Сквозь Вечность: обреченный на жизнь

– Точно, – довольно отозвался Велгор. – Пока что это просто равнина, дышащая водой. Но скоро… скоро все изменится.

– Из-за чего?

– Из-за жизни. Из-за тебя. Из-за того, что должно произойти. Тут все всегда связано.

Артем почувствовал, как по коже пробежал холодок. Он стоял у начала чего-то великого. Или ужасного.

И оно уже приближалось.

Он провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть наваждение, но перед глазами все еще стояла картина: холмы, трава, легкая солоноватость воздуха. И в голове – озарение.

Он вспомнил: в университете он писал курсовую о ранних племенах, обитавших на берегах Азовского моря. Долго выбирал тему, и выбрал именно эту – потому что сам родом из Таганрога. Потому что детство провел у моря, слушая рассказы стариков и глядя на воды, что простирались до горизонта. Тогда, сидя в библиотеке, он листал карты, изучал археологические находки, восстанавливал хронологию – как влага пришла, как вода залила равнину.

И вот теперь он стоял здесь – на той самой земле, где когда-то были только травы и ветер. До того, как появились берега.

Катастрофа, писал он тогда, была ключом. Цепь подземных толчков, разлом в земной коре, и море хлынуло в низину, заполнив ее. Образовался залив. Потом – море. Тогда он думал об этом как о интересной гипотезе. А теперь… теперь он стоял в эпицентре.

– Вот и ответ, – прошептал он. – Оно еще не море. Но станет им. И скоро.

Велгор усмехнулся: – О, теперь ты начинаешь понимать. Добро пожаловать домой. Надеюсь, ты умеешь плавать.

– Но… – сказал Артем, упрямо нахмурившись. – Влага пришла не сразу. Курсовые, исследования… Все говорит, что море медленно заболачивало местность, постепенно подступая, а не обрушивалось сразу. Это заняло века.

Велгор захихикал: – А ты у кого спрашивал? У очевидцев? Может, с кем-то из тех болотистых времен интервью делал? Артем, твои книжки – это домыслы на костях и догадки по черепкам. А я тебе говорю: будет быстро. Настолько быстро, что земля даже не успеет понять, что уже стала дном.

– А почему я должен верить тебе? – резко спросил Артем.

Велгор не сразу ответил. Потом его голос стал мягче, без обычного насмешливого налета:

– Потому что я тебя ни разу не обманул. Ни в словах, ни в делах. Да, я многое не говорю, но не вру. Мне это просто… не нужно.

– Значит, все, что ты говорил до этого – правда?

– Ну, скажем так, это – моя правда. А теперь, хочешь верь, хочешь проверяй. Но я бы советовал прислушаться. Потому что когда земля уйдет из-под ног, тебе пригодится каждый шанс остаться сверху

Артем поднялся и направился к совету. Он не был зван, но в груди уже горела решимость. Он знал: если промолчит сейчас – потом будет поздно.

Костер все еще догорал, вокруг сидели старшие. Несколько человек обернулись, когда он подошел. Один из охотников поднялся, будто собирался преградить путь, но матриарх жестом остановила его.

– Ты пришел без зова, – сказала она, не повышая голоса.

– Потому что у вас нет времени, – ответил Артем, глядя ей прямо в глаза. – Что бы вы ни думали обо мне – я здесь неслучайно. И я знаю, что грядет.

Шаман, до этого неподвижный, чуть повернул голову. Его голос все еще был хриплым: – Говори, раз уж нарушил круг.

Артем перевел взгляд на остальных. – Вы чувствуете, что происходит. Земля дрожит. Ветер меняется. Вода… она уйдет, а потом вернется. Но не тихо. Она захлестнет все. Вашу землю. Ваши дома. Это не просто страхи. Это будет.

– Откуда ты это знаешь? – спросила молодая женщина с косами.

Он замолчал на миг, потом сказал: – Я видел. Я знаю, как все это закончится. Я знаю, что скоро здесь будет вода. Не река. Не дождь. Море.

Матриарх не отводила взгляда: – А что ты предлагаешь?

– Идти. Пока не поздно. Найти новую землю. Юг – выше, суше. Возможно, безопаснее. Если останетесь здесь – вас поглотит вода.

Тишина опустилась на круг. Кто-то шепнул: «Дух говорит его устами». Кто-то – наоборот: «Он приносит беду». Но никто не прервал его.

