Глава 1. Система не ошибается.
Утро 15 марта 2034 года Лара Мюллер начала с ритуала, который три года назад показался бы ей абсурдным. Подойдя к турникету медиацентра «Wahrheit-24», она приложила ладонь к биометрическому сканеру, посмотрела в камеру для считывания радужки и произнесла контрольную фразу: «Лара Кристина Мюллер, журналист-расследователь, готова к работе».
Красный луч пробежал по её лицу, анализируя микромимику и температуру кожи. Через три секунды экран высветил результат зелёным: «ВЕРИФИКАЦИЯ ПРОЙДЕНА. Мюллер Лара Кристина, категория доступа А-7, психометрический профиль стабилен, допуск к вещанию РАЗРЕШЁН».
Только после этого турникет открылся, впуская её в святая святых современных медиа – мир, где каждое слово, произнесённое в эфире, было гарантированно подлинным.
Лара помнила, как всё начиналось. Три года назад мир содрогнулся от серии скандалов, которые журналисты окрестили «Великим обманом». За один месяц выяснилось, что популярный мемуарист выдумал свою биографию узника концлагеря, что известная блогерша никогда не была жертвой домашнего насилия, а эксперт по климатическим изменениям оказался актёром, нанятым нефтяной компанией.
Общественное доверие к медиа рухнуло за считанные дни. Люди перестали верить не только подозрительным источникам, но и проверенным изданиям. В сети распространялась паранойя: «А вдруг и этот человек лжёт? А вдруг все лгут?».
Европейский медиасовет отреагировал радикально. Был принят Закон о верификации личности в медиа – самый строгий в истории человечества. Отныне каждый, кто хотел публично высказываться – в эфире, подкасте, стриме или даже блоге с аудиторией свыше тысячи человек – обязан был пройти полную биометрическую верификацию.
Система была настолько совершенной, что подделать её казалось невозможным. Сканеры анализировали отпечатки пальцев, радужку глаза, голосовые модуляции, микродвижения лицевых мышц, даже характерные жесты и манеру речи. Все данные мгновенно сверялись с государственными базами, социальными сетями, медицинскими картами, школьными фотографиями и даже семейными видео.
«Только подлинные истории от подлинных людей» – этот лозунг висел на стене каждой редакции Европы.
Результат превзошёл ожидания. За три года не было зафиксировано ни одного случая обмана верификатора. Люди снова поверили медиа. Аудитория вернулась. Рекламодатели возобновили инвестиции. Наступила новая золотая эра журналистики.
Лара прошла по знакомому коридору мимо стеклянных кабинетов коллег. В каждом мигала зелёная лампочка – знак успешной верификации ведущего. Красная лампочка означала бы катастрофу: немедленное прекращение эфира и расследование службы безопасности.
Но красных лампочек не было никогда.
– Лара! – окликнул её главный редактор Томас Вебер, появившись в дверях своего кабинета. – У меня для тебя кое-что интересное.
Томас принадлежал к поколению «до верификации». Седоватый мужчина лет пятидесяти помнил времена, когда журналисты полагались только на свою интуицию и профессиональный опыт, чтобы отличить правду от лжи. Многие его ровесники не смогли адаптироваться к новым реалиям, но Томас принял технологическую революцию и теперь руководил одним из самых влиятельных медиацентров Берлина.
– Что на этот раз? – спросила Лара, проходя в его кабинет. – Очередная корпорация скрывает токсичные выбросы?
– Нет, на этот раз всё сложнее, – Томас указал на кресло перед своим столом. – Вчера вечером я получил анонимное письмо. Обычно я игнорирую подобное, но это это особенный случай.
На экране его компьютера была открыта папка с десятком видеофайлов.
– Отправитель использовал несколько уровней анонимизации, – продолжил Томас. – Писал через Tor, с одноразового адреса, через прокси-серверы в трёх странах. Внутри письма – ссылки на стримы с разных платформ. На первый взгляд обычные персональные истории. Люди рассказывают о своей жизни, отвечают на вопросы зрителей.
– И?
– И все они прошли верификацию. Все их истории подлинные. Все документы настоящие. Но посмотри сама.
Томас запустил первое видео. На экране появилась привлекательная женщина лет тридцати с тёмными волосами и печальными глазами. Она сидела в уютной гостиной с книжными полками и рассказывала свою историю монотонным, но эмоционально окрашенным голосом.
