Вторая жизнь

Глава 6.

В тот момент, когда ее пальцы сомкнулись на рукаве его холодной кожаной куртки, Элеонора пересекла невидимую черту. Это было не просто физическое действие, а символический акт, импульс, который разрушил плотину ее многолетней пассивности. Вся ее жизнь до этого мгновения была подчинена правилам, логике и страху перед последствиями. Она была наблюдателем, аналитиком, хроникером чужих историй. Сейчас она впервые становилась действующим лицом своей собственной.

Она вела его прочь от мигающих огней и любопытных взглядов, погружаясь в тишину жилого квартала. Ее сердце бешено колотилось, но это был не страх перед инфарктом, о котором предупреждал доктор Чоу. Это был животный, первобытный трепет перед неизвестностью. Она не знала, кто этот парень. Она не знала, почему он бежал от полиции. Она не знала, почему помогает ему. Она просто действовала, подчиняясь инстинкту, который был древнее и сильнее любого рационального довода.

– Стойте, – выдохнул он, когда они отошли на безопасное расстояние. Он оперся рукой о кирпичную стену, пытаясь отдышаться. – Куда вы меня тащите?

«Тащу». Слово было грубым, но точным. Она действительно тащила его, как спасательный круг, за который ухватилась сама, чтобы не утонуть в болоте своей застывшей жизни.

– Домой, – ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. – Мой дом здесь, за углом. Вам нужно умыться и прийти в себя.

Он посмотрел на нее с явным подозрением. В его взгляде читалась смесь настороженности и изнеможения.

– Зачем вам это? Вызовите мне такси, и я уеду.

– У вас есть деньги на такси? И на мотель? И на то, чтобы уехать из города? – Она задавала вопросы прямо, без обиняков, как на экзамене.

Он молчал. Это молчание было красноречивее любого ответа.

– Вот и я так думаю, – заключила она. – Пойдемте. Я не кусаюсь. Обычно.

Ее ирония, кажется, немного его обезоружила. Он неохотно кивнул и снова оперся на ее плечо.

Когда они вошли в ее квартиру, контраст между ее упорядоченным миром и его хаотичным вторжением стал оглушительным. В воздухе пахло лавандовым освежителем и старыми книгами. На журнальном столике лежала аккуратная стопка научных журналов. Из спальни вышел Платон, и его возмущенное шипение только подчеркнуло абсурдность ситуации.

– Садитесь, – повторила она, как заевшая пластинка, указывая на то же кресло.

Она принесла аптечку, и когда опустилась на колени, чтобы обработать его рану, их взгляды встретились. В его глазах она увидела не просто боль и страх, а глубокую, застарелую усталость. Усталость человека, который слишком долго бежит.

– Меня зовут Лео, – сказал он, когда она накладывала пластырь.

– Элеонора.

Это простое представление прозвучало как формальное заключение сделки, условия которой были неясны им обоим. Она давала ему временное убежище. Он, сам того не зная, давал ей ощущение, что она на что-то способна. Что она еще жива.

Пока он пил чай, она наблюдала за ним из кухни. Он выглядел как дикий зверек, случайно попавший в ловушку. Напряженный, готовый в любой момент сорваться с места. И в то же время в его позе была какая-то обреченность.

– Что с моим мотоциклом? – спросил он, прервав молчание.

– Думаю, его увезли на штрафстоянку. Это стандартная процедура.

– Черт, – он ударил кулаком по подлокотнику. – Там все мои вещи.

– Какие вещи?

– Рюкзак. Документы, одежда, ноутбук. Все, что у меня есть.

Элеонора почувствовала укол сочувствия. Этот парень был не просто беглецом. Он был на мели, в чужом городе, без вещей и документов. Ее импульсивный поступок обретал новые, гораздо более серьезные последствия. Она не просто увела его с места ДТП. Она, по сути, взяла на себя ответственность за него.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала она, хотя понятия не имела, что именно. – Утром позвоним в полицию, узнаем, где мотоцикл. Скажем, что вы были в шоке и ушли с места аварии, а потом обратились ко мне за помощью. Это звучит правдоподобно.

Он горько усмехнулся.

– Для вас, может, и правдоподобно. Для меня разговор с копами закончится очень плохо.

