Тень за спиной

Но завтра у большого дуба я научусь тому, как вырваться из захвата. Я повернулась от зеркала и пошла на кухню, чтобы приготовить наш единственный ужин. Но на этот раз мои движения были не механическими, а точными и собранными. Внутри что-то щелкнуло. Переключилось. Страх никуда не делся. Он был моим постоянным спутником. Но к нему добавилось нечто новое – решимость. Хрупкая, как первый лед, но настоящая. Пришло время перестать быть жертвой. Пора учиться давать сдачи. Вечером, когда Павел вернулся, ужин уже стоял на столе. Я чувствовала себя сапером, готовящимся обезвредить бомбу. Каждое слово нужно было подбирать с ювелирной точностью. Он молча ел, поглядывая на меня. Я знала, что он ждет отчета о дне, но сегодня его контроль давил с удвоенной силой. В кармане лежал телефон-шпион, а в голове план, от которого могла зависеть моя жизнь.

– Паш, – начала я, когда он отложил вилку. – Мне сегодня позвонила знакомая. Татьяна, помнишь, мы с ней когда-то вместе работали?

Он насторожился мгновенно, его взгляд стал пристальным.

– И?

– У нее сын, семиклассник. Совсем запустил математику. Она вспомнила, что я раньше преподавала, и попросила позаниматься с ним. Пару раз в неделю.

Воздух в комнате сгустился. Павел откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его лицо выражало скептицизм и подозрение.

– Тебе что, денег мало? – прозвучало как обвинение.

Я сделала глубокий вдох, готовясь к самому рискованному. Правда, поданная под нужным соусом, иногда была лучшим прикрытием.

– Мало, – тихо, но четко ответила я, глядя на свою тарелку. – Честно. С учетом того, что ты мне их не даешь.

Его лицо исказилось от гнева. Он явно не ожидал такого прямого ответа.

– Что?! – он ударил ладонью по столу, отчего тарелки звякнули. – Ты что, намекаешь, что я тебя не содержу? Крыша над головой, еда, одежда! Ты еще и считать меня начала?!

Я молча слушала его пятиминутную тираду о своей неблагодарности, о том, как он «тащит на себе все», а я «сижу на его шее» и еще чего-то хочу. Я не сопротивлялась. Я позволила гневу выплеснуться, как пар из скороварки. Когда он выдохся, я подняла на него глаза, не испуганные, а скорее уставшие.

– Я просто хочу немного своих денег, Паша. На женские мелочи. Чтобы не просить тебя. Это же унизительно.

Он смотрел на меня, оценивая. В его голове явно шли расчеты. Деньги, которые он сможет контролировать, были менее опасны, чем мое возможное «дурное влияние» извне. Но и выпускать меня из-под контроля он не хотел.

– Ладно, – процедил он сквозь зубы. – Согласен. Но с условиями.

Я не дышала, ожидая.

– Во-первых, только у нас дома. Никаких походов к ним. Во-вторых, я буду знать, когда эти уроки. И в-третьих, – он поднял указательный палец, и в его глазах блеснула та самая маниакальная искорка, – Ты берешь с собой этот телефон. И если я позвоню ты снимаешь трубку сразу же. С первого гудка. Поняла? Чтобы я знал, что ты там не болтаешь о чем попало.

Мое сердце упало, но я сохраняла маску покорности. Домашние уроки – это провал. Мой план с «тренером» рушился.

– Хорошо, Паша, – кивнула я. – Я поняла.

Он удовлетворенно хмыкнул, словно только что одержал великую победу.Но пока он доедал ужин, мой мозг лихорадочно искал новый выход. «Ты берешь с собой этот телефон…» Значит, он будет на мне. И если я буду «на уроке» в соседней комнате, а сама. А сама в это время буду в парке? Нет, слишком рискованно. Он может позвонить с видео-звонком. Нет. Нужно было что-то другое. Более хитрое. И глядя на его самодовольное лицо, я понимала – эта война только начиналась. И чтобы выиграть ее, мне придется стать умнее своего тюремщика. Придется научиться врать так, чтобы это было правдой. И использовать его же правила против него самого.

Глава шестая

На следующий день, в условленное время, вышла из дома. Сердце колотилось, отдаваясь в висках гулким эхом. Каждой клеткой я чувствовала, как на карте в телефоне Павла моя точка медленно движется к спортзалу Валеры. Это было безумием. Чистым безумием. Я вошла в спортзал. Пахло потом, резиной и железом. Валера разминался у боксерской груши. Увидев меня, он прервался и коротко кивнул, его лицо было серьезным и собранным.

