Глава 1. Первые краски.
Мне было семь лет, когда я впервые увидела, что люди светятся.
Это случилось в библиотеке нашего маленького городка Грейтаун в Новой Зеландии, где я проводила дни напролет, пока мама работала в местной больнице. Библиотекарша миссис Паркер, пожилая женщина с седыми волосами, убранными в строгий пучок, читала мне сказки Роальда Даля. Я сидела на её коленях, следя пальцем по строчкам, когда вдруг заметила: вокруг неё мерцает тонкий ободок света.
Бледно-голубой, почти прозрачный, он окутывал её плечи и голову, словно невесомый шарф из тумана. Свечение пульсировало в такт её дыханию, становясь ярче, когда она улыбалась, и тускнея, когда нахмуривала брови, читая о злодеях из книжки.
– Миссис Паркер, – прошептала я, прервав её посреди предложения о великане-людоеде, – а почему вы светитесь?
Она остановилась так резко, что слова повисли в воздухе, как застывшие мыльные пузыри. Медленно, очень медленно, она повернула ко мне лицо и посмотрела внимательно своими карими глазами. В них плескались золотистые искорки, которых я раньше не замечала.
– Что ты имеешь в виду, дорогая Эмма?
Её голос стал другим – тише, осторожнее. Голубое свечение вокруг неё засверкало ярче, и я увидела, как по краям ауры побежали серебристые нити, словно молнии в миниатюре.
– Ну, вокруг вас такой красивый голубой свет. Как у ангелов на витражах в старой церкви Святого Патрика.
Миссис Паркер молчала долго. Так долго, что я начала беспокоиться – не сказала ли что-то не то? Потом она закрыла книгу, но не отложила её, а крепко прижала к груди, и обняла меня свободной рукой.
– А у других людей тоже есть такой свет?
Я огляделась по сторонам. Библиотека Грейтауна была небольшой, но уютной. Высокие деревянные стеллажи тянулись к потолку, увешанному старомодными лампами под зелеными абажурами. Пахло старой бумагой, лавандой и тем особенным запахом, который бывает только в местах, где хранятся тысячи историй.
В читальном зале сидело несколько посетителей. У молодого маорийского парня, изучавшего толстый учебник по истории Новой Зеландии, вокруг головы и плеч курился красноватый ореол. Он был неспокойным, постоянно менялся – то разгорался ярким алым, то тускнел до бордового. Парень хмурился, что-то быстро записывая в тетрадь, и его свет метался, как пламя на ветру.
У женщины средних лет в элегантном костюме, листавшей журнал мод, аура была золотистой и спокойной. Она медленно переворачивала страницы, время от времени поправляя очки, и её свечение напоминало мне медовые соты на солнце – тёплое и сладкое.
А у старичка-фермера в углу, дремавшего над местной газетой "Wairarapa Times-Age", свечение было едва заметным, тусклым, серовато-белым. Оно мерцало так слабо, что казалось, вот-вот погаснет совсем. Что-то в этом зрелище напугало меня.
– Да, – кивнула я, стараясь говорить тихо. – Но у всех разные цвета. А у дедушки вон там совсем тусклый свет. Он болеет?
Миссис Паркер проследила мой взгляд и ахнула тихо. Она знала старичка – это был мистер Фицджеральд, бывший владелец овцеводческой фермы, который каждый вторник приходил читать газету и дремать в кресле у окна.
– Эмма, – её голос стал совсем шёпотом, – это наш с тобой секрет, хорошо? Не рассказывай об этом никому. Пока не подрастешь.
– Но почему? – я не понимала. – Разве это плохо? По-моему, очень красиво.
– Не плохо, милая. Просто особенное. И не все люди готовы понять особенное.
Она погладила меня по волосам, и я почувствовала странное тепло, исходящее от её ладони. Голубая аура вокруг неё стала мягче, спокойнее.
– А ты понимаешь? – спросила я.
Миссис Паркер улыбнулась, и в её глазах появилось что-то новое – узнавание, словно она долго искала кого-то и наконец нашла.
