Источник жизни. Серия «Интеллектуальный детектив»

Алексей закусил пересохшую губу. «Это… вы про ту машину?»

«А про какую же еще? С самой станции висят на хвосте. Мужик, я тридцать лет по этим дорогам езжу. Меня не обманешь. Воры, что ли?»

«Нет… Не воры», – с трудом выдавил Алексей, понимая, что звучит абсолютно неубедительно. – «Я… историк. Архивариус. Изучаю усадьбу».

Таксист фыркнул. «Ну, историк, смотри, чтобы твою историю в больнице не пришлось изучать. Приехали».

Он резко затормозил у невысокого, полуразрушенного забора из дикого камня. Впереди, в просвете между стволами вековых деревьев, угадывались темные контуры каких-то построек.

«Это оно? Большие Тайцы?» – переспросил Алексей, расплачиваясь.

«Оно. Только смотри, внутрь дома не лезь – завалится. И по парку ночью одному шататься – не советую. Места тут… старые». Таксист взял деньги, развернулся и уехал, оставив Алексея в полной, давящей тишине.

Он стоял несколько минут, прислушиваясь. Где-то вдалеке завывала собака. Шелестели листья. Внедорожник не появился. Может, отстали? Или остановились поодаль, чтобы подойти пешком? Алексей, подавив парализующий страх, решил не терять времени. Он включил налобный фонарик и шагнул за ограду.

Парк встретил его как царство запустения и тихой, всепоглощающей грусти. Тропинки, посыпанные гравием, давно заросли травой и полегли под слоем прошлогодней листвы. Воздух был густым, влажным и холодным, пах прелыми листьями, хвоей и сырой землей. Алексей медленно шел вперед, и из предрассветного сумрака перед ним начали проступать гигантские, почти мистические очертания.

Вот он – двухэтажный дворец на высоком цоколе, обработанном рустом. Когда-то величественный, он стоял теперь как гигантский, слепой великан. Окна были зияющими черными провалами, в некоторых зияли дыры, кое-где сохранились остатки резных наличников. Стены, сложенные из пудостского камня, потемнели от времени и влаги, покрылись мхом и лишайником. С торцов здания он разглядел остатки террас-лоджий – теперь это были груды обломков и кирпича, ограждения обрушились или висели на честном слове. А над всем этим, в сером предутреннем небе, гордо и одиноко высился бельведер с башенкой. Казалось, он один все еще хранит память о былом величии этого места.

Алексей подошел ближе. К парадному входу вели широкие, но наполовину обвалившиеся лестницы. Их обрамляли гранитные изваяния сторожевых львов. Но это были не гордые стражи, а жалкие, изувеченные тени. У одного была отбита морда, у другого – лапа, третий лежал на боку, уткнувшись в землю, словно в позе вечного сна. Их каменные глаза, лишенные зрачков, смотрели в никуда, и в этом взгляде была трагедия запустения.

Он прошел дальше, к въезду в усадьбу, оформленному двумя служебными флигелями. Они еще держались, но их крыши просели, а стены были испещрены трещинами. Они были объединены ажурной металлической решёткой с воротами – некогда великолепной, теперь ржавой, покореженной, с зияющими дырами там, где когда-то был сложный узор.

Это место дышало историей, но история эта была горькой и безысходной. Величие, превращенное в прах. Красота, отданная на растерзание времени и равнодушию. Алексей, несмотря на свой практичный склад ума, чувствовал это каждой клеткой. Он понимал, что парк, как и говорилось в источниках, сохранил лишь остов, скелет, но утратил свою душу, свои характерные черты. Он был как старинная книга, из которой вырвали все иллюстрации, оставив лишь сухой текст.

Он посветил фонарем на распечатанную карту. «Лабиринт» был обозначен к северо-западу от главного дома. Алексей двинулся в ту сторону. То, что он увидел, лишь подтвердило его опасения. От знаменитого лабиринта остался лишь намёк на бывшие кустарниковые стены. Низкорослые, давно одичавшие кусты, вероятно, потомки тех, что были высажены при Старове, образовывали беспорядочные, заросшие папоротником и крапивой завалы. Пройти по запутанным тропкам было уже невозможно; лабиринт как структура умер, оставив после себя лишь призрачный, едва уловимый рисунок на местности.