– Молодец, что пришла, – сказал он без лишних эмоций, протягивая мне сложенную спортивную форму. – Женская раздевалка налево. Переодевайся. Начнем с разминки.

Я взяла мягкую ткань. Это была не уродливая мешковина, которую выдал Павел, а обычные, ничем не примечательные штаны и футболка. Но в моих руках они ощущались как символ свободы. В раздевалке я сняла свою одежду и натянула спортивную. Ткань легла на тело, не сковывая движений. Я посмотрела на себя в зеркало. Все то же бледное, испуганное лицо. Но теперь из него смотрел не просто затравленный зверек, а человек, готовящийся к бою. Положила свою одежду и телефон в шкафчик, щелкнула замком. На мгновение меня пронзила паника: а вдруг Павел позвонит прямо сейчас? Но я заглушила этот голос. Это был риск. Урок должен был длиться час. Я надеялась, что его звонок, если и прозвучит, придется на время, когда я уже буду переодета и смогу ответить, сделав вид, что нахожусь в «соседней комнате». Выйдя в зал, я почувствовала себя голой и уязвимой без своего «тюремщика» в кармане, но одновременно – невероятно легкой.

– Готова? – спросил Валера. Он был уже в роли тренера. Суровым и требовательным.

Я кивнула, подходя к матам.

– Начнем с самого простого, – сказал он. – Если тебя схватят за руку. Вот так.

Он обхватил свои пальцами мое запястье. Его хватка была сильной, но контролируемой. Такая же, как у Павла, когда он в гневе. Меня бросило в дрожь.

– Не паникуй, – его голос был ровным, словно он читал мои мысли. – Паника твой главный враг. Запомни: кость всегда сильнее мышцы. Ты должна вывернуть руку так, чтобы создать мне боль в запястье. Смотри.

Он медленно показал движение: не рывок, а плавный, но уверенный разворот. Я попробовала. Сначала неуклюже, мои пальцы скользили, не находя опоры.

– Не так. Расслабь кисть. Давай еще раз.

Мы повторяли снова и снова. Сначала медленно, потом чуть быстрее. Потом он заставлял меня закрывать глаза и отрабатывать движение на мышечной памяти.

– Хорошо, – одобрил он, когда у меня наконец получилось вырваться. – Теперь, если тебя толкнули и ты падаешь. Падать нужно уметь. Группируйся. Никогда не выставляй прямые руки.

Он мягко толкнул меня в плечо, заставляя потерять равновесие. Я присела на маты, перекатилась на бок, как он показывал.

– Лучше. Теперь встаешь не отползая, а сразу в боевую стойку. Быстро! Встала! Защитила голову!

Я поднималась, поднимая согнутые в локтях руки. Дыхание сбивалось, мышцы горели, но в груди разгорался странный, забытый огонек азарта. Я не просто училась уворачиваться от ударов. Я училась падать и подниматься. Это был самый главный урок. Внезапно из раздевалки донесся глухой, но настойчивый звонок моего телефона. Мы замерли. Взгляды встретились. В глазах Валеры читалась тревога, в моих мгновенный, парализующий страх.

– Иди, – тихо сказал он. – Ты знаешь, что делать.

Я кивнула, сглотнув ком в горле, и быстрым шагом направилась к раздевалке. Каждая секунда казалась вечностью. Я молилась, чтобы он не сбросил трубку. Открыв шкафчик, я схватила телефон. На экране горело его имя. Я сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание, и нажала на зеленую кнопку.

– Алло, Паш? – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, будто я просто отвлеклась на секунду.

– Где ты? – прозвучал его холодный, подозрительный голос. Фон за ним был тихим. Он был в офисе.

– Дома, – ответила я, глядя на бетонные стены раздевалки. – Готовлюсь к уроку с тем мальчиком. Повторяю материал, чтобы не ударить в грязь лицом.

Секундная пауза. Я слышала, как он дышит в трубку.

– А почему дышишь так тяжело? – спросил он.

– По лестнице поднималась, – не моргнув глазом, соврала я. – Воду в кухне забыла.

Еще одна пауза, показавшаяся мне вечностью.

– Ладно. Не задерживайся. Вечером расскажешь, что там повторяла.

Он положил трубку. Я прислонилась лбом к холодному металлу шкафчика, чувствуя, как колени подкашиваются от выброса адреналина. Это сработало. Пока сработало. Я вернулась в зал. Валера смотрел на меня вопросительно.

– Все в порядке, – выдохнула я. – Он проверил.

Он кивнул, и в его глазах я прочитала не просто облегчение, а уважение.

– Тогда продолжаем. Следующий прием освобождение от захвата сзади.

