Чужой сценарий

– Здесь? Серьезно? Панков и Ястребов? Владельцы империй с годовым оборотом в миллиарды? Среди этого свинарника?

Это было не похоже на место встречи титанов. Это было похоже на место, куда привозят трупы. Она посмотрела на часы. Стрелки показывали, что до предполагаемого времени встречи оставался примерно час. Слишком рано. Если Гоша не ошибся, они должны были появиться совсем скоро. Но вокруг не было ни души, ни признаков недавнего присутствия. Ни свежих следов шин на грунтовке, ни окурков, ни ничего.

– Может, это ловушка? Для Гоши? Или для меня? – неприятная мысль резко кольнула ее.

Но кто мог знать о ее интересе? Только Гоша, Толик и Степанов. Нет, это казалось паранойей.

Нет, скорее всего, Гоша купился на дезу. Или его источник специально подставил. А она, как дура, повелась и теперь торчу одна в лесу у развалюхи. Но сдаваться было рано. Час – это время, чтобы найти идеальную позицию для наблюдения. Укромное место, откуда будет виден и подъезд, и, если повезет, часть внутреннего пространства, если дверь окажется открытой. Ксения отошла от машины, стараясь ступать как можно тише, и начала осматривать периметр особняка. Справа, в гуще разросшегося кустарника, она заметила полуразрушенную каменную арку – остатки старой оранжереи или летней кухни. Оттуда открывался хороший вид на главный вход и часть фасада. Решение было принято. Она пролезла через колючие ветки, чуть не порвав куртку, и присела на корточки за массивным каменным парапетом. Отсюда ее не было видно с дороги, но она сама могла наблюдать за всем происходящим.

Тишина снова сомкнулась вокруг, став еще гнетущей. Только ветер теперь завывал в щелях ее укрытия, и тот самый непонятный едкий запах казался еще сильнее. Она достала телефон, чтобы написать Гоше, что пока тишина, но на экране по-прежнему красовался злой крестик – Нет сети. Осталось только ждать. Час. Целый час в полном одиночестве, в промозглых сумерках, с навязчивым чувством, что за ней кто-то наблюдает из темных окон особняка.

Глава пятая

Минуты тянулись мучительно медленно. Сумерки сгущались, превращаясь в ранние осенние сумерки. Воздух становился все холоднее, и едкий запах, смешанный с сыростью, въедался в одежду. Ксения ежилась от холода и нервного напряжения. Мысли о том, что она зря тратит время, пока шеф ждет «бомбу», не давали покоя.

– Идиотка. Сидишь тут, как на стреме, а в это время кто-то другой уже делает новость – ругала она себя.

Внезапно где-то в глубине особняка громко хлопнула дверь или ставень. Ксения вздрогнула, вжавшись в камень. Сердце бешено заколотилось. Значит, внутри кто-то есть? Или это просто ветер играет с разрухой? Она прислушалась. Больше ничего. Только завывание в ветвях сосен. Но этого было достаточно, чтобы сомнения перевесили. Ждать снаружи было бессмысленно. Если там кто-то есть, она должна это проверить. Рискнуть. Сделав глубокий вдох, она выбралась из своего укрытия и, пригнувшись, быстрыми перебежками приблизилась к особняку. Стена была холодной и шершавой под пальцами.

Она двинулась вдоль фасада, заглядывая в темные окна. Ничего. Только мрак и пыль. Но в конце стены, в глубокой тени, она заметила то, что раньше не видела. Боковая дверь, ведущая, вероятно, в бывшую кухню или в подсобку, была приоткрыта. Не настежь, а всего на пару сантиметров. Как будто кто-то вошел или вышел впопыхах и не захлопнул ее до конца. Это было странно. В таком месте дверь должна быть или наглухо заколочена, или распахнута мародерами. Эта же выглядела… используемой. Сердце снова застучало, на этот раз не только от страха, но и от азарта. Вот он, шанс. Она оглянулась. Кругом никого. Прислушалась. Тишина. Осторожно, стараясь не скрипеть, Ксения надавила на массивную деревянную дверь. Та с неохотой, с низким скрипом подалась внутрь, открывая узкую щель, достаточную, чтобы проскользнуть.