– Я понимаю больше, чем ты думаешь, дорогая Эмма.
Остаток дня прошёл как в тумане. Я пыталась сосредоточиться на книгах, но мысли постоянно возвращались к цветным ореолам вокруг людей. Теперь, когда я знала, что это не галлюцинация, я видела их повсюду. У каждого человека, который входил в библиотеку, была своя аура – яркая или тусклая, спокойная или бурлящая, чистая или с тёмными пятнами, которые пугали меня больше всего.
Когда мама пришла забирать меня в половине седьмого, я сразу посмотрела на неё новым взглядом. Её аура была удивительной – золотисто-зелёной, тёплой и очень яркой. Она окутывала маму, как уютное одеяло, и в ней плясали искорки всех оттенков жёлтого и изумрудного. Когда мама улыбалась мне, свет становился почти ослепительным.
– Привет, солнышко, – сказала она, целуя меня в макушку. – Как прошёл день?
Я хотела сразу рассказать обо всём, но вспомнила наказ миссис Паркер. Секрет. Пока не подрасту.
– Хорошо. Мы читали про Матильду.
– Ту девочку, у которой были особенные способности?
Мама не знала, насколько точно она попала в точку.
Мы шли домой по главной улице Грейтауна, мимо старых деревянных домов с резными верандами и ухоженными садиками. Наш городок был крошечным – всего три тысячи жителей, в основном фермеры и те, кто работал в близлежащем Мастертоне. Но мне он казался целой вселенной, особенно теперь, когда я видела, как он на самом деле выглядит – пропитанный цветными огнями человеческих душ.
Наш дом стоял на холме в конце Черч-стрит, небольшой, но уютный, построенный ещё в 1950-е годы. У мамы был маленький сад, где росли розы, лаванда и овощи для стола. За домом начинались пастбища, а дальше, на горизонте, синели горы Тарарауа.
В тот вечер я сидела за кухонным столом, рисуя цветными карандашами, пока мама готовила ужин. За окном шумели эвкалипты, и слышался далёкий шум прибоя – океан был в часе езды отсюда, но ветер иногда доносил его голос через долины.
– Мам, – начала я осторожно, – а ты знала, что у людей есть свет вокруг?
Мамина рука замерла над сковородкой. Картофельные драники шипели в масле, но она словно забыла о них. Медленно, очень медленно, она обернулась ко мне. На её лице было выражение, которое я никогда раньше не видела – смесь страха, надежды и чего-то ещё облегчения?
– Эмма, – её голос дрожал, – покажи мне, какого цвета мой свет.
Я внимательно посмотрела на неё. Мамина аура переливалась и искрилась, как солнце сквозь листья древовидного папоротника после дождя. В ней были золотые и зелёные оттенки, но ещё и что-то особенное – нити серебристого света, которые тянулись от её сердца прямо ко мне.
– Красивый, – сказала я, выбирая жёлтый карандаш. – Как солнышко сквозь листья. И ещё там есть серебряные ниточки, которые идут от вас ко мне.
Мама резко вдохнула и присела рядом со мной, забыв про драники на плите. Взяла мои руки в свои – они дрожали.
– Эмма, моя умница. Моя особенная девочка.
В её голосе было столько эмоций, что я не понимала их все. Радость, грусть, гордость, страх – всё перемешалось.
– У меня есть кое-что, что нужно тебе показать.
Она выключила плиту и пошла в свою спальню. Я слышала, как она что-то ищет в старом шкафу, двигает коробки. Через несколько минут мама вернулась с небольшой деревянной шкатулкой, украшенной резьбой в традиционном маорийском стиле – спиралями и изгибающимися линиями, которые казались живыми в свете кухонной лампы.
– Это было у моей бабушки, – сказала мама, ставя шкатулку на стол. – А теперь пришло время передать это тебе.
Внутри лежали старые фотографии, письма, засушенные травы и какие-то странные предметы – камни с выгравированными символами, небольшое зеркальце в серебряной оправе, браслет из какого-то тёмного металла.