И я снова пошла к матам. Но теперь я шла не как жертва, а как ученица, прошедшая первое боевое крещение. Я солгала ему. И он поверил. Впервые за долгие годы я почувствовала вкус своей маленькой, но очень важной победы.

– Хватит на сегодня, – сказал Валера, видя, что я уже с трудом стою на ногах. – Ты хорошо поработала.

Мышцы горели огнем, каждая клеточка тела кричала от непривычной нагрузки. Но это была приятная боль. Боль возрождения. Я чувствовала себя не разбитой, а сильной. Измотанной, но живой. В раздевалке, стоя под душем, я смотрела, как струи воды смывают с меня пот и напряжение. Я подняла руку, разглядывая красные следы от захватов Валеры на запястье. Раньше такие следы оставлял Павел, и они вызывали лишь страх и отвращение. Сейчас они были знаком силы. Я училась их оставлять. Училась бороться. Я переоделась в свою обычную одежду, и мгновенно мир словно сжался, стал тяжелее. Спортивная форма осталась в шкафчике – как тайная личность, которую я могу надевать лишь ненадолго.

– Завтра? – спросил Валера, когда я вышла. Он уже переоделся в обычные джинсы и куртку.

– Не знаю, – честно ответила я. – Он может в любой момент проверить. Нужно быть осторожнее.

Он кивнул, понимающе.

–Ты знаешь, где меня найти. Будь осторожна, Оль. И горжусь тобой.

Эти слова согрели меня изнутри. «Горжусь тобой». Так давно никто не говорил мне ничего подобного. Осторожность. Она вернулась ко мне сторицей, как только я вышла на улицу. Я шла домой, чувствуя каждый свой шаг, каждый взгляд прохожих. Я сверяла время. Урок, по моей легенде, должен был скоро начаться. Я зашла в ближайший супермаркет, купила пачку печенья и школьный учебник по математике – вещественное доказательство. Потом поехала домой. В квартире было пусто и тихо. Я положила учебник на стол, рядом – пачку печенья. Следы «урока». Потом села и стала ждать. Он вернулся позже обычного. Его взгляд сразу упал на учебник.

– Ну что, гений, готова к подвигу? – усмехнулся он, снимая куртку.

– Стараюсь, – улыбнулась я ему в ответ, и улыбка на этот раз далась легче.

Он подошел, обнял меня за плечи, прижал к себе. Его объятие было жестким, властным.

– А не слишком ли ты возбуждена сегодня? -:тихо сказал он на ухо. – Вся сияешь.

Ледяная игла пронзила меня. Я заставила себя расслабиться в его объятиях, сделать лицо спокойным.

– Просто соскучилась, – солгала я, глядя ему в грудь.

Он отпустил меня, похлопал по щеке.

– Готовь ужин. Я голоден.

Пока я стояла у плиты, я ловила его взгляд на себе. Он наблюдал. Всегда наблюдал. Но сегодня я чувствовала его взгляд иначе. Не как жертва, а как диверсант на вражеской территории. Я знала то, чего не знал он. Я носила в себе тайну. Тайну синяков, которые я теперь умела ставить, и приемов, которые училась отрабатывать. И когда он снова позвонил мне вечером, проверяя, я ответила тем же ровным, спокойным голосом. Но теперь за этим спокойствием скрывалось не отчаяние. Скрывалась сталь. Лежа в постели, я повторяла в уме движения, которым научил меня Валера. Вывернуть руку. Сгруппироваться при падении. Освободиться от захвата. Это были не просто физические приемы. Это была мантра. Напоминание о том, что даже в самой прочной клетке можно найти щель. И что я начала ее искать. Я готовила ужин, мысленно повторяя приемы, когда за спиной раздался его голос. Тихий, но с той самой опасной ноткой, от которой кровь стыла в жилах.

– А я не понял. Ты сказала, что будешь заниматься дома.

Я не оборачивалась, продолжая помешивать соус, но спина напряглась сама собой.

– Так и буду. Завтра. В семь.

– Не играй со мной в слова, -он приблизился, и я почувствовала его дыхание у себя на затылке. – Я открыл программу. И вижу, что сегодня, в то самое время, когда у тебя якобы должен был быть урок, ты ездила куда-то. Довольно далеко. Объясни.

Ложка в моей руке замерла. Внутри все сжалось в ледяной ком. Проклятый трекер. Я знала, что это риск, но надеялась, что он не станет проверять так пристально. Глупая. Он проверял все. Всегда. Мозг лихорадочно заработал. Отрицать бесполезно, доказательство было у него в телефоне. Нужно было не оправдываться, а атаковать. Сделать его версию событий неудобной для него самого. Я резко повернулась, смотря ему прямо в глаза. Взгляд был не испуганным, а раздраженным, почти дерзким.

