Ctrl+alt+love: история одной семьи

ГЛАВА 5. ВСТРЕЧА В РЕАЛЬНОСТИ.

Дмитрий прибыл в кафе на двадцать минут раньше. Он это ненавидел – приходить слишком рано, потому что это создавало впечатление нервного человека. Но что ещё хуже было приходить поздно? Он припаркал свой старый Жигули на улице, включил парковочные огни, потом выключил их, потом снова включил. Потом вышел из машины, вернулся, включил сигнализацию, потом вышел снова.

В кафе было людно. Это был хороший знак – он не хотел быть один на один с Лилией в пустом месте, потому что если бы всё стало неловко, не было бы, куда ему деться. Люди вокруг создавали какой-то буфер между ними.

Он сел за столик у окна, потому что видел в фильмах, что это романтично. Затем понял, что окно был немного грязное, и люди могли видеть их снаружи. Он переместился на столик в углу, потом передумал, потому что из угла нельзя было видеть вход. Он вернулся к окну. Потом заказал кофе.

Когда официантка спросила, какой кофе он хочет, Дмитрий понял, что он не знает. Он никогда не пил кофе в кафе, только дома, растворимый. Он просто сказал первое, что пришло в голову: «Лёгкий кофе». Официантка выглядела озадаченной, но приносила ему что-то, что выглядело как кофе, хотя и не очень похоже.

Дмитрий сидел, держа кофейную чашку в руках, и смотрел на часы. Пять минут до семи. Его сердце билось очень быстро, как будто он только что пробежал марафон, вместо того чтобы просто сидеть в кафе.

Он посмотрел на себя в отражении окна: синяя куртка, чистая рубашка, очки. Он выглядел нормально. Может быть, даже хорошо. Или может быть, он просто хотел верить, что выглядит хорошо.

В семь часов вечера ровно вошла Лилия.

Она была в чёрном пальто, в тёмных волосах, как и обещала. Но на экране видеозвонка она выглядела иначе, чем в реальности. На экране она была маленькая, сжатая, две измерения. Теперь, в реальности, она была больше, объёмнее, полнее жизни. Её волосы вьились иначе, чем на фотографиях. Её глаза были другого цвета в живом свете кафе.

Она посмотрела вокруг, и когда она увидела его, её лицо изменилось. Первая секунда была неуверенной, как будто она проверяла, правильного ли человека она видит. Потом её лицо изменилось на что-то, что выглядело как облегчение и волнение одновременно.

Она подошла к его столику.

«Привет, – сказала она, и её голос был знаком, но и незнаком одновременно. Это был голос, который он слышал через динамик телефона, но теперь он был здесь, в воздухе, в этом кафе, входя в его уши напрямую».

«Привет, – сказал Дмитрий, и встал из-за стола. Он попробовал встать красиво, но его нога задела чашку с кофе».

Чашка упала.

Кофе пролился по столу.

Некоторые брызги упали на скатерть. Некоторые упали на его рубашку.

«О боже, мне жаль!» – сказал Дмитрий, пытаясь остановить кофе от того, чтобы стечь со стола на пол. Он схватил салфетки из держателя на столе и начал вытирать беспорядок. Это был момент – абсолютный момент – когда Дмитрий хотел, чтобы земля поглотила его целиком.

Лилия смеялась. Это не была неловкая смех вежливости, это был настоящий смех, смех, который идёт из живота, смех, который не может быть остановлен.

«Это идеально, – сказала она, когда её смех немного успокоился. – Это абсолютно идеально. Ты знаешь, что я была так напугана этой встречей, что я не спала три часа прошлой ночи? И первое, что ты делаешь, это проливаешь кофе на себя. Это разрушает всё напряжение. Спасибо».

Дмитрий посмотрел на себя. Его рубашка была мокрой, с коричневыми пятнами.

«Ты можешь поблагодарить меня?» – спросил он, недоумевая.

«Конечно, – сказала Лилия. – Я была так нервна, что я думала, что я вообще не смогу говорить с тобой. Но теперь я вижу, что ты так же нервен, как я, может быть, даже больше, потому что ты буквально разлил кофе на себя. И это делает меня чувствовать себя менее напугано».