Наконец заговорил один из старших охотников: – Наши предки шли с севера. Их кости там. Их тропы. Мы должны вернуться – к корням. Там, где начиналось племя. Там – наш путь.

– Север – холоднее, – возразил Артем. – И с каждым шагом будет только хуже. Там будут дожди, холод, меньше пищи. Ваши дети не выживут на той земле. Я понимаю память, я понимаю предков. Но предки не знали, что грядет.

Женщина с косами сдвинула брови: – А ты знаешь, что будет на юге?

– Я знаю климат, – спокойно ответил Артем. – Там теплее. Там реки, травы, больше зверя. Если дойти до скал и найти укрытие – мы можем пережить грядущее. А если останемся – все это исчезнет. Здесь будет вода. Поверьте мне. Я не ваш, но я не враг.

Кто-то из сидящих покачал головой. Кто-то, наоборот, кивнул.

Матриарх опустила взгляд, будто взвешивая что-то на внутренней чаше весов.

– Слушать – не значит верить. Но слова твои не пусты. Мы подумаем. Но дорога любая – тяжела.

– Лучше идти по ней живыми, чем быть мертвыми в своих хижинах, – тихо сказал Артем.

После этих слов матриарх не ответила. Она встала, давая понять, что совет окончен, и медленно удалилась, опираясь на посох. За ней потянулись и остальные – кто в раздумьях, кто в сомнении.

Артем остался у костра. Тепло углей уже почти ушло, оставив только пепел и красноватое свечение. Он выдохнул – долго, глубоко.

– Ты говоришь, как один из них, – раздался рядом знакомый голос. Он обернулся. Это была она – девушка с косами, та, что возражала на совете. Преемница матриарха.

Она смотрела на него внимательно, не с враждой, но с настороженностью.

– Я просто хочу, чтобы вы выжили, – сказал Артем.

– А может, ты просто хочешь, чтобы мы шли туда, где тебе самому спокойнее? – ее голос не был обвиняющим, скорее… пробующим.

Он покачал головой: – Я знаю, что такое север. И что такое зима. Я оттуда. И если вы туда пойдете – это будет конец.

Она молчала, будто что-то взвешивала. Потом сказала:

– Меня зовут Тая. Если ты хочешь, чтобы тебе верили, тебе придется говорить не только как чужак, но и как один из нас. А значит – слушать. И понимать, что слова – не все.

Он кивнул: – Тогда говори. Я слушаю.

Тая посмотрела в сторону, где рассыпались силуэты хижин, и тихо добавила: – Завтра мы решим, куда идти. Сегодня – еще нет. Сегодня я просто хочу понять, кто ты. И почему твой взгляд такой… будто ты видел уже конец.

Артем не сразу нашел, что ответить. Но вдруг понял: он и правда уже видел. Или чувствовал его приближение.

– Потому что я пришел оттуда, где он уже был, – сказал он.

Они молча прошли мимо костра и направились к месту, где разделывали тушу. Там уже копошились несколько женщин и двое охотников. Кто-то разжигал огонь, кто-то натирал мясо травами. Тая молча присела у шкуры, разложенной на камнях, и принялась счищать остатки жира с лопатки зверя.

Артем сел рядом, взяв кусок сухожилия и острый камень. Несколько мгновений они работали молча, но Тая первой нарушила тишину:

– Ты сказал, что оттуда, где уже был конец. Это далеко?

Он чуть улыбнулся, больше себе, чем ей.

– Очень. Так далеко, что нет слов, чтобы объяснить. Но я… я родом с места, которое когда-нибудь станет заливом. Там будет порт, улицы, камень под ногами и машины, грохочущие по дорогам. А еще – море. Настоящее.

Тая на миг замерла, не отрывая взгляда от ножа в руке.

– Ты рассказываешь, как шаман в горячке. Но я не чувствую лжи.

– Потому что я не вру. Просто… не уверен, что все это вообще можно объяснить.

Он посмотрел на нее. Лицо Таи было спокойным, но в глазах – напряжение. Не страх, не гнев – интерес, смешанный с осторожностью.

– Почему ты тогда выбрал наше место? Почему ты оказался именно здесь?

Артем усмехнулся:

– Потому что когда-то я писал о вас. О племенах, живших на берегах будущего моря. Потому что я родился в Таганроге. Это место… это как будто зов. Или наказание. Или оба сразу.

Тая снова посмотрела на него: – Писал? Что это?

Артем растерянно моргнул. Только сейчас понял, что сказал это на русском – и слово не перевелось.

