- -
- 100%
- +
Но дом, как выяснилось, был не убежищем. Он был другой частью ловушки.
Я еще не успела снять куртку в прихожей, как из гостиной раздался ее голос. Спокойный, ровный, без единой эмоциональной ноты, и от этого леденяще опасный.
– Аня? Зайди ко мне. На минуту.
Я замерла, инстинктивно сжав в кармане ключ. Сердце глухо застучало где-то в горле. Она редко звала меня просто «Аня». Обычно это было более холодное «Анна» или, в редкие моменты наигранной нежности, «Анечка». Сейчас это было просто констатацией факта моего присутствия.
Я вошла в гостиную. Она сидела в своем любимом кресле у камина, в котором, конечно, не горел огонь. Она была все в том же черном, ее руки лежали на подлокотниках, пальцы сплетены. Она смотрела не на меня, а в пустоту за окном, где сгущался вечерний туман.
– Где ты была? – спросила она, не меняя позы.
Вопрос повис в воздухе, простой и сложный одновременно. Солгать? Сказать, что гуляла? Но она, казалось, уже знала ответ.
– Встретилась со старым знакомым. Кириллом, помнишь? Одноклассником, – я решила ответить наполовину правдой.
– Журналистиком, – уточнила она, и в ее голосе впервые прозвучала легкая, едва уловимая примесь презрения. – Человеком, который делает карьеру на чужих сплетнях. Не самое подходящее общество для тебя сейчас.
– Он выразил соболезнования, – пожала я плечами, делая вид, что не понимаю подтекста.
– Соболезнования, – она повторила это слово, будто пробуя его на вкус. Потом медленно повернула голову и посмотрела на меня. Ее глаза были такими же ледяными и бездонными, как у отца в ту ночь на пирсе. – И что еще вы обсуждали, кроме соболезнований? Может, старые истории? Те, что лучше не ворошить?
Мой рот пересох. Она знала. Возможно, не конкретику, но точно знала, что я что-то ищу.
– Мама, а что такого можно ворошить? – сделала я попытку атаковать. – Что такого страшного в старых историях?
Ее лицо не дрогнуло.
– В каждой семье есть свои скелеты в шкафу, Анна. И умные люди не выставляют их на показ, чтобы не пугать гостей и не позорить себя. Наша семья – уважаемая семья в этом городе. И сейчас, в дни траура, особенно важно сохранять лицо.
– Речь идет о смерти отца! – не выдержала я. – Разве не важнее выяснить правду?
– Правда? – она чуть приподняла бровь. – Правда в том, что твой отец трагически погиб. И эта правда достаточно тяжела сама по себе. Не обременяй себя и нас выдумками и домыслами недовольных жизнью людей.
Она помолчала, давая мне понять, что разговор окончен. Но я не двигалась с места. Я чувствовала, как гнев и обида подкатывают к горлу.
– А кто такой Сергей Петров? – выпалила я.
Эффект был мгновенным. Ее пальцы, лежавшие на подлокотнике, резко сжались, впиваясь в ткань. Кровь отхлынула от ее и без того бледного лица, сделав его почти прозрачным. Но голос остался прежним, лишь на пол-тона тише и острее.
– Где ты услышала это имя?
– Так он действительно существовал? Ваш партнер, который пропал?
– Он ничего не значил. Просто человек, который ошибся в выборе пути. И его больше нет. Забудь это имя.
– А почему отец написал, что он жив? – продолжала я давить, чувствуя, что наконец-то пробила брешь в ее броне.
Тут она поднялась с кресла. Медленно, с неожиданной для ее лет грацией. Она подошла ко мне вплотную. От нее пахло дорогими духами и холодом.
– Что ты нашла? – прошептала она, и в ее шепоте было что-то змеиное. – Ты копаешься в вещах своего покойного отца?
Я отступила на шаг, но она последовала за мной.
– Я… я просто наткнулась на старую фотографию…
– Отдай ее мне, – ее рука с длинными, худыми пальцами резко взметнулась и сжала моё запястье. Хватка была удивительно сильной. – И все, что было с ней. Сейчас же.
– Мама, ты делаешь мне больно!
– Ты не понимаешь, во что играешь! – ее голос сорвался на шепот, но в нем бушевала ярость. – Ты думаешь, это детективная игра? Это наша жизнь! Жизнь этой семьи! Репутация, которую твой отец строил годами! И ты своими глупыми подозрениями, своими розысками можешь разрушить все! Раскопать такие вещи, после которых нам всем не жить!