Официантка вернулась с большим ужасом, видя беспорядок. Она принесла больше салфеток, и помогла им вычистить стол. Дмитрий предложил заказать новый кофе, но на этот раз он был намного осторожнее.

Они сели. Лилия положила своё пальто на спинку стула. Под пальто она носила серый свитер и чёрные джинсы. Она выглядела красиво, но не как если бы она потратила часы на подготовку. Это было хорошо. Это было подлинно.

«Ты выглядишь иначе, чем я ожидал, – сказала Лилия, изучая его лицо. – Но хорошо иначе».

«Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, – сказал Дмитрий, и это была правда. – Я имею в виду, ты была красива на видео, но в реальности ты более реальна».

«Это странный комплимент, но я его принимаю, – улыбнулась Лилия. – Ты тоже выглядишь хорошо. Даже с кофе на рубашке. Особенно с кофе на рубашке, может быть».

Они разговаривали. Сначала разговор был немного медленным, осторожным, как если бы они оба ходили по тонкому льду, не зная, толстый ли он. Но постепенно разговор стал легче. Дмитрий рассказал ей про свою работу, про то, как он переживал перед встречей так сильно, что едва не отменил её. Лилия рассказала ему про то, как она примеряла платья, потом переодевалась, потом примеряла снова, потому что не была уверена, что выглядит правильно.

«Я думал про то, чтобы не приходить, – признался Дмитрий. – Я думал про то, чтобы отправить тебе сообщение в последнюю минуту и сказать, что я болею».

«Почему ты не сделал это?» – спросила Лилия.

«Потому что я был больше напуган идеей не встретить тебя, чем идеей встретить тебя и разочароваться, – сказал Дмитрий. – И теперь я вижу, что я был прав. Встретить тебя было лучше, чем не встретить тебя».

Лилия положила руку на стол, и Дмитрий положил свою руку рядом. Их руки не касались, но они были очень близко. Это было как электричество, переходящее в воздухе между ними.

«Я рада, что ты пришёл, – сказала Лилия. – Даже с кофе на рубашке».

Они вышли из кафе часа два спустя. Дмитрий предложил прогуляться, и Лилия согласилась. Они пошли в парк, который был неподалеку, парк, который был тихим и красивым в вечерней темноте. Луна была полная, и она отбрасывала серебристый свет на траву.

Когда они дошли до тихого места в парке, Дмитрий взял её руку. Первый раз. Её рука была маленькой в его руке, и она была теплой, и она была реальной.

«Я не хочу этого разочаровывать тебя, – сказала Лилия, и в её голосе было что-то серьёзное. – Я не хочу быть ещё одной девушкой, которая разваливает его надежды».

«Ты не разочаруешь меня, – сказал Дмитрий. – Потому что я не жду, что ты будешь совершенной. Я не жду, что ты будешь той девушкой из интернета, которая может быть кем угодно. Я жду, что ты будешь собой. И это уже достаточно».

Они стоял в парке под луной, и Дмитрий наклонился к ней и поцеловал её.

Первый поцелуй был мягким, осторожным, как если бы они оба боялись, что слишком много давления разрушит что-то хрупкое. Но потом Лилия положила другую руку на его шею, и поцелуй стал глубже, более уверенным.

Когда они отпустили друг друга, Лилия улыбнулась.

«Ну, это было хорошо, – сказала она. – Лучше, чем я думала».

«Лучше, чем я когда-либо себе представлял, – сказал Дмитрий. – И я много себе представлял».

Они возвращались в машину Дмитрия рука за руку, и Дмитрий думал, что жизнь только что повернулась на него новой стороной. Компьютеры и коды, принтеры и нейросети – всё это казалось далеким теперь, неважным. Единственное, что имело значение, было то, что её рука была в его руке, и что она улыбалась, и что вся эта переписка, этот видеозвонок, этот страх – всё это оказалось стоящим.

Когда Дмитрий привез её домой к её квартире, они разговаривали ещё немного в машине. Потом Лилия сказала, что ей нужно идти, потому что она должна работать на следующее утро.