– Это фотографии моей бабушки, – сказала мама, показывая чёрно-белую карточку. – Твоей прабабушки Маргарет МакДональд. Она умела видеть то же, что видишь ты.
На фотографии была женщина лет тридцати с внимательными глазами и загадочной полуулыбкой. Тёмные волосы были убраны в низкий пучок, а на плечах лежала шотландская шаль с клетчатым узором. Что-то в её взгляде показалось мне до боли знакомым – как будто я смотрела в зеркало времени и видела саму себя, только взрослую.
– А что с ней случилось?
– Она помогала людям. Лечила не только травами, но и своим особенным видением. – Мама говорила осторожно, подбирая слова. – Говорила, что болезни тоже имеют цвет, и если их увидеть, то можно понять, как лечить.
Она достала письмо, написанное старомодным почерком на пожелтевшей от времени бумаге. Чернила поблекли, но всё ещё можно было разобрать слова.
– Это её записи. Она верила, что этот дар передается по женской линии через поколение. От неё – к моей маме, твоей бабушке Грейс. А от Грейс – к тебе.
– Мама, а почему не к вам?
Мама грустно улыбнулась и погладила мою щеку.
– Потому что у меня этого дара не было. Я не видела света вокруг людей. Но моя мама, твоя бабушка Грейс, видела. – Она показала мне ещё одну фотографию – молодую женщину в платье 1960-х годов, стоящую возле маяка на берегу океана. – Она умерла, когда тебе было три года, от рака. Но в последний раз, когда держала тебя на руках, сказала мне: "Этот ребенок особенный, Сара. Когда придет время, ты поймешь."
Я внимательно разглядывала фотографии. Женщины на них выглядели очень разными – прабабушка Маргарет была строгой и серьёзной, а бабушка Грейс улыбалась открыто и радостно. Но в их глазах было что-то общее – глубина, словно они видели больше, чем другие люди. Гораздо больше.
– А прабабушка Маргарет откуда приехала?
– Из Шотландии. В 1920-м году, совсем молодой девушкой. – Мама достала ещё одно письмо, на этот раз написанное на английском языке. – В её записях говорится, что там её считали ведьмой из-за её способностей. Люди боялись её. А здесь, в Новой Зеландии, она смогла начать новую жизнь.
Я пыталась представить свою прабабушку молодой девушкой, плывущей через океаны к неизведанной земле, спасаясь от тех, кто не понимал её дара. Это было одновременно романтично и страшно.
– Мам, а дедушка знал?
– Дедушка Ричард? – Мама кивнула. – Он не только знал, но и помогал. Видишь вот это? – Она показала на один из камешков в шкатулке. На нём был выгравирован странный символ – спираль, окружённая точками. – Это он нашёл для бабушки Грейс. Говорил, что маорийские старейшины рассказывали ему о "женщинах, которые видят дух-свет". Оказывается, у маори тоже есть люди с такими способностями.
Это было удивительно. Значит, я была не одна? Были и другие люди, которые видели то же, что я?
– А сейчас есть такие люди?
– Не знаю, солнышко. – Мама аккуратно сложила фотографии обратно в шкатулку. – Но если есть, то рано или поздно вы найдёте друг друга.
Мы ужинали подгоревшими драниками, но мне было всё равно. Голова кружилась от новой информации. Я была частью чего-то большого, древнего, тянущегося через поколения и даже через океаны. Мой дар – а теперь я понимала, что это именно дар, а не странность – связывал меня с прабабушкой, которую я никогда не видела, и с бабушкой, которую едва помнила.
После ужина мама показала мне остальные вещи из шкатулки. Зеркальце, как выяснилось, принадлежало ещё прабабушке Маргарет и привезено было из Шотландии. Если долго смотреть в него, то можно было увидеть что-то. Мама не могла объяснить что именно, потому что сама ничего не видела, но бабушка Грейс говорила, что в нём отражается "правда о людях".