Внутри пахло старой пылью, затхлостью и тем самым едким химическим запахом, который был снаружи, но здесь он был гораздо сильнее. Воздух был неподвижным и тяжелым. Ксения замерла на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку. Она была в небольшом помещении – бывшей кладовой или прихожей. Груды хлама, мебели, под ногами хрустел мусор и битое стекло. И тишина. Гробовая, абсолютная тишина. Такая густая, что в ушах начинало звенеть. Тревога сжала горло ледяным кольцом. Каждое нервное окончание кричало, что здесь что-то не так. Что нужно разворачиваться и бежать. Но она сделала шаг вперед. Потом еще один. Скрип половицы под ее ботинком прозвучал как выстрел в этой давящей тишине.

Она оказалась в просторном зале с высокими потолками. Лучи угасающего света с трудом пробивались сквозь грязные оконные стекла, выхватывая из мрака обрывки былой роскоши: узор паркета под слоем грязи, лепнину на потолке, остатки массивной люстры. И тут ее взгляд упал на пол. На темные, липкие пятна, которые вели из зала вглубь особняка, в распахнутую дверь кабинета. Это не была вода. И не краска. Ксения застыла на месте, дыхание перехватило. Вся ее журналистская интуиция, все нутро кричали об одной простой и ужасной вещи. Она опоздала. Но встреча все же была. Темные, почти черные пятна на сером потрескавшемся паркете были влажными на ощупь и липкими. Они вели вглубь зала, к массивной дубовой двери, которая была приоткрыта. Из-за нее лился узкий луч света – не естественный, а желтоватый, электрический, едва различимый в сумерках.

Сердце Ксении колотилось так громко, что, казалось, эхо разносилось по всему залу. Все внутри кричало, чтобы она развернулась и бежала. Бежала без оглядки. Но ноги, будто сами по себе, двигались вперед, по этой ужасной дорожке. Она толкнула дверь. Та бесшумно подалась, открывая мрачную картину. Кабинет. Когда-то роскошный, с дубовыми панелями на стенах, теперь испещренными трещинами и граффити. В центре комнаты стоял массивный письменный стол, заваленный какими-то бумагами и пустыми бутылками. За ним, откинувшись в кресле с высокой спинкой, сидел мужчина. Голова его была запрокинута, глаза, широко раскрытые от ужаса и неведения, смотрели в потолок. На его белой, дорогой рубашке, расстегнутой у горла, расплывалось алое пятно. Большое, мокрое, пугающе яркое даже в полумраке. Одна его рука бессильно свисала с подлокотника кресла, пальцы почти касались пола. На паркете под ними темнела лужица.

Ксения узнала его сразу. Даже в этом неестественном положении, даже с искаженным лицом. Она видела его фотографии сотни раз в статьях о бизнесе, на светских раутах. Виктор Ястребов. Один из двух «китов». Тот, чье состояние могло покупать и продавать целые города. Время остановилось. Звуки пропали. Мир сузился до этой комнаты, до этого кресла, до этого человека, который уже не был человеком, а просто телом. Шок парализовал ее. Она не могла пошевелиться, не могла издать звука. Мозг отказывался воспринимать реальность происходящего. А потом волна паники накрыла с головой. Ее вырвало из оцепенения.

– Нет-нет-нет-нет-нет! Этого не может быть!

Журналистский инстинкт, работавший на автопилоте, заставил ее сделать шаг вперед. Может, он еще жив? Может, еще можно помочь? Наступив в липкую лужу у кресла, она протянула дрожащую руку, чтобы нащупать пульс на его шее. Кожа была холодной и неестественно твердой. В этот момент снаружи, на первом этаже, громко хлопнула входная дверь. Послышались голоса и тяжелые, уверенные шаги. Ксения резко отпрянула, в ужасе глядя на свои пальцы. Они были испачканы в темной, почти черной крови Ястребова. Она была одна в комнате с трупом. С улицы приближались люди. А на ее руках была кровь.

Ее взгляд метнулся по сторонам, ища что угодно – тряпку, бумагу, чтобы стереть страшные доказательства с руки. И тогда она увидела его. На полу, рядом с ножкой кресла, почти в луже крови, лежал массивный пистолет с длинным, цилиндрическим глушителем. Он лежал неестественно, будто его бросили впопыхах. Черный металл тускло блестел в скупом свете. Мысль пронеслась со скоростью молнии.

– Отпечатки! На нем могут быть отпечатки убийцы!

Не думая, движимая чистейшим рефлексом журналистки, жаждущей доказательств, она наклонилась и схватила оружие за рукоять. Холодный, грубый металл впился в ладонь. Он был тяжелее, чем она ожидала. И в этот самый момент ее мозг, наконец, догнал происходящее и выдал леденящий душу, очевидный вывод.