Она отпустила мою руку, но продолжала стоять ко мне лицом к лицу, дыша тяжело и неровно.
– Оставь прошлое в покое, Анна. Ради меня. Ради памяти отца. Ради тебя самой. Умоляю тебя.
В ее словах была мольба, но в глазах – сталь и отчаяние. Она не просто просила. Она требовала. И предупреждала.
– Что ты скрываешь? – прошептала я. – Что вы все скрываете?
– Мы скрываем правду, которая никому не принесет пользы! – парировала она. – Иногда молчание – единственный способ выжить. Пойми это. Закрой рот и закрой глаза. Похорони отца с миром. И уезжай. Забудь Железный мыс, как ты это сделала много лет назад.
Она отвернулась от меня, снова став прежней, холодной и недоступной Лидией Петровной.
– И больше я не хочу слышать ни о каких расследованиях. Ни от тебя, ни от кого бы то ни было. Ты поняла меня?
Я не ответила. Я просто стояла, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу. Ее слова не убедили меня остановиться. Эффект от них оказался абсолютно противоположным.
Она подтвердила все мои самые страшные подозрения. Была тайна. Было прошлое, которое нельзя раскапывать. И она была в центре этого.
Я молча повернулась и вышла из гостиной. Поднимаясь по лестнице, я сжимала в кармане ключ так сильно, что его зубья впивались в ладонь.
Она просила меня забыть. Но она только что дала мне самую вескую причину помнить. И искать правду. Какой бы ужасной она ни была.
Глава 11. Верфь
Верфь моего отца была тем местом, где время, казалось, застыло где-то в середине прошлого века. Громадные корпуса судов на стапелях ржавели под низким свинцовым небом, воздух дрожал от гула механизмов и звона металла о металл, а всё вокруг было покрыто слоем серой пыли, смешанной с металлической стружкой. Это была империя, дышащая мощью и суровым порядком. Порядком, который сейчас, похоже, кто-то старательно пытался сохранить, скрывая трещины.
Мне удалось пройти на территорию относительно легко – охранник на проходной, пожилой мужчина с усталыми глазами, узнал меня и после недолгой паузы кивнул, пропуская внутрь. Видимо, приказ «не пускать дочь хозяина» еще не поступил.
Я шла между цехами, стараясь выглядеть уверенно, как будто я здесь по делу. На меня косились. Рабочие в промасленных комбинезонах замирали на мгновение, провожая меня взглядами, в которых читалось любопытство, жалость и некоторая опаска. Они что-то знали. Это чувствовалось в самом воздухе – густом, наполненном не только шумом, но и немыми вопросами, висящими между людьми.
Я подошла к группе рабочих, собравшихся у открытых ворот сборочного цеха перекурить. Разговор мгновенно смолк.
– Здравствуйте, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я Анна Ковалева.
– Знаем, – пробурчал один из них, седой, с лицом, обветренным морскими штормами. – Соболезнуем, девочка. Мужиком был крутым.
«Девочка». Мне было тридцать, но в их глазах я навсегда осталась той самой дочкой хозяина.
– Спасибо, – кивнула я. – Я… я хотела спросить. Про тот день. Когда моего отца…
Наступила неловкая тишина. Они переглянулись, избегая моего взгляда.
– Что спрашивать-то? – отозвался другой, помоложе, сжимая в руке самокрутку. – Несчастный случай. Трагедия.
– Но как это произошло? Может, кто-то что-то видел? Слышал?
Седой рабочий тяжело вздохнул.
– Ночью было. Все дома были. Только охрана на вышке. Они и нашли утром.
– А его лодка? «Чайка»? Ее кто-нибудь проверял перед спуском? – не сдавалась я.
Вопрос повис в воздухе. И тут из тени цеха вышел еще один человек. Немолодой, с умными, уставшими глазами и острым, худым лицом. На его комбинезоне была нашивка «старший механик».
– Алексей, – представился он коротко, кивком ведя меня в сторону, подальше от любопытных ушей. – Я твоего отца уважал, Анна. Он был строгим, но справедливым. Не то, что… – он запнулся и махнул рукой. – Слушай, не надо тут это обсуждать. Не место и не время.
