Авторские права защищены
Любое воспроизведение, копирование, распространение или иное использование текста без согласия автора строго запрещено.
Телеграм-канал автора: Ладно, давай о книгах. Анастасия Ваймор
«Душа моя из другого мира,
В ней слышатся отголоски иных времен…»
Пролог
– А он действительно похож на тебя.
Высокий человек в серебряном балахоне зло усмехнулся, вглядываясь в маслянисто-зеркальную поверхность перед собой. Лицо его, некогда красивое, исказила хищная гримаса. Тот, кого он видел в переливающейся глубине, вызывал в нём странную смесь лютой неприкрытой ненависти и затаенной банальной зависти.
– Но не сейчас, нет… – продолжил он, медленно поворачиваясь к седому истощенному старику, что стоял рядом.
Когда-то старик был могучим, излучал волю и не терпел отказов, но теперь от этого не осталось и следа. Грязные свисающие пряди волос прикрывали впалые щеки. В полупустом измученном взгляде едва ли можно было разглядеть остатки былого величия.
– Сейчас ты немощен и стар, – голос человека в балахоне сделался ледяным. – Но тогда… тогда ты был таким же. Ты думал, что тебе принадлежит весь мир, что можешь владеть всем, чем пожелаешь. Но это уже не имеет значения, ибо он умрет, так же, как и другие.
Старик сжал губы и сдавленно закашлялся, но не смог сказать ни слова в ответ. Отчаянная боль терзала его грудь. Сейчас он жалел лишь об одном – о том, что был слишком себялюбив и черств. Он знал, что сам виновник своих бед, и это осознание разрывало его изнутри. В голове крутились слова, которые вот уже несколько месяцев не давали ему покоя. Он всё ещё надеялся, что успеет их произнести. Слова, которые могли бы хоть немного исправить то, что он натворил, и облегчить нестерпимую боль.
В ответ на его мучительные мысли человек в балахоне заговорил вновь:
– Ты считал, что не заплатишь за то, что сделал. Ты ошибался, – голос его сочился ядом. – Ты забрал её у меня. Взамен я заберу у тебя всё, чем дорожишь ты.
Человек оторвался от старика и принялся медленно расхаживать по комнате. Его высокая фигура выглядела угрожающе на фоне пустых серых стен. Холодные камни впитывали звуки, поглощая эхо шагов. За ним, словно верные псы, следовали тени. Они шлейфом собирались у ног, тут же распадались, поднимались выше, ласкались к рукам, кружили и пульсировали, будто живые. Вдобавок к теням за ним неотрывно следили два больших лохматых зверя с жуткими, изогнутыми внутрь клыками. Они неподвижно сидели, готовые в любую минуту исполнить приказ хозяина – разорвать старика.
Человек в балахоне неожиданно замер, прислушиваясь к чему-то невидимому. Рот его растянулся в чудовищной довольной улыбке. Воздух задрожал. Пыль, мерцающая в узких лучах света, закружилась и начала собираться в плотные клубы. В этом вихре показались два нечетких силуэта. Вибрация становилась сильнее, пока внезапно густой туман не превратился в существ, отдаленно напоминающих людей. Безволосые, с серой, похожей на камень кожей, они молча шагнули вперед, скаля острые зубы. Их красные, лишенные зрачков глаза зловеще вспыхнули в полумраке, отражая злую волю хозяина.
– Найдите его! – властно рявкнул человек, глядя на покорно застывших существ.
– Не смей… – взмолился старик. Его хриплый голос был едва слышен. – Ты получил, что хотел, они тут ни при чем…
– О, нет! Они заплатят! – холодно засмеялся его мучитель и небрежно взмахнул рукой.
Из широкого рукава, подобно стае черных ворон, выпорхнули тени. Они взвились под потолок и стремительно рухнули вниз, окутывая старика, захватывая его в кошмарный пульсирующий кокон. В тот же миг он забился в агонии. Надрывные, полные безумной боли стоны разорвали тишину комнаты.