– Ты только что взяла в руки орудие убийства. Своей рукой, испачканной в крови жертвы. Ты уничтожила возможные отпечатки преступника и оставила свои. Ты только что из наблюдателя превратилась в главную подозреваемую – сказала она сама себе.

Ужас, абсолютный и всепоглощающий, ударил по ней с новой силой. С криком, который застрял у нее в горле, она отшвырнула пистолет прочь, как раскаленный уголь. Он с глухим стуком ударился о ножку стола и замер в той же луже, откуда она его подняла. Теперь на металле были и ее отпечатки. Рядом с телом лежал пистолет, который она только что держала. А на ее руке была кровь. Снаружи шаги стали громче. Они были уже на лестнице, ведущей на второй этаж. Голоса, грубые и незнакомые, доносились все четче.

– Проверить на втором этаже.

Ксения застыла в леденящем ужасе. Она была в ловушке. В комнате с убитым олигархом, с оружием убийства, на котором теперь были ее отпечатки, и с его кровью на своих руках. Двери не было никакой возможности незаметно закрыть. Единственный выход окно, но оно было закрыто и находилось на высоте второго этажа. Она услышала, как скрипнула половица прямо за дверью кабинета. Промедление смерти подобно.

Глава шестая.

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, ударившись о стену. В проеме, заливая все пространство слепящим светом мощных фонарей, стояли двое мужчин в форме. Их силуэты казались огромными и нереальными.

– Полиция! Руки за голову! Немедленно. – прозвучал резкий, не терпящий возражений окрик.

Свет бил прямо в глаза, и Ксения инстинктивно подняла руки, заслоняясь. В этот момент луч фонаря выхватил ее окровавленную ладонь. Раздалось одновременное щелканье двух предохранителей.

– Не двигаться! Руки чтобы я видел.

Ксения, парализованная страхом, медленно, дрожащими руками, сплела пальцы на затылке. Ее сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.

– Я журналистка. – попыталась она выдохнуть, но голос сорвался на шепот.

Один из сотрудников, молодой парень с напряженным лицом, быстрыми и четкими движениями подошел к ней, проверяя, нет ли оружия, и отвел от тела. Его взгляд скользнул по окровавленной руке, по пистолету в луже, по неподвижной фигуре в кресле. Все пазлы в его голове сложились в одну простую и ужасную картину. Второй, более старший, уже говорил в рацию, отворачиваясь от жуткого зрелища:

– На месте. Подтверждаем. Труп мужчины, огнестрельное. Одна на месте, в руках кровь… Да, задерживаем.

– Я ничего не делала! Я нашла его уже таким! – наконец выкрикнула Ксения, и в ее голосе прозвучала настоящая истерика.

– Всё расскажете следователю – сухо парировал молодой полицейский, заламывая ей руки за спину и надевая на запястья холодные, тугие браслеты наручников. Металл болезненно впивался в кожу.

В этот момент в кабинет вошел еще один человек в штатском – следователь, судя по уверенному виду. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по Ксении, по оружию, по телу.

– Ксения Колесникова? Журналистка? – переспросил он, и в его голосе слышалось не столько удивление, сколько разочарование. – «Владислав Петрович из «Городского взгляда» уже бьет тревогу, говорит, сотрудница на задании не выходит на связь. И вот такое задание

Он медленно обошел тело, не прикасаясь ни к чему, и кивнул оперативникам.

– Всё очевидно, к сожалению. Орудие на месте, подозреваемая на месте, на руках кровь потерпевшего. Мотив – он бросил на Ксению взгляд, полный презрения, – Очевиден. Громкий материал для карьеры. Или что-то личное. Разберемся.

– Это не я! Мне, сказали, что здесь будет встреча! Я приехала делать репортаж! – пыталась объяснить Ксения, но ее слова тонули в общем шуме: шаги других прибывающих сотрудников, хруст фотокамер, щелчки замков пакетов.