– Да, ездила! – выпалила я, повышая голос. – Потому что Таня работает до шести, а ребенка одного через весь город она не отпустит! Ты думаешь, все вращаются вокруг твоего графика? Я должна была сама к нему поехать, чтобы все успеть!

Я видела, как в его глазах мелькнуло удивление. Он привык к оправданиям и тихим мольбам, а не к ответной агрессии. Он несколько секунд молча смотрел на меня, оценивая. И вдруг он улыбнулся. Та самая, холодная, довольная улыбка кота, который поиграл с мышкой и остался доволен.

– Успокойся, – сказал он, проводя пальцем по моей щеке. Я не отстранилась, хоть все внутри сжалось от отвращения. – Я же просто переживаю. Ты правильно сделала, что предупредила меня. В следующий раз, если будешь куда-то ехать, сообщай заранее. Чтобы я не волновался.

Он повернулся и ушел в гостиную, словно ничего не произошло. А я осталась стоять с ложкой в руке, с бешено колотящимся сердцем. Это была не победа. Это было временное перемирие, купленное ценой лжи, которая едва не провалилась. Он не поверил мне. Я видела это в его улыбке. Он просто решил, что на сегодня достаточно. Что я и так напугана. И что в следующий раз он будет бдительнее. Я медленно повернулась обратно к плите. Соус подгорел. Запах гари наполнил кухню. Я смотрела на почерневшую массу, и мне казалось, что это прекрасная метафора моей жизни что-то, что могло бы быть хорошим, но было испорчено ядовитым контролем. Теперь я знала наверняка. Одна неосторожная поездка, один неверный шаг и вся моя хрупкая конструкция из лжи рухнет. И тогда последствия будут куда страшнее подгоревшего ужина.

Глава седьмая

Неделя пролетела в каком-то лихорадочном, двойном существовании. Моя жизнь разделилась на два параллельных мира. В одном, я все та же покорная Ольга, которая готовит ужин, молча сносит колкости и прыгает к телефону по первому звонку. В другом, я ученица, которая на потрепанных матах спортзала учится выживать. Я не стала профессионалом. Далеко не стала. Мои удары были еще слабыми и неточными, а от захватов я вырывалась не всегда. Но Валера научил меня кое-чему гораздо более важному – основам. Как правильно стоять, чтобы не упасть от первого толчка. Как двигаться, чтобы быть менее уязвимой. Как падать, чтобы не сломать себе ничего. И самое главное – он учил меня не паниковать. Дышать. Думать.

– Большинство нападающих рассчитывают на испуг и ступор, – говорил он, отрабатывая со мной блок. – Если ты не впадаешь в истерику, ты уже выигрываешь секунды. А секунды это жизнь.

Эти слова стали моим тайным девизом. Я повторяла их про себя, когда Павел приходил в ярость. «Не паникуй. Дыши. Думай». Каждая поездка в зал была игрой в русскую рулетку. Я придумывала новые предлоги: «Таня просила заехать к ней за учебниками», «Мальчика отправили ко мне с бабушкой, она живет рядом с залом». Я заметала следы, делая вид, что забегаю в магазины по пути, чтобы объяснить свои перемещения на карте. Но я знала, что он проверяет. Чувствовала его незримое присутствие в каждом звонке, в каждом вопросе: «А что это ты там задержалась на десять минут?» Однажды вечером, когда я уже почти поверила в свою неуязвимость, он положил телефон на стол и посмотрел на меня с тем самым, знакомым до боли, холодным любопытством.

– Ты что-то стала другой, – произнес он, и его взгляд скользнул по моей фигуре. Я похолодела. Неужели он видит? Видит те несколько сантиметров, что ушли с боков? Видит то, как я теперь держу спину – не сгорбившись, а прямо, как учил Валера?

– Просто весна, – нашлась я, отводя взгляд. – Солнышко.

Он усмехнулся, не сводя с меня глаз.

– Да. Наверное.

Это «наверное» прозвучало как приговор. Он что-то заподозрил. Он еще не знал что именно, но его паучье чутье уловило перемену. В ту ночь я лежала без сна, глядя в потолок. Страх вернулся, холодный и липкий. Но к нему теперь примешивалось что-то новое. Не надежда, она была слишком опасной роскошью. Скорее, решимость. Та самая, что заставляет загнанного зверя повернуться и оскалить зубы. Я не стала профессионалом. Но я перестала быть легкой добычей. Я научилась группироваться при падении. И это было уже немало. Потому что в моем мире падать приходилось постоянно. А теперь я знала, как подняться. На следующий день, как только Павел ушел на работу, зазвонил телефон. Не его звонок-тревога, а обычная, забытая мелодия. На экране горело имя: «Юлька». Сердце упало и тут же подпрыгнуло, застучав в висках. Я не брала трубку, боясь, что это какая-то ловушка, что он все знает и проверяет меня. Но звонок повторился.

