- -
- 100%
- +
Глава 10.
Элеонора показала Лео гостевую комнату – небольшое, аскетичное помещение, которое раньше служило кабинетом Ричарда, а теперь превратилось в склад ненужных вещей и воспоминаний. Она постелила ему на диване, который занимал большую часть пространства, и выдала старую пижаму Дэвида, найденную в глубине шкафа.
– Спасибо, – сказал он, принимая из ее рук полосатую фланелевую пару. В его голосе звучала неподдельная усталость. – За все.
– Отдыхайте, – ответила она и, помедлив секунду, добавила: – И не думайте ни о чем. Утро вечера мудренее.
Она закрыла за собой дверь и вернулась в свою спальню. Сняв уличную одежду, она надела свой любимый шелковый халат и подошла к окну. Дождь, который преследовал их весь день, теперь превратился в тихий, ровный, почти медитативный шум. Он словно накрыл город звуконепроницаемым куполом, создавая ощущение уюта и изоляции от внешнего мира. Ночь была темной, безлунной, и только далекие огни на другом берегу залива мерцали сквозь водяную завесу.
Элеонора легла в постель, но сон не шел. Ее мозг, привыкший к аналитической работе, лихорадочно прокручивал события последних часов. Авария, ее безумный импульс, побег, незнакомец в ее доме. Каждый эпизод казался вырванным из чужого сценария, не имеющего ничего общего с ее размеренной жизнью.
Она думала о Лео. Кто он? Что за «сложная история» заставила его бежать из дома, оставив все? Его ложь была почти осязаемой, но за ней чувствовалась не злоба, а боль. Он был как раненый волчонок, который рычит и скалит зубы, но на самом деле отчаянно нуждается в помощи. И она, сама того не желая, стала его единственной надеждой в этом чужом, холодном городе.
За стеной было тихо. Элеонора прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-то звук – скрип дивана, кашель, шаги. Но гостевая комната хранила молчание. Он, видимо, уснул сразу, измученный событиями дня. Это было странное чувство – знать, что в твоем доме, в нескольких метрах от тебя, спит совершенно посторонний человек. Это нарушало все мыслимые и немыслимые границы ее личного пространства, но, к ее собственному удивлению, не вызывало страха. Только легкое, необъяснимое волнение.
Дождь за окном нашел свой ночной, убаюкивающий ритм. Капли стучали по стеклу, словно отсчитывая секунды новой, непонятной жизни, в которую она сама себя ввергла. Раньше она не любила дождь, он ассоциировался у нее с осенней хандрой и одиночеством. Но сегодня его монотонная музыка почему-то успокаивала. Он словно смывал старую, пыльную реальность, расчищая место для чего-то нового.
Ее поступок. Она снова и снова возвращалась к нему. Почему она это сделала? Это не было похоже на нее. Она, которая всегда просчитывала все на десять шагов вперед, которая боялась малейшего отклонения от плана. Может, это был бунт? Запоздалый подростковый протест против правил, которые она сама себе установила. Или это было подсознательное желание доказать самой себе, что она еще на что-то способна? Что ее сердце, как сказал доктор Чоу, не просто устало, а еще может биться в унисон с жизнью, а не только с тиканьем часов.
Она вспомнила свой разговор с Дэвидом. Его снисходительный тон, его уверенность в том, что ее жизнь – это тихая, безопасная гавань. А что, если она не хочет больше быть гаванью? Что, если она хочет выйти в открытое море, даже если там шторм?
Мысли путались, перескакивая с одного на другое. Она думала о Ричарде, об их пустом браке, о годах, потраченных на поддержание иллюзии. Она думала о своей угасающей страсти к истории, которая из живой науки превратилась в набор мертвых фактов. Она думала о справке, лежащей на столе, – ее официальном разрешении на побег.
Дождь за окном то усиливался, то затихал, словно дыша вместе с ночным городом. Элеонора смотрела в темноту, и ей казалось, что она стоит на краю пропасти. Один шаг – и она полетит вниз, в неизвестность. Но и стоять на месте было уже невозможно. Трещина, появившаяся в ее мире, расширялась, и старая жизнь уже не подлежала ремонту.
Под утро она все-таки задремала. Ей снился странный сон: она едет на мотоцикле по бесконечному шоссе вдоль океана. Ветер бьет в лицо, пахнет солью и свободой. А за спиной ее крепко обнимает кто-то, чьего лица она не видит. И ей не страшно. Впервые за много лет ей совсем не страшно.
Глава 11.
Утро пришло неожиданно, залив комнату ярким, почти ослепительным светом. После нескольких дней серой мороси солнце казалось чудом, подарком, которого никто не ждал. Элеонора проснулась с ощущением, что проспала что-то важное. Сон о полете на мотоцикле все еще стоял перед глазами, оставив после себя привкус соли и свободы.