«Когда я тебя снова увижу?» – спросил Дмитрий.

«Завтра вечером?» – спросила Лилия. – Мой последний урок заканчивается в семь часов».

«Завтра вечером, – согласился Дмитрий. – Я буду ждать».

Когда Лилия вышла из машины, она еще раз наклонилась назад.

«И Дмитрий?» – сказала она.

«Да?».

«Я рада, что ты нажал на мой профиль в три часа ночи. Это был хороший клик».

Когда она закрыла дверь машины и пошла к подъезду, Дмитрий сидел в машине, глядя вслед ей, и думал: *Это началось. Это действительно началось*.

На его рубашке было ещё одно кофейное пятно, и он выглядел как идиот, но он был самым счастливым идиотом в Москве.

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Лилия не помнила, как они дошли до парка. Это было как во сне, где события сменяют одно другое, но ты не помнишь переходов. Она помнила только, что они вышли из кафе, что были, что ночной воздух был холодным, и что его рука была тёплой в её руке. Она помнила, как они шли по улице, потом вошли в парк через железные ворота, прошли по дорожке, мимо скамеек, мимо детской площадки, которая выглядела странно при луне, как место из детского кошмара.

Парк был почти пуст. Только несколько joggers пробежали мимо них в начале, потом никого. Только они и луна, и звёзды, которые были видны сквозь загрязнённое небо Москвы.

Дмитрий остановился у небольшого пруда в центре парка. Луна отражалась в воде, создавая дрожащую полоску света. Это было красиво, и Лилия подумала, что это выглядит как сцена из фильма, как если бы кто-то режиссировал этот момент специально для них.

«Здесь красиво, – сказала она, потому что не знала, что ещё сказать».

«Да, – согласился Дмитрий. – Я часто ходил в этот парк, когда был одинок. Я думал здесь, я размышлял о жизни, о том, какой я хотел видеть свою жизнь. Но я никогда не приходил сюда с кем-то, кого я кого я».

Он остановился, не закончив предложение.

«Кого ты что?» – спросила Лилия, хотя она уже знала, что он хотел сказать.

«Кого я хочу быть рядом, – сказал он наконец. – Кого я хочу быть рядом по другим причинам, чем просто не быть одному».

Лилия повернулась к нему, и они стояли лицом к лицу, луна позади них, создавая их силуэты. Она могла видеть его лицо только в половине, другая половина была в тени.

«Я думала о тебе, – сказала она. – На работе, между уроками. Я думала, что ты сейчас делаешь. Я думала, реально ли это, или я просто вообразила всё это на основе нескольких сообщений».

«И сейчас? Теперь, когда я здесь, в реальности?» – спросил Дмитрий.

«Теперь я думаю, что это реально, но в совершенно другом смысле, чем я ожидала. Это реально, но более интенсивно. Ты реален, но более сложен. Твой голос реален, но звучит иначе, чем через динамик. Всё иначе, но лучше».

Дмитрий поднял руку и коснулся её щеки. Его рука была холодной, но его прикосновение было нежным, как если бы он боялся, что слишком сильное давление разрушит что-то.

«Я не хочу испортить этот момент, – сказал он. – Но мне кажется, я должен это сказать сейчас, прежде чем я потеряю смелость. Я думаю, что я в тебя влюбился. Не только интернет-версия, не только голос через телефон. Я влюбился в тебя, в тебя здесь, со всеми твоими странностями, со всеми твоими страхами, со всем тем, что делает тебя тобой».

Лилия не могла ответить, потому что она не знала, как ответить на такие слова. Она только знала, что её сердце забилось быстрее, и что ей казалось, что она может упасть прямо здесь, в траву, и это будет хорошо.

«Можно я?» – спросил Дмитрий, поднимая вторую руку, поднося её к другой стороне её лица.

«Можно, – прошептала Лилия, хотя она не была уверена, что она говорит да. Может быть, она говорила да всей своей сущностью, всеми клетками своего тела, которые были готовы к этому».

Дмитрий наклонился к ней, медленно, как если бы он хотел, чтобы она имела время отступить, если захочет. Но она не хотела отступать. Она двигалась навстречу ему, сокращая расстояние между ними.