– Они заплатят, – повторил человек, безразлично наблюдая за пыткой, – заплатят так же, как и ты. Они – твоя плоть и кровь, а значит, должны исчезнуть.
– Найдите его! – крикнул он существам. – Найдите и убейте!
Глава 1
Говорят, безответная любовь подобна взрыву: накрывает с головой, разносит на куски. Подготовиться к ней невозможно, она всегда застает врасплох. Просто приходит – и всё. И вот ты стоишь грустным клоуном на развалинах собственной жизни, обводишь удивленным взглядом обломки разбитых грез, осколки затаенных желаний и снов, фрагменты рухнувших надежд и обрывки красивых фраз. И не знаешь, что теперь со всем этим делать. А где-то рядом, только руку протяни, бликует на солнце чье-то чужое счастье.
С Майклом Кроссом мы познакомились ещё в университете. У него были потрясающие голубые глаза, талант к писательству и красивая невеста Лора. Ему прочили большой успех в литературе, так и случилось: после выхода первого романа Майкл стал популярным, а после второго – по-настоящему знаменитым.
После выпуска я устроилась в одно из крупнейших издательств Нью-Йорка. Именно тогда Майкл обратился ко мне как к редактору с предложением поработать вместе. Я согласилась и вот уже несколько лет редактировала его книги. А что до любви… Майкл продолжал любить Лору, а я – его. Он знал об этом. Мне всё-таки хватило глупости признаться.
На одной вечеринке, набравшись смелости и изрядной порции текилы, я сделала это. Он не удивился. Только слегка улыбнулся и спокойно ответил, что давно это понял. Потом добавил, что ценит нашу дружбу, и произнес все те правильные, но совершенно бесполезные слова, которые положено говорить в таких случаях. Я стояла перед ним, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Ни слова не сказала в ответ, лишь кивнула, на том и разошлись. С тех пор я приняла правила этой странной игры: Майкл любит Лору, а я люблю Майкла. И ничего изменить нельзя.
Моя бабушка Мэгги сказала тогда:
– Через три года всё пройдет, Кейти. Просто подожди – и увидишь.
И я стала ждать.
За мои двадцать пять лет с окружающим миром у меня вообще выстроились непростые отношения. Я была, как бы это помягче сказать, невезучей. Нет, я выросла в полной любящей семье, имела друзей, легко и быстро находила общий язык с людьми. Но сколько себя помню, притягивала неприятности.
Если в детстве мне покупали новый велосипед, то в первую же поездку ломалось колесо, и дело заканчивалось ободранными коленками. Если кто-то бросал мяч на детской площадке, он неизменно попадал мне в лицо. На уроках химии именно у меня вспыхивало, шипело или плавилось всё то, что, по мнению учителей, совершенно не могло причинить вред.
У меня вечно выходила из строя техника, прорывались водопроводные трубы и пробивались шины. А уж сколько раз я получала по носу дверью – и не сосчитать. В общем, своей любовной неудаче я тоже не особенно удивилась.
Прошло три года, потом ещё один, и ещё один, а любовь к Майклу оставалась на месте. И тогда я поняла, что на мне бабушкино правило дало осечку, и стала жить дальше.
Осень в Нью-Йорке в этом году выдалась прохладной. Я шла по залитой уже совсем неласковым солнцем улице, разглядывая свое отражение в витринах. Волосы торчали в разные стороны, справиться с ними было не под силу даже маме, а уж она то знала толк в укладках.
– Бабушкино наследство, – говорила она, пытаясь совладать с моими кудрями.
На что бабушка обычно отвечала:
– Это идеи клубятся в хорошенькой головке, Анна. Идеи и мечты. Должен же кто-то быть мечтателем в семье, где у всех судейский молоточек вместо сердца.