– Писал… ну, это когда… оставляешь следы. Знаки, чтобы кто-то другой потом понял, что ты думал. Или знал. Или просто помнил.

Тая нахмурилась: – Как рисовать на шкуре?

– Почти. Только не рисунки, а… знаки. Такие, что складываются в слова. Как разговор, только на коже. Или на листьях. Только говоришь не сейчас, а для… потом.

Она удивленно вскинула бровь: – А зачем говорить для потом?

– Чтобы не забыли. Чтобы знали, что было.

Тая фыркнула, но без злости: – Меньше знаешь – лучше спишь. Наши помнят главное, остальное – ветер уносит. Живем так.

– А у нас все старались записать. Чтобы ничего не потерялось.

Она задумалась, потом кивнула: – Ты странный. Но не самый глупый.

И в этот момент ветер изменился. Он стал тяжелее, липкий, как будто принес с собой дыхание огромного зверя. От земли потянуло сыростью. И вдалеке послышался странный, глухой гул – не громкий, но упорный, словно кто-то стучал в землю изнутри.

Гул не прекращался. Земля под ногами слегка дрожала. Люди притихли, замерли, как перед бурей, но ничего не произошло. Гул стих так же неожиданно, как и начался.

Когда пришла ночь, племя легло спать тревожно. У многих не смыкались глаза, но темнота давила, и усталость брала свое. Даже Артем уснул, хотя сон был неглубоким, как на вулкане.

А посреди ночи их разбудило.

Сначала – вибрацией. Потом – резким, сильным толчком, от которого заскрипели стены хижин. И снова – гул, теперь уже гораздо громче. Люди закричали, кто-то выбежал наружу, кто-то схватил детей. Но было темно, не видно ни неба, ни земли. Только шум, дрожь и страх.

Кто-то кричал, кто-то звал. Шаман сидел у костра, не двигаясь, будто уже знал. Артем выбежал наружу, но смог только упасть на колени – земля под ним дрожала, как кожа живого существа. А потом – снова тишина. Мгновенная, нереальная. Все замерли.

В голове раздалось знакомое шипение: – Ну вот, началось.

А затем, уже почти весело: – Надеюсь, у вас тут есть лодка. Или тебе придется ее изобрести.

Утро пришло серым, как вчера. Но когда первые вышли из хижин и посмотрели на запад, их лица побледнели.

В ста метрах от окраины селения раскинулась вода. Не озеро. И не речка. Целое ровное зеркало до горизонта – спокойное, но неестественное. Прямо среди равнины. Местами по щиколотку, местами по колено. Но там, где вчера были травы – теперь было море.

И оно стояло, как немой ответ на все вчерашние слова Артема.

Артем медленно выдохнул: – Тут столько трав… Завтра все это превратится в болото.

Велгор хмыкнул: – Болото – это оптимистичный сценарий. Скорее, в мелкое морюшко с комарами размером с воробья.

– Очень обнадеживающе.

– Всегда рад развеять твои иллюзии. Смотри на это так: тебе повезло увидеть рождение моря. Почти как отцовство, только холоднее и мокрее.

– Пожалуй, эти роды я бы с радостью пропустил, – буркнул Артем.

– О, а ты вообще хотел присутствовать на рождении своего первенца?

– Не особо. А этот еще и не мой.

– Ну, теперь ты точно не отвертишься. Ты – свидетель. А может, и бабка повитуха. Кто знает, как сложится твоя роль в этой маленькой катастрофе.

Племя, несмотря на увиденное, не спешило покидать место. Все выглядело спокойно, и люди уговаривали себя, что вода уйдет. День прошел в медленных сборах, перекладывании шкур и попытках укрепить хижины. Старики говорили, что надо выждать. Охотники спорили, что стада не уйдут далеко. Женщины укладывали пищу, но не как в дорогу, а как на случай непогоды.

Артем ходил по лагерю, стараясь убедить, уговаривал, показывал направление на возвышенности юга. Его слушали, но мало кто спешил. Матриарх молчала, а Тая лишь покачивала головой, будто сама не знала, чего ждать.

Ночью снова наступила тишина. Но она длилась недолго. В глубокой темноте, когда угли почти погасли, началось.

Толчок был мягче, чем ночью до этого – но он сопровождался звуком. Далекий, как барабан в недрах. Потом еще один. Земля больше не просто дрожала – она колебалась, как будто дышала. Люди проснулись от того, что подстилки стали влажными, а земляной пол – мягким.

