенность того, кто точно знал, что ему нужно и где это искать. Луч света, как палец следователя, скользнул по столу Ильи, задержался на аккуратной стопке бумаг, которые архивариус отложил для завтрашнего дня – копии описей, выписки из метрических книг.
Незнакомец стал лихорадочно, но без спешки, перебирать листы. Перчатка из тонкой темной кожи мелькала в луче света. Илья замер, боясь не только пошевелиться, но и громко дышать. Он видел, как та рука отбросила в сторону несколько документов, затем нащупала ту самую, знакомую Илье до последней пометки, пачку писем Семена Безрукова. Человек быстро, профессионально пролистал ее, сверяя содержимое с чем-то в памяти. И затем, к ужасу и ярости Ильи, его пальцы выхватили из самой середины пачки один-единственный лист.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.