Наследница Инферно

Глава 1: Письмо из пепла.

Барселона встречала октябрьский вечер дождём и ветром, гонявшим опавшие листья по узким улицам Готического квартала. Изабелла Инферно стояла на крыше больницы Санта-Креу, куря сигарету, которую даже не хотела, просто держала между пальцев, как талисман от реальности. Внизу город жил своей обычной жизнью – туристы спешили в укрытие от дождя, местные сидели в барах, попивая вермут, трамваи грохотали по рельсам, как металлические змеи.

А она стояла здесь, на краю крыши шестиэтажного здания, и думала о том, что было бы, если бы шагнула вперёд.

Не потому что хотела умереть. Нет. Просто иногда хотелось знать, что будет потом. Что там, за гранью. Есть ли там что-то, или только пустота, чёрная и безразличная, как глаза пациента Гонсалеса из палаты номер семь, который умер сегодня утром, держа её за руку и прося передать жене, что он любит её.

Жены у него не было. Никогда не было. Деменция забрала у него последние годы, заменив реальность мозаикой из несуществующих воспоминаний.

Изабелла выбросила недокуренную сигарету и повернулась к двери, ведущей обратно в здание. Именно в этот момент она заметила конверт.

Он лежал на бетонном парапете крыши, прямо там, где она стояла секунду назад. Это было невозможно – она бы заметила его раньше. Конверт был из плотной чёрной бумаги, почти бархатистый на ощупь, и на нём серебристыми буквами было написано одно-единственное слово:

Не "Изабелла" на испанском, не "Señorita Inferno", как её называли здесь, в больнице. Просто "Isabella" – так, как её звала мать, когда она была ещё совсем маленькой, до того как мир рухнул и сжёг всё, что было дорого.

Рука Изабеллы дрожала, когда она взяла конверт. Он был тёплым, словно кто-то только что держал его в руках. Почерк она узнала мгновенно, хотя не видела его двадцать четыре года. С того самого дня, когда ей было всего несколько месяцев.

Почерк её матери.

Валентины Душа Пламени.

Которая была мертва.

Изабелла не открыла письмо сразу. Она сунула его в карман белого медицинского халата и вернулась в больницу, спускаясь по лестнице, считая ступени – привычка, которая помогала ей не думать. Сто двадцать восемь ступеней от крыши до третьего этажа, где располагалось её отделение.

"Инферно, ты где была?" – окликнула её старшая медсестра Мария, женщина с лицом, на котором усталость была нарисована глубже, чем морщины. "Палата двенадцать звонит уже десять минут. Сеньор Варгас требует обезболивающее."

"Иду," – ответила Изабелла машинально.

Она прошла по знакомому коридору, пахнущему хлоркой и чем-то ещё – запахом, который невозможно описать, но который всегда присутствует в больницах. Запах ожидания. Ожидания выздоровления или смерти, без разницы.

Палата двенадцать была в дальнем конце коридора. Сеньор Варгас, мужчина семидесяти лет с раком лёгких в терминальной стадии, лежал в кровати, его дыхание было хриплым и неровным. Но не это заставило Изабеллу замереть на пороге.

На подоконнике сидела ворона.

Огромная чёрная птица с перьями, которые отливали фиолетовым в свете люминесцентных ламп. Она сидела совершенно неподвижно и смотрела прямо на Изабеллу. Не на сеньора Варгаса, не в окно, а именно на неё.

"Вы видите её?" – прохрипел Варгас, приподнимаясь на локте. В его глазах был страх, первобытный и чистый. "Она здесь уже час. Я пытался прогнать, но она не улетает. Только смотрит. Смотрит и ждёт."

"Это просто птица, сеньор Варгас," – сказала Изабелла, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно. Она подошла к окну. – "Окно приоткрыто, вот она и залетела."

Но когда она протянула руку, чтобы прогнать ворону, птица не шелохнулась. Она продолжала смотреть на Изабеллу своими бездонно-чёрными глазами, в которых, казалось, отражался не свет ламп, а что-то другое. Что-то древнее и знающее.

И тогда ворона открыла клюв.

То, что вылетело оттуда, было не карканьем. Это был звук, больше похожий на человеческий смех, низкий и насмешливый. А потом – слова. Изабелла была уверена, что слышала слова, хотя клюв птицы даже не двигался:

Когда луна будет полной, приди к вратам*."