Рассвет начал медленно размывать очертания ночи. Небо на востоке посветлело, окрасившись в бледно-серые и сиреневые тона. В этом призрачном свете руины усадьбы выглядели еще более зловеще и печально.

Алексей не поддавался настроению. Он был здесь с конкретной целью. Достав карту и планшет, он начал свою работу. Его поведение резко контрастировало с окружающей обстановкой. Он не был туристом, пришедшим поглазеть на развалины. Он был исследователем на месте археологических раскопок.

Он ходил мелкими шажками, тщательно сверяясь с планом. Он считал шаги, отмеряя расстояние от условного входа в Лабиринт, который он определил по остаткам одной из аллей. Он искал аномалии, перепады высот, неестественные углубления или возвышения. Он водил перед собой фонарем, выискивая в траве следы каменной кладки, остатки фундамента, что-нибудь, что могло бы указать на скрытое сооружение.

«Сердце Лабиринта… Сердце Лабиринта…» – бормотал он себе под нос, как мантру.

Он достиг точки, которую по расчетам считал центром. Это была небольшая, относительно ровная площадка, заросшая жесткой травой и окруженная теми самыми полуразрушенными кустарниками. Ничего примечательного. Ни люка, ни каменной плиты, ни даже заметного холма.

Разочарование начало подкрадываться к нему, холодными щупальцами сжимая сердце. А что, если Крутов и Плотников были правы? Что если это всего лишь красивая метафора, и он, Алексей Белых, и впрямь повелся на дешевую интригу?

«Нет, – прошептал он, стиснув зубы. – Не может быть. Слишком точные указания».

Он опустился на колени и начал водить руками по земле, отгребая слой листвы и хвороста. Земля была влажной и холодной. Он нащупал несколько крупных камней, но они лежали беспорядочно. Никакой системы.

Он достал лазерный дальномер и начал замерять расстояния до уцелевших ориентиров – особо крупных деревьев, остатков фундамента небольшой беседки на окраине Лабиринта. Он пытался найти скрытую геометрию, паттерн, который укажет на точное местоположение. Но чем дольше он искал, тем безнадежнее казалась эта затея. Лабиринт был мертв, и его секрет, если он вообще существовал, умер вместе с ним.

В это время на другой стороне парка, у подножия мрачных гранитных львов, стояла Елена Соколова. На ней была практичная, но стильная куртка-бомбер, темные джинсы и крепкие ботинки. В ее руках была беззеркальная камера с мощным объективом.

Она снимала плавные панорамы, проводя камерой от разрушенных террас к гордому бельведеру, затем опускаясь на изувеченных львов.

«Вот он, величественный и печальный дом Демидовых в Тайцах», – ее голос за кадром был ровным, интеллигентным, но в нем звучала нота искренней, неподдельной меланхолии. – «Когда-то здесь кипела жизнь, звучала музыка, велись беседы о судьбах России и развитии науки. А теперь… тишина. Тишина и разруха. Обратите внимание на эту рустовку цоколя – типичный прием Старова, создающий иллюзию мощи и неприступности. Ирония в том, что время оказалось сильнее самого крепкого камня…»

Она фиксировала детали: крупным планом показывала сколы на граните, узор ржавой решетки, облупившуюся штукатурку на стенах. Ее комментарий был нестандартным, она явно готовилась к съемкам, изучала историю усадьбы.

Переводя камеру на парк, она заметила вдали, в районе зарослей, где когда-то был Лабиринт, странное движение. Пятно света, которое металось из стороны в сторону. Она увеличила зум объектива.

В видоискателе появилась фигура мужчины. Невысокого роста, в темной куртке и с рюкзаком. Он не просто бродил, он вел себя крайне странно. Он ходил какими-то мелкими, ритуальными шажками, то и дело останавливался, смотрел на планшет в руках, что-то замерял. Его действия казались поведением одержимого.

«Любопытно», – прошептала Елена, не выключая запись. – «Кто этот неутомимый исследователь в такой ранний час? И что он может искать в этом хаусе с привидениями?»

