Двойное дно

Глава 1: Новый пациент.

Октябрьский дождь в Торонто лил уже третью неделю подряд, превращая город в серую акварельную размывку за окнами офиса доктора Софи Беннет. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, напоминая слёзы на щеках невидимого великана. Софи отвлеклась от отчёта, который писала уже второй час, и посмотрела на часы. Половина седьмого вечера – время, когда нормальные люди уже давно дома, ужинают с семьёй или смотрят телевизор. Но для криминального психолога понятие "нормального времени" давно стало абстракцией.

Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Софи решила, что пора собираться домой. Номер на экране был ей знаком – детектив Джеймс Маккарти из отдела по расследованию убийств. Они работали вместе уже пять лет, и Джеймс звонил только тогда, когда дело было действительно серьёзным.

– Софи, привет. Прости, что так поздно, но у нас тут ситуация, – голос детектива звучал устало, с тем особым оттенком усталости, который появляется после недель безуспешного расследования.

– Слушаю тебя, Джеймс. Что случилось?

– Помнишь дело о серийных убийствах, которое мы расследуем уже два года? Семь женщин, все в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти, все убиты с особой жестокостью?

Софи помнила. Это дело преследовало её в кошмарах – настолько жестокими были методы неизвестного убийцы. Каждая жертва была найдена в своей квартире, связанная, с множественными ножевыми ранениями. Но самое страшное – убийца оставлял на теле жертв странные символы, вырезанные с хирургической точностью. Полиция так и не смогла расшифровать их значение.

– Конечно, помню. Вы его поймали?

– Да. Вчера вечером. Его зовут Марк Холден, тридцать два года. Арестовали его дома, нашли улики, связывающие его со всеми семью убийствами. Но есть одна проблема, Софи. Большая проблема.

Софи напряглась. В её практике "большие проблемы" обычно означали что-то из ряда вон выходящее.

– Какая именно?

– Он утверждает, что ничего не помнит. Абсолютно ничего. Говорит, что у него провалы в памяти, что он не может вспомнить, где был в дни убийств. Его адвокат уже заявил о намерении защищаться на основе невменяемости.

– Диссоциативное расстройство?

– Именно. Поэтому нам нужна твоя экспертиза. Прокурор хочет быть уверенным, что это не притворство. А если это действительно психическое расстройство ну, ты понимаешь, что это значит.

Софи прекрасно понимала. Если экспертиза подтвердит, что Марк Холден действительно страдает диссоциативным расстройством личности и совершал убийства в состоянии, когда не контролировал свои действия, он избежит смертной казни и попадёт в психиатрическую лечебницу. Для семей жертв это было бы катастрофой.

– Когда я могу с ним встретиться?

– Завтра утром, если хочешь. Он содержится в Центральном следственном изоляторе, камера особого режима. Софи будь осторожна с ним. Что-то в этом парне меня беспокоит.

– Что именно?

– Не могу сказать точно. Может, то, как он смотрит на тебя. Слишком осознанно для человека с провалами в памяти. Увидишься завтра?

– Да, конечно. Отправь мне всё, что у тебя есть на него – медицинские карты, показания, результаты обысков. Хочу изучить материалы перед встречей.

Закончив разговор, Софи откинулась в кресле и потёрла виски. Диссоциативное расстройство личности – одно из самых сложных психических заболеваний для диагностики. Грань между настоящим расстройством и искусной симуляцией часто была настолько тонкой, что даже опытные специалисты ошибались. А когда на кону стояли жизни людей и справедливость для семей жертв, цена ошибки становилась неприемлемо высокой.

Через полчаса электронная почта уведомила о получении объёмного файла от детектива Маккарти. Софи налила себе кофе, включила настольную лампу и погрузилась в изучение дела Марка Холдена.

Личное дело оказалось на удивление тонким для тридцатидвухлетнего мужчины. Марк Стивен Холден, родился 15 марта 1993 года в небольшом городке Садбери, провинция Онтарио. Мать – Джоан Холден, страдала алкоголизмом, умерла от цирроза печени, когда Марку было двенадцать. Отец неизвестен – в графе "отец" в свидетельстве о рождении стоял прочерк. После смерти матери Марк попал в систему опеки, сменил несколько приёмных семей, пока не достиг совершеннолетия.

