Запах чистой простыни
Какой он: первородный запах преступности?
Как стресс? Ржавчина с кислой отдушкой, что смешалась с ароматом липкого пота от кортизола?
Как… Пренебрежение? Гнилостный запах изо рта и неприятная пахучесть от засаленных волос на постоянно оборачивающейся голове?
Или вожделение? Смесь андрогенов – приторно-едкий анфлераж вперемешку с мускусным дыханием кожи, заправленным сандалом и пачули?
Я, экзекутор единственной оставшейся станции «NIATIS»-Север, не был так предвзят, иначе многолетняя карьера рисковала закончиться ещё до оловянной даты.
Мой чуткий нюх и ольфакторная память рисовали совсем иные симфонии для драгоценного обоняния: обволакивающий шалфей, густой пряно-лесной аккорд мха дуба, накрывающийся шелковистым ароматом гардении. Моя макросмия, повышенная чувствительность к запахам, не отличимая от маяка, – это и свет, и желание до него не дотянуться.
Всё потому, что преступник – всегда индивид, который не может существовать без своей уникальной палитры. Разнообразные сочетания… Они сильнее и ценнее, чем те ароматы, по которым люди встречают друг друга. Меня не интересует обложка, я охотник за содержимым.
Помехи из динамика на стене уже не раздражали, как прежде. Я привык к мысли, что скоро забуду эти звуки «погружения» в рабочий день. Шипение и тяжёлые вздохи сменились усталостью, принося с собой из щёлочки двери паразитический запах гари: в кабинке надзирателя на пропускном пункте, куда я пришёл, близился второй завтрак.
«Последняя неделька…» – гнусавый голос охранника не затмил припекающуюся масляную корку. Пришлось ждать, пока панельные двери отворятся перед искажённым подвальной работой носом. – «Автозак уже паркуется, доктор. Кто сегодня тянет билетик? Бешеная угонщица или домушник-поджигатель?»
Больше всего я не любил, когда мою работу сравнивают с лотереей, совершенно игнорируя важный факт: случайностей «NIATIS» не допускает.
– Лазанья подгорела, – равнодушно отозвался я.
Впереди образовался коридор, освещённый лишь половиной прожекторов, позади – неуклюжий шум и ругательства из охранной кабинки. Потресканный бетон незамысловатыми линиями вёл в овальное помещение. В нём стеклянные перегородки уже ломились под слоем пыли, а пирамиды контейнеров щемились по кривым углам, задыхались от дефицита природного света.
Подсвеченная дорожка привела меня в прилегающую к общему залу «каморку», где нехотя и даже лениво, с необыкновенной надменностью и нежеланием работать, включались многочисленные экраны. Загремели передатчики, запищал энергетический распределитель, а от быстрых миганий статистической загрузки хотелось чихнуть.
И только старенькая кофеварка смиренно ждала моих бледных рук и потрескавшихся губ, дабы усладить тройной порцией сахара.
Камеры видеонаблюдения опознали движение.
Кофе подождёт, сейчас нужно поскорее приготовить устройство и зафиксировать нового гостя.
Посередине зала стояло повидавшее жизнь кожаное кресло с металлическими ручками. Включая над ним освещение, я удивлялся цикличности моды и тому, как сейчас была востребована 2D-анимация. В век онлайн-митингов и портретов из ДНК… Любопытно.
На входе послышался скрежет, запахло землёй с подгнившим грибным нюансом – частое явление, когда колёса перевозной конструкции почти стёрлись и нуждаются в замене. Связанный на каталке мужчина постепенно просыпался и испытывал страх перед контрастами: снаружи всё пестрело разноцветными пикселями от вездесущих вывесок затхлого мегаполиса, а внутри на его перевязанную голову обрушилась серость и духота.
– Какого… – хотел было он отборно выругаться, но я появился раньше и прижал палец к разбитом подбородку, шикнув.
– Успокойтесь. Сейчас вы снова уснёте. Я доктор Гласснайт.
– Бес!
Мой прижатый к губам палец в перчатке никого не успокаивал.
– Приговора не было! Ещё суд… Где мой… Где?! Эй, мужики, что вы мне подсыпали утром!? Позвоните моей…
Вогнал ему иглу шприца наполовину, и дальнейшие его попытки вырваться делали только больнее. Тело предварительно-заключённого №642 обмякло, и я смело повернул рычаг, перемещая своего гостя со скрипящей каталки на кресло.
– Диск с его делом и кратким досье. – Один из перевозчиков оставил на столе небольшую коробку, и они с напарником сразу же удалились. Прощаться не было смысла, ведь мы виделись каждый божий день. Привоз и забор с официальным заключением, кассетами и объектом – рутина, от которой устали почти все. Кроме меня.
Надев на переносицу обонятельный ортез, я ощутил знакомое покалывание от кончика носа до центра лба: так устройство приумножало потенциал рецепторов и дистанционно подключало их к капсуле, синхронизируя с центральной нервной системой экзекутора.
– Хоар Камачо. Сорок лет, двадцать из которых – работа на картель. Что же произошло? Где ошибка? – Плавным движением руки диск оказался внутри воспроизводителя: один из экранов показал фотографии и бегающий текст. – Перестрелка. Убит гражданский. Случайность? Вину не отрицает. Но по делу все запутано, есть противоречия в реконструкции преступления от ИИ-судмедэксперта. Давайте посмотрим, мистер Хоар, что случилось тем дождливым вечером. Позволите?
Микрофон на белом воротничке горел зелёным, приглушая помехи, которых, стоило отметить, было совсем немного, – на станции тихо и спокойно. Лишь я и моя учтивость к непонятым злодеям.
После активации капсула раскрылась подобно венериной мухоловке, приглашая ярким светом и лёгким дымом свою добычу в царство крепкого сна и откровений. Скоро судьба отца-одиночки с татуировкой осьминога на плече будет решена.
– «NIATIS» запущен. Провожу первичную арома-диагностику.
Ортез на носу замигал и отобразился штрихованной линией на моём лице. Ноздри медленно расширялись, а пробегающий мимо нас воздух рассказывал историю Хоара через его запах. Не без помощи очистителей по периметру – жужжащих столбов, похожих на пропитанный роем ос Стоунхендж.
– Фильтрую лишние примеси, убираю отдушку в связи с физиологическими особенностями объекта и его данными о здоровье, гигиене, диете.
Несложно понять, почему я работал без ассистентов – мало кто выдержит неловкую картину: мужчина обнюхивает людей от самой макушки до пяток.