Она наблюдала за ним несколько минут. Он явно искал что-то конкретное. Что-то, что знал только он. Его фигура, сосредоточенная и одинокая в сером свете утра, вызывала неподдельный интерес. Журналистское чутье, ее внутренний детектив, зашевелилось. Это была не просто странность. Это была «история».

Алексей в отчаянии ударил кулаком по земле. Ничего! Ничего, кроме грязи, камней и корней. Он потратил больше часа, и все впустую. Может, «сердце Лабиринта» – это не географический центр? Может, это нечто иное? Нужно думать, нужно иначе подойти к вопросу. Он решил обойти парк по периметру, изучить другие его участки – «Звезду», «Большую поляну». Может, там найдется ключ.

Он собрал свои вещи, смахнул грязь с колен и, погруженный в свои горькие мысли, направился прочь от Лабиринта. В этот момент он услышал легкие шаги сзади.

Елена решила проявить журналистское любопытство. Она подошла к нему с самой дружелюбной улыбкой, какую только могла изобразить в семь утра.

«Простите, вы не подскажете, где тут были те самые Готические ворота? Я с картой немного путаюсь», – сказала она, показывая на свой смартфон.

Алексей, погруженный в свои мысли, вздрогнул. Он резко обернулся, и в его глазах на долю секунды мелькнул испуг, даже паника. Он не ожидал встретить здесь другого человека.

«Вон там, за холмом», – его ответ прозвучал коротко, сухо, он даже не посмотрел в ту сторону, куда указал. – «Но почти ничего не осталось. Одни руины».

И, не сказав больше ни слова, он развернулся и быстрым шагом пошел прочь, вглубь парка, на «Большую поляну».

Эта отстраненность и секретность лишь подогрели интерес Елены. Обычный турист, тем более в такой час, с радостью вступил бы в разговор, тем более с симпатичной девушкой. Этот же отшатнулся, как от прокаженного.

«Очень странно», – пробормотала она.

Она отошла в сторону, но, продолжая наблюдать за ним, присела на обломки каменной ограды и подняла камеру. Через мощный зум объектива она видела его так близко, словно стояла рядом.

Она видела, как он, выйдя на «Большую поляну» – широкий, ухоженный самой природой луг, – не стал им восхищаться, а сразу же начал изучать периметр. Она видела, как он на одном месте, у подножия могучего двухсотлетнего дуба, пытается очистить землю от веток и прошлогодней листвы. Видела, как он что-то замеряет лазерным дальномером, прикладывая его к стволу дерева и переводя на противоположную сторону поляны.

У нее родилась профессиональная догадка, кристально чистая и неопровержимая: этот человек не просто гуляет, он что-то ищет. И он знает, что ищет. Более того, он явно не хочет, чтобы об этом знали другие.

«Кто ты, загадочный незнакомец?» – думала Елена, провожая его взглядом. – «И что за сокровище спрятано в этом парке?»

Она выключила камеру. Просто наблюдать было уже недостаточно. Ей нужны были ответы. Эта история пахла настоящей тайной. А тайны были ее специализацией.

Алексей, окончательно измотанный и морально подавленный, брел по тропинке, ведущей от «Большой поляны» в сторону заросшей части парка, где когда-то был «Зверинец». Солнце поднялось выше, но его лучи не согревали, а лишь подчеркивали убожество разрухи. Он не нашел ничего. Ни малейшего намека. Он был готов признать поражение. Может, просто посидеть, отдышаться и ехать обратно, в свой уютный, предсказуемый архив?

Он нашел полуразрушенную каменную скамью, вмурованную в подпорную стенку, и опустился на нее. Снял рюкзак, достал термос и налил себе кофе. Руки дрожали от усталости и нервного напряжения. Сделал глоток, закрыл глаза, пытаясь унять дрожь.

В этот момент его взгляд упал на противоположную сторону тропинки. Там, почти полностью скрытый зарослями ежевики и плюща, стоял небольшой каменный объект. Он всегда принимал его за еще один постамент или элемент ограды. Но сейчас, в лучах утреннего солнца, падающих под особым углом, он разглядел детали. Это была не просто глыба камня. Это была низкая, широкая пирамида, сложенная из грубо отесанных гранитных блоков. И на ее боковой грани, почти съеденный мхом и временем, но все еще различимый, был высечен барельеф.