– Алексей, пожалуйста, – я почувствовала, что он может стать тем, кто заговорит. – Я просто хочу понять. Для себя.
Он огляделся по сторонам, его лицо стало напряженным.
– «Чайка» – его личная лодка – была в полном порядке. Он сам ее на прошлой неделе проверял, я рядом стоял. Все узлы, мотор… Всё исправно. Чтобы она ночью, на ровном месте… – он снова замолчал, сжав губы. – Не верю я в это.
У меня заколотилось сердце.
– То есть, вы думаете…
– Я ничего не думаю! – резко оборвал он меня, и в его глазах мелькнул страх. – Я просто сказал, что лодка была исправна. И все. Больше я ничего не знаю. И тебе не советую копать. Пойми, здесь не любят лишних вопросов.
– Кто не любит? Максим? – напрямую спросила я.
Алексей помрачнел.
– Уезжай ты отсюда, девочка. Пока цела. Похорони отца и уезжай. Здесь правды тебе не найти. Только беду на свою голову накличешь. И на мою.
В этот момент к нам подошел другой человек, в белой каске – прораб или начальник смены. Его лицо было недобрым.
– Алексей, на склад №2 пройди, там с подъемником косяк. Срочно. А ты, – он повернулся ко мне, – товарищ Ковалева, не отвлекай людей от работы. Иди домой, помоги матери. В такое время не до прогулок по верфи.
Его тон был почти оскорбительным. Алексей бросил на меня быстрый, полный предостережения взгляд и, опустив голову, быстро зашагал прочь.
Я постояла еще мгновение, чувствуя на себе тяжелый взгляд начальника, потом развернулась и пошла к выходу. Сердце гнало по венам ледяную кровь. Алексей что-то знал. И он был напуган.
На следующий день я снова попыталась найти его. Мне нужно было поговорить с ним еще раз, остаться с ним наедине, где-нибудь за пределами верфи. Но на проходной меня ждал неприятный сюрприз. Тот же охранник, но на сей раз его лицо было непроницаемым.
– Проход закрыт, Анна Игоревна. Приказ.
– Какой приказ? Я же дочь…
– Приказ именно насчет вас. Не велено пускать на территорию. Извините.
Я попыталась позвонить Максиму, но он не брал трубку. Тогда я стала ждать у ворот, надеясь увидеть Алексея после смены.
Смена кончилась, рабочие потянулись толпой к проходной. Я всматривалась в лица, но Алексея среди них не было. Подойдя к группе его коллег, я спросила о нем.
Рабочие переглянулись. Седой мужик, с которым я говорила вчера, тяжело вздохнул.
– Алексея-то? Его вчера вечером внезапно на другой объект перекинули. На северный участок, за бухту. На неделю, а то и больше. Телефоны там не ловят, вахтовым методом. Так что и не ищи.
Он посмотрел на меня с немым укором, как будто говоря: «Я же предупреждал», – и пошел прочь.
Я осталась стоять у ворот, чувствуя, как по спине ползет холодок. Это не могло быть совпадением. Это был четкий, быстрый и безжалостный ответ на мои попытки докопаться до правды.
Старшего механика, готового говорить, просто убрали с дороги. Изолировали.
И теперь я понимала окончательно: я не просто выискиваю призраков прошлого. Я вступила в игру с очень серьезными противниками, которые контролируют всё и всех в этом городе. И они играют на поражение.
Глава 12. Первые версии
Мы встретились там, где нас никто не мог увидеть – на старом, заброшенном пирсе, том самом, где когда-то давно стоял маяк. Теперь от маяка остался лишь полуразрушенный фундамент, а деревянные доски пирса гнулись и скрипели под ногами, угрожая провалиться в темную, холодную воду. Это место было идеальным для разговора, который никто не должен был услышать.
Кирилл уже ждал меня, прислонившись к ржавой балке. Его лицо в сером свете предвечернего тумана казалось осунувшимся и серьезным.
– Ну что, как успехи на ниве расследований? – спросил он без предисловий, но в его голосе не было и тени насмешки. Он видел мое состояние.
– Меня больше не пускают на верфь, – выдохнула я, подходя к нему. Дул пронизывающий ветер, и я куталась в тонкую куртку. – А того рабочего, старшего механика, который вроде бы был готов говорить, перевели на какой-то северный участок. Вахтовым методом. Словно в тюрьму.