В моей семье все были юристами: мама с папой и трое братьев. Родители работали в окружном суде, Николас и Питер, мои старшие братья, вели адвокатскую практику, а Алекс, младший брат, заканчивал юридическую школу. И только я, всю жизнь просидев за книгами, связала свою судьбу с литературой. Я обожала её, читала запоем в детстве, а теперь мне за это ещё и платили. Мечта, а не жизнь, правда?
Сегодня я спешила на встречу с Майклом. Последние четыре месяца он провел на островах, где писал очередной роман. И общались мы исключительно по телефону. Я очень соскучилась и поэтому волновалась.
Перед входом в ресторан остановилась и взглянула на свое отражение в зеркальной двери: темно-каштановые кудри, неброский макияж, бордовое платье в мелкий цветочек, кожаная куртка и черные ботинки на шнуровке. Через плечо висела большая рыжая сумка. В шутку я называла её черной дырой, потому как там можно было потерять абсолютно всё, но что интересно, и найти весьма неожиданные вещи.
– Что ж… вроде бы ничего, – вздохнула я, оценивая отражение.
На всякий случай с опаской подергала ручку двери и вошла.
Майкл пришел раньше. Заметив меня, он махнул рукой.
– Привет, Кейт! Рад тебя видеть!
Он крепко обнял меня и поцеловал в щеку. Выглядел он роскошно: идеально сидящий серый костюм и черная рубашка. Светлые волосы, уложенные назад, придавали облику элегантности. А популярность и признание добавили к его и без того привлекательной внешности расслабленного обаяния.
– Привет, Майкл! Как долетели?
– Неплохо, учитывая, как я не люблю самолеты, – ответил он, откидываясь на спинку стула.
Мы перекинулись ещё парой ничего не значащих фраз, а затем я спросила:
– Как Лора?
– Слушай, Кейти, я не стал говорить по телефону, хотел сказать, когда вернусь. В общем мы… – Майкл выглядел взволнованным, и у меня внезапно шевельнулась давно похороненная надежда. – Ну, в общем… Лора беременна, и у нас будет малыш, – выдохнул он и виновато улыбнулся.
Это оказалось совершенно не то, к чему приготовилось мое бедное сердце. Оно хоть и было натренировано безнадежной влюбленностью, но всё же недостаточно сильно. Сердце дернулось и замерло.
– Это… это отличная новость, – выдавила я с улыбкой того самого грустного клоуна. – Поздравляю тебя, э-э… я имею в виду вас с Лорой. Это правда здорово!
Сердце продолжало молчать. Никакие самоувещевания, что любовь пройдет, стоит лишь немного потерпеть, не подготовили меня к той боли, которую я испытала от его слов. Уставшее сердце, казалось, вот-вот разорвется в глухом молчании.
– Так, так, так, – послышался за моей спиной низкий, с приятной хрипотцой женский голос. – Значит, наш талантливый мистер Кросс вернулся, чтобы осчастливить нас очередным шедевром.
Я обернулась и увидела, как моя подруга Рут медленно приближалась к нашему столику. Двигалась она грациозно, словно кошка.
Рут Эверли отличалась невероятной красотой: высокая, черноволосая, с идеальными чертами лица и взглядом настоящей валькирии, она заставляла мужчин испытывать страх и трепет одновременно.
Рут училась со мной и Майклом в Колумбийском. Два года мы прожили с ней в одной комнате в общежитии, и я любила её как сестру. Рут занималась пиаром и строила карьеру в крупном рекламном агентстве. Острый язык и дерзкий характер, помноженные на тонкий ум и потрясающую работоспособность, не оставляли конкурентам ни малейшего шанса. Рут, конечно же, знала о моих чувствах к Майклу. Она презирала его, считала самовлюбленным, надменным эгоистом, и над всей его популярностью лишь посмеивалась. Естественно, при любом удобном случае старалась его уколоть. Это было взаимно: Майкл тоже недолюбливал её.
– Рут, – кивнул он нарочито вежливо.
– Майкл, – ужалила она его взглядом.
Он посмотрел на меня.