Браслет был сделан из какого-то тёмного металла, почти чёрного, но с серебристыми прожилками. Когда я надела его на руку, почувствовала странное покалывание, а цвета всех аур вокруг стали ярче и чётче.
– Это защитный амулет, – объяснила мама. – Бабушка Грейс носила его всегда. Говорила, что он помогает контролировать дар, не даёт ему стать слишком сильным слишком быстро.
Засушенные травы пахли старой магией – шалфеем, лавандой, чем-то незнакомым, но приятным. А письма письма были полны загадок.
Я не умела ещё читать по-английски, но мама переводила мне отдельные фрагменты:
Красный цвет в ауре человека может означать страсть или гнев, но если он смешан с золотым – это признак лидерских качеств. Синий – спокойствие и мудрость, но тёмно-синий может говорить о печали. Зелёный – целительная энергия, но с жёлтыми пятнами – зависть. Самый опасный цвет – чёрный. Если вокруг человека появляются чёрные пятна или дыры в ауре, это может означать болезнь души или тела. Таких людей нужно либо лечить, либо избегать.
Дар растёт с возрастом. В семь лет ребенок видит только основные цвета. К четырнадцати – может различать оттенки и читать эмоции. К двадцати одному году – видит прошлое и будущее в ауре. К двадцати восьми – может влиять на ауру других людей. Но будьте осторожны. Каждый новый уровень дара требует жертв.
Никогда не пытайтесь заглянуть в ауру тех, кто недавно умер. Это может притянуть их к вам. Никогда не используйте дар для причинения вреда – он может обернуться против вас. И самое главное – найдите того, кто научит вас контролю. В одиночку этот путь невозможно пройти.
– Мам, – спросила я, когда мы закончили читать, – а миссис Паркер тоже такая, как мы?
Мама задумалась.
– Знаешь, я никогда не думала об этом. Но сегодня, когда ты рассказала о свете Миссис Паркер всегда была особенной. Она словно знала о людях больше, чем они рассказывали. И помнишь, как она предсказала пожар в доме Смитов за неделю до того, как он случился?
Я помнила. Тогда все думали, что это просто совпадение.
– Завтра, когда пойдешь в библиотеку, присмотрись к ней внимательнее, – сказала мама. – Но помни – никому больше не рассказывай о своём даре. Мир изменился со времён прабабушки Маргарет, но не настолько. Люди по-прежнему боятся того, чего не понимают.
Той ночью я долго не могла заснуть. Лежала в своей кроватке у окна, смотрела на звёзды над горами Тарарауа и думала о своей новой жизни. Потому что я понимала – с сегодняшнего дня моя жизнь изменилась навсегда. Я больше не была обычной семилетней девочкой. Я была наследницей древней традиции, носительницей дара, который связывал меня с поколениями женщин, видевших больше, чем позволяют обычные глаза.
Браслет на моей руке тепло пульсировал в такт сердцебиению, а за окном в лунном свете танцевали тени эвкалиптов. Где-то в глубине души я чувствовала, что это только начало. Что впереди меня ждут открытия, которые перевернут не только моё представление о мире, но и сам мир вокруг меня.
А пока что завтра был новый день в библиотеке, и миссис Паркер, которая, возможно, хранила секреты не меньше тех, что лежали в маминой деревянной шкатулке.
Я закрыла глаза и провалилась в сон, полный цветных огней и женщин в старомодных платьях, которые протягивали ко мне руки через века и шептали: "Добро пожаловать в семью, маленькая видящая. Добро пожаловать домой."
Глава 2. Семейные тайны.
На следующее утро я проснулась с ощущением, что мир стал другим. Не внешне – солнце всё так же заглядывало в моё окошко, за которым шумели эвкалипты, а с кухни доносился аромат блинчиков, которые готовила мама. Но что-то изменилось во мне самой, словно вчера вечером кто-то повернул ключ в замке, который я даже не знала, что ношу внутри себя.