В его голосе прозвучала такая безнадежность, что Элеонора поняла: дело не только в нарушении правил дорожного движения. Проблема была глубже.

– Вы в розыске? – спросила она прямо.

Он вздрогнул и посмотрел на нее испуганно.

– Нет. Не в том смысле. Просто у меня сложная история.

Элеонора не стала настаивать. Она знала, что доверие нужно заслужить.

– Хорошо. Тогда мы не будем звонить в полицию. По крайней мере, не сегодня. Оставайтесь на ночь. Утром что-нибудь решим. Утро вечера мудренее, как говорят.

Он долго молчал, взвешивая все «за» и «против». Затем медленно кивнул.

– Спасибо.

Когда она постелила ему в гостевой комнате и закрыла за собой дверь, она почувствовала, как спадает напряжение. Она прислонилась спиной к двери, пытаясь осознать, что произошло. За несколько часов ее жизнь перевернулась. Она нарушила закон, приютила незнакомца с туманным прошлым и ввязалась в историю, финал которой был совершенно непредсказуем.

Глава 7.

Они бежали, не разбирая дороги. Элеонора, ведомая инстинктом самосохранения, свернула в первый же темный переулок, увлекая за собой Лео. Они оказались на задворках какой-то улицы, в узком пространстве между двумя кирпичными стенами, пахнущем сыростью и мусором. Вой сирен, который только что резал слух, стал отдаленным и приглушенным.

– Сюда, – прошептала она, заметив впереди темный силуэт.

Это был служебный вход старого театра «Парамаунт». Над массивной металлической дверью висел широкий навес, когда-то, видимо, защищавший от дождя актеров, выходящих на перекур. Сейчас он был их спасительным укрытием. Они забились в самую глубь, прижавшись к холодной стене. Элеонора отпустила руку Лео, и оба тяжело задышали, пытаясь восстановить сбитый ритм сердца.

Несколько минут они стояли молча, прислушиваясь к звукам города. Дождь снова усилился, и его капли глухо барабанили по металлическому навесу. Этот звук, смешанный с отдаленным гулом сирен, создавал странный, почти кинематографичный саундтрек к их нелепой ситуации.

– Кажется, оторвались, – хрипло произнес Лео, нарушив тишину.

Элеонора только кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Адреналин отступал, уступая место осознанию произошедшего. Она, уважаемый профессор, только что совершила нечто противозаконное. Она скрывалась в подворотне с молодым человеком, которого видела впервые в жизни. Ситуация была настолько абсурдной, что хотелось рассмеяться. Нервно, истерически.

Она искоса посмотрела на своего спутника. В тусклом свете, пробивающемся с улицы, его лицо казалось бледным и измученным. Ссадина на щеке потемнела, а мокрые волосы падали на глаза, придавая ему вид затравленного подростка. Но во взгляде, когда он поймал ее взгляд, было что-то другое – не страх, а скорее, мрачная решимость.

– Зачем вы это сделали? – спросил он снова, на этот раз без вызова, с искренним недоумением. – Могли бы просто пройти мимо, как все остальные.

Элеонора пожала плечами.

– Сама не знаю. Импульс.

– Опасный у вас импульс, – усмехнулся он. – Могли бы и сами под статью попасть. За соучастие.

– Я преподаю историю, – ответила она. – Всю жизнь я изучала людей, которые совершали поступки. Великие и ужасные. Наверное, мне просто захотелось хоть раз самой что-то совершить, а не просто читать об этом в книгах.

Эта неожиданная откровенность, кажется, застала его врасплох. Он посмотрел на нее по-новому, с любопытством.

– И как ощущения? Стоило того?

– Пока не знаю, – честно призналась она. – Сердце колотится так, будто я пробежала марафон. И я, кажется, промочила свои любимые туфли. Но это определенно лучше, чем смотреть очередной сериал про викингов.

Лео тихо рассмеялся. Это был первый нормальный, человеческий звук, который она от него услышала.

– Да уж. Адреналина сегодня хватит надолго.

Они снова замолчали. Неловкость, висевшая между ними, немного рассеялась, уступив место взаимному любопытству. Они были двумя незнакомцами, случайно выброшенными на один необитаемый остров посреди бушующего городского океана.

– Вам нужно в больницу, – сказала Элеонора, заметив, как он морщится, пытаясь опереться на раненую ногу. – У вас может быть сотрясение.