Дальнейшая биография была ещё более скудной. Марк закончил среднюю школу с посредственными оценками, после чего как будто испарился на несколько лет. Никаких записей о высшем образовании, о работе, о медицинском обслуживании. Он снова "появился" в документах только три года назад, когда снял небольшую квартиру в Торонто и устроился грузчиком на склад. Его коллеги описывали его как тихого, замкнутого человека, который предпочитал работать в одиночестве.

Софи нахмурилась. Такие большие пробелы в биографии были необычными. Люди оставляют следы – налоговые декларации, медицинские записи, счета за коммунальные услуги. Исчезнуть на несколько лет, не оставив никаких документальных подтверждений своего существования, было крайне сложно.

Она перешла к описаниям преступлений. Первое убийство произошло два года и три месяца назад. Жертвой стала Эмили Харрис, двадцать семь лет, работала менеджером в рекламном агентстве. Её тело обнаружил сосед, который пришёл забрать ключи от машины, которую одолжил у Эмили. Дверь квартиры была заперта изнутри, никаких признаков взлома.

Эмили нашли в спальне, привязанную к кровати проволокой. На её теле было девятнадцать ножевых ран – все точные, нанесённые с медицинской аккуратностью. Но самым шокирующим была серия символов, вырезанных на её груди и животе. Криминалисты определили, что раны были нанесены после смерти, что говорило либо о ритуальном характере действий, либо о попытке замести следы.

Фотографии с места преступления заставили Софи поморщиться. Даже после пятнадцати лет работы с жестокими преступлениями такие сцены всё ещё воздействовали на неё. Она заставила себя внимательно изучить символы. Это были не случайные порезы – каждая линия была проведена с определённой целью, создавая сложный геометрический узор. Некоторые элементы напоминали древние руны, другие походили на математические формулы.

Следующие шесть убийств следовали той же схеме. Жертвы – женщины от двадцати пяти до тридцати пяти лет, все привлекательные, все жили одни. Убийца каким-то образом проникал в их квартиры, не оставляя следов взлома. Смерть наступала от ножевых ранений, а после убийства он вырезал на телах жертв те же символы.

Софи составила список жертв:

1. Эмили Харрис, 27 лет, менеджер рекламного агентства.

2. Сара Томпсон, 29 лет, учительница начальных классов.

3. Джессика Ли, 31 год, медсестра.

4. Аманда Роу, 26 лет, графический дизайнер.

5. Рэйчел Кларк, 34 года, юрист.

6. Мишель Дэвис, 28 лет, фармацевт.

7. Кэтрин Уайт, 30 лет, психолог.

Последняя строчка заставила Софи замереть. Кэтрин Уайт была психологом. Работала в частной практике, специализировалась на семейной терапии. Совпадение? Или убийца целенаправленно выбирал жертв определённых профессий?

Она вернулась к началу списка и перечитала его более внимательно. Менеджер, учительница, медсестра, дизайнер, юрист, фармацевт, психолог. На первый взгляд профессии казались случайными, но Софи заметила закономерность – все жертвы работали с людьми, все были в той или иной степени помогающими профессионалами. Люди, которые заботились о других, лечили, учили, защищали.

Звонок мобильного телефона прервал её размышления. На экране высветилось имя мужа – Дэвид.

– Привет, дорогая. Ты скоро будешь дома? Я приготовил ужин.

Софи посмотрела на часы – половина десятого. Она была настолько поглощена изучением дела, что не заметила, как пролетело время.

– Извини, мне нужно ещё немного поработать. Новое дело, очень важное.

– Серийный убийца? – в голосе Дэвида прозвучала тревога. Он знал, что такие дела особенно сильно влияли на жену.

– Да. Завтра встречаюсь с подозреваемым. Хочу быть готовой.

– Только будь осторожна, хорошо? Эти люди они не такие, как обычные пациенты.

– Я всегда осторожна, – мягко ответила Софи, хотя про себя подумала, что в её профессии абсолютной безопасности не существует.