Ее вели по лестнице вниз. На нее смотрели десятки глаз – сотрудников оперативной группы, которые уже оцепили особняк. В их взглядах она читала одно: виновна. Ее посадили на заднее сиденье служебной машины. Через стекло она видела, как мигалки полицейских машин заливали мрачный фасад особняка алым светом. Таким же алым, как пятно на рубашке Ястребова. Она сжала кулаки внутри холодных наручников. Все было против нее. Место, время, улики. Ее собственное любопытство и профессиональный азарт обернулись против нее самым чудовищным образом. Она была не журналисткой на пороге главной сенсации в жизни. Она была главной подозреваемой в убийстве. И все выглядело более чем очевидно. Ксения сидела на холодном сиденье служебного автомобиля, не в силах оторвать взгляд от особняка. Мигалки полицейских машин бросали на его стены судорожные алые вспышки, и каждый раз ей мерещилось то самое пятно на рубашке Ястребова. Она сжала кулаки, и металл наручников больно впивался в запястья.

В голове проносились обрывки мыслей, панических и бессвязных. «Анонимный звонок… Гоша… Степанов… Почему полиция приехала так быстро? Как они узнали? Кто-то позвонил. Кто-то, кто знал, что тело уже здесь. Кто-то, кто подставил меня». Дверь со стороны водителя открылась, и следователь, тот самый что был в кабинете, сел за руль. Он бросил на нее короткий взгляд через зеркало заднего вида.

– Сидите тихо. Поехали.

Машина тронулась, медленно объезжая другие патрульные автомобили. Ксения видела, как мимо пронесли на носилках что-то длинное и застегнутое в черный мешок. Ее желудок сжался.

– Слушайте, вы должны меня выслушать! – ее голос прозвучал хрипло и отчаянно. Мне сказал коллега, Гоша Михеев! Он сказал, что здесь будет встреча Панкова и Ястребова! Я приехала как журналист! Я вошла, а он уже был мертв! Я только проверила пульс! И этот пистолет, я его подняла, но сразу же бросила! Это ловушка.

Следователь молча слушал, не оборачиваясь. Когда она замолчала, переведя дух, он тяжело вздохнул.

– Ваш коллега, Гоша Михеев, сейчас дает показания в редакции. Он утверждает, что вы с ним поговорили, он рассказал вам о своей наводке, а потом вы, по его словам, «помчались сломя голову» на место, пока его вызвал к себе шеф. Он очень переживает, – в голосе следователя прозвучала едкая ирония, – Что вы натворили глупостей в погоне за сенсацией.

Ксения почувствовала, как земля уходит из-под ног. Гоша. уже дает показания? И перекладывает всю ответственность на нее?

– Но это же его информация! Его источник.

– Он говорит, что поделился с вами непроверенными слухами, а вы, известная своей амбициозностью и отчаянностью, решили действовать. Его слова. Следователь намеренно сделал паузу, давая ей осознать весь ужас ее положения.

– И, как видите, он оказался прав насчет вашей отчаянности.

Машина выехала на освещенную улицу, и мир за окном снова стал обычным, знакомым. Но для Ксении он теперь был другим. Враждебным.

– У вас был мотив, – продолжил следователь, его голос стал жестким, официальным. – Срыв карьеры, давление со стороны руководства. Нужна была громкая история любой ценой. Вы приехали, застали Ястребова одного, возможно, попытались его шантажировать… Что-то пошло не так. Или может, все было запланировано иначе.

Он снова посмотрел на нее в зеркало. Его взгляд был холодным и беспристрастным.

– Вам не кажется, что все складывается слишком уж очевидно против вас, Ксения Владимировна? Слишком уж. идеально. Как будто кто-то очень постарался.

Но в его тоне не было сочувствия. Была констатация факта. Факта, который висел на ней тяжелым, невыносимым грузом. Ее отпечатки на оружии. Ее присутствие на месте преступления. Ее мотив, который уже озвучил Гоша и который подтвердит ее шеф. Она была идеальной виновницей. И кто-то очень хотел, чтобы все так и думали.

Глава седьмая

Комната для допросов пахла дезинфекцией, старым пластиком и страхом. Запах был настолько въедливым, что, казалось, он пропитал самые стены. Ксения сидела на жестком стуле, все еще в куртке, с испачканным рукавом. Наручники сняли, но на запястьях остались красные следы – физическое напоминание о ее новом статусе. Стол напротив был пуст. Зеркало в полстены, за которым, как она понимала, за ней наблюдали, отражало ее бледное, осунувшееся лицо. Она пыталась собраться с мыслями, но они разбегались, как тараканы от света, упираясь в один и тот же тупик: все против нее. Дверь открылась, и в комнату вошли двое. Тот самый следователь из особняка – он представился майором Спириным и другой мужчина, старше, с тяжелым, осевшим лицом и пронзительными, словно буравящими, глазами. Погоны полковника. Это был Крюков.