Когда его губы касались её губ, мир остановился. Это был не драматичный стоп, как в фильмах, где всё замерзает, как в видео на паузе. Это был мягкий стоп, где всё замедляется, где время становится толще, как мёд, и каждая секунда становится вечностью.

Первый поцелуй был мягким, почти стеснительным. Это был поцелуй, который спрашивает: «Это хорошо? Это то, что ты хочешь?» Дмитрий не давил на неё, не пытался доказать что-то, не пытался завладеть ею. Он просто целовал её, медленно, нежно, как если бы целовал что-то драгоценное, что-то, что может разбиться.

Потом Лилия положила руки на его шею, втягивая его ближе, и поцелуй изменился. Он стал глубже, более уверенным, более отчаянным. Это был поцелуй, который говорит: «Я не хочу тебя отпускать. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу, чтобы это было вечным».

Его руки скользнули вниз, к её спине, прижимая её к себе. Она чувствовала его сердце, бьющееся в его груди, на её груди, синхронизируя с её собственным сердцем.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, оба они дышали тяжело, и оба улыбались.

«Это было хорошо, – сказала Лилия, её голос был дрожащим. – Лучше, чем хорошо. Лучше, чем я когда-либо ожидала».

«Лучше, чем я когда-либо мог представить, – сказал Дмитрий. – И я много представлял».

Они снова начали целоваться, более уверенно теперь, зная, что это было не грезой, не ошибкой. Это было реальным, это было здесь, это было происходящим.

И тогда случилось.

Собака. Большая собака, похоже лабрадор золотистого цвета, внезапно прибежала из темноты, преследуя какую-то птицу или белку, или просто радуясь жизни в парке ночью. Собака была без поводка, что казалось странным в городском парке, но здесь она была.

Она увидела их, целующихся, и по какой-то причине решила, что это идеальный момент, чтобы помочь. Или может быть, она просто хотела быть частью веселья.

Собака прыгнула прямо на Дмитрия, положив свои большие лапы ему на плечи, практически сбивая его с ног.

«Что за—!» – начал Дмитрий, но собака начала лизать его лицо, прерывая его.

Лилия смеялась, смеялась так сильно, что она не могла стоять прямо. Она упала на траву, смеясь, её руки держали её живот.

«Это идеально, – выдавила она сквозь смех. – Это совершенно идеально! Первый поцелуй в парке под луной, и собака прерывает его!».

Дмитрий, у которого на лице было собачьей слюни, смешная выражение, выглядел такой жалким и смешным, что Лилия смеялась ещё громче.

«Это не смешно, – сказал он, но он тоже улыбался, потому что это было смешно. Это было совершенно смешно, и это было лучше, чем если бы это был идеальный поцелуй с никакими вмешательствами. Это был их поцелуй, с их версией реальности, с собакой, которая не должна была быть в парке в девять часов вечера».

Хозяйка собаки, молодая женщина с красным лицом от смущения, прибежала с фонариком.

«О, мне очень жаль! Макс, приди сюда! Приди сюда!» – крикнула она.

Макс, похоже, не был заинтересован в повиновении. Он был занят облизыванием лица Дмитрия, или, по крайней мере, пытался это делать.

Лилия помогла Дмитрию отогнать собаку, и женщина наконец схватила её за ошейник.

«Ещё раз мне очень жаль, – сказала женщина, уводя собаку. – Он обычно не так себя ведёт, но ночью он становится диким».

Когда женщина ушла, Дмитрий и Лилия стояли друг перед другом, оба в полусмешном, полусерьёзном состоянии.

«Мы сейчас поцеловались при свидетеле, – сказала Лилия. – Прямо при свидетельнице. Собака видела наш поцелуй. Собака может раскрыть наш секрет».

«Я не вижу причину скрывать это, – сказал Дмитрий. – Мне кажется, я хочу, чтобы весь мир знал, что я целую тебя в парке. Я хочу, чтобы собаки, люди, звёзды – все знали».

Они вернулись домой, держась за руки, мокрые от росы, поцелованные в парке, прерванные собакой. И это было лучше, чем любой идеально спланированный поцелуй мог быть когда-либо.