Алексей подошел ближе, раздвинул колючие ветки. Его сердце заколотилось с новой силой. Барельеф изображал… змею, кусающую себя за хвост. Уроборос. Один из древнейших алхимических и масонских символов. Символ вечности, единства, циклической природы мироздания.

И под ним, едва читаемая, была высечена надпись на латыни: «IN IPSO MEDIO».

«В самом центре…» – перевел Алексей вслух, замирая.

Он обошел пирамиду. Она была ориентирована по сторонам света. И одна из ее граней, обращенная на север, в сторону Лабиринта, имела странную, почти незаметную щель по периметру. Алексей, дрожащими руками, достал из рюкзака мультитул, нашел самый крепкий нож и сунул его лезвие в щель. Камень поддался! Это была не монолитная глыба, а тонкая каменная плита, искусно вмонтированная в кладку!

Он надавил сильнее, вставил второй нож, используя их как рычаги. Раздался скрежет, и плита подалась внутрь, отъехав в сторону по невидимому желобку. За ней открылась небольшая, темная ниша. А в нише… лежал небольшой, завернутый в промасленную холстину предмет.

Алексей, затаив дыхание, достал его. Это была бронзовая, сильно помятая и покрытая патиной трубка. Своего рода футляр. Он с трудом открыл его. Внутри, уцелевшая вопреки всему, лежала свернутая в рулон бумага. Он был так стар, что казалось, рассыплется от прикосновения.

Он, боясь дышать, аккуратно развернул его на плоской поверхности каменной пирамиды. Это была схема. Чертеж. Рука Старова была ему знакома. Это был план. Но не усадьбы, а… дренажной системы парка? Или чего-то иного? Сложная сеть тоннелей и каналов, сходящихся к одной точке. И в центре этой точки была сделана пометка темными, почти черными чернилами: «Fons Vitalis» – «Источник жизни».

Алексей не мог поверить своим глазам. Он не нашел архив Ломоносова, но он нашел ключ к нему! Настоящий, физический ключ, оставленный самим архитектором!

В этот момент сзади раздался мягкий, но отчетливый голос.

«Нашел что-то интересное?»

Алексей вздрогнул так, что чуть не уронил хрупкий чертеж. Он резко обернулся, заслоняя собой находку. Перед ним стояла та самая девушка, что спрашивала про Готические ворота. Но теперь в ее руках была не камера, а… диктофон. И выражение ее лица было не дружелюбным, а серьезным, профессиональным.

«Не пугайтесь, – сказала Елена. – Меня зовут Елена Соколова. Я журналист. И, кажется, мы ищем одно и то же. Только, возможно, с разными целями».

Алексей, ошеломленный, не знал, что сказать. Он был пойман с поличным. И в этот самый момент, из-за спины Елены, из-за деревьев вышли двое мужчин. Один из них был тот самый, в темном пальто, с электрички. Второй – более крупный, с суровым, неумолимым лицом. Они шли медленно, целенаправленно, отрезая им путь к отступлению.

«Алексей Белых?» – спросил человек в пальто. Его голос был тихим, но в нем звучала сталь. – «У нас к вам есть серьезные вопросы. И мы настоятельно рекомендуем вам отдать нам то, что вы только что нашли».

Алексей замер, сжимая в потных ладонях бесценный чертеж. Он был в ловушке. С одной стороны – журналистка, чьи намерения были неизвестны. С другой – явно опасные люди, которые преследовали его с самого начала. И он, простой архивариус, оказался в самом центре бури, которую сам и вызвал.

Елена, не поворачиваясь к мужчинам спиной, шагнула ближе к Алексею.

«Кажется, нам стоит поскорее познакомиться поближе», – быстро прошептала она. – «И, кажется, нам нужно отсюда валить. Прямо сейчас».

Начало их невольного союза было положено инстинктом самосохранения и осознанием того, что в одиночку им с этой тайной не справиться.