Изабелла моргнула.

Вороны больше не было.

Она просто исчезла, растворилась в воздухе, как дым, оставив после себя только одно чёрное перо на подоконнике.

"Куда она делась?" – спросил Варгас, его голос дрожал. "Она улетела? Я не видел, как она улетела."

"Она улетела," – солгала Изабелла, закрывая окно. Её руки дрожали. "Просто быстро. Я принесу вам обезболивающее."

Она вышла из палаты, прислонилась к стене коридора и закрыла глаза. Сердце билось так громко, что она слышала его стук в ушах, как барабанную дробь.

*Когда луна будет полной, приди к вратам.*.

Она не знала, какие врата. Она не знала, почему ворона говорила с ней. Она не знала, почему письмо от мёртвой матери появилось из ниоткуда.

Но она знала одно: то, что она подавляла в себе все эти годы, то, от чего она бежала с того дня, как тётя Консуэла забрала её из приюта и сказала никогда, никогда не говорить о странных вещах, – это возвращалось.

Магия возвращалась.

Вечером, в своей маленькой квартире в районе Эль-Раваль, Изабелла наконец открыла письмо.

Квартира была крошечной – одна комната, кухня размером с шкаф, ванная с душевой кабиной, в которой едва можно было повернуться. Но это было её убежище, место, где она могла быть собой. Где не нужно было улыбаться пациентам, делать вид, что всё хорошо, что жизнь имеет смысл.

Она села на кровать, включила прикроватную лампу и аккуратно вскрыла конверт. Внутри лежал лист пожелтевшей бумаги, исписанный знакомым почерком – изящным, с завитками, как будто каждая буква была маленьким произведением искусства.

Моя дорогая Isabella,*.

*Если ты читаешь эти строки, значит, время пришло. Ты уже достигла того возраста, когда кровь начинает помнить то, что разум забыл. Когда огонь, который течёт в твоих жилах, начинает требовать выхода.*.

*Я знаю, что ты выбрала другой путь. Что ты отказалась от магии, от наследия, от всего, что делает тебя тем, кто ты есть. Я не виню тебя. Я сделала всё, чтобы ты могла жить обычной жизнью, чтобы тебя не нашли те, кто охотится за нашим родом.*.

*Но забвение – это иллюзия, mi amor. Огонь Инферно не гаснет. Он только ждёт.*.

*Ворона, которую ты видела (я знаю, что видела, потому что Морена никогда не ошибается), – это мой фамильяр. Она будет твоим проводником. Позволь ей.*.

*В ночь полнолуния, 31 октября, открываются Врата Теней – портал в Academia de las Puertas Sombrías. Это место, о котором мы никогда не говорили. Место, которое было домом для твоего отца и для меня. Место, где тебя ждут ответы.*.

*Я не могу сказать тебе больше в этом письме. Слова имеют силу, а сила имеет цену. Но знай: твой отец жив. Не так, как ты понимаешь жизнь, но он существует. Между мирами. Между дыханиями. И только ты можешь его найти.*.

*Огонь зовёт огонь, Isabella.*.

*Приди.*.

*Всегда твоя,.

Валентина.

Изабелла прочитала письмо три раза. Потом четыре. Потом она просто сидела, держа его в руках, и смотрела в пустоту.

31 октября. Это было через две недели.

Её отец жив.

Магия реальна.

А она, Изабелла Инферно, двадцатичетырёхлетняя санитарка из барселонской больницы, которая ела дешёвую пасту на ужин и носила одежду из секонд-хенда, была наследницей чего-то древнего и опасного.

За окном начался дождь. Капли стучали по стеклу, как чьи-то пальцы, требующие впустить.

Глава 2: Морена.

Той ночью Изабелла не спала.

Она лежала в темноте своей маленькой квартиры, слушая звуки города за окном – далёкий гул машин, крики пьяных туристов, возвращающихся из баров Готического квартала, случайный лай собаки где-то внизу. Барселона никогда не засыпала по-настоящему, она просто притворялась, что спит, пока в её венах продолжала течь жизнь, неостановимая и хаотичная.

Письмо лежало на прикроватной тумбочке, рядом с полупустым стаканом воды и старым будильником, который она никогда не заводила, потому что просыпалась всегда сама, в пять утра, словно в её теле был встроенный механизм.

*Твой отец жив.*.