– Меня зовут Анна Мейер, – говорила она, глядя прямо в камеру. – Мне тридцать два года, и я хочу рассказать вам о самом тяжёлом периоде моей жизни. Я выросла в детском доме в Дрездене после того, как мои родители погибли в автокатастрофе. Мне тогда было всего пять лет, и долгое время я не могла поверить, что они никогда не вернутся.
В правом нижнем углу экрана мигал зелёный индикатор верификации. Система подтверждала: Анна Мейер – реальный человек с реальной трагической биографией.
– Пока ничего подозрительного, – заметила Лара.
– Продолжай смотреть, – сказал Томас, увеличивая громкость.
Анна продолжала рассказ, и постепенно Лара начала замечать странности. Женщина говорила о болезненных воспоминаниях, но её мимика была слишком правильной. Каждая эмоция появлялась в нужный момент и длилась ровно столько, сколько требовалось для максимального воздействия на зрителя. Грусть в глазах, дрожание губ, паузы для вздохов – всё выглядело отрепетированным.
– Она играет, – прошептала Лара. – Играет роль самой себя.
– Именно, – кивнул Томас. – А теперь посмотри на это.
Он переключил на второе видео. Пожилой мужчина в военной форме времён Второй мировой сидел в кресле, украшенном орденами и медалями.
– Меня зовут Вильгельм Штайн, – дрожащим голосом говорил он. – Мне девяносто шесть лет. Я один из последних ветеранов Сталинградской битвы. За свою долгую жизнь я много раз рассказывал эту историю, но сегодня, возможно, в последний раз.
Верификатор снова показывал зелёный свет.
Старик начал рассказывать о зиме 1942 года, о товарищах, замёрзших в окопах, о голоде и отчаянии. Его голос дрожал от волнения, глаза наполнялись слезами в самые драматичные моменты. И тем не менее каждый жест, каждая интонация выглядели заученными. Он не вспоминал трагедию – он её исполнял.
– Боже мой, – выдохнула Лара. – Что это такое?
– Я проверил всех людей из этих видео, – сказал Томас, закрывая файл. – Анна Мейер действительно выросла в детском доме. Вильгельм Штайн действительно воевал под Сталинградом. Все их документы подлинные, все истории правдивые. Система верификации работала безукоризненно.
– Но кто-то другой играет их роли.
– Именно. Вопрос в том, как это технически возможно? И главное – зачем кому-то понадобилось создавать такую сложную схему ради нескольких персональных стримов?
Лара откинулась в кресле, пытаясь осмыслить увиденное. За годы работы она сталкивалась с самыми изощрёнными видами обмана, но это превосходило всё, что она знала о современных технологиях.
– А что в самом письме? – спросила она. – Анонимный отправитель дал какие-то объяснения?
Томас вызвал на экран текст сообщения. Помимо ссылок на видео, там была только одна загадочная строчка:
«Если хотите узнать правду о верификаторе лжи, найдите Прокатчика подлинностей. Но помните – некоторые истории не хотят быть забытыми, а мёртвые не любят, когда их жизни сдают внаём».
Глава 2. Цифровые следы.
– Прокатчик подлинностей, – повторила Лара, вчитываясь в строки анонимного письма. – Звучит как название подпольной организации.
– Или просто псевдоним того, кто за этим стоит, – предположил Томас. – В любом случае, это твоя специализация. Технологические аферы, цифровые загадки – всё, что требует детального анализа.
Лара кивнула, уже мысленно составляя план действий. За пять лет работы в расследовательской журналистике она научилась распутывать самые сложные схемы. Коррупционные сети, технологические мошенничества, корпоративные заговоры – всё это были её привычные темы. Но дело с обманом верификатора обещало стать особенно интригующим.
– Дай мне все файлы и пару дней, – сказала она, поднимаясь с кресла. – Если кто-то действительно научился обманывать самую совершенную систему идентификации в истории, то это не просто технический трюк.
– Уже отправил на твою рабочую почту, – Томас кивнул на экран. – И ещё одно, Лара. Будь осторожна. Люди, способные на такое, не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить свою тайну.
Вернувшись к рабочему месту, Лара открыла присланный архив. Помимо трёх видео, которые показал ей Томас, там было ещё семь записей. Все с разных стриминговых платформ, все с успешно пройденной верификацией, все с той же неестественной подачей эмоций.