– Нет, – отрезал он. – Никаких больниц. У меня нет страховки. Да и не хочу я снова светиться.

– Тогда что вы собираетесь делать?

– Не знаю, – он провел рукой по мокрым волосам. – Добраться до мотоцикла. Забрать рюкзак. И ехать дальше.

– Куда ехать?

– На юг. В Калифорнию. Куда-нибудь, где тепло и нет этого проклятого дождя.

В его голосе прозвучала такая тоска по солнцу, что Элеонора невольно улыбнулась.

– Думаете, в Калифорнии нет проблем?

– Там, по крайней мере, можно решать их, сидя на пляже, а не под ледяным ливнем.

Она понимала его. Эта мечта о юге, о тепле, о новой жизни была так знакома. Разве не о том же говорил ей доктор Чоу? Разве не ту же картинку с кабриолетом на побережье она видела в рекламном буклете?

– Мой дом недалеко отсюда, – сказала она решительно. – Пойдемте ко мне. Вы сможете высушить одежду, выпить горячего чая и решить, что делать дальше. Я не сдам вас полиции, обещаю.

Он посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом. Он пытался прочитать ее, понять, можно ли ей доверять. Элеонора выдержала этот взгляд, не отводя глаз. Она не знала, почему так отчаянно хочет ему помочь. Может быть, спасая его, она пыталась спасти саму себя.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Но только на один вечер. Завтра утром я уйду.

– Договорились, – кивнула она.

Глава 8.

Дверь за ними закрылась, отсекая шум дождливой улицы и оставляя их в тишине и полумраке прихожей. Для Элеоноры это был привычный мир, состоящий из знакомых запахов – старых книг, лавандового саше и едва уловимого аромата кошачьей шерсти. Для Лео это было враждебное пространство, чужая территория, на которую он вторгся без приглашения.

Элеонора включила свет, и квартира предстала перед ним во всей своей строгой, почти академической красоте. Высокие потолки, стены, от пола до потолка заставленные книгами, минималистичная мебель. Ничего лишнего, ничего кричащего. Жилище человека, который ценит порядок и уединение.

– Проходите, не стойте на пороге, – сказала она, снимая мокрое пальто. – Ванная налево, можете умыться. Я пока поставлю чайник.

Именно в этот момент из глубины квартиры, бесшумно ступая мягкими лапами, появился он. Хозяин. Хранитель. Главный цензор всего, что происходило в этих стенах. Платон.

Это был не просто кот, а произведение искусства. Крупный, рыжий мейн-кун с роскошной гривой, кисточками на ушах, как у рыси, и длинным, пушистым хвостом, который он держал вертикально, с легким вопросительным изгибом на конце. Он остановился посреди гостиной, замер, как статуя, и уставился на Лео немигающим, изучающим взглядом. В его желтых глазах не было ни страха, ни любопытства – только холодная, высокомерная оценка.

– Ого, – выдохнул Лео, останавливаясь. – Это у вас лев или кот?

– Это Платон, – ответила Элеонора из кухни. – И он считает, что это его квартира, а я просто обслуживающий персонал.

Платон, услышав свое имя, не удостоил ее даже взглядом. Все его внимание было сосредоточено на чужаке. Он медленно, почти демонстративно, обошел Лео по широкой дуге, обнюхивая воздух. Его ноздри подрагивали, считывая информацию: новый запах, запах дождя, улицы, металла и едва уловимый запах страха. Кошки – прирожденные наблюдатели, и Платон был в этом мастером.

Лео замер, инстинктивно понимая, что любое резкое движение будет воспринято как угроза. Он знал, как вести себя с животными. В его прошлой жизни, той, что осталась в Портленде, у них с девушкой тоже был кот. Мысль об этом кольнула сердце, но он отогнал ее.

– Он не выглядит дружелюбным, – заметил Лео, не сводя глаз с кота.

– Он не дружелюбный, – подтвердила Элеонора. – Он философ. Наблюдает за миром и выносит свои суждения. И, судя по его виду, ваше появление в его мире он не одобряет.

Платон, завершив свой обход, сел на безопасном расстоянии, поджав под себя лапы, и продолжил сверлить Лео взглядом. Это был классический кошачий прием: занять позицию наблюдателя и ждать, когда нарушитель границ совершит ошибку.