На следующее утро Лилия проснулась и первый раз улыбнулась, прежде чем даже открыла глаза. Её руки всё ещё пахли его одеколоном. Её губы всё ещё ощущали его поцелуй. Её сердце всё ещё было полно чего-то нового, чего-то светлого, чего-то, называемого надеждой.

Ласка спал рядом, и когда Лилия потянулась к нему, кот открыл один глаз и мяукнул с неодобрением.

«Я знаю, – сказала она коту. – Я была на улице с мужчиной. Но ты не должен ревновать. Ты всё ещё лучший мальчик».

Её телефон вибрировал. Сообщение от Дмитрия: «Доброе утро. Я всё ещё чувствую вкус твоих губ на своих. Я хочу, чтобы это никогда не прошло. Встреча снова сегодня?».

Она ответила: «Доброе утро. Мой кот ревнует, но я скажу ему, что ты важнее. Да, встреча сегодня. И каждый день после этого?».

Его ответ пришёл сразу же: «Каждый день. Я хочу каждый день поцеловать тебя в парке. Я хочу каждый день жить этот момент с собакой, которая вмешивается».

Лилия смеялась, читая это. Жизнь только что повернулась на неё новой стороной, и в этой новой стороне был красивый человек, который нажимал на её профиль в три часа ночи, и парк, и луна, и собака, которая разрушила идеальный поцелуй и сделала его ещё лучше.

ГЛАВА 7. МЕСЯЦ МЕДОВОГО ПЕРИОДА.

Первый месяц был похож на безумие. Хорошее безумие, приятное безумие, но всё равно безумие.

Дмитрий и Лилия не расставались. Буквально. Они встречались каждый день – иногда утром перед его работой, иногда вечером после её уроков, иногда в обеденный перерыв, когда Дмитрий садился в машину и ехал к ней через весь город, просто чтобы увидеть её на тридцать минут.

На работе Дмитрий был как на облаке. Его коллеги заметили это сразу.

«Дима, ты влюбился?» – спросил Сергей, его коллега по отделу разработки, на второй неделе их отношений.

«Что? Нет. Ну, может быть, – ответил Дмитрий, пытаясь скрыть улыбку, но улыбка вырывалась наружу, как солнце сквозь облака».

«Он влюбился, – объявил Сергей всему офису. – Наш Дима, который провёл последние пять лет, целуясь только с клавиатурой, наконец нашёл девушку».

Вся команда начала аплодировать, и Дмитрий покраснел до корней волос, но он был слишком счастлив, чтобы обижаться.

«Как её зовут?» – спросила Катя, дизайнер проекта.

«Лилия, – сказал Дмитрий, и даже произнесение её имени вызывало у него чувство, похожее на тепло, разливающееся в груди».

«И она реальная? Не виртуальная? Не бот?» – пошутил Сергей.

«Она более реальная, чем всё, что я когда-либо знал, – ответил Дмитрий серьёзно».

Лилия тоже переживала свою версию этого безумия. Её подруга Маша была свидетелем всего процесса.

«Лили, я счастлива за тебя, правда, – сказала Маша по телефону на третьей неделе. – Но, боже мой, ты превратилась в одну из тех девушек».

«Каких девушек?» – спросила Лилия, хотя она уже знала ответ.

«Тех девушек, которые говорят только о своих парнях. "Дмитрий сказал это", "Дмитрий сделал то", "Дмитрий такой умный, такой смешной, такой красивый". Лили, я люблю тебя, но если ты ещё раз скажешь мне о том, как Дмитрий ест свой завтрак, я повешу трубку».

Лилия засмеялась, потому что Маша была права. Она действительно превратилась в ту девушку. Но она не могла помочь себе. Каждая мелочь, которую делал Дмитрий, казалась ей очаровательной. То, как он морщил нос, когда читал сложный код. То, как он держал её руку, переплетая пальцы. То, как он засыпал, читая книгу, и книга падала ему на лицо.