Браслет прабабушки Маргарет всю ночь тепло пульсировал на моей руке. Мама разрешила мне не снимать его, сказав, что чем раньше я привыкну к его энергии, тем лучше смогу контролировать свой дар. Теперь, глядя на утренний свет, я видела его по-новому – он тоже имел ауру, золотистые потоки, которые проникали через стекло и танцевали на стенах моей комнаты.
– Доброе утро, солнышко, – мама стояла в дверном проёме с чашкой чая в руках. Её золотисто-зелёная аура светилась особенно ярко утром, напоминая мне рассвет над океаном. – Как спалось?
– Странно, – призналась я. – Мне снились женщины в старинных платьях. Они что-то мне говорили, но я не помню что.
Мама села на край моей кровати, и её аура стала мягче, окутав нас обеих теплым свечением.
– Это нормально. Бабушка Грейс говорила, что когда дар просыпается, предки иногда приходят во снах, чтобы передать знания.
После завтрака мы сидели за кухонным столом, и мама продолжала показывать мне содержимое волшебной шкатулки. Дневного света письма и фотографии выглядели ещё более интригующими.
– Расскажи мне про прабабушку Маргарет, – попросила я, разглядывая её фотографию. – Какой она была?
Мама открыла толстую тетрадь в кожаном переплёте – дневник Маргарет, который она вела на протяжении многих лет.
– По записям бабушки Грейс, Маргарет была очень серьёзной женщиной. Она родилась в маленькой деревушке в Шотландских Высокогорьях в 1897 году. Её мать тоже обладала даром, но скрывала его, потому что в те времена таких женщин могли обвинить в колдовстве.
Мама перевернула страницу и показала мне карту Шотландии с отмеченным крестиком местом.
– Здесь, в деревне Гленко, жила семья МакДональд. Маргарет была третьей дочерью в семье, и дар проявился у неё очень рано – в пять лет. Но в отличие от тебя, ей никто не мог объяснить, что с ней происходит.
Я представила маленькую девочку в холодной каменной хижине, которая видела цветные огни вокруг людей и не понимала, почему никто больше их не замечает. Должно быть, ей было очень одиноко.
– А что случилось потом?
– К четырнадцати годам её способности стали очень сильными. Она могла предсказывать болезни, видеть ложь, иногда даже заглядывать в будущее. Местные жители сначала приходили к ней за помощью, но когда началась Первая мировая война и многие мужчины не вернулись домой, которых она предсказала, люди начали бояться её.
Мама открыла дневник на странице, исписанной аккуратным почерком. Даже не понимая английского, я чувствовала, что эти слова пропитаны болью.
– Здесь она пишет: Они называют меня ведьмой за то, что я вижу правду. Но разве я виновата в том, что война заберёт их сыновей? Разве я виновата в том, что вижу чёрные пятна болезни в ауре старой миссис Кэмпбелл? Я не создаю беды – я просто вижу их приближение.
– Бедная Маргарет, – прошептала я. – Ей, наверное, было очень больно.
– Очень. А в 1919 году случилось что-то, что заставило её уехать навсегда. – Мама перевернула несколько страниц и остановилась на записи, датированной октябрём 1919 года. – Она пишет: Сегодня меня обвинили в смерти маленького Томми Макферсона. Сказали, что я сглазила его, когда предсказала, что он не переживёт зиму. Но я видела чёрную дыру в его ауре, видела, как болезнь пожирает его изнутри. Я пыталась помочь, но уже было поздно. Теперь вся деревня настроена против меня. Отец говорит, что лучше будет, если я уеду. Может быть, за океаном найдётся место, где дар не будет проклятием.
Слушая эти слова, я крепче сжала браслет на своей руке. Значит, прабабушка носила его тогда, когда писала эти строки? Значит, он помнил её страхи и надежды?
– И она приехала сюда, в Новую Зеландию?
– Да. В 1920 году, в возрасте двадцати трёх лет. Путешествие заняло больше месяца – сначала поездом до Лондона, потом кораблём через Индийский океан. – Мама показала мне билет на корабль, аккуратно сохранённый между страниц дневника. – Она прибыла в Веллингтон в марте 1920 года и сразу же уехала подальше от больших городов. Хотела найти тихое место, где сможет начать новую жизнь.