– Я, пожалуй, пойду, Кейт, – сказал он и поднялся со стула. – Завтра в издательстве всё обсудим. Был рад тебя повидать.
Не прощаясь с Рут, он зашагал прочь. Вот так. Мы не виделись четыре месяца – и не проговорили и десяти минут.
– Что ты здесь делаешь?
Я подняла глаза.
– Была на ланче в соседнем зале, увидела вас и решила подойти, – ответила Рут и тут же, усевшись напротив, взяла в руки меню. – Ну, что там наш Мистер Золотое Перо? Готов к очередному взрыву популярности?
Она вдруг посмотрела на меня.
– Что-то ты бледная, крошка. Всё в порядке?
– Он сказал, что Лора беременна, – пролепетала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь.
– Ублюдок, – процедила сквозь зубы Рут. – Эй, эй, только не плакать. Только не из-за него. Ну и что, что беременна? Подумаешь. Да пусть они хоть сотню нарожают. Тебе до этого дела нет, слышишь?
Она бережно погладила меня по плечу.
– Брось, Кейт, в конце концов это надо прекращать. Ты сама знаешь, что заслуживаешь большего.
– Чего, Рути?
Я устало потерла руками лицо, надеясь, что тушь не размажется, иначе точно буду похожа на грустного клоуна.
– Не чего, а кого, Кейти. Того, кто увидит тебя такой, какой вижу я и все, кто тебя любит. Того, кто пойдет за тобой на край Вселенной, ни на секунду не усомнившись в том, что ты того стоишь.
– Его не существует, – вздохнула я.
– Кто знает, – загадочно улыбнулась подруга. – А сейчас в качестве обезболивающего мы съедим по большому куску торта, и будь готова, крошка, если завтра увижу у себя лишний килограмм на весах, пойдешь со мной в спортзал. И не надейся на этот раз увильнуть, – подмигнула мне Рут и махнула официанту.
Как же я была рада, что именно сегодня, именно в этом ресторане у Рут был с кем-то назначен ланч. И что сейчас она сидела напротив и, как всегда, вытаскивала меня за волосы из ямы, наполненной до краев моей дурацкой любовью. Я улыбнулась ей в ответ, чувствуя, как израненное сердце вновь принимается тихонечко биться.
Домой добралась уже в сумерках. В конце октября в Нью-Йорке темнеет рано. Зайдя в квартиру, включила свет, проверила рабочую почту и ответила на пару сообщений. На душе скребли кошки. Обезболивающее в виде куска шоколадного торта действовало только в сочетании с лучшей подругой. Но у Рут на вечер была запланирована встреча. Убегая, она обещала позвонить. Я приняла душ, стараясь смыть из памяти слова Майкла и его виноватую улыбку. Выйдя из ванной и надев любимую пижаму, налила себе чай, взяла книгу и решила воспользоваться старым проверенным способом – окунуться в чужую жизнь и забыть про свою.
Так, с книгой в одной руке и кружкой в другой, я брела к любимому креслу, когда входная дверь неожиданно распахнулась и с силой ударилась о стену. Я едва успела отскочить. Кружка выскользнула из рук и разбилась вдребезги. В комнату ввалились двое мужчин, запыхавшихся и явно напуганных. Под руки они тащили третьего. Весь в крови, он казался без сознания и, похоже, был тяжело ранен.
– Сюда!
Один из них – громила с копной спутанных светлых волос – кивнул в сторону дивана.
Они быстро подтащили его и, бесцеремонно смахнув подушки, аккуратно уложили. Осмотревшись, мужчины переглянулись. Полностью игнорируя мое присутствие, принялись рыскать по комнате и расшвыривать вещи, будто искали что-то. Оба выглядели устрашающе: высокие, широкоплечие, с угрозой в глазах, словно загнанные в угол звери.
От двери до дивана тянулся ярко-красный след.
Оцепенев от ужаса, я почувствовала, как на лбу выступил холодный пот. Сердце бешено колотилось. Всё происходящее напоминало дурной сон.