После звонка она вернулась к материалам дела. Протокол ареста Марка Холдена оказался удивительно простым. Полицейские получили анонимную наводку о том, что подозреваемый в убийствах живёт в доме № 47 по Кингстон-роуд. При обыске его квартиры нашли личные вещи всех семи жертв – ювелирные украшения, документы, фотографии. В спальне обнаружили нож с остатками крови, которая при анализе оказалась кровью последней жертвы, Кэтрин Уайт.

Но самой странной находкой оказалась коллекция фотографий и вырезок из газет, посвящённых расследованию. На стенах квартиры висели карты с отмеченными местами убийств, подробные схемы квартир жертв, их распорядки дня. Это выглядело как кабинет следователя, а не логово маньяка.

Марк не сопротивлялся аресту. Более того, он выглядел искренне удивлённым, когда полицейские показали ему найденные улики. "Я не понимаю, как это попало в мою квартиру", – повторял он снова и снова. "Я не помню, чтобы видел эти вещи раньше."

Софи прочитала протокол первого допроса. Марк отвечал на вопросы спокойно, почти механически. Он помнил свою биографию, мог рассказать о детстве, о работе на складе. Но когда речь заходила о периодах, соответствующих датам убийств, его память словно отключалась.

"Я не помню, что делал в тот вечер", – говорил он. "У меня иногда бывают провалы. Я просыпаюсь утром и не помню, как провёл предыдущий день. Думал, что это из-за стресса на работе."

Адвокат Марка, опытный Роберт Стоун, уже подал ходатайство о психиатрической экспертизе. В своём заявлении он утверждал, что его клиент страдает диссоциативным расстройством личности, развившимся в результате детских травм, и не может нести ответственность за свои действия в моменты диссоциативных эпизодов.

Софи отложила документы и потёрла глаза. Дело выглядело одновременно простым и сложным. С одной стороны, улики против Марка Холдена были неопровержимыми – личные вещи жертв в его квартире, нож с кровью, детальные планы преступлений. С другой стороны, его поведение не укладывалось в типичный профиль серийного убийцы.

Большинство серийных убийц получают удовольствие от воспоминаний о своих преступлениях. Они собирают трофеи не для того, чтобы прятать их, а чтобы переживать приятные моменты снова и снова. Но Марк, казалось, искренне не понимал, откуда в его квартире взялись вещи жертв.

Диссоциативное расстройство личности – крайне редкое заболевание. За всю свою практику Софи встречалась с настоящими случаями множественной личности всего три раза. Но она также знала, что это расстройство часто симулируют преступники, надеясь избежать наказания или получить более мягкий приговор.

Отличить настоящее расстройство от симуляции было сложно даже для специалистов. Человек с актёрскими способностями и базовыми знаниями психологии мог довольно убедительно изобразить симптомы диссоциации. Особенно если он заранее изучил медицинскую литературу и знал, на что обращают внимание эксперты.

Софи просмотрела медицинскую карту Марка. Никаких записей о лечении психических расстройств, никаких жалоб на провалы в памяти или изменения личности. Его последний визит к врачу датировался пятилетней давностью – обычный профилактический осмотр при приёме на работу.

Это тоже было странно. Люди с диссоциативными расстройствами обычно обращаются к специалистам задолго до того, как их состояние приводит к серьёзным проблемам. Провалы в памяти, потеря времени, обнаружение себя в незнакомых местах – все эти симптомы пугают и заставляют искать помощь.

Телефон снова зазвонил. Детектив Маккарти.

– Софи, ты ещё в офисе?

– Да, изучаю материалы. Джеймс, у меня несколько вопросов. Эта анонимная наводка, которая привела вас к Холдену – есть запись звонка?

– Да, но там мало что можно разобрать. Звонили с общественного телефона, голос искажён – вероятно, использовали изменитель голоса. Сказали только адрес и что там живёт убийца.

– А как звонивший мог знать адрес? И почему решил сдать Холдена именно сейчас?

– Хорошие вопросы. Я тоже об этом думал. Может быть, соседи что-то подозревали? Или кто-то из коллег по работе?

– А вы проверили алиби Холдена на даты убийств?

– Это самое странное, Софи. У него практически нет алиби ни на одну из дат. Он живёт один, на работу в те дни не выходил – брал отгулы или просто прогуливал. Соседи говорят, что редко его видели. Как будто он специально оставался дома в дни преступлений.