– И выбрала Грейтаун?
– Не сразу. Сначала она останавливалась в разных местах, работала гувернанткой, швеёй, помощницей в госпитале. Но везде её дар давал о себе знать. Она не могла не помогать людям, когда видела болезни в их ауре. А люди, даже если не понимали, как она это делает, начинали считать её странной.
Мама перевернула страницу и показала мне фотографию молодой Маргарет в белом переднике медсестры.
– Вот здесь она работает в больнице в Мастертоне в 1922 году. Читай, что она пишет: Доктор Уилсон не понимает, как я всегда знаю, кому из пациентов нужна помощь в первую очередь. Он думает, у меня исключительная интуиция. Если бы он знал, что я вижу ауру каждого больного, видела, как болезнь изменяет цвет их света Сегодня спасли жизнь фермеру О'Брайену, потому что я увидела тёмно-красные пульсации в области его сердца и настояла на немедленном осмотре. Инфаркт случился через два часа. Доктор называет меня своим ангелом-хранителем.
– Значит, прабабушка была доктором?
– Не совсем. Официального медицинского образования у неё не было. Но со временем она стала чем-то вроде народной целительницы. Люди приезжали к ней со всей округи, потому что она умела видеть болезни раньше любого доктора и знала, какие травы помогут в лечении.
Мама открыла другую тетрадь, полную засушенных растений и рисунков.
– Это её травник. Здесь записано, какие растения Новой Зеландии она использовала для лечения, и что означают разные цвета в ауре больного человека.
Я наклонилась ближе к страницам, испещрённым аккуратными записями и иллюстрациями. Даже не умея читать по-английски, я понимала, что передо мной – настоящее сокровище знаний.
– Мануку (чайное дерево) – лучшее средство для очищения ауры от тёмных пятен. Заваривать листья и пить чай три раза в день. Особенно эффективно при жёлто-коричневых пятнах, которые указывают на инфекции.
– Ковхай – золотой цветок исцеления. Настой из цветков помогает, когда аура человека слишком тусклая. Восстанавливает жизненные силы.
– Красная крапива – для тех, у кого в ауре слишком много красного цвета, что означает гнев или воспаление. Успокаивает огненную энергию.
– А как она узнала про эти растения? – спросила я.
Мама улыбнулась и перевернула страницу. На следующем развороте была фотография прабабушки Маргарет рядом с пожилой маорийской женщиной.
– Познакомилась с маорийскими целителями. Эта женщина – Ани Те Рата, тоахунга (целительница) из местного племени. Она первой поняла, что дар Маргарет настоящий, и согласилась обучить её традиционной медицине маори.
– У маори тоже есть люди, которые видят ауру?
– Да. Они называют это "матакиите" – видение духовным глазом. По их поверьям, некоторые люди рождаются с способностью видеть "мауи" – жизненную силу человека. Ани научила Маргарет сочетать европейские знания о травах с традиционной маорийской мудростью.
Я разглядывала фотографию двух женщин – молодой шотландки и пожилой маори. Несмотря на разницу в возрасте и происхождении, в их позах чувствовалось взаимное уважение и понимание.
– А дедушка Ричард? Когда она его встретила?
Мама нашла фотографию молодого мужчины в военной форме.
– В 1925 году, когда ему было двадцать восемь лет. Он участвовал в Первой мировой войне, вернулся домой с ранениями и приехал к Маргарет по совету друзей, которым она помогла. У него были не только физические раны, но и душевные – то, что сейчас называют посттравматическим стрессом.
– И она его вылечила?
– Лечили они друг друга. Ричард стал первым человеком, который не испугался её дара. Более того – он сам оказался чувствительным к энергиям, хотя и не мог видеть ауру. Но он чувствовал настроения людей, их истинные намерения. Вместе они создали удивительную команду.