– Кто вы? Что вам нужно? – выдавила я чужим, упавшим голосом.
Мужчины даже не обернулись. Громила рывком расстегнул куртку на раненом, чуть не разорвав её, и схватил мой белоснежный плед, чтобы туго зажать рану на животе. Ткань моментально пропиталась кровью, темнея на глазах.
– Джерд! Джерд!
Он неистово тряс раненого, пытаясь привести его в чувство, но безрезультатно. Голова мужчины безвольно моталась из стороны в сторону. Он не реагировал.
Светловолосый выругался сквозь зубы и окинул взглядом комнату. Синие колючие глаза внезапно уперлись в мои и сузились, словно он только сейчас заметил, что в комнате кто-то есть.
У меня перехватило дыхание.
– Эй, ты! – зло рявкнул он, обращаясь ко мне. – Нашему другу нужна помощь. Неси что-нибудь, чтобы остановить кровь!
И так глянул на меня, что я тут же ринулась в ванную. Руки тряслись. Схватила стопку чистых полотенец, поспешно соображая, хватит ли их, чтобы помочь. Вылетев обратно, я увидела, что второй – совсем мальчишка, лет двадцати, не больше – замер у входной двери со странным выражением на лице.
Я остановилась на полпути и нерешительно шагнула к дивану. Громила, не дав опомниться, рванул полотенца из моих рук. Отбросил окровавленный плед и прижал одно из них к ране. Его крупные пальцы заметно подрагивали. Он повернулся ко мне и снова рявкнул:
– Не стой столбом! Иди сюда!
Я вздрогнула и сжалась, но ужас заставил меня подчиниться. Ещё один шаг дался с огромным трудом, я тряслась всем телом. Громила схватил меня за руку и грубо дернул к себе.
– Держи! – приказал он, вдавливая мою ладонь в полотенце, которое успело пропитаться кровью почти насквозь. И сразу же встал, уступая мне место рядом с раненым.
– Слушай внимательно! – громила посмотрел на меня сверху вниз. – Он должен прийти в себя хотя бы на пару минут.
Затем резко наклонился и гаркнул мне прямо в лицо:
– Ты меня слышишь?!
В синих глазах промелькнуло отчаяние, перемешанное со злостью. Я открыла рот, но он не позволил мне и слова сказать. Стремительно отступив, он бросил мальчишке:
– Малыш, окна! – И не останавливаясь, добавил: – Следи за ней!
Потом быстро шагнул к двери и покинул квартиру.
Мальчишка тут же кинулся к окну и застыл за занавеской, напряженно вглядываясь в темноту за стеклом.
Что происходит?
Я уже собралась с духом, чтобы задать этот вопрос вслух, как вдруг раздался хриплый сдавленный стон. Мальчишка тотчас заволновался, но свой пост не покинул, лишь умоляюще посмотрел на меня. Я опустила глаза.
Искаженное болью лицо мужчины покрывали багровые пятна. Полуприкрытые веки вздрагивали, глаза под ними лихорадочно метались. Дышал он надрывно, будто боролся за каждый глоток воздуха. Кровь, темная и липкая, была повсюду: на разодранной одежде, на моих руках, на диване. Её становилось всё больше. Широкая грудь тяжело вздымалась и опадала. У левого плеча неровными краями чернело пулевое отверстие. Ещё одно зияло ниже, ближе к рёбрам. Но именно рана на животе, та, которую я сейчас испуганно зажимала, внушала панический ужас. Кровь вытекала из неё с невероятной скоростью. Мужчина белел на глазах.
Боже, как её остановить?!
Мысли путались, голова отказывалась работать. Мне хотелось сбежать, запереться в ванной, кричать, позвонить в полицию, да что угодно, лишь бы кошмар наконец закончился. Но что-то заставляло меня сидеть и дальше цепляться за скользкое, пропитанное кровью полотенце. Что-то внутри остро желало помочь этому человеку. Секунды тянулись вечностью.