– Или кто-то хотел, чтобы так казалось, – задумчиво произнесла Софи.

– Ты думаешь, что его подставили?

– Не знаю. Пока слишком рано делать выводы. Но кое-что меня беспокоит. Увидимся завтра.

Софи закрыла папку с материалами дела и посмотрела в окно. Дождь наконец прекратился, но улицы всё ещё блестели от влаги под светом фонарей. Где-то там, в камере следственного изолятора, сидел человек, который либо был жестоким убийцей, притворяющимся больным, либо действительно страдал от тяжёлого психического расстройства. Завтра ей предстояло это выяснить.

По дороге домой Софи не могла отделаться от мысли о списке жертв. Семь женщин, семь жизней, оборвавшихся с невероятной жестокостью. И все они были примерно одного возраста с ней, примерно такого же роста и телосложения. Особенно последняя жертва – Кэтрин Уайт. Психолог, как и она сама.

Это могло быть совпадением. Или нет.

Подъезжая к дому, Софи заметила в зеркале заднего вида знакомые фары, которые следовали за ней последние несколько кварталов. Когда она припарковалась у дома, машина проехала мимо, не останавливаясь. Скорее всего, просто сосед возвращается домой после работы. Но навыки, развитые годами работы с криминальными психологическими профилями, заставляли её обращать внимание на такие детали.

Дэвид встретил её у двери с бокалом красного вина и обеспокоенным выражением лица.

– Как дела с новым пациентом?

– Сложно сказать. Завтра первая встреча. Посмотрим, что он собой представляет.

– Ты выглядишь встревоженной.

Софи обняла мужа и прижалась к нему. Тепло его тела и знакомый запах успокаивали.

– Просто устала. И это дело оно какое-то неправильное. Слишком много совпадений, слишком удобных улик.

– Может быть, ты просто привыкла к сложным случаям, а этот действительно простой?

– Может быть, – согласилась Софи, но внутренний голос подсказывал ей, что в деле Марка Холдена нет ничего простого.

Той ночью ей приснился сон. Она шла по длинному коридору, освещённому тусклыми лампами дневного света. Двери камер были открыты, но из них не доносилось ни звука. В конце коридора стояла фигура в тени. Когда Софи приблизилась, фигура обернулась, и она увидела лицо, которое показалось ей знакомым, хотя она была уверена, что никогда раньше его не видела.

"Добро пожаловать, доктор Беннет, – сказал мужчина спокойным, почти вежливым голосом. – Я так долго ждал нашей встречи."

Софи проснулась в холодном поту. За окном уже светало, и через несколько часов ей предстояла встреча с Марком Холденом. Человеком, который либо был больным, нуждающимся в помощи, либо хладнокровным убийцей, мастерски играющим роль.

Интуиция подсказывала ей, что правда окажется гораздо сложнее любого из этих вариантов.

Глава 2: Белые пятна памяти.

Центральный следственный изолятор Торонто встречал посетителей запахом дезинфекции, металла и человеческого пота – коктейлем, который Софи узнала бы где угодно. За двадцать лет работы с преступниками она посетила десятки таких учреждений, но атмосфера безысходности никогда не переставала её угнетать.

Охранник провёл её через серию контрольных пунктов, каждый из которых требовал предъявления документов и прохождения металлоискателя. Софи давно привыкла к этой процедуре, но сегодня каждая минута ожидания казалась вечностью. Она дважды проверила содержимое своего кейса: диктофон, блокноты, ручки, набор психологических тестов и, самое главное, вопросник для оценки диссоциативных расстройств, который она разработала совместно с коллегами из Университета Торонто.

– Доктор Беннет? – появившийся рядом офицер был невысоким мужчиной лет пятидесяти с усталыми глазами. – Я капитан Роджерс, отвечаю за безопасность во время ваших сеансов с заключённым Холденом.

– Приятно познакомиться, капитан. Какие особые меры предосторожности вы принимаете?

– Холден содержится в одиночной камере. Категория максимальной безопасности. Во время ваших встреч будет присутствовать охранник, но он будет находиться за пределами комнаты для допросов – вы сможете работать конфиденциально. Тревожная кнопка находится под столом с вашей стороны.