Она тихо встала, накинула халат и прошла в гостиную. В квартире было тихо. Дверь в гостевую комнату была плотно закрыта. Лео, очевидно, еще спал. Элеонора поставила вариться кофе, и его аромат начал медленно заполнять пространство, смешиваясь с запахом пыли, поднятой вчерашним вторжением.
Она села за кухонный стол и посмотрела на справку от доктора Чоу, которую вчера так и не довезла до университета. Сейчас этот клочок бумаги казался ей не просто медицинской рекомендацией, а почти пророчеством. «Полный покой», – написал врач. Но то, что произошло вчера, было чем угодно, но не покоем. Это был хаос, риск, безумие. И, как ни странно, именно это заставило ее почувствовать себя живой.
В этот момент настойчиво зазвонил телефон. На экране высветилось: «Декан Адамс». Сердце екнуло. Майкл Адамс, декан исторического факультета, был человеком старой закалки, который звонил лично только в двух случаях: либо случилось что-то экстраординарное, либо ему что-то было нужно.
– Элли, доброе утро! – его голос был нарочито бодрым. – Не разбудил?
– Доброе утро, Майкл. Нет, я уже на ногах. Что-то случилось?
– Случилось, Элли, случилось. У нас форс-мажор. Бедный профессор Грин вчера вечером слег с аппендицитом. Прямо с лекции увезли. А у него, как ты знаешь, курс по истории Средневековья для первокурсников. Самая большая группа на потоке.
Элеонора похолодела. Она знала, к чему он клонит.
– И я подумал, – продолжал декан своим вкрадчивым голосом, – кто, как не ты, сможет его подменить? Ты же у нас спец по переломным эпохам. Падение Рима, зарождение феодализма – это же почти твой профиль. Я знаю, что ты только выходишь из отпуска, но это буквально пара лекций в неделю, пока мы не найдем замену. Ты нас очень выручишь.
Это был классический прием Майкла: смесь лести, дружеского участия и административного давления. Еще два дня назад она бы, скорее всего, согласилась. Вздохнула бы, пожаловалась на усталость, но в итоге взяла бы на себя дополнительную нагрузку. Из чувства долга. Из страха показаться необязательной. Из привычки быть безотказной.
Но сегодня что-то изменилось. Образ из сна – дорога, ветер, океан – был слишком ярким. А за стеной спал человек, который олицетворял собой полный отказ от правил и обязательств.
– Майкл, – начала она медленно, подбирая слова. – Я очень сочувствую профессору Грину. Но я не смогу его заменить.
На том конце провода повисла пауза. Декан Адамс не привык к отказам, особенно от таких надежных сотрудников, как Элеонора.
– Не сможешь? – переспросил он, и в его голосе прозвучало удивление. – Но почему? Это же временно.
Элеонора сделала глубокий вдох. Сейчас или никогда.
– Потому что я собираюсь взять еще один отпуск. Длительный. Неоплачиваемый.
Пауза стала еще длиннее. Теперь она была наполнена не удивлением, а откровенным недоумением.
– Неоплачиваемый? Элли, что происходит? У тебя проблемы со здоровьем?
Вот он, удобный предлог. Она могла бы сослаться на рекомендации врача, и он бы отступил. Это был бы безопасный, социально приемлемый путь. Но ей отчаянно не хотелось снова прятаться за справками и диагнозами. Ей хотелось сказать правду. Или хотя бы ее часть.
– Со здоровьем все в порядке, Майкл. Дело не в этом. Я просто поняла, что мне нужен настоящий перерыв. Не просто неделя на пляже, а полная перезагрузка. Я хочу уехать. Возможно, на несколько месяцев.
– Уехать? Куда? – декан явно терял терпение.
– Пока не знаю, – честно ответила она. – Просто уехать. Без планов и дедлайнов. Я сегодня зайду и напишу официальное заявление.
– Но, Элли – начал он, но она его перебила.
– Майкл, я приняла решение. Прошу тебя отнестись к этому с пониманием. Я двадцать лет отдала этому факультету. Думаю, я заслужила право на паузу.
Она произнесла это с такой спокойной и твердой уверенностью, которой сама от себя не ожидала. Она не просила, а уведомляла. И эта новая интонация, видимо, подействовала.
– Хорошо, – после долгого молчания сказал декан уже совсем другим, холодным и официальным тоном. – Зайди в отдел кадров. Но я не могу обещать, что мы сохраним за тобой твое место и твои курсы, когда ты решишь вернуться.
– Я понимаю, – ответила она. И, к своему удивлению, поняла, что ей все равно. Перспектива потерять работу, которая еще вчера казалась ей смыслом жизни, больше не пугала.