Они проводили вечера вместе. Иногда они ходили в кино, хотя обычно не смотрели фильм, потому что были слишком заняты разговорами или поцелуями. Иногда они готовили ужин вместе – точнее, Лилия готовила, а Дмитрий пытался помочь и обычно что-то ломал или резал неправильно, и Лилия смеялась и говорила ему, что он безнадёжен на кухне.

«Я не безнадёжен, – защищался Дмитрий. – Я просто не привык готовить. Я привык есть готовую еду или заказывать доставку».

«Это нездоровый образ жизни, – говорила Лилия. – Я научу тебя готовить. Хотя бы базовые вещи».

Первый урок готовки был катастрофой. Дмитрий попытался сделать омлет и сжёг его так сильно, что сковорода дымилась.

«Как ты вообще сжёг омлет? – спрашивала Лилия, открывая окна, чтобы выпустить дым. – Это буквально самое простое блюдо в мире!».

«Я отвлёкся, – признался Дмитрий. – Я читал статью про нейросети на телефоне».

«Ты читал статью про нейросети, пока готовил омлет? – Лилия не знала, смеяться или плакать. – Дима, ты невозможен».

Но она поцеловала его всё равно, потому что он был её невозможным.

Они проводили выходные вместе. Субботы начинались поздно, потому что оба они спали допоздна, уставшие от недели работы. Воскресенья были для прогулок – они ходили по паркам, по музеям, по улицам Москвы, держась за руки, как подростки.

На четвёртой неделе они пошли в музей современного искусства. Дмитрий, как и обещал в их первых сообщениях, был культурным инвалидом, но он старался, потому что Лилия любила искусство.

«Это что?» – спросил он, стоя перед абстрактной картиной, которая выглядела как случайные пятна красной и синей краски.

«Это абстракционизм, – объяснила Лилия. – Художник выражает эмоции через цвета и формы, а не через конкретные изображения».

«А какие эмоции он выражает?» – спросил Дмитрий, искренне пытаясь понять.

«Не знаю. Может быть, гнев? Или страсть? Или просто хотел выплеснуть краску на холст и посмотреть, что получится».

Дмитрий рассмеялся. «Мне нравится твоя интерпретация больше».

Они стояли перед картиной, и старая женщина рядом с ними, которая выглядела как серьёзная ценительница искусства, посмотрела на них с неодобрением.

«Молодые люди не понимают искусства, – пробормотала она достаточно громко, чтобы они услышали».

Дмитрий и Лилия обменялись взглядами и еле сдержали смех. Когда они вышли из зала, они взорвались смехом в коридоре.

«Мы ужасные люди, – сказала Лилия. – Мы смеёмся в музее».

«Мы ужасные, но счастливые, – ответил Дмитрий».

Их друзья начали закатывать глаза. Буквально. Каждый раз, когда Дмитрий и Лилия были вместе в компании, они были неразлучны. Они сидели так близко друг к другу, что между ними не было места даже для воздуха. Они шептались о чём-то своём. Они смеялись над шутками, которые никто другой не понимал.

На встрече с друзьями Дмитрия, в баре, на пятой неделе их отношений, Сергей наконец не выдержал.

«Ладно, вы двое, – сказал он, указывая на Дмитрия и Лилию, которые сидели, прижавшись друг к другу на диване. – Мы рады, что вы счастливы. Правда, рады. Но можете ли вы хотя бы на час вести себя как нормальные люди, а не как влюблённые подростки?».

«Мы и есть влюблённые подростки, – сказал Дмитрий. – Только в телах взрослых людей».

«Это ещё хуже, – застонал Сергей. – Это означает, что у вас нет оправдания».

Но никто не мог быть действительно сердитым на них, потому что их счастье было заразительным. Когда они улыбались друг другу, все вокруг тоже начинали улыбаться, даже если не хотели.

Маша организовала встречу для Лилии и её подруг на шестой неделе. Было пять девушек, все с историями об отношениях – хорошими и плохими.

«Расскажи нам про Дмитрия, – попросила Настя, подруга Маши. – Мы хотим знать, стоит ли он того, что ты полностью исчезла из нашей жизни на месяц».

«Я не исчезла, – защищалась Лилия. – Я просто была занята».