Пожилая учительница на пенсии рассказывала о своих учениках с механической нежностью. Молодой программист делился воспоминаниями о первой любви с математически точно рассчитанной ностальгией. Мать троих детей говорила о материнстве с такой идеальной теплотой, что это выглядело почти как пародия на настоящие чувства.
Лара включила режим расширенного анализа метаданных – функцию, доступную только журналистам категории А. Каждый видеофайл содержал техническую информацию: дату записи, IP-адрес, геолокацию, данные о камере и микрофоне, временные метки верификации, даже информацию о освещении в комнате.
На первый взгляд всё выглядело обычно. Но одна деталь сразу привлекла её внимание.
Все десять стримов были записаны в радиусе двух километров в берлинском районе Пренцлауэр-Берг. Это был богемный квартал, популярный среди художников, писателей и технологических стартапов. Район творческих людей и инноваций – не самое очевидное место для технологического прорыва такого масштаба, но именно поэтому и идеально подходящее для конспирации.
Более того, анализ временных меток показал интересную закономерность. Все записи делались в определённые дни недели – понедельник, среду и пятницу – и примерно в одно время: между 14:00 и 18:00. Как будто существовал график работы.
Лара открыла карту Берлина и наложила на неё данные о местоположении стримов. Точки образовывали почти идеальный круг с центром в районе Кольвицплац – небольшой площади, окружённой кафе, галереями и старинными домами.
– Интересно, – пробормотала она, увеличивая масштаб.
В центре этого круга располагалось здание, которое в базе данных было помечено как «Архивный центр имени Розы Люксембург». Лара нахмурилась. Она никогда не слышала о таком учреждении, хотя неплохо знала город.
Быстрый поиск в интернете дал скудную информацию. Архивный центр якобы специализировался на сборе и оцифровке персональных историй жителей Берлина. На сайте красовались фотографии уютных читальных залов и описания благородной миссии «сохранения человеческой памяти для будущих поколений». Но что-то в этом официальном фасаде показалось Ларе фальшивым.
Она углубилась в анализ. Домен сайта был зарегистрирован всего полгода назад. Фотографии помещений оказались стоковыми изображениями из фотобанка. А упоминания центра в официальных документах городских властей найти не удалось.
– Призрачная организация, – пробормотала Лара, делая заметки.
Следующим шагом стал анализ самих людей из видео. Лара пробила каждого через открытые базы данных. Анна Мейер, Вильгельм Штайн и остальные действительно существовали. У всех были подлинные биографии, соответствующие рассказанным в стримах историям. Но при этом.
– Странно, – пробормотала она, изучая результаты поиска.
Ни один из этих людей не вёл активную цифровую жизнь. Никаких профилей в социальных сетях за последний год. Никаких онлайн-покупок. Никаких банковских транзакций. Словно все они одновременно исчезли из цифрового мира, оставив только официальные документы.
Лара откинулась в кресле, чувствуя, как загадка становится всё интереснее. Десять человек с подлинными биографиями, но без цифровых следов. Призрачный архивный центр. Идеально работающая система обмана верификатора. И загадочный Прокатчик подлинностей.
Она взяла планшет и вызвала такси. Если ответы где-то и были, то искать их нужно было на месте. В Пренцлауэр-Берг, в самом сердце этой технологической загадки.
Через сорок минут – берлинские пробки в час пик никто не отменял даже в 2034 году – Лара стояла на Кольвицплац, изучая окрестности. Площадь выглядела так же мирно, как и всегда: мамы с колясками, студенты с планшетами в кафе, туристы фотографировались у памятника.
Архивный центр располагался в трёхэтажном здании XIX века с элегантным фасадом из красного кирпича. На первый взгляд – обычное культурное учреждение. Над входом висела скромная табличка: «Архивный центр имени Розы Люксембург. Режим работы: ПН, СР, ПТ 14:00-18:00».
Именно те дни и часы, когда записывались подозрительные стримы.
Лара подошла к входной двери и нажала на звонок. Никого. Она заглянула в окна первого этажа – внутри было темно. Но на втором этаже мелькнула тень, словно кто-то отошёл от окна, заметив её присутствие.
– Занятно, – пробормотала она.