– Может, мне стоит с ним поздороваться? – предложил Лео. Он медленно присел на корточки, чтобы не казаться таким большим и угрожающим, и протянул руку с вытянутым указательным пальцем – универсальный жест, понятный любой кошке.

Платон на мгновение склонил голову, словно обдумывая предложение. В его позе не было агрессии, только крайняя степень настороженности. Он не шипел, не прижимал уши – он просто оценивал ситуацию.

– Не думаю, что это сработает, – прокомментировала Элеонора, ставя на стол две чашки с дымящимся чаем. – Платон знакомится только с теми, кого сам выберет. А выбирает он крайне редко. Последним был сантехник, и то только потому, что у него в сумке пахло колбасой.

Лео убрал руку. Он понял, что форсировать события бессмысленно. Он гость в этом доме, и правила здесь устанавливает не женщина, которая его приютила, а этот царственный рыжий зверь.

Он прошел в гостиную и сел в кресло, стараясь двигаться плавно, без резких движений. Платон проводил его взглядом, но с места не сдвинулся.

– Так вы историк? – спросил Лео, чтобы разрядить обстановку, кивнув на книжные стеллажи.

– Да. Преподаю в университете. Античность, в основном.

– Должно быть, скучно, – вырвалось у него. Он тут же пожалел об этом, но слово уже было сказано.

Элеонора, однако, не обиделась. Она грустно улыбнулась.

– Раньше не было. А в последнее время – да. Вы правы. Стало скучно.

Она села на диван напротив него, и Платон, решив, что непосредственная угроза миновала, неслышно спрыгнул с пола и устроился рядом с хозяйкой. Он демонстративно повернулся к Лео спиной, но его уши, как локаторы, были повернуты в сторону гостя. Он продолжал слушать.

– Спасибо за чай, – сказал Лео, согревая холодные пальцы о горячую чашку.

– Не за что.

Они сидели в молчании, каждый думая о своем. Элеонора – о том, в какую историю она ввязалась. Лео – о том, как ему выбраться из этой истории с наименьшими потерями. А Платон – о том, что этот новый, пахнущий дождем и неприятностями человек нарушил священный порядок его вселенной. И с этим определенно нужно было что-то делать.

Внезапно кот поднялся, спрыгнул с дивана и, подойдя к креслу Лео, с явным отвращением потерся о его ножку, оставляя свой запах. Затем он прошествовал на кухню к своей миске, давая понять, что ритуал пометки территории завершен, и он требует ужин.

Лео и Элеонора переглянулись и впервые за вечер вместе рассмеялись. Лед окончательно тронулся.

– Думаю, это значит, что он разрешил вам остаться, – сказала Элеонора, поднимаясь, чтобы накормить своего повелителя. – Но только на одну ночь. И спать вы будете в гостевой комнате. Таковы его условия.

Глава 9.

Атмосфера в комнате постепенно теплела, согретая горячим чаем и молчаливым присутствием Платона, который, свернувшись клубком на диване, казалось, задремал. Лео немного расслабился, напряжение в его плечах спало. Он больше не походил на загнанного зверя, скорее – на измученного путника, нашедшего временный привал.

– Так чем вы зарабатываете на жизнь, Лео? Когда не врезаетесь в автобусы, – спросила Элеонора, стараясь придать своему голосу легкий, ироничный тон.

Он слабо улыбнулся.

– Я веб-дизайнер. Фрилансер. Создаю сайты для небольших компаний. По крайней мере, создавал.

– Почему в прошедшем времени?

– Я уехал из Портленда внезапно. Оставил все проекты, клиентов. Просто собрал вещи и сел на байк.

– Звучит очень импульсивно, – заметила она, вспомнив собственное определение своего поступка.

– Это и было импульсивно, – подтвердил он, и его взгляд снова ушел куда-то в сторону, избегая ее глаз. Это был первый тревожный звоночек. Элеонора, как историк, привыкла анализировать не только тексты, но и людей, и она знала, что избегание зрительного контакта часто говорит о желании что-то скрыть.

– И что, просто так? Без всякой причины? – мягко надавила она.