Эти слова звучали в её голове снова и снова, как заевшая пластинка. Игнасио Инферно. Она почти не помнила его – только обрывки, фрагменты, которые могли быть воспоминаниями, а могли быть снами. Высокий мужчина с тёмными волосами. Руки, покрытые странными символами, которые светились в темноте. Голос, глубокий и мягкий, рассказывающий сказки о драконах и фениксах, которые не были сказками.

А потом – ничего. Пустота. Тётя Консуэла, забирающая её из какого-то места (приюта? больницы? она не помнила), говорящая строгим голосом: "Никогда не говори о странных вещах, Изабелла. Никогда. Иначе они придут за тобой."

Кто "они"? Изабелла не знала тогда. Не знала и сейчас.

Но что-то внутри неё, что-то древнее и спящее, начинало просыпаться.

Ворона появилась ровно в полночь.

Изабелла услышала её раньше, чем увидела – стук клюва по стеклу окна, настойчивый и ритмичный, как азбука Морзе. Она встала с кровати, накинула старый халат и подошла к окну.

За стеклом, на узком карнизе пятого этажа, сидела та самая птица. Огромная, с перьями цвета полуночи, отливающими фиолетовым и синим в свете уличных фонарей. Её глаза были не просто чёрными – они были бездонными, как колодцы, ведущие в места, куда не должен заглядывать человек.

Изабелла открыла окно. Холодный октябрьский ветер ворвался в комнату, принося запах дождя и моря.

Ворона влетела внутрь одним плавным движением и приземлилась на спинку старого деревянного стула возле стола. Она сложила крылья, наклонила голову и посмотрела на Изабеллу с таким выражением, которое можно было бы назвать насмешливым, если бы птицы могли насмехаться.

"Ты пришла," – сказала Изабелла. Её голос прозвучал странно в тишине комнаты, слишком громко и слишком реально.

Ворона издала звук – не карканье, а что-то среднее между смехом и вздохом. А потом заговорила.

Голос был женским, низким, с лёгким акцентом, который Изабелла не могла определить. Слова исходили не из клюва птицы, а словно из воздуха вокруг неё, как будто сама комната научилась говорить.

"Наконец-то ты решилась прочитать письмо. Я начала думать, что тебя придётся вытаскивать силой."

Изабелла опустилась на край кровати. Её ноги вдруг стали ватными.

"Ты ты действительно говоришь."

"А ты действительно удивлена? После всего, что ты видела сегодня? После письма от мёртвой матери, после того как я исчезла прямо на твоих глазах в больнице?" Ворона – Морена, Изабелла вспомнила имя из письма – встряхнула перьями. "Люди удивительно умеют отрицать очевидное. Это ваш защитный механизм. Видеть, но не верить. Знать, но не признавать."

"Кто ты?" – спросила Изабелла, и её голос дрожал. "Что ты?"

"Я Морена, фамильяр твоей матери Валентины Душа Пламени. Я служила ей сорок лет, с того дня, как она призвала меня в Academia de las Puertas Sombrías. Я была рядом, когда она встретила твоего отца. Я была рядом, когда ты родилась. И я была рядом, когда она умерла." Морена склонила голову. "Вернее, когда она пожертвовала собой."

Слова повисли в воздухе, тяжёлые и острые.

"Пожертвовала?" – переспросила Изабелла.

"Твоя мать не умерла от болезни, как тебе сказали. Она заключила сделку. Отдала свою жизнь в обмен на твою безопасность. В обмен на то, чтобы Пустота не нашла тебя, пока ты не станешь достаточно сильной."

"Пустота," – повторила Изабелла. Слово было незнакомым, но оно вызывало отвращение, как будто сам язык отказывался его произносить. "Что это?"

Морена помолчала. Потом она расправила крылья – они были огромными, занимали почти половину комнаты – и сложила их обратно.

"Это долгая история. История о войне, которая началась задолго до твоего рождения. Война между теми, кто верит, что магия – это дар, и теми, кто верит, что магия – это проклятие, которое нужно искоренить. Пустота – это организация, секта, культ, называй как хочешь. Они охотятся за магами. Не просто убивают – они выжигают магию изнутри, оставляя только пустые оболочки."

Изабелла вспомнила сеньора Варгаса, его пустые глаза, его страх. Вспомнила Гонсалеса, который умер утром, прося передать слова несуществующей жене.