Кирилл мрачно хмыкнул.
– Предсказуемо. Максим оперативно реагирует. Он сейчас как паук в центре паутины: чувствует каждую вибрацию. Как только ты начала шевелиться, он тут же обрубил все ниточки. Что хотел сказать тот механик?
– Что лодка отца, «Чайка», была полностью исправна. Он лично проверял ее с отцом незадолго до… И он не верит, что она могла просто так перевернуться.
– Чего и следовало ожидать, – Кирилл вытер ладонью влажное от тумана лицо. – Ну что ж, раз твои каналы перекрыли, делюсь тем, что успел раздобыть я.
Он вытащил из внутреннего кармана куртки небольшой блокнот в кожаной обложке.
– Во-первых, про ключ. Я покопался в архивах городской администрации, благо, там у меня есть знакомый, который не любит нашего уважаемого мэра. Старые портовые склады действительно сдаются в аренду. И номер 214 закреплен за ООО «Морская звезда».
У меня перехватило дыхание.
– Название «Морская звезда»? Как у яхты на фото?
– Не думаю, что это совпадение. Фирма, основанная лет двадцать назад. Формально она уже лет пятнадцать как не работает, но договор аренды на тот самый склад почему-то до сих пор не расторгнут. Аренду исправно оплачивают. Через подставные фирмы, конечно, но цепочка выводит на бенефициаров… как ты думаешь, на кого?
– На отца? На Виктора Семеновича?
– Бинго. И, возможно, того самого третьего, Сергея Петрова. Но это уже темный лес. Так что твой ключ – скорее всего, именно от этого склада.
Он перелистнул страницу.
– Теперь про Петрова. История темная. Официально – утонул. Но я порылся в старых газетах, в полицейских отчетах, которые пылятся в архиве. Ничего. Ни одного документа, кроме заявления о пропаже. Как будто человека стерли не только из жизни, но и из официальной памяти. Это пахнет очень большими деньгами и очень большой властью.
– А что родственники? У него же должна была быть семья?
– Была. Жена и дочь. Жена через пару лет после его исчезновения спилась и умерла. А дочь… Дочь уехала. Говорят, куда-то на север. Вроде бы в Норвегию. Но это слухи.
Он замолчал, глядя на воду.
– Есть еще одна ниточка. Очень зыбкая. Один старый алкоголик, который в те времена работал на верфи дворником, бормотал что-то про «ночной рейс» и «золото с контрабандистского катера». И про то, что Петров был против. Но это, скорее, байки. Таких тут десятки.
Я слушала его, и кусочки пазла, пусть и разрозненные, начинали складываться в какую-то ужасающую картину. Фирма-призрак. Оплачиваемый склад. Исчезновение партнера. И смерть отца, который написал «Он жив».
– Кирилл, – тихо сказала я. – Мать умоляла меня остановиться. Говорила, что я раскопаю такие вещи, после которых нам всем не жить.
Он повернулся ко мне, его лицо стало серьезным.
– Она может быть права. Ты понимаешь, с кем ты имеешь дело? Твой отец и мэр – это не просто бизнесмены. Это люди, которые десятилетиями вертят всем этим городом. У них свои счеты с законом, свои методы. И если они что-то скрывают, то это что-то очень серьезное. Угрожающее не только их репутации, но и свободе. Может быть, даже жизни.
– Но почему сейчас? – в отчаянии спросила я. – Почему отца убили сейчас? Что такого произошло?
– Твой ключ и твоя фотография с датой – это и есть ответ, – сказал Кирилл. – Что-то случилось 18 апреля. Что-то, что заставило твоего отца полезть в старые тайники и написать эту записку. Что-то, связанное с Петровым. Может, он вышел на связь. Может, его нашли. Или он предъявил ультиматум. Твой отец, видимо, стал угрозой. Убирая его, они убивали двух зайцев: устраняли угрозу и, возможно, как-то решали проблему с Петровым, разыгрывая карту его мнимого возвращения и мести.
Его теория звучала жутко и… логично.
– Что нам делать? – прошептала я, внезапно почувствовав себя совсем маленькой и беззащитной против этой машины лжи и власти.