Кто-то вышел наружу – и тут же закричал. Вода подступила прямо к хижинам. Ее не было видно ночью, но теперь она заполнила все пространство между кострами. Холодная, с тиной и мутью, она стояла почти по щиколотку, а местами – и выше. Несколько хижин уже покосились, одна упала.

Затрещала кожа шатров, кто-то выронил бурдюк, кто-то поднял ребенка на руки. Люди в панике суетились, но делать было почти нечего – вода пришла молча, как вор.

Артем стоял посреди лагеря и смотрел на это безмолвное наступление.

– Ты еще думаешь, что будет просто болото? – ехидно прошипел Велгор.

– Уже не думаю, – глухо ответил Артем.

Ночь превратилась в бесцельную суету. Люди ходили туда-сюда, сбивчиво собирая вещи, вытаскивая шкуры, спасая посуду, сушеное мясо и орудия. Кто-то таскал детей из одной хижины в другую, другие пытались перетащить хворост и еду на повыше. В темноте было трудно понять, что происходит, и еще труднее – что делать дальше.

Огонь почти не горел: сырые ветки не брались пламенем. Холодная вода проникала во все – в ноги, в шкуру, в дыхание. Племя металось, словно раненое зверье, не зная, куда бежать и стоит ли бежать вообще.

Артем пытался помочь, но все валилось из рук. Он чувствовал себя бесполезным – не воином, не вождем, просто человеком, который знал чуть больше, чем остальные, но не мог ничего остановить.

Так, в беготне, бессмысленных криках и тревожном молчании, наступил рассвет.

С первыми лучами солнца снова был собран совет. Теперь уже не у костра – там стояла вода. Старейшины сидели на высоких камнях, а остальные стояли вокруг, по щиколотку в холодной грязной жиже.

Матриарх смотрела в воду и молчала. Первым заговорил старик-охотник: – Уходить надо. Это ясно. Но куда? Мы не знаем юга. Там чужие. Там лес, болота. А наши тропы – на севере.

– Там холод, – вставил Артем. – Если вы пойдете на север, умрете. Я говорил это уже, и теперь вода говорит за меня.

– Мы не бросим все, – твердо сказала одна из женщин. – В этих хижинах рождались наши дети. Здесь кости наших. Если мы уйдем – значит, забыли их.

– Их кости станут морским дном. И те, кто останутся рядом с ними – тоже станут дном, – резко ответил Артем. – Вы не можете взять все. Придется выбирать: вещи или жизни.

– Как ты смеешь? – прошипел охотник. – Ты не один из нас!

– Я тот, кто увидел, что приближается, – отрезал Артем. – Вам нужен не совет, а решение. А оно одно – уйти. Идти на юг. Быстро. Пока вода не поглотила вас с корнями.

Повисла тишина. Шаман тихо кашлянул, будто хотел что-то сказать, но не произнес ни слова. Тая взглянула на Артема, потом на матриарха.

– Он прав, – сказала она. – Время решать. Или мы уходим, или остаемся и тонем.

Матриарх подняла глаза. Долго смотрела на воду. Потом кивнула.

– Собираемся. Все, что можно нести, берем. Остальное – пусть останется. Мы будем помнить. Но мы живы – и это важнее.

После совета Артем не ушел вместе с остальными. Он остался стоять, глядя в воду, затем отошел в сторону, где было хоть немного суши, и, не оборачиваясь, сказал:

– Велгор. Как нам это все утащить? Люди. Дети. Пожитки. Тут все промокло, по воде не унести.

– Ага, стратег в деле, – отозвался демон лениво. – Ну, носите все на спинах, как черепахи. Или… включи свою большую человеческую голову.

Артем стиснул зубы. Потом окинул взглядом равнину. Вода еще не глубокая. Много травы, гладкой, как мягкая шерсть. Он вспомнил охоту, как делал волокушу.

– Не телеги… Волокуши, – пробормотал он. – Только побольше. Длинные. Скользить будут по мокрой траве, как по снегу.

– Вот и славно. Безо льда, но зато с грязью в придачу. Главное – не забудь привязать детей покрепче, а то улетят по ветру, как сушеные шкуры.

Артем, не отвечая на колкости, уже мысленно собирал схему: длинные жерди, переплетенные шкурами, впряженные в плечи или к поясу. Он отправился искать охотников, у кого остались копья и крепкие ремни. Пока племя собирало вещи, он собирал волокуши.