"Почему ты пришла ко мне только сейчас?" – спросила она. "Если ты служила моей матери, почему ты не пришла раньше?"

"Потому что было условие," – ответила Морена. "Валентина заклинанием связала меня. Я не могла приблизиться к тебе, пока тебе не исполнится двадцать четыре года. Пока кровь не пробудится сама. Пока огонь не начнёт требовать выхода." Птица посмотрела на Изабеллу с чем-то похожим на сочувствие. "Скажи мне, девочка. Ты чувствуешь его? Жар под кожей? Пламя, которое хочет вырваться наружу, когда ты злишься или боишься?"

Изабелла хотела солгать. Хотела сказать "нет". Но она помнила. Помнила, как три года назад, когда на неё напали в тёмном переулке, воздух вокруг внезапно стал горячим, и нападавший отпрыгнул, крича что-то о ведьме. Помнила, как год назад, когда пациент умер у неё на руках, температура в палате поднялась так сильно, что сработала пожарная сигнализация. Помнила тысячи маленьких моментов, когда мир вокруг неё становился теплее, жарче, когда эмоции захлёстывали её.

"Да," – прошептала она. "Я чувствую."

"Тогда ты знаешь, что выбора нет," – сказала Морена. "Огонь Инферно нельзя подавить навечно. Он растёт. Накапливается. И однажды он взорвётся. Лучше научиться контролировать его, чем позволить ему сжечь тебя изнутри."

Следующие полчаса Морена рассказывала.

О Academia de las Puertas Sombrías – академии, которая существовала в складке между мирами, в месте, куда не могли дотянуться обычные люди. О магах, которые учились там управлять силами, запретными во внешнем мире. О её матери Валентине, которая была одной из величайших магинь огня своего поколения. О её отце Игнасио, маге смерти и некромантии, который мог ходить между миром живых и мёртвых.

"Они любили друг друга так сильно, что это было опасно," – сказала Морена, и в её голосе появилась нотка грусти. "В магическом мире любовь – это не просто эмоция. Это связь. Связь душ, связь магий. Когда два могущественных мага связываются, они становятся чем-то большим. Чем-то, что пугает тех, кто хочет контролировать."

"И Пустота хотела их остановить?"

"Пустота хотела их уничтожить. Но это была не единственная угроза. Были и те, кто внутри магического сообщества боялся их силы. Совет Регентов, которые управляют магическим миром, видели в твоих родителях угрозу балансу власти."

Изабелла слушала, и с каждым словом мир, который она знала, рушился и перестраивался заново. Реальность оказалась не тем, чем казалась. Под обычным миром, под слоями привычного и понятного, существовал другой мир – древний, опасный, полный магии и крови.

"Почему они хотели, чтобы я пришла в академию?" – спросила она. "Разве не безопаснее оставаться здесь, в обычном мире?"

Морена каркнула – на этот раз это был настоящий птичий звук, резкий и насмешливый.

"Безопаснее? Дитя, посмотри на себя. Ты прячешься в этой коробке, называя её жизнью. Ты работаешь на работе, которую ненавидишь, живёшь в месте, которое не можешь назвать домом. Ты подавляешь магию, подавляешь себя, подавляешь всё, что делает тебя живой. Это не безопасность. Это медленное умирание."

Слова ударили больнее, чем Изабелла хотела признать. Потому что они были правдой.

"31 октября," – сказала Морена. "Ночь полнолуния. Ночь Самайна, когда завеса между мирами тончайшая. Врата откроются в Готическом квартале, в старом доме на углу улицы Бишбе и Калле-дель-Корреу-Велль. Тот дом, который все называют Casa Negra. Ты знаешь его?"

Изабелла знала. Все в квартале знали Чёрный дом. Старое здание XVII века, которое никто не покупал, несмотря на его расположение в туристическом сердце города. О нём ходили легенды – что там живут призраки, что люди пропадают, заходя внутрь, что в полнолуние из окон видны странные огни.

"Я знаю," – прошептала она.

"Приди туда в полночь. Одна. Врата откроются только для тебя, потому что в твоих жилах течёт кровь Инферно. И тогда ты сможешь выбрать: остаться в этом мире, медленно сгорая изнутри, или войти в другой, где твоя магия – это не проклятие, а то, чем ты являешься на самом деле."

"А что с моим отцом?" – спросила Изабелла. "Мать писала, что он жив."