– Нам? – он удивленно поднял бровь, но в его глазах читалась готовность. – Первое – остаться в живых. Второе – посмотреть, что же хранится на том складе под номером 214. Без этого мы будем ходить кругами. Готовься. Послезавтра, на рассвете. Это самое тихое время. Я узнал график обхода охраны.
Я кивнула, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Страх был, но его перебивало жгучее желание докопаться до истины. Пусть даже она будет ужасной.
– Хорошо. Послезавтра.
Глава 13. Ночной гость
Тишина в доме после полуночи была иной. Она не была пустой или мирной. Она была густой, напряженной, словно дом затаил дыхание и замер в ожидании чего-то нехорошего. Я ворочалась в постели, не в силах уснуть. В памяти то и дело всплывал ледяной взгляд отца, а в ушах звучал шепот матери: «Оставь прошлое в покое».
Я прокручивала план на послезавтра. Склад №214. Ключ, холодный и тяжелый, лежал под подушкой, как оберег и как обвинение. Что мы найдем? Доказательства? Или что-то такое, что лучше бы никогда не видеть?
Именно в этот момент, в промежутке между дремой и тревожной ясностью, я услышала первый звук.
Тихий, осторожный скрежет. Будто по камню терся металл.
Я замерла, сердце заколотилось где-то в горле. Прислушалась. Ничего. Только завывание ветра за окном и привычные ночные шорохи старого дома.
«Показалось, – попыталась я успокоить себя. – Нервы. Просто нервы».
Я закрыла глаза, стараясь дышать глубже. Но сон бежал от меня. Я лежала, уставившись в потолок, и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Ощущение было таким же острым, как в детстве, когда мне казалось, что в шкафу живет монстр. Только сейчас монстры были настоящими.
И тогда раздался новый звук. Уже ближе. Со стороны парадной двери.
Тихий, но отчетливый щелчок. Будто кто-то аккуратно попробовал повернуть ручку.
Ледяная волна страха прокатилась по мне от макушки до пят. Это был не ветер. Это был не дом. Это был кто-то снаружи.
Я медленно, стараясь не скрипеть пружинами, приподнялась с кровати и на цыпочках подошла к окну. Сердце бешено колотилось, и я боялась, что его стук будет слышен даже на улице.
Окно моей комнаты выходило на фасад. Я осторожно отодвинула тяжелую портьеру и выглянула в щель.
Улица была погружена в густую, почти осязаемую тьму. Туман висел плотной пеленой, размывая свет фонарей. Ни души. Ни движения.
Я уже было подумала, что мне снова померещилось, когда заметила тень. Она отделилась от более темной тени забора и метнулась через дорогу, растворившись в переулке между двумя соседними домами. Движение было быстрым, скрытным, кошачьим.
Кто-то действительно был здесь.
Мне стало плохо. Руки задрожали. Я прижалась спиной к холодной стене, пытаясь заглушить панику, которая поднималась комом в горле.
Кто это? Максим, проверяющий, на месте ли я? Участковый, которого попросили меня «пощупать»? Или кто-то совсем другой? Тот, кто убил отца? Тот, за кем стояла вся эта история?
Мысль о том, что за мной следят, что за моими окнами смотрят чужие глаза, была невыносимой. Я почувствовала себя загнанным зверем в клетке. Этот дом, который должен был быть крепостью, вдруг снова стал ловушкой.
Я просидела так, не двигаясь, может быть, час, а может, больше. Прислушивалась к каждому шороху, к каждому скрипу половиц. Но больше ничего не происходило. Только ветер продолжал свою монотонную песню.
Но ощущение не уходило. Острое, животное чувство, что за мной наблюдают. Что я стала мишенью.
Они знали, что я что-то ищу. Они знали про мой разговор с рабочим. Они знали, что я не остановлюсь. И теперь они давали мне понять, что я не в безопасности. Что стены меня не защитят.
Я подползла к кровати и залезла под нее, в самое дальнее углубление, где в детстве пряталась от ссор родителей. Я сжала ключ в ладони так, что он впился в кожу, и прижала фотографию к груди.
Страх был парализующим. Но сквозь него пробивалось другое чувство – яростное, упрямое, знакомое. То самое, что когда-то заставило меня сбежать из этого города.
Они думали, что запугают меня? Заставят молчать, как всех остальных?
Они ошибались.
Эта ночная попытка проникновения, этот безмолвный взгляд из темноты не заставили меня отступить. Они заставили меня понять, что я на правильном пути. Что я что-то нашла. Или вот-вот найду.