И впервые с начала бедствия у него появилось ощущение, что он делает хоть что-то правильно.

Он остановился на мгновение, глядя, как одна из женщин увязывает свертки. Поблизости скулила мокрая собака, ее шерсть свалялась от воды. Артем сжал губы.

– Черт… – пробормотал он. – Если бы у нас были лошади. Или хоть быки. Тащить все вручную – это ад.

– Что мешает вам их завести? – ехидно откликнулся Велгор. – Ах да. Вы еще даже собаку толком не запрягли.

Артем посмотрел на мокрого пса. Потом прищурился:

– А что, можно?

– Можно. Если не боишься, что она тебя сожрет раньше, чем дотащит. Но вообще да. Собаки таскали грузы еще до ваших лошадей. Только ты сначала попробуй нести ее поклажу сам – чтоб справедливо было.

Артем уже мысленно прикидывал: сделать легкую волокушу, привязать к крепкой собаке, не перегружать. Их было несколько – старые охотничьи псы, натренированные и выносливые. Лучше, чем ничего.

Он зашагал к месту, где стояли охотники, разматывая ремни. Пора было начинать думать, как выживший, а не как студент.

Когда план с волокушами начал обретать форму, Артем решил вернуться к своей хижине. Внутри все было сырое и холодное, вещи разбросаны, как после шторма. Он присел на шкуру и, не спеша, начал отжимать куртку. Та уже не грела – тяжелая, пропитанная влагой, она липла к рукам.

Он взглянул на свои кроссовки. Потертые, давно вытертые, но все еще свои. Подошва держалась, хоть и скользила на мокрой траве. Он снял их, вылил воду, выжал носки. И задумался – брать ли с собой или менять на что-то более местное.

На мгновение нахлынула тоска – по чистому белью, по сухим ботинкам, по тому, чего больше не было. Но он выдохнул и начал укладывать то, что мог спасти. Куртку. Нож. Запасную пару шнурков. Небольшую записную книжку в высушенном пузыре животного – когда-то он нашел его в куче охотничьих трофеев – почти реликвию теперь.

Он знал, что впереди будет еще хуже. И именно поэтому хотел сохранить хотя бы малое. То, что напоминало, кто он есть.

После полудня он вернулся к охотникам. Они спорили у загонов, где держали собак. Двое были против – мол, животные не вьючные, могут вырваться, испугаться или навредить детям. Другие поддерживали идею – мол, собаки и раньше таскали мясо, тащили добычу, помогали на охоте.

– Да если привязать крепко и волокушу полегче – потащат, – упрямо доказывал один из молодых.

– А если не потащат, а с визгом кинутся в воду? – бурчал пожилой, покачивая головой. – Нам что потом, за шкурами нырять?

Артем вмешался: – Они не должны тащить все. Только часть. Пищу, шкуры. Мы не говорим о полной упряжке. Просто помощь.

– И кто за ними пойдет, если рванут? Ты? – скептически уточнил старший охотник.

– Да. Я. – Артем кивнул. – Сделаем петли, ремни, запасные крепления. Лучше попробовать, чем сидеть и ждать, пока вода придет в спальню.

Кто-то хмыкнул, кто-то молча кивнул. Один из охотников ушел за ремнями. Собаки рычали и скулили, чуя суету, но не рвались прочь.

Решили – будут пробовать.

Но все пошло не так гладко. Первую волокушу, сделанную из легких жердей и шкур, привязали к крепкому кобелю. Пес завыл, дернулся и с размаху рванулся в сторону, едва не опрокинув ребенка. Второго – мелкого, но упрямого – еле уговорили стоять на месте. Он встал, потянул, сделал два шага и просто сел, уставившись на людей как на идиотов.

Третий пес – старая охотничья сука – поволок груз, скаля зубы и хрипя от натуги. Волокуша скользнула по мокрой траве, и народ даже зааплодировал. Но через пятьдесят шагов пес остановился, завыл и лег.

– Ну, почти получилось, – буркнул кто-то.

Артем скрипнул зубами. Велгор не заставил себя ждать:

– Я же говорил. Не дрессированные, не упряжные. Хотел чудо – получай реализм. Зато весело.

– Мы хотя бы попытались, – отрезал Артем. – Лучше, чем просто ждать потопа с открытым ртом.

Он посмотрел на волокуши. Некоторые все же двигались – с помощью людей. Тянуть приходилось самим, но идея жила. И, может, это и было главное.