Спирин сел напротив, отложив папку. Крюков остался стоять, прислонившись к стене, и смерил Ксению взглядом, полным холодного презрения.

– Ну что, звезда криминальной журналистики, – начал он без предисловий, его голос был низким и густым, как деготь. – Допрыгалась. Рассказывайте, как вышло. Сами признаетесь, будет проще. Сэкономите всем время.

Ксения сглотнула ком в горле.

– Я ничего не признаю, потому что я ничего не делала. Я уже все рассказала майору. Мне сообщили о встрече, я приехала делать репортаж. Я вошла, он был уже мертв. Я только проверила пульс и случайно задела пистолет».

– Случайно задела, – повторил Крюков с издевкой. – А кровь на руке тоже случайно? И ваш коллега, который утверждает, что вы рвались туда как угорелая, тоже случайность? И то, что ваш шеф поставил вам ультиматум насчет громкого материала, тоже совпадение?

Он оттолкнулся от стены и уперся руками в стол, наклоняясь к ней.

– Вы считаете нас идиотами, Колесникова?»

– Нет! Но это не я! Это провокация! Кто-то знал, что я приеду, и подставил меня – голос Ксении дрожал от бессилия.

– Кто-то? – Крюков выпрямился и усмехнулся. – Анонимный злодей? Очень убедительно. У нас есть улики. Вещдоки. Показания свидетелей. У нас есть идеальная картина происшествия. А у вас есть только сказка про невидимого врага.

Спирин, все это время молча наблюдавший, нахмурился.

– Полковник, возможно, стоит…

– Возможно, стоит прекратить нести чушь, майор, – резко обрезал его Крюков. – Дело яснее некуда. Журналистка, помешанная на славе, перешла границу. Наша задача оформить это в красивый и понятный суду пакет.

Он снова повернулся к Ксении. – Последний шанс. Признание облегчит участь.

– Мне нечего признавать. – прошептала она, опуская голову. Верить в это было все тяжелее.

В этот момент дверь приоткрылась, и в проеме показалось лицо дежурного.

– Товарищ полковник, вас срочно к телефону. Прокуратура.

Крюков хмыкнул.

– Видите? Уже интересуются. Не заставляйте меня выглядеть идиотом перед ними.

Он вышел, хлопнув дверью. В комнате повисла тишина. Спирин отложил ручку и внимательно посмотрел на Ксению.

– Вы звонили Степанову. Перед тем как поехать туда, – сказал он негромко.

Это было не вопрос, а констатация факта. Ксения удивленно кивнула.

– Он мне только что позвонил, – продолжил Спирин. – Сказал, что предупреждал вас не лезть. И сказал, что, хотя вы и идиотка с обостренным чувством героизма, убивать вы не станете. Слишком. неряшливо для вас.

В его словах не было одобрения, но и не было той беспощадной уверенности, что была у Крюкова. Было сомнение.

– Он верит мне? – в голосе Ксении прозвучала надежда, такая хрупкая, что она сама испугалась ее.

– Он сказал, что у вас не хватило бы ума так грамотно подставить себя, – с легкой усмешкой сказал Спирин. – Но это, к сожалению, не доказательство. Это лишь мнение старого друга. А против вас факты.

Дверь снова открылась. Крюков вернулся. Его лицо было еще мрачнее.

– Все, игры окончены. Прокуратура ждет результат. Оформляем задержание и ходатайство об аресте.

Он бросил на Спирина властный взгляд.

– Майор, вы мне за это ответите. Конвейер должен работать без сбоев.

Спирин медленно поднялся, его лицо было невозмутимым, но в глазах мелькнула тень чего-то, разочарования? досады? Ксения поняла: сейчас ее повезут в камеру. И тогда все будет кончено. У нее не будет никакого шанса. Отчаяние придало ей сил. Она вскочила.

– Нет! Подождите! Дайте мне время! Два – три дня! Я найду доказательства! Я докажу, что вас ведут по ложному следу.

Крюков фыркнул.

– Она еще и сценарии пишет. Увезти ее.

Но Спирин не двинулся с места. Он смотрел на Ксению, на ее сжатые кулаки, на отчаянную решимость в глазах.

– Полковник, – сказал он тихо, но четко. – Минутку. Возможно, в ее словах есть смысл.

Крюков медленно повернулся к Спирину. Его лицо стало багровым. Казалось, воздух в комнате загустел и наэлектризовался.