Мама показала мне записи 1926 года:
Ричард видит людей сердцем так же ясно, как я вижу их ауру глазами. Вчера к нам пришёл фермер Джексон с жалобами на боли в животе. Его аура была чистой, но Ричард сразу почувствовал, что мужчина что-то скрывает. Оказалось, что болит не живот, а сердце – он потерял сына на войне и не мог об этом говорить. Иногда душевные раны проявляются как физические болезни.
– Они поженились?
– В 1927 году. И переехали именно сюда, в Грейтаун, потому что здесь была работа для Ричарда – он стал механиком на местной ферме, а Маргарет продолжила помогать людям как целительница.
Мама открыла следующую тетрадь, и я увидела записи уже другим почерком – более мягким, женственным.
– А это записи твоей бабушки Грейс. Маргарет учила её с раннего детства, готовила к тому, чтобы передать дар.
Я внимательно рассматривала новые страницы. Здесь были рисунки разных типов аур, схемы того, как цвета меняются в зависимости от эмоций, даже что-то похожее на карты человеческого тела с отмеченными точками света.
– Мама говорит, что самое важное – научиться не только видеть, но и понимать увиденное. Красный цвет может означать любовь или гнев, синий – мудрость или печаль. Всё зависит от оттенка, интенсивности и того, с какими другими цветами он сочетается.
– Сегодня мне исполнилось четырнадцать лет, и мама научила меня видеть "нити" – связи между людьми. У счастливых пар между аурами тянутся золотые ниточки. У врагов – серые или чёрные. А у родителей и детей – серебряные нити, которые никогда не разрываются.
Читая эти строки, я вспомнила серебристые нити, которые видела между мной и мамой вчера вечером.
– Мам, а бабушка Грейс записывала что-то обо мне?
Мама перевернула несколько страниц в конце тетради, где записи были датированы уже 2010-ми годами.
– Да. Вот здесь, когда тебе было два года: Маленькая Эмма – особенная девочка. Когда я беру её на руки, чувствую, как моя аура становится ярче. Она ещё не видит цвета, но уже реагирует на них. Улыбается людям с яркой, доброй аурой и плачет, когда рядом кто-то с тёмными пятнами в поле. Думаю, её дар будет сильнее моего.
– А здесь, за несколько месяцев до её смерти: Эмма растёт быстро. Скоро ей исполнится семь лет – возраст, когда дар обычно проявляется впервые. Я не доживу до этого момента, чувствую, как моя собственная аура тускнеет с каждым днём. Но Сара – хорошая мать, она сумеет направить дочь, когда придёт время. А пока что я оставлю для Эммы все наши записи, все знания, накопленные поколениями женщин нашей семьи.
У меня защипало глаза. Значит, бабушка знала, что умирает, но думала обо мне. Оставила мне всё самое ценное, что у неё было.
– Мам, а что означают цвета, которые я вижу?
Мама достала ещё одну тетрадь – самую толстую из всех.
– Это справочник по цветам ауры, который вели все женщины нашей семьи. Каждая добавляла свои наблюдения. Хочешь, изучим его вместе?
Я кивнула и придвинулась ближе. На первой странице была таблица основных цветов и их значений:
– Яркий красный – страсть, сильные эмоции, лидерство.
– Тёмно-красный – гнев, агрессия.
– Красный с золотом – храбрость, благородство.
– Красный с чёрными пятнами – опасность, болезнь.
– Светло-синий – спокойствие, мир.
– Тёмно-синий – мудрость, глубокие размышления.
– Синий с серебром – целительские способности.
– Мутно-синий – депрессия, печаль.
– Изумрудно-зелёный – целительная энергия, рост.
– Жёлто-зелёный – зависть, ревность.
– Тёмно-зелёный – упрямство, жадность.
– Зелёный с золотом – природная мудрость.
– Яркий жёлтый – радость, оптимизм.
– Золотисто-жёлтый – духовность, высокие помыслы.
– Тусклый жёлтый – страх, неуверенность.