Отойдя на другую сторону площади, Лара устроилась в кафе с видом на загадочное здание и заказала кофе. Если там действительно что-то происходило, то лучший способ это выяснить – терпеливое наблюдение.
Ждать пришлось недолго. Около трёх часов дня к зданию подъехал небольшой фургон без опознавательных знаков. Из него вышли двое мужчин в тёмных костюмах и прошли к служебному входу с боковой стороны здания.
Через десять минут они вышли, сопровождая пожилую женщину. Даже на расстоянии Лара могла разглядеть, что женщина выглядела растерянной, почти испуганной. Её усадили в фургон, и машина уехала в сторону центра города.
Сердце Лары забилось быстрее. Что бы ни происходило в Архивном центре, это явно не было обычной культурной деятельностью.
Она достала камеру и приготовилась ждать дальше.
Глава 3. Архив мёртвых биографий.
Лара просидела в кафе до самого закрытия, наблюдая за зданием архивного центра. За три часа она зафиксировала ещё четыре подобных визита. Каждый раз приезжал тот же фургон, забирал одного человека и увозил в неизвестном направлении. Мужчина средних лет в инвалидном кресле. Молодая женщина с ребёнком. Подросток с рюкзаком.
Все они выглядели одинаково – растерянными, словно не до конца понимающими, что с ними происходит. И все безропотно садились в фургон.
Когда стемнело, Лара перешла на другую сторону площади и устроилась на скамейке, откуда было удобнее наблюдать за служебным входом. Около девяти вечера здание погрузилось в темноту, но на втором этаже продолжал мерцать слабый свет, словно там кто-то работал.
В половине одиннадцатого из здания вышел мужчина лет сорока в дорогом пальто. Он оглядел площадь, достал телефон и что-то быстро набрал. Лара напрягла слух, но расслышать удалось только обрывки фраз:
– готов к завтрашней записи да, Штайн работает идеально нет, никаких подозрений биометрия стабильна.
Мужчина закончил разговор и направился к станции метро. Лара дождалась, пока он скроется из виду, и подошла к зданию.
Служебная дверь была заперта, но Лара заметила небольшое окно в подвале, которое приоткрылось для проветривания. Она посмотрела по сторонам – на площади никого не было – и аккуратно протиснулась внутрь.
Подвал оказался обычным техническим помещением. Котельная, склад, электрощитовая. Но в дальнем углу Лара обнаружила металлическую дверь с электронным замком. На ней не было никаких опознавательных знаков, но замок выглядел значительно современнее всего остального оборудования.
Лара достала из сумки портативный сканер – подарок от знакомого хакера, который не раз помогал ей в расследованиях. Устройство размером с кредитную карту могло взломать большинство стандартных электронных замков.
Через две минуты дверь щёлкнула и открылась.
За ней оказалась лестница, ведущая не вверх, а вниз, в ещё один подвальный уровень. Лара включила фонарик телефона и осторожно спустилась.
То, что она увидела внизу, заставило её сердце замереть.
Просторное помещение было оборудовано как высокотехнологичная лаборатория. Вдоль стен стояли ряды серверов, их синие огоньки мерцали в темноте. В центре зала располагались несколько рабочих станций с огромными мониторами, на которых медленно прокручивались строки кода.
Но самое поразительное находилось в дальней части лаборатории.
Там, в специальных капсулах, подключённых к множеству проводов и датчиков, лежали люди. Лара насчитала восемь капсул, в семи из которых находились неподвижные фигуры. Все были подключены к аппаратуре, мониторившей их жизненные показатели.
Лара подошла ближе, и её охватил ужас. В капсулах лежали те самые люди из видео. Анна Мейер с каштановыми волосами. Пожилой Вильгельм Штайн. Молодая мать троих детей. Все они выглядели спящими. Или.
– Боже мой, – прошептала Лара, понимая правду.
Они были мертвы. Все эти люди умерли, но их тела каким-то образом поддерживались в состоянии, пригодном для сканирования биометрических данных.
На мониторе рядом с капсулой Анны Мейер высвечивалась информация: «Статус биометрии: АКТИВЕН. Последняя запись: 12.03.2034, 15:47. Следующий сеанс: 18.03.2034, 14:00. Клиент: М. Шнайдер, категория А-3».