"Он существует," – поправила Морена. "Между мирами. Твой отец использовал величайшую магию смерти, чтобы спрятаться там, где Пустота не может найти его. Но эта магия имеет цену. Он не может вернуться сам. Ему нужен кто-то, кто пройдёт к нему. Кто-то с достаточно сильной кровью."

"Я," – поняла Изабелла.

"Ты," – подтвердила Морена.

Птица расправила крылья, готовясь улетать. Она была больше, чем Изабелла помнила – или комната стала меньше. Реальность вокруг словно искажалась в присутствии магии.

"У тебя есть две недели," – сказала Морена. "Две недели, чтобы решить. Две недели, чтобы подготовиться. Или две недели, чтобы убежать. Выбор за тобой, Изабелла Инферно. Но знай: от крови не убежать. От судьбы не спрятаться. Огонь всегда находит путь."

И она исчезла.

Не вылетела в окно. Просто растворилась в воздухе, как дым, оставив после себя только одно чёрное перо на стуле и запах серы, смешанный с чем-то цветочным – ароматом, который Изабелла не могла определить, но который казался знакомым, как будто из очень далёкого детства.

Изабелла не легла спать до рассвета.

Она сидела у окна, смотрела на просыпающийся город и держала в руках чёрное перо Морены. Оно было тёплым, почти горячим, и когда она концентрировалась, ей казалось, что она слышит шёпот – голоса, слова на языке, который она не знала, но понимала на каком-то инстинктивном уровне.

Два воспоминания всплыли в её памяти, чёткие и яркие, как будто произошли вчера.

Первое: она маленькая, может, три года. Её мать, красивая женщина с огненно-рыжими волосами, держит её на руках и шепчет: "Ты особенная, mi tesoro. В тебе течёт пламя древних. Никогда не забывай это. Никогда не бойся огня."

Второе: она ещё младше, совсем малышка. Её отец склоняется над её кроваткой, и его руки светятся странными символами. Он что-то говорит, но она не помнит слов. Помнит только его глаза – тёмные, бесконечно грустные, полные любви и отчаяния.

Эти воспоминания не были снами.

Они были реальностью, которую у неё забрали.

Изабелла встала, подошла к маленькому зеркалу над раковиной. Посмотрела на своё отражение – бледное лицо, тёмные круги под глазами от бессонницы, чёрные волосы, собранные в небрежный хвост. Обычная девушка. Ничем не примечательная.

Но когда она сконцентрировалась, когда позволила себе почувствовать то, что всегда подавляла, она увидела это.

Её глаза изменились. Из карих они стали янтарными, почти золотыми. А в их глубине плясали маленькие языки пламени.

Огонь Инферно.

Её наследство.

Её проклятие.

Её судьба.

"Хорошо," – прошептала она своему отражению. "Я приду."

Глава 3: Видения прошлого.

Первый кошмар пришёл той же ночью.

Изабелла наконец заснула на рассвете, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь грязные окна её квартиры. Сон был тяжёлым, как погружение в чёрную воду, и почти сразу она провалилась в видение.

Она стояла в большом доме. Не в квартире – в настоящем доме, с высокими потолками, украшенными деревянными балками, с каменными стенами, покрытыми старинными гобеленами. Воздух был наполнен запахом ладана и чего-то ещё – металлическим, острым запахом магии.

Изабелла была маленькой. Ей было, может быть, четыре года. Она помнила своё детское тело, неуклюжее и странное. Она стояла в длинном коридоре, освещённом свечами, которые горели синим пламенем.

Где-то внизу кричали.

Не обычные крики – это были вопли боли и ужаса, которые заставляли её детское сердце биться так быстро, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Она хотела бежать вниз, хотела найти маму и папу, но её ноги не двигались.

А потом она увидела огонь.

Он вырывался из-под двери в конце коридора – не красный или оранжевый, а чёрный, как смола, с вкраплениями фиолетового. Это был неправильный огонь. Мёртвый огонь. Огонь, который не грел, а забирал тепло.

Дверь распахнулась.

В проёме стояла фигура в чёрном плаще с капюшоном. Лица не было видно – только пустоту, абсолютную темноту под капюшоном. Фигура подняла руку, и маленькая Изабелла почувствовала, как что-то внутри неё начинает тянуть наружу, как будто кто-то пытается вырвать её душу через кожу.