Капитан помолчал, затем добавил более тихим голосом:

– Доктор, я работаю здесь уже двадцать три года, видел всяких преступников. Но этот Холден он какой-то странный. Слишком спокойный, что ли. Большинство серийных убийц либо агрессивны, либо пытаются очаровать персонал. А он просто существует. Как будто его мысли где-то далеко.

– Спасибо за предупреждение, капитан. Я буду осторожна.

Комната для допросов оказалась типичной для таких учреждений: серые стены, металлический стол, два стула, зеркало-экран на стене. Софи знала, что за зеркалом наблюдает технический персонал, готовый записывать сеанс. Она разложила на столе свои материалы и ещё раз просмотрела основные вопросы, которые планировала задать.

Дверь открылась, и вошёл Марк Холден.

Первое, что поразило Софи, – это его ординарность. Средний рост, худощавое телосложение, каштановые волосы, слегка вьющиеся и аккуратно подстриженные. Лицо правильных черт, без особых примет, которые бы выделяли его в толпе. Именно такое лицо, которое легко забыть после мимолётной встречи. Идеальный облик для серийного убийцы – незапоминающийся, не вызывающий подозрений.

Но глаза глаза были другими. Тёмно-карие, почти чёрные, они смотрели на мир с каким-то отстранённым любопытством. Не безумие, не злоба, не хитрость – просто спокойное, аналитическое внимание. Словно Марк изучал окружающий мир, как энтомолог изучает коллекцию насекомых.

– Мистер Холден, – Софи встала и протянула руку для рукопожатия. – Я доктор Беннет, психолог. Суд назначил меня для проведения психиатрической экспертизы.

Марк пожал её руку. Его рукопожатие было твёрдым, но не агрессивным. Кожа прохладная, без излишней потливости, которая часто выдаёт нервозность.

– Доктор Беннет, – его голос оказался неожиданно приятным, мягким баритоном без акцента. – Мне сказали, что вы поможете мне понять, что со мной происходит.

– Я постараюсь. Пожалуйста, садитесь.

Марк сел напротив неё, сложил руки на столе и терпеливо ждал. Никаких признаков беспокойства, никаких нервных жестов. Даже в наручниках он выглядел расслабленно.

– Прежде чем мы начнём, я должна объяснить вам процедуру. Наши разговоры будут записываться на аудио. Всё, что вы скажете, может быть использовано в суде как для обвинения, так и для защиты. У вас есть право отказаться отвечать на любой вопрос. Вы понимаете?

– Да, понимаю. Я готов отвечать на ваши вопросы, доктор Беннет. Мне нужно знать правду о себе.

Софи включила диктофон и сделала первую запись:

– Психиатрическая экспертиза заключённого Марка Стивена Холдена. Дата: 23 октября 2025 года. Время: 10:30 утра. Присутствуют: доктор София Беннет, эксперт-психолог, и обвиняемый Марк Холден. Мистер Холден, для протокола, назовите, пожалуйста, ваши полные имя, возраст и дату рождения.

– Марк Стивен Холден, тридцать два года, родился пятнадцатого марта 1993 года.

– Понимаете ли вы, в чём вас обвиняют?

– Да. Мне сказали, что я подозреваюсь в убийстве семи женщин. Но я не помню, чтобы делал что-то подобное.

– Расскажите мне о своих воспоминаниях. Что вы помните о последних двух годах?

Марк задумался, нахмурив брови. Его лицо приобрело выражение человека, пытающегося вспомнить что-то важное, но ускользающее.

– Это сложно объяснить, доктор. Я помню общие вещи – где работал, где жил. Но многие дни просто исчезли. Я просыпаюсь утром и не могу вспомнить, что делал вчера. Иногда это длится по несколько дней подряд.

– Как давно у вас появились эти провалы в памяти?

– Я не уверен точно. Может быть, года два-три назад. Сначала я думал, что это из-за стресса или переутомления. Работа на складе была тяжёлой, особенно в зимние месяцы.

– А обращались ли вы к врачу по поводу этих симптомов?

Марк покачал головой.