– Держись, пожалуйста… – прошептала я, даже не осознав, кому это адресую. Ему? Себе?
Вскинув голову, я взглянула на мальчишку. Русоволосый, весь в веснушках, он нервно переступал с ноги на ногу и не сводил с меня растерянных глаз, в которых читалась непомерная мука.
Да что, черт возьми, происходит?! Ещё несколько минут – и мужчина просто умрет от потери крови. Ему срочно нужно в больницу. Я судорожно пыталась вспомнить, где оставила телефон.
В это мгновение дверь тихо открылась, и в квартиру вернулся громила. Он обеспокоенно посмотрел на раненого друга, затем грозно на меня, и наконец, перевел взгляд на мальчишку.
– Ну что? – спросил тот.
– Всё чисто, – сухо ответил громила.
– Послушайте, что происходит?.. – начала я. – Вашему другу срочно нужен врач, иначе…
– Нельзя! – резко перебил светловолосый.
Несмотря на грозный вид, он, казалось, находился в крайнем смятении. Глаза его встревоженно перескакивали с побелевшего лица раненого на дверь и обратно. Он то и дело оглядывался и прислушивался к чему-то.
Мужчина рядом со мной слабо застонал и закашлялся. Приоткрытые губы окрасились в алый.
– Джерд! Джерд, ты слышишь меня?! – громила тут же подскочил и начал яростно хлопать его по щекам. Он тряс его за плечи, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию, но глаз мужчина не открывал.
– Не надо! – вырвалось у меня. Отчего-то смотреть на это оказалось больно. – Он без сознания.
– Вижу, – зарычал громила.
– Послушайте, – взмолилась я, чувствуя, как тону в полной безысходности. – Ему нужно в больницу. Он истечет кровью…
– Нет!
– Но почему? – не выдержала я.
Он хмуро зыркнул на меня, но на вопрос не ответил.
– А-а-а, крахен! – прошипел он и с досадой запустил пальцы в длинные волосы. – Знаешь что-нибудь о таких ранениях?
Вопрос был настолько странным, что я оторопела.
– Позвольте мне позвонить… – Я привстала.
– Сиди, где сидишь! – Мои слова его явно разозлили. На заросших светлой щетиной щеках заплясали желваки. – Ты ничего не сделаешь, пока я не скажу!
Он колебался, не зная, какое решение принять.
Я вновь опустила глаза на истерзанную ранами грудь, на кровь на губах и приняла решение сама.
– Эй!
Мальчишка тут же обернулся.
– В той комнате! – дернула я подбородком в сторону спальни. – Коробка. Большая, жёлтая. Ты увидишь её сразу. Тащи сюда, только аккуратно.
Он неуверенно взглянул на громилу. Тот чуть помедлил, но всё же кивнул. Мальчишка мгновенно исчез в соседней комнате.
Кровь медленно стекала, собираясь в лужицу на полу. Раненый дышал всё слабее. Громила продолжал нервно оглядываться на дверь, будто в ожидании какого-то сигнала. Он крепко стискивал кулаки и хмурился. Я сидела неподвижно, держа окровавленное полотенце. От страха и беспомощности в груди стоял ком. Происходящее я воспринимала фрагментами, как кадры старого фильма на помутневшей от времени пленке. Глубоко вздохнув, я попыталась взять себя в руки, но тщетно. Растущая паника сковывала, и казалось, я вот-вот свалюсь в обморок. Я старалась не думать о том, что нахожусь в квартире с незнакомыми людьми и в ситуации, которая не сулила ничего хорошего. Внезапно я почувствовала шевеление у ног. Мальчишка поставил коробку и теперь смотрел на меня с непонятной надеждой. Это неожиданно вывело меня из ступора. Я встрепенулась.