Лара почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Прокатчик подлинностей действительно существовал. Он сдавал в аренду биометрические данные мёртвых людей, позволяя клиентам проходить верификацию под чужими именами.
Она достала телефон, чтобы сделать фотографии, но в этот момент услышала звук открывающейся двери наверху.
– Проверьте капсулы, – послышался знакомый голос. – Завтра у нас напряжённый день. Трое клиентов заказали сеансы.
Лара быстро выключила фонарик и спряталась за одним из серверных шкафов. По лестнице спускались двое мужчин – тот самый, кого она видела вечером, и ещё один, поменьше ростом.
– Штайн начинает подавать признаки разложения, – сказал второй, подходя к капсуле ветерана. – Биометрия пока стабильна, но долго он уже не протянет.
– Не проблема, – ответил первый. – У нас в запасе есть ещё один ветеран. Франц Хоффман, девяносто четыре года, умер на прошлой неделе в доме престарелых. Родственников нет, похороны за счёт государства.
– Отлично. А что с новым заказом? Клиент просит молодую революционерку, девятнадцатый век.
– Над этим работает наш историк. Ищет подходящую биографию в архивах. Желательно кого-то без потомков и с минимумом документальных свидетельств.
Лара затаила дыхание. Революционерка девятнадцатого века – именно то, о чём говорилось в анонимном письме. Кто-то заказал личность для участия в стриме, и этот кто-то был достаточно влиятелен, чтобы заказывать исторические фигуры.
– А безопасность? – спросил второй мужчина. – Если кто-то узнает.
– Никто не узнает, – уверенно ответил первый. – Система работает безукоризненно уже два года. Биометрические данные мёртвых полностью совпадают с данными живых до момента смерти. Верификатор не может отличить мёртвую плоть от живой, если она правильно сохранена.
– А клиенты подписывают соглашение о неразглашении?
– Конечно. Плюс мы снимаем компромат во время каждого сеанса. Никто не рискнёт нас выдать, зная, что мы можем доказать их обман системы верификации.
Мужчины прошли вдоль капсул, проверяя показатели на мониторах. Лара поняла, что ей нужно немедленно убираться, пока её не обнаружили.
Она начала осторожно двигаться к лестнице, но в этот момент её нога задела за провод от одного из серверов. Раздался тихий щелчок.
– Что это? – мгновенно отреагировал первый мужчина.
Лара замерла, надеясь, что звук покажется им случайным. Но было уже поздно.
– Кто-то здесь, – второй мужчина достал из кармана пистолет. – Обыщите помещение.
Сердце Лары бешено колотилось. Она была в ловушке в подземной лаборатории, окружённая мёртвыми телами и людьми, готовыми убить, чтобы сохранить свою тайну.
И она наконец поняла, что значила фраза из анонимного письма: «мёртвые не любят, когда их жизни сдают внаём».
Глава 4. Побег из мертвецкой.
Лара прижалась к серверному шкафу, чувствуя, как холодный металл впивается в спину. Шаги приближались. В свете мониторов она видела тени двух мужчин, методично обыскивающих лабораторию.
– Проверь за капсулами, – приказал тот, что с пистолетом. – Я осмотрю серверную зону.
Лара поняла, что у неё есть несколько секунд. Она осторожно переместилась к соседнему шкафу, стараясь держаться в тени. Прямо перед ней, в одной из капсул, лежал Вильгельм Штайн – мёртвый ветеран, чья биография использовалась для стримов.
На мониторе рядом с его капсулой мерцали данные: «Температура тела: 18.7°C. Состояние биометрии: стабильное. Примерное время до разложения: 72 часа».
Лара содрогнулась. Эти люди превратили человеческие тела в расходный материал для своего бизнеса.
– Здесь никого нет, – сказал второй мужчина, возвращаясь от капсул.
– Тогда что за звук? – первый не убирал пистолет.
– Может, один из серверов глючит. Или кондиционер.
Лара воспользовалась их разговором и переместилась ещё ближе к лестнице. Но тут её взгляд упал на открытый монитор одной из рабочих станций.
На экране была база данных клиентов Прокатчика подлинностей. Сотни имён, даты аренды биометрии, суммы платежей. Лара быстро просканировала список глазами и увидела знакомые фамилии – известные политики, медиаперсоны, бизнесмены. Все они использовали чужие биографии для своих публичных выступлений.