"Отдай мне огонь, дитя," – прошептал голос, и это был голос без эмоций, без жизни, голос самой Пустоты. "Отдай, и ты сможешь жить."

Но потом появилась мама.

Валентина Душа Пламени была прекрасна даже в ярости. Её волосы развевались вокруг головы, как языки пламени, её глаза горели золотом, а на её руках светились символы, которые Изабелла не могла прочитать, но понимала – это были слова силы, слова творения и разрушения.

"Ты не тронешь мою дочь," – сказала Валентина, и её голос был как раскалённый металл. "Даже если мне придётся отдать всё."

Фигура в чёрном засмеялась.

"Всё? Ты и так отдашь всё, Валентина Инферно. Ты, и твой муж, и все, кто осмелился противостоять неизбежному. Магия – это болезнь. Мы – лекарство."

И тогда началось сражение.

Огонь против тьмы. Свет против пустоты. Изабелла видела, как её мать создавала стены из пламени, как она швыряла огненные копья, как воздух вокруг неё плавился от жара. Но тьма продолжала наступать, поглощая огонь, превращая его в ничто.

"Беги, Isabella!" – закричала Валентина. "Беги и не оглядывайся!"

Маленькая Изабелла побежала. По коридорам, по лестницам, через комнаты, которые горели и рушились вокруг неё. Где-то позади она слышала крики матери, заклинания на языке, который она не понимала, треск ломающейся магии.

А потом – тишину.

Ужасную, абсолютную тишину.

И в этой тишине она услышала последние слова матери, прошептанные прямо ей в ухо, хотя Валентина была далеко:

"Прости меня, mi tesoro. Прости, что я не смогла защитить тебя лучше. Но я буду ждать. По ту сторону огня. Всегда."

Изабелла проснулась с криком.

Её простыни были мокрыми от пота. Подушка дымилась – буквально дымилась, тонкие струйки серого дыма поднимались от обгоревшей ткани. А её руки её руки светились слабым оранжевым светом, как угли, которые ещё не погасли совсем.

"Нет, нет, нет," – прошептала она, сжимая кулаки, пытаясь заставить огонь уйти обратно внутрь.

На прикроватном будильнике было восемь утра. Она опаздывала на работу.

В больнице всё началось со свечи.

Изабелла пришла на смену с опозданием на двадцать минут, извинилась перед старшей медсестрой Марией, которая посмотрела на неё с беспокойством ("Ты выглядишь ужасно, девочка. Может, тебе взять выходной?"), и отправилась выполнять свои обязанности.

Первой была палата номер пять, где лежала сеньора Эрнандес, пожилая женщина с переломом бедра. Изабелла вошла, чтобы проверить капельницу и сменить повязку.

На прикроватной тумбочке стояла свеча в стеклянном подсвечнике – религиозная свеча с изображением Девы Марии, которую принесли родственники. Она была не зажжена.

Изабелла прошла мимо неё.

Свеча вспыхнула.

Просто так. Без спичек, без зажигалки. Фитиль загорелся синим пламенем, которое через секунду стало обычным оранжевым.

Сеньора Эрнандес перекрестилась.

"Чудо," – прошептала она. "Святая Дева услышала мои молитвы."

Изабелла ничего не сказала. Её руки дрожали, когда она меняла повязку. Она чувствовала жар под кожей, пульсирующий в такт её сердцебиению. Огонь требовал выхода.

Вторым был термометр в палате номер восемь.

Молодой человек с аппендицитом, восстанавливающийся после операции. Изабелла измеряла ему температуру обычным ртутным термометром. Нормальная процедура.

Но когда она вытащила термометр изо рта пациента, ртутный столбик показывал сорок два градуса.

"Это невозможно," – пробормотала она. "Вы бы"

Она измерила ещё раз. Снова сорок два.

И только тогда она поняла – проблема не в пациенте. Проблема в ней. Её прикосновение было слишком горячим. Она буквально нагревала термометр своими пальцами.

Изабелла быстро сделала вид, что это неисправный прибор, принесла электронный термометр. У пациента была нормальная температура – 36.8.

Но её собственная кожа горела.

К обеду ситуация ухудшилась.

Изабелла стояла в процедурной, готовя медикаменты для следующего обхода, когда почувствовала это – волну жара, поднимающуюся изнутри, как лава в вулкане. Она схватилась за край стола, пытаясь дышать, пытаясь оттолкнуть огонь обратно.