Артем почувствовал, что шаг за шагом племя начинает слушать. Не верить – но хотя бы слышать.

После обеда небо снова затянулось, и ветер изменился. Он дул теперь с юго-запада, теплый, но с глухим подвыванием – будто сам воздух ощущал тревогу.

Артем стоял на краю стоянки, пытаясь на глаз прикинуть высоту ближайшего холма. Едва различимая кромка на горизонте казалась спасением – но только если до нее удастся дойти вовремя.

И вдруг земля снова загудела. Сначала как далекий голос, потом – все ближе, громче. Вода, та, что заполнила равнину, вдруг медленно отступила. Не вся, не сразу – просто как будто кто-то вглубине потянул ее за нитку. Уровень понизился, и трава снова показалась из-под блестящего зеркала. Люди замерли.

– Уходит! – кто-то крикнул. – Уходит вода!

Гул утих. Все стихло. И племя, как по команде, облегченно выдохнуло.

– Значит, все… – сказал кто-то сзади. – Мы останемся!

Артем резко обернулся. Это было не облегчение – это было затишье. Он уже знал, что будет дальше. Все внутри сжалось.

– Нет. Нет-нет-нет… – прошептал он. – Это хуже. Намного хуже.

Он побежал к центру, где еще не разобрали советный круг, забрался на ближайший камень и закричал:

– Слушайте! Это обман! Это еще не все! Вода ушла – чтобы вернуться! И уже не остановится!

Некоторые обернулись, кто-то только скривился. Но Артем не унимался:

– Тащите все на холм! Все, что можно поднять – тащите наверх! Дерево, шкуры, пищу, детей! Кто сможет, пусть помогает! Кто не может – пусть хотя бы не мешает!

Он слез с камня и уже бежал, хватая на ходу веревки и жерди. Ему не нужны были подтверждения, не нужно было одобрение – он знал.

– Ты серьезно собираешься тянуть все это вверх по глине? – раздался голос Велгора. – Устроим турпоход апокалипсиса?

– Если не сейчас – потом уже не будет смысла, – выдохнул Артем. – Я не позволю им умереть просто потому, что испугались движения.

Он уже звал Таю, указывал охотникам на кромку холма, хватал детей за руки и помогал им взбираться. Племя металось, часть еще верила в спасение. Но те, кто почувствовали, что-то сломалось – поняли.

Артем шел по воде, у которой еще утром не было даже намека на движение, и кричал:

– На холм! Все наверх! Сейчас! Пока есть время!

Где-то сзади заскулила собака, где-то сорвался в воду бурдюк. В небе тяжело загудело, будто гигант перевернулся на другой бок.

И в голове, почти весело, шепнул Велгор:

– Спеши, сын будущего. У тебя есть всего пара часов до того, как твой уютный мирок окончательно станет дном.

Племя двигалось. Неровно, медленно, но двигалось. Кто-то тащил волокушу, кто-то держал ребенка, кто-то оглядывался, будто все еще ждал, что можно вернуться.

Артем был среди них. Он чувствовал дрожь земли. Не ту, что раньше – поверхностную. Глубже. Массивнее. Как будто внизу ожило само тело мира.

Он обернулся. Туман на горизонте казался светлее – но не потому, что там было солнце. А потому что там небо сливалось с белой стеной.

– Бежать! – крикнул он, но голос утонул в гуле.

Волна не была похожа на киношную стену воды. Она шла, как безмолвный кошмар – не быстро, но неумолимо. Вал воды, грязи, щепок и стволов деревьев наваливался на равнину, сметая все. Широкая, как долина, и бесформенная, как сама паника.

– Вверх! Все вверх! – кричал Артем, хватая ребенка на руки. – Оставьте волокуши! Людей спасайте!

Люди закричали. Псы залаяли. Кто-то споткнулся, кто-то побежал не туда. Тая тянула за руку женщину с бурдюком, которая застыла в ступоре. Дети плакали. Старик упал на колени, и его поднимали охотники.

Артем бросил взгляд назад – хижины уже исчезли в воде. Следом шли деревья, травы, все. Смывалось.

И тут, на самом краю уха, прозвучал спокойный голос Велгора:

– А вот теперь все по-настоящему. Добро пожаловать в рождение нового мира. Постарайся не утонуть в собственных выборах.

Артем стиснул зубы, поднимая взгляд на холм. Там – шанс. Там – выживание.

Он побежал.