И в самом верху списка – запись, от которой у неё перехватило дыхание:
«Клиент: Е. Хартманн. Заказ: Эмма Вольф, революционерка, 1848-1871. Цель: историческая реконструкция в прямом эфире. Дата начала аренды: 20.03.2034. Продолжительность: 7 дней. Статус: В ПРОЦЕССЕ ПОДГОТОВКИ».
Эмма Вольф. Лара знала это имя. Молодая революционерка, участница восстания в Париже 1871 года, погибшая на баррикадах в возрасте двадцати трёх лет. Одна из самых романтических фигур европейской революционной истории.
И кто-то собирался использовать её биографию для стрима.
– Эй! – вдруг крикнул первый мужчина. – Монитор включён! Кто-то здесь был!
Лара поняла, что времени больше нет. Она рывком поднялась и побежала к лестнице, не заботясь о скрытности.
– Стой! – за спиной грохнул выстрел.
Пуля ударила в стену рядом с лестницей, выбив искры из электропроводки. Лара взлетела по ступеням, слыша, как сзади топочут преследователи.
Она выскочила в подвал и побежала к окну, через которое проникла в здание. Но окно было слишком высоко, чтобы выбраться быстро, а мужчины уже поднимались по лестнице.
В отчаянии Лара схватила железную трубу, лежавшую у стены, и изо всех сил ударила по электрощитку. Здание погрузилось в темноту.
Воспользовавшись замешательством преследователей, она протиснулась в окно и выкатилась на улицу. Площадь была пуста, только редкие фонари освещали пустые скамейки.
Лара бежала, не оглядываясь, пока не добралась до ближайшей станции метро. Только сидя в вагоне, мчащемся к центру города, она позволила себе перевести дух.
Информация, которую она получила, была взрывоопасной. Прокатчик подлинностей – это не просто технологическая афера. Это целая индустрия, обслуживающая элиту общества. Политики используют биографии мёртвых героев для повышения своего рейтинга. Медиаперсоны берут напрокат трагические истории для увеличения аудитории. Бизнесмены надевают маски благотворителей и жертв обстоятельств.
А система верификации, созданная для защиты от лжи, сама стала инструментом самого изощрённого обмана в истории.
Вернувшись домой, Лара сразу же начала делать копии всех собранных материалов. Фотографии подземной лаборатории, имена из базы данных клиентов, записи видео с поддельными стримами. Всё это нужно было сохранить и передать в безопасное место.
Но больше всего её беспокоила запись о Эмме Вольф. Через три дня кто-то под именем Е. Хартманн должен был начать "аренду" биографии революционерки. И если анонимное письмо говорило правду, то эта аренда каким-то образом начнёт уничтожать настоящие исторические свидетельства о реальной Эмме Вольф.
Лара открыла поисковик и набрала имя революционерки. Результатов было множество – статьи, документы, фотографии, воспоминания современников. Эмма Вольф была хорошо задокументированной исторической личностью.
Но что произойдёт, если кто-то начнёт "жить" её биографией в прямом эфире? Что значит фраза о том, что арендуемый образ "переписывает историю"?
Лара посмотрела на часы. Было уже за полночь, но спать не хотелось. У неё было меньше трёх дней, чтобы разгадать эту загадку и остановить то, что обещало стать не просто аферой, а преступлением против истории человечества.
Она открыла новый документ и начала печатать:
"СРОЧНО. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Томасу Веберу, главному редактору.
Томас, я обнаружила нечто невероятное. Прокатчик подлинностей существует, и это гораздо страшнее, чем мы думали. Они используют тела мёртвых людей для обмана системы верификации. В их клиентской базе – сотни известных имён.
Но главное – через три дня начнётся операция под кодовым именем 'Эмма Вольф'. Я не знаю точно, что это означает, но подозреваю, что речь идёт о чём-то большем, чем просто обман. Возможно, о попытке переписать историю.
Мне нужна твоя помощь. И мне нужна защита. Они знают, что я была в их лаборатории.
Встретимся завтра в 8 утра в обычном месте. И Томас – никому об этом. Никому.
Лара."
Отправив письмо, она закрыла ноутбук и наконец легла спать. Но даже во сне её преследовали образы мёртвых тел в капсулах и мерцающие экраны мониторов, на которых имена живых людей смешивались с биографиями мёртвых.