– Просто так, – он повторил ее слова, как эхо, и эта вербальная дупликация тоже показалась ей подозрительной. Лжецы часто повторяют вопрос или фразу, чтобы выиграть секунду на обдумывание ответа. – Просто устал от всего. От города, от погоды, от… людей. Решил сменить обстановку. Посмотреть страну.

Он говорил слишком гладко, слишком обобщенно. Его история звучала как заученный сценарий, лишенный живых деталей. Это было «умолчание», один из видов лжи – он не искажал факты, но явно утаивал ключевую информацию, которая могла бы изменить картину.

– И куда вы направлялись?

– На юг, – он сделал неопределенный жест рукой. – В Калифорнию. Может, в Лос-Анджелес. Там всегда есть работа для таких, как я. И солнце.

Элеонора, как опытный преподаватель, умела задавать уточняющие вопросы, которые заставляли собеседника отклоняться от заготовленного текста.

– А что именно вас утомило в Портленде? Говорят, это очень творческий, живой город.

Лео на мгновение замялся, его пальцы нервно сжали чашку.

– Да, живой. Слишком живой, – он снова уклонился от прямого ответа, используя расплывчатую формулировку. – Слишком много воспоминаний.

Вот оно. Ключевое слово. Воспоминания. Он бежал не от города, а от своего прошлого.

– Плохих воспоминаний? – она задала вопрос тихо, почти шепотом.

В этот момент его самообладание дало трещину. Его лицо на секунду исказилось гримасой боли, которую он тут же попытался скрыть за напускной бравадой.

– А разве от хороших бегут? – он горько усмехнулся и тут же сменил тему. – У вас потрясающая библиотека. Вы, наверное, все это прочитали?

Этот резкий переход был еще одним признаком. Он пытался увести разговор в безопасное русло, подальше от болезненной темы.

– Почти все, – ответила она, подыгрывая ему. – Это часть работы.

– Должно быть, здорово – знать все о прошлом. Никаких сюрпризов.

– О, поверьте, прошлое полно сюрпризов, – возразила она. – Иногда самые неожиданные открытия ждешь не в будущем, а в давно забытых архивах. Или в собственной памяти.

Она произнесла последнюю фразу, глядя ему прямо в глаза, и он вздрогнул, словно она коснулась оголенного нерва. Он резко поставил чашку на стол, и несколько капель выплеснулось на полированную поверхность.

– Извините.

Он начал суетливо вытирать капли рукавом своей футболки. Это нервное, избыточное движение выдавало его внутреннее напряжение с головой. Тело готовилось к бегству, даже сидя в кресле.

– Ничего страшного, – спокойно сказала Элеонора. – Лео, я не пытаюсь вас допрашивать. Я просто хочу понять. Вы в моем доме, и я несу за вас некоторую ответственность. Если у вас неприятности, может быть, я смогу помочь.

– У меня нет неприятностей, – слишком быстро и громко ответил он, и его голос сорвался на более высокую ноту. – Все в порядке. Я просто… устал. Длинный день. Авария. Все это.

Он встал, прошелся по комнате, потом остановился у окна, повернувшись к ней спиной. Это была классическая оборонительная поза, желание увеличить дистанцию.

Элеонора поняла, что давить дальше бессмысленно. Он был заперт в своей лжи, как в крепости. Он мог рассказывать слишком много ненужных деталей о своих планах на Калифорнию, но умалчивал о главном – о причине своего бегства. Его слова и язык тела находились в явном диссонансе: он говорил о простом путешествии, а все его существо кричало о паническом бегстве.

Она не знала, что он скрывает. Может быть, это были долги. Может, проблемы с законом, несмотря на его отрицание. А может, разбитое сердце. Но она точно знала одно: он лгал. И эта ложь была не злонамеренной, а защитной. Он строил стену не для того, чтобы обмануть ее, а для того, чтобы защитить себя от боли.

– Хорошо, – сказала она миролюбиво. – Я покажу вам гостевую комнату. Вам действительно нужно отдохнуть.

Он молча кивнул, не оборачиваясь.

Когда она закрыла за ним дверь, Элеонора осталась одна в тихой гостиной. Она чувствовала себя Шерлоком Холмсом, который только что выслушал показания очень неумелого лжеца. Все улики были налицо: избегание взгляда, повторы, уклончивые ответы, смена темы, невербальные сигналы стресса. Картина была ясна.