Перепачканными в крови дрожащими пальцами откинула с лица упавшие пряди и, подавив страх, сползла на колени и открыла коробку. Порылась в ней свободной рукой и поблагодарила себя за излишнюю осторожность, вызванную моей патологической невезучестью. В запасе у меня имелись бинты, пластыри, антисептик и куча других медицинских принадлежностей, в основном от порезов и ожогов. Ну и от носового кровотечения, которым я часто страдала в силу неуклюжести и нелюбви к дверям, которые открываются на себя.
Как смогла обработала раны и наложила стерильные повязки. Не придумав ничего лучшего, закрепила их скотчем, который тоже оказался в коробке. Проделывая всё это, я всматривалась в мертвенно-белое, местами покрытое испариной лицо и про себя повторяла: «Не умирай, пожалуйста, не умирай».
По тихому рычанию над ухом поняла, что говорю уже вслух, и светловолосому громиле это явно не нравится. Я замолчала, но мысленно продолжала твердить одно и тоже, надеясь, что меня услышат.
На миг показалось, что мужчина перестал дышать. Сердце ушло в пятки, я заметалась в испуге.
«Проверить пульс!» – пронеслось в голове.
Едва я занесла руку, чтобы коснуться его шеи, как он внезапно схватил меня за запястье. Железные пальцы сомкнулись словно тиски, и я невольно вскрикнула от боли. Темные глаза угрожающе смотрели на меня. В желтоватом свете ламп они казались почти черными.
– Кто ты? – прохрипел он, приподнимаясь навстречу.
– Тише, тебе нельзя двигаться! – попыталась я его успокоить.
– Кто ты? – настойчиво повторил он.
Ответить я не успела. Хватка ослабла, и он обессиленно повалился назад. В ту же секунду громила и мальчишка оттолкнули меня в сторону. Я едва удержалась, чтобы не упасть.
– Джерд, это я, Эйрих! – торопливо заговорил светловолосый. – Тебя ранили. Нужно переходить. Сейчас. Гхолы уже взяли след.
О чем он?
– Помоги… мне встать, – прохрипел темноглазый. Его низкий голос звучал глухо.
Опираясь на руки товарищей, он с трудом поднялся. Только теперь я заметила, насколько он был высок. Весь в крови, с обнаженной грудью, в повязках, он едва держался на ногах и не сводил с меня пристального взгляда. То, что при таких ранениях он всё ещё оставался жив, кроме как чудом, я назвать не могла.
– Джерд, надо торопиться, – снова заговорил громила.
– Она идёт… с нами.
Темноглазый кивнул в мою сторону и закашлялся. Кровь тонкой струйкой зазмеилась по подбородку.
– Она… что?! Нет, это безумие. – Громила уставился на него, хмуря светлые брови. – Нет, нельзя…
– Она идёт с нами, – повторил темноглазый и странно посмотрел на меня, а затем повернулся к другу.
Несколько напряженных секунд они сверлили друг друга взглядами.
– Хорошо, крахен меня раздери, открывай! – зарычал громила сдаваясь и отошел от раненого.
Мальчишка тоже сделал шаг назад, готовясь к чему-то.
Темноглазый вытянул вперёд правую руку, она слегка подрагивала. Из его ладони мягким потоком заструилось свечение, постепенно разрастаясь и образуя белую пульсирующую воронку. Круг расширялся всё больше, пока не достиг размеров человеческого роста в диаметре. В центре его свет закручивался спиралью, переливаясь и мерцая, словно живой.
Прежде чем я смогла что-либо понять, одно за другим произошло сразу несколько событий.
Входная дверь с грохотом слетела с петель и рухнула на пол. Я резко обернулась, краем глаза успев заметить, как в световую воронку прыгнул мальчишка, а следом и громила. На пороге замерли неясные тени. Ещё миг – и дула пистолетов взметнулись в нашу сторону. Раздался характерный щелчок. Затем хлопок. Но тут чья-то сильная рука обхватила меня сзади и, словно куклу, швырнула в световой вихрь.
Последнее, что осталось в памяти, – красные нечеловеческие глаза, устремленные прямо на меня.