– Жёлтый с коричневым – болезнь печени.
– Светло-фиолетовый – духовные способности.
– Тёмно-фиолетовый – мистические знания.
– Фиолетовый с золотом – высшая мудрость.
– Чистый белый – духовная чистота, святость.
– Молочно-белый – невинность.
– Тусклый белый – слабость, болезнь.
– Чёрные пятна – болезнь, негативная энергия.
– Сплошной чёрный – очень опасно, возможно зло.
– Вот почему я испугалась, когда увидела тусклую ауру у старичка в библиотеке, – сказала я. – Значит, он действительно болел?
– Скорее всего. А через несколько дней ты сможешь проверить – если увидишь его снова, посмотри, изменилась ли его аура.
Мы изучали записи до самого обеда. Я узнала, что аура может меняться не только из-за болезней, но и из-за настроения, времени дня, даже погоды. Что у детей аура обычно ярче и чище, чем у взрослых. Что влюблённые люди светятся особенным розовато-золотым светом. И что самые опасные люди – те, у кого вообще нет ауры, только чёрная дыра на месте, где должен быть свет.
– Мам, а я могу научиться лечить людей, как прабабушка?
– Рано ещё об этом думать, солнышко. Сначала нужно научиться контролировать то, что ты видишь. Дар – это большая ответственность. Прабабушка Маргарет пишет: Видеть правду о людях – одновременно благословение и проклятие. Ты знаешь, кто болен, кто лжёт, кто страдает. И часто не можешь помочь, только наблюдать. Это может разбить сердце.
Я кивнула, хотя ещё не до конца понимала, что означают эти слова. Мне казалось, что если можешь видеть проблемы людей, то обязательно найдёшь способ их решить.
После обеда мама собралась на работу – у неё была смена в больнице. Значит, сегодня я снова проведу день в библиотеке с миссис Паркер. И теперь я знала, на что обращать внимание.
– Помни, – сказала мама, целуя меня на прощание, – наблюдай, но не вмешивайся. Пока ты не научишься полностью контролировать свой дар, просто изучай то, что видишь.
Но когда я шла по главной улице Грейтауна к библиотеке, мне было трудно просто наблюдать. Теперь, когда я знала значения цветов, весь мир превратился в живую энциклопедию человеческих эмоций и состояний.
Вот идёт молодая мама с коляской – её аура мерцает усталым жёлто-коричневым светом. Недосып? Или что-то серьёзнее?
А вот мистер Джонсон, владелец продуктового магазина, разговаривает с соседом – и я вижу, как его обычно спокойная синяя аура вспыхивает красными искрами. Он злится, но старается этого не показывать.
У школьников, которые играют в парке, ауры яркие и чистые, переливаются всеми цветами радуги. А у пожилой женщины, которая кормит уток в пруду, аура такая тёплая и золотистая, что мне захотелось подойти и поговорить с ней.
Но больше всего меня поразила аура у священника, отца Михаила, который стоял у входа в церковь Святого Патрика. Она была почти белой, с лёгким золотистым отливом, и такой яркой, что заставила меня зажмурить глаза. Неужели и правда бывают святые люди?
Библиотека встретила меня знакомым запахом старых книг и лаванды. Миссис Паркер сидела за своим столом и разбирала новые поступления. Когда она увидела меня, её голубая аура заиграла радостными искорками.
– Добро пожаловать, дорогая Эмма. Как дела?
Я внимательно посмотрела на неё, применяя новые знания. Голубая аура была чистой, спокойной, но по её краям бегали серебристые нити – признак целительских способностей, согласно записям бабушки Грейс.
– Миссис Паркер, – сказала я осторожно, – а вы тоже видите цвета вокруг людей?
Она замерла с книгой в руках и долго смотрела на меня. Потом медленно кивнула.
– Вижу, дорогая. Уже много лет.
– И у меня тоже есть такой дар?
– У тебя есть нечто большее, – тихо сказала она. – Садись, Эмма. Кажется, пришло время для серьёзного разговора.