– Удачи с перезагрузкой, Элли, – сказал декан и повесил трубку.
Элеонора положила телефон на стол. Руки слегка дрожали, но на душе было легко и пусто, как в комнате, из которой вынесли всю старую мебель. Она сделала это. Она сожгла мосты. Она сказала «нет» системе, которой служила всю свою сознательную жизнь.
В этот момент дверь гостевой комнаты тихо скрипнула, и на пороге появился Лео. Он был в пижаме Дэвида, которая была ему явно коротка, и выглядел смущенным и немного растерянным.
– Доброе утро, – сказал он. – Я, кажется, проспал. Кофе пахнет потрясающе.
Элеонора посмотрела на него – на этого случайного гостя, этого катализатора перемен в ее жизни – и улыбнулась. По-настоящему, впервые за долгое время.
– Доброе утро, Лео. Садись. Кажется, у нас впереди очень интересный день.
Глава 12.
Завтрак прошел в немного натянутом, но уже не враждебном молчании. Элеонора приготовила омлет, а Лео, к ее удивлению, сварил отличный кофе, объяснив, что в Портленде каждый второй – кофейный сноб. Они ели, сидя за кухонным столом, и бросали друг на друга короткие, изучающие взгляды, как два дипломата, пытающиеся нащупать общую почву для переговоров.
– Итак, какой у нас план? – спросила Элеонора, когда с едой было покончено.
– План? – Лео пожал плечами. – У меня его нет. Наверное, мне нужно как-то добраться до штрафстоянки и вызволить свой байк. А потом… – он запнулся, – …а потом ехать дальше.
«Дальше» – это слово прозвучало неуверенно. Куда дальше? Без денег, с разбитым мотоциклом, с грузом прошлого за плечами.
– Прежде чем вы поедете «дальше», – сказала Элеонора, – я хочу вам кое-что показать.
Она провела его в свой кабинет – небольшую комнату, примыкающую к гостиной. В отличие от остальной квартиры, здесь царил творческий беспорядок. Стол был завален книгами, на стенах висели какие-то схемы, а в углу стоял большой деревянный сундук. Именно к нему и направилась Элеонора.
– Это моя тайная страсть, – сказала она, с усилием поднимая тяжелую крышку. – Мой личный архив времени.
Внутри сундука, аккуратно рассортированные по папкам, лежали они. Старые карты. Не репродукции, а подлинные, хрупкие листы бумаги, пахнущие пылью и историей.
Лео с любопытством заглянул внутрь. Там были морские карты XVII века с изображением мифических чудовищ в океане, военные карты времен Гражданской войны с пометками, сделанными выцветшими чернилами, первые автомобильные атласы начала XX века, где дороги были отмечены тонкими, прерывистыми линиями.
– Ого, – выдохнул он. – Это же целое сокровище. Откуда все это?
– Что-то досталось от деда, он был коллекционером. Что-то покупала сама на аукционах и в антикварных лавках. Это единственная роскошь, которую я себе позволяю.
Она аккуратно достала одну из карт и разложила ее на столе. Это была дорожная карта западного побережья США, изданная компанией Shell в 1960-х годах.
– Смотрите, – сказала она, и ее глаза загорелись тем самым огнем, который Лео видел на ее свадебной фотографии. – Вот шоссе 101, знаменитая Pacific Coast Highway. Тогда оно было главным маршрутом, связывающим север и юг. Видите эти значки? Это мотели, закусочные, смотровые площадки. Целая цивилизация, выросшая вдоль дороги.
Лео наклонился над картой. Она была невероятно детализированной. На ней были отмечены не только города и дороги, но и заправки, зоны для пикников, даже отдельные достопримечательности, вроде «самого большого в мире дерева» или «загадочного дома».
– Для меня карты – это не просто география, – продолжала Элеонора, и ее голос стал тише, почти интимнее. – Это застывшие истории. Каждый маршрут – это чья-то судьба. Кто-то ехал по этой дороге, чтобы начать новую жизнь. Кто-то – чтобы сбежать от старой. Кто-то влюблялся в этих придорожных мотелях, кто-то расставался навсегда. Эти линии на бумаге – это следы миллионов человеческих жизней.
Она говорила с такой страстью, с таким увлечением, что Лео слушал, затаив дыхание. Он впервые видел ее такой – не строгим профессором, не заботливой хозяйкой, а увлеченным исследователем, влюбленным в свое дело.
– Сейчас многие из этих дорог заброшены, – она провела пальцем по тонкой красной линии. – Построили новые, скоростные хайвеи. А эти старые маршруты остались, как призраки. Они все еще существуют, но по ним уже почти никто не ездит. Но если свернуть с большой трассы, можно попасть в другой мир. В прошлое.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.