– Майор, – голос полковника прозвучал тихо и опасно, словно шипение змеи. – Вы только что не предложили то, что я подумал? Вы предлагаете отпустить подозреваемую в умышленном убийстве, с уликами против нее, потому что она этого хочет?»

Спирин не отводил взгляда. Он стоял навытяжку, но в его позе была не робость, а вызов.

– Товарищ полковник, я предлагаю не отпускать, а использовать ее как актив. Картина и правда слишком идеальна. Как будто ее специально подали нам на блюдечке. Если мы пойдем по простому пути, настоящий убийца останется на свободе. А это уже наш провал.

– Наш провал? – Крюков сделал шаг вперед, и его тень накрыла Спирина. – Нашим провалом будет, если эта стерва сбежит! Или натворит еще чего-нибудь! Или, чего доброго, с ней что-то случится! Тогда мы будем крайними! Прокуратура уже на ушах! Им нужен результат, а не теория заговора.

– А если она что-то найдет? —э- настойчиво, сквозь зубы, произнес Спирин. – Если она вскроет то, до чего мы не сможем добраться месяцами? Она журналист. У нее свои источники, свои методы. Она может копнуть там, где мы не сможем даже приблизиться без бумажки из прокуратуры».

Ксения, затаив дыхание, наблюдала за этой дуэлью. Она понимала, что ее судьба висит на волоске. Ее жизнь теперь зависела от того, сможет ли майор переубедить своего начальника.

– И что вы предлагаете? Выпустить ее под подписку о невыезде?– язвительно спросил Крюков.

– Нет, – твердо ответил Спирин. – Я предлагаю взять ее под негласный надзор. Мой надзор. Два дня. Сорок восемь часов. Если она ничего не найдет мы действуем по вашему плану. Но мы хотя бы будем знать, что проверили все варианты.

Крюков задумался. Глаза его бегали по лицу Спирина, выискивая слабину, обман. Он ненавидел этот вариант. Ненавидел риск. Но и Спирин был прав, если они закроют дело на Ксении, а настоящий убийца объявится, это будет крах. Для всех.

– Сорок восемь часов, – наконец проскрипел он. – Ни минутой больше. И она все это время на вашей ответственности, майор. Если она чихнет не так, вы оба полетите с треском. И я лично позабочусь, чтобы вы оба отправились туда, где ей самое место. Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, – ровно ответил Спирин.

Крюков, побагровев еще сильнее, развернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что задрожали стеклянные перегородки. В комнате повисла гробовая тишина. Ксения медленно выдохнула, не понимая, рухнула ли она на стул или еще стоит. Спирин повернулся к ней. Его лицо было суровым и усталым.

– Вы слышали? У вас есть сорок восемь часов. И вы теперь мой крест. Первое же нарушение, первая же глупость и мы оба окажемся по разные стороны решетки. Вы осознаете это?

Ксения смогла только кивнуть. Горло пересохло.

– Я осознаю, – прошептала она.

– Хорошо, – он взял со стола свою папку. – Тогда поехали. Вам нужно начинать. И, Колесникова? – он посмотрел на нее прямо. – Не подведите Степанова. И меня. Но если честно это нереально.

Глава восьмая.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, как ушат ледяной воды. Ксения остановилась на ступенях у входа в здание полиции, делая глубокий, прерывистый вдох. Она была на свободе. Временной, шаткой, условной – но на свободе. Сзади ее словно жгло взглядом майора Спирина, который наблюдал из окна своего кабинета. Его молчаливое предупреждение витало в воздухе: «Сорок восемь часов. Я за тобой слежу». Она достала телефон. Руки все еще дрожали. Батарея была на исходе. Первым делом Толик. Единственный, кому она могла доверять сейчас безоговорочно. Он ответил на первом гудке, его голос был сонным, но встревоженным.

– Ксюх? Где ты?! Шеф тут чуть не с ума сошел, все звонит, Гоша ходит бледный как полотно, говорит, ты пропала после особняка.

– Толян, слушай внимательно, – перебила она его, стараясь говорить четко и быстро. – У меня нет времени объяснять. Со мной все в порядке. Пока. Но мне нужна твоя помощь. Срочно. Максимально тихо.

По тону ее голоса Толик сразу все понял. Послышался скрип стула он сел.

– Что случилось?

– Я была в том особняке. Там убили Ястребова. Я нашла тело. Теперь я главная подозреваемая.

На той стороне повисла шокированная пауза.