- -
- 100%
- +

Город всегда пах гарью и мокрым бетоном. Даже летом. Днем это можно было списать на машины, на заводские трубы, но ночью запах становился тяжелее, плотнее, словно город выдыхал все, что прятал днем.
Кайден привык к этому так же, как привык к гудящим трубам, к облупленной штукатурке в подъезде и к соседям, которые спорят до хрипоты за полночь, а наутро здороваются, будто ничего не было. Привык и к бару «Третий переулок», где он подрабатывал во вторую смену: липкий пол, хриплый джаз из старых колонок и клиенты, у которых в пьяных глазах плескались вечный недосып и пустота.
Он возвращался домой с рассветом. Оставлял его позади и сливался с пустотой квартиры, которую можно было пройти за двадцать шагов от двери до окна. Казалось, его душа была примерно такой же по размеру – что еще можно взять с сироты. Сирота… Слово, которое звенело пустым колоколом в его голове: ни родни, ни прошлого – только имя, которое он едва произносил вслух.
Холодильник вечно пустовал, на столе копились стопки конспектов. Он числился студентом-заочником, но на лекции давно не ходил: смысла не видел. Учеба не кормила, а жизнь требовала рук здесь и сейчас. Да и вообще, учиться, чтобы быть… кем? Кем-то? А надо ли? Или чтобы работать за те же копейки, которые он уже получал без всяких престижных корочек?
И только иногда, когда город выдыхал свой дым и становился особенно тихим, Кайден ловил себя на мысли: а может, все это неправда. Может, его жизнь должна быть другой. Особенной. Но он быстро отстранялся от таких мыслей. Боялся их, потому что именно с них, говорят, и начиналась та самая болезнь… И потому он заваливался на свою раскладушку, разворачивал сандвич, взятый из общего холодильника с работы, и погружался в привычное месиво серых мыслей о собственной ничтожности.
Он думал провести так остаток своей жизни. Если бы только не произошедшее в баре несколькими неделями позже.
Казалось бы, обычная ночь: дешевое пиво, тягучие разговоры за стойкой, споры каких-то студентов о политике и громогласный хохот грузчиков из угла.
Кайден мыл стаканы и вдруг заметил, как между людьми что-то промелькнуло. Он моргнул, и видение исчезло. Должно быть, просто зарябило в глазах. Такое ведь бывает, если работать по ночам, верно? Он хмыкнул и продолжил совершать идеально отточенные механические действия, но спустя секунду все повторилось – тонкие, почти прозрачные нити тянулись от одного человека к другому. Тонкие, словно паутина, и переливающиеся разными цветами. У пары за столиком они светились мягко, золотисто. У пьяного мужика, орущего на девушку, нить была чернильно-грязной, будто натянутый провод, готовый оборваться.
Страх сковал Кайдена, заставив замереть. Он что… Доработался до галлюцинаций? Или у него в голове выросла какая-нибудь киста от не самого правильного образа жизни? Слишком реально, слишком ясно они ему представлялись. «Хоть бы киста», – сглотнул он собственную мысль и моргнул вновь, но на сей раз эти неведомые нити не исчезли. Его спину под формой облизал холодок и искололи мурашки.
А потом произошло самое жуткое. Та ссорящаяся пара разошлась не на шутку. Все посетители устремили на них любопытные взгляды, но те двое, наоборот, и вовсе не замечали никого. Они давно перешли на оглушающий друг друга крик. И в какой-то момент терпение девушки лопнуло. Она влепила не менее звонкую, чем их перепалка, пощечину и попыталась уйти, как вдруг мужик резко схватил ее за руку. Он дернул ее так сильно, что за взвизгнула и едва не потеряла равновесие, и Кайден – не зная зачем, не понимая как – «дернул» за нить между ними. Не физически: просто в голове его щелкнуло, что та должна ослабнуть, и он совершенно по-детски представил себе, что тянет ее кончик. И нить, будто разом провернувшись, повинуясь ему, так и сделала – ослабла. Мужчина выронил ее руку девушки, поднял глаза, словно очнувшись, посмотрел на нее с каким-то непонятным смущением и извинился.
– Господи… – выдохнул Кайден, опуская излишне натертый стакан в раковину.
Всю ночь он чувствовал, что сделал что-то невозможное. Нечеловеческое. Болезненное. Странная смесь ужаса и восторга переполняла его обычно пустую чашу эмоций до краев. Он был болен магией. Взаправду.
После той ночи нити стали появляться везде. На улице, в трамвае, даже в институтской библиотеке, куда он все-таки зашел однажды. Они были у всех: плотные и теплые, тонкие и дрожащие, или вовсе черные, клубящиеся, как едкий дым.
Он старался не смотреть, но иногда не выдерживал. Его способность першила в горле, как сдерживаемый до слез кашель, и постепенно превращалась в потребность. Он чувствовал, как она меняла его изнутри, и чем сильнее он сопротивлялся, тем крепче был ее натиск. Но он пытался. Пытался сдерживать себя и не давать болезни разрастаться. Он почесывал эту потребность совсем чуть-чуть… В автобусе однажды он подтолкнул парнишку уступить место старухе. Около дома смягчил спор двух пьянчуг, и они даже чокнулись бутылками вместо драки на кулаках.
В эти моменты он чувствовал, будто впервые в жизни мог хоть что-то контролировать. Будто перестал быть маленьким винтиком в системе, которую не понимал ровным счетом никак. Это одурманивало. Вдохновляло. Делало зуд внутри сильнее и нестерпимее.
Но с каждым вмешательством в животе так же рос холод: магия все-таки не зря называлась болезнью. Она меняла умы и сознание, уничтожала психику и перекраивала личность так, чтобы человек становился ее жертвой и рабом. Маги чрезмерно опасны. И именно поэтому их забирали в клиники с белыми стенами, где уколы и таблетки уничтожали все их стремления и желания. Нет потребностей – нет выбросов магии, как-то так это должно было работать. Не идеальная система, но в качестве сдерживания неминуемых преступлений работала неплохо. Даже в новостях регулярно крутили сюжеты с очередными пойманными магами, где в конце под победную музыку показывали серые автобусы лечебниц и бесцветные лица заболевших. Те репортажи всегда заканчивались коротким словом: «безопасность».
И все же магия входила в жизнь Кайдена, как дурная привычка. Это было похоже на тягу. Каждый раз, когда он видел чужие связи, ему хотелось попробовать еще раз и проверить, насколько они послушны. Сначала он оправдывал себя: мол, он же помогал людям, в этом нет ничего плохого. Но чем чаще он дергал за эти нити, тем труднее ему было остановиться. Он научился чувствовать их под кожей, как пульс. Вечером, перед очередной сменой, он сидел у окна и смотрел на улицу. Прохожие тянули за собой эти едва видимые линии, и каждый шаг их представлялся движением по необъятной паутине. Кайден же будто был пауком. Он мог закрыть глаза – и все равно «слышать», куда они были натянуты.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.