И теперь игра велась не только за правду. Она велась за мою жизнь.
Я просидела под кроватью до самого рассвета, не сомкнув глаз. А когда первые лучи солнца пробились сквозь туман и щели в шторах, я выбралась из своего укрытия. Руки дрожали, во рту было сухо, но в голове прояснилось.
Они сделали свой ход. Теперь была моя очередь.
Послезавтра мы идем на склад. Что бы там ни было, я должна это увидеть.
Глава 14. План
День тянулся мучительно долго. Время, обычно такое стремительное в городе с его дедлайнами и встречами, здесь, в Железном мысе, превратилось в вязкую, тягучую смолу. Каждый час казался вечностью. Я не решалась выходить из дома после ночного визита. Ощущение, что за мной следят, не покидало ни на секунду. Каждое окно казалось глазом, каждое отражение в стекле – чужым взглядом.
Я сидела в своей комнате, уставившись в серый прямоугольник неба за окном, и чувствовала, как парализующий страх медленно, но верно сменяется холодной, ясной решимостью. Нужно было действовать. Но как? Ждать ночи? Сидеть сложа руки было выше моих сил.
Тогда я снова вызвала его в своем сознании. Мысленного Марка.
«Ну, Ковалева, – раздался в голове его привычный, слегка хриплый голос. – Сидим тут, трясемся от страха? Или работаем?»
Я мысленно вздохнула, достала свой блокнот и ручку.
«Работаем. Но ресурсы ограничены. Я как в осаде».
«Отлично. Значит, используем то, что есть. Голова есть? Есть. Факты есть? Полно. Давай, структурируй это безобразие. Что мы знаем?»
Я открыла чистый лист и написала заголовок: «ХРОНОЛОГИЯ / МОТИВЫ».
«Итак, – начала я мысленно, проговаривая каждую мысль, – отправная точка – смерть отца. Несчастный случай, в который никто из знающих его не верит».
«Лодка была исправна, – тут же парировал мысленный Марк. – Значит, саботаж. Значит, убийство. Кому выгодно?»
Я написала: «ВЫГОДА».
– Максим. Он наследует верфь и бизнес. Полный контроль.
– Мать. Она сохраняет статус-кво и репутацию семьи. Или… скрывает свою причастность к чему-то старому.
– Виктор Семенович. Убирает соучастника старых грехов. Или того, кто мог рассказать.
– Таинственный «Он» с фотографии. Сергей Петров. Месть.
«Хорошо, – мысленно кивнул Марк. – Теперь триггер. Что случилось 18 апреля? Почему именно сейчас?»
Я написала дату и подчеркнула ее.
– Отец что-то узнал. Или с кем-то связался. И написал: «Он жив. И он знает». Возможно, Петров вышел на связь. Шантаж? Угроза разоблачения?
«Логично. Старики решили разобраться с проблемой раз и навсегда. Но твой отец, видимо, заартачился. Возможно, не захотел снова в грязь лезть. Или его совесть заела. И его убрали как слабое звено. А историю с Петровым используют как прикрытие, как ширму».
Мысль была жуткой. Я написала: «ОТЕЦ – СЛАБОЕ ЗВЕНО?».
«Не в эмоциональном плане, – уточнил Марк. – В плане угрозы для системы. Он перестал быть надежным. Значит, его заменили. Как вышедшую из строя деталь. Холодно и практично».
Я вздрогнула. Это было похоже на правду. Максим был способен на такое. Мать – тем более.
«Теперь ночной визит, – продолжал Марк. – Кто?»
– Максим, чтобы проверить, на месте ли я, и запугать.
– Люди Виктора Семеновича, чтобы предупредить.
– Или… тот самый «Он». Петров. Чтобы забрать то, что, как он думает, у меня есть.
«Версии есть. Фактов нет. Вывод?» – спросил Марк.
– Нужно идти на склад. Ключ – единственная зацепка.
«Бинго. Теперь план. Ты не можешь выйти сейчас. Значит, готовься. Продумай все до мелочей. Что возьмешь? Куда пойдешь? Что сделаешь, если что-то пойдет не так?»
Я перелистнула страницу и начала составлять список.
1. Фонарик (проверить заряд).
2. Телефон (полностью зарядить, режим экономии).