– Нет. Я я не любил ходить к врачам. С детства. После того, как мать умерла, меня водили по разным специалистам, и это было болезненно. Я старался справляться сам.

– Расскажите о своём детстве. Какие самые ранние воспоминания?

Лицо Марка потемнело. Он отвёл взгляд к стене, и Софи заметила, как напряглись мышцы его челюсти.

– Моё детство не было счастливым, доктор Беннет. Мать пила. Много и часто. Когда она была пьяной, она она становилась другим человеком. Могла ударить без причины, кричать, обзывать. А иногда просто исчезала на несколько дней, оставляя меня одного.

– Это случалось часто?

– Да. Я научился заботиться о себе очень рано. Готовить простую еду, стирать одежду, ходить в школу, даже когда дома никого не было. Соседи иногда проверяли, но я говорил им, что мать просто работает допоздна.

– А отец?

– Я его не знал. Мать никогда о нём не говорила. Однажды я спросил, и она так меня ударила, что я больше никогда этого не делал.

Софи делала заметки, наблюдая за языком тела Марка. Его рассказ о детстве звучал искренне – голос слегка дрожал, руки непроизвольно сжимались в кулаки. Классические признаки травматических воспоминаний.

– Когда ваша мать умерла, как вы на это отреагировали?

– Я я не знаю, как правильно это описать. С одной стороны, я был опустошён. Она была единственной семьёй, которая у меня была. Но с другой стороны, я почувствовал облегчение. Больше не нужно было каждый день гадать, в каком она настроении, не нужно было прятаться, когда она напивалась.

– А что происходило в приёмных семьях?

Марк замолчал надолго. Софи терпеливо ждала, не прерывая его размышлений.

– Первая семья была нормальной. Они пытались быть добрыми. Но я не мог им доверять. Я постоянно ждал, когда они покажут своё истинное лицо, как это делала мать. Я был агрессивным, замкнутым. Через полгода они отказались от меня.

– А следующие семьи?

– Было ещё три семьи до моего совершеннолетия. В каждой я оставался всё меньше времени. Я не умел быть обычным ребёнком. Не умел доверять, привязываться. И семьи это чувствовали.

Софи кивнула. Классическая история ребёнка из неблагополучной семьи, который не может сформировать здоровые привязанности. Такие люди часто развивают различные защитные механизмы, включая диссоциацию.

– Мистер Холден, давайте вернёмся к провалам в памяти. Можете ли вы описать, как это происходит? Что вы чувствуете в эти моменты?

– Это трудно объяснить. Обычно я просто засыпаю как обычно, а просыпаюсь, и что-то не так. Время словно ушло. Или я нахожу себя в месте, куда не помню, как попал. Иногда моя одежда грязная или порванная, но я не помню, что случилось.

– А находили ли вы у себя предметы, которые не помните, как приобрели?

Марк снова задумался, его взгляд стал отсутствующим.

– Да, такое случалось. Иногда в карманах находились вещи, которых там быть не должно было. Мелкие предметы – ручки, записки, украшения. Я думал, что подбираю их машинально, не обращая внимания.

Софи почувствовала, как у неё участилось сердцебиение. "Украшения" могли быть трофеями с мест преступлений.

– Можете ли вы описать эти украшения?

– Обычно серёжки или кольца. Женские. Я думал, что они упали на улице, и я подобрал их, намереваясь отдать в бюро находок, но потом забывал.

– А что вы делали с этими вещами?

– Складывал в ящик стола. Собирался когда-нибудь разобраться с ними, но как-то руки не доходили.

Софи сделала пометку. Личные вещи жертв, найденные в квартире Марка, действительно хранились в ящике письменного стола.

– Мистер Холден, я хочу провести с вами несколько тестов. Это поможет мне лучше понять ваше состояние. Вы не против?

– Конечно, доктор. Всё, что поможет выяснить правду.

Софи достала из кейса первый тест – опросник диссоциативных переживаний. Это был стандартизированный инструмент для оценки степени диссоциативных симптомов.

– Я буду зачитывать утверждения, а вы оцениваете, насколько часто они описывают ваш опыт по шкале от нуля до десяти. Ноль означает "никогда", десять – "всегда". Готовы?