– Оль! – услышала я ее голос, такой знакомый и полный жизни. – Ты жива?

– Да, – выдавила я, все еще не веря.

– Слушай, я мимо твоего дома проезжаю, давай встретимся? В том кафе, помнишь?

Это было безумием. Чистейшей воды. Но я так давно не видела ее. Так давно не слышала никого, кроме Павла и Валеры. И этот голос был как глоток свежего воздуха в моей затхлой реальности.

– Хорошо. Через полчаса.

Я повесила трубку и несколько секунд стояла, прижав ладони к лицу. Это был страх. Но и пьянящее чувство свободы. Я сделала выбор. Свой выбор. В кафе я вошла, озираясь, как вор. Она уже сидела за столиком у окна, с двумя круассанами и кофе. Увидев меня, она подняла брови, и ее улыбка немного потухла.

– Боже, Оль, ты что, болеешь? – это было первое, что она сказала.

Я неуверенно села напротив, сжимая на коленях сумку с телефоном-шпионом внутри.

– Нет, просто не высыпаюсь.

Она покачала головой, отодвинула кофе в мою сторону и посмотрела на меня пристально.

– Ладно. А теперь скажи – ее голос стал серьезным. – Это ты чего это меня удалила ото всюду? Из друзей, из соцсетей? Я сначала думала, что это я что-то не то сказала, но потом… Потом я стала звонить ты не брала. Я вспомнила, как ты в последний раз выглядела, когда мы виделись. И мне стало страшно.

Я опустила глаза, чувствуя, как по щекам ползут предательские горячие слезы. Я пыталась их смахнуть, но они капали прямо на стол.

– Он… – голос сорвался. – Он заставил.

Юля тяжело вздохнула. Не удивленно, а с горьким пониманием.

– Так я и думала. Этот Павел. Оль, он же тебя в клетку посадил. Ты это понимаешь?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Слушай, ты должна уйти от него. Слышишь? Прямо сегодня. У меня есть свободная комната, пока мой сосед в командировке. Переезжай.

– Не могу. Он найдет. Он следит за мной. Вот, – я толкнула сумку с телефоном. – Он видит, где я сейчас.

Юля посмотрела на сумку с таким отвращением, будто в ней лежала змея.

– Это пипец, – тихо выругалась она. – Это вообще за гранью. Оль, это же надо бежать. Срочно.

– Я не могу просто взять и бежать! – выдохнула я, уже почти рыдая. – У меня ничего нет. Ни денег, ни документов, он все держит под контролем. А если я сбегу, и он найдет…

Я не договорила, но она поняла. Она замолчала, смотря в окно. Потом резко повернулась ко мне.

– Хорошо. Значит, нужен план. Настоящий план. Не просто убегу. А как сбежать и исчезнуть. Деньги, вещи, безопасное место. Я помогу. Слышишь? Ты не одна.

Она протянула мне через стол руку, и я взяла ее. Ее ладонь была теплой и твердой. Как рука Валеры на тренировках. Как что-то настоящее и надежное.

– Спасибо, – ответила я. – Но тебе нельзя быть втянутой в это. Он опасный.

– А я трусливая? – она усмехнулась, и в ее глазах блеснул озорной огонек, который я так любила. – Мы с тобой, подруга. До конца.

Мы проговорили еще пятнадцать минут, строя на салфетке безумные планы, которые казались одновременно и пугающими, и возможными. Когда я уходила, Юля обняла меня крепко, по-настоящему.

– Держись, – сказала она мне на ухо. – Борись. Ты сильнее, чем думаешь.

Я вышла на улицу, и солнце слепило глаза. В кармане телефон-шпион безмолвно фиксировал мое местоположение. Но теперь он был не просто ошейником. Он был частью поля боя. А у меня, впервые за долгие годы, появились союзники. И это меняло все. Я приехала в спортзал к Валере, и едва переступив порог, почувствовала, как с плеч спадает невидимая тяжесть. Здесь пахло свободой, потом, напряжением и усилием.

– Ну что, привет, боец, – встретил он меня у матов. Его взгляд был сосредоточенным, профессиональным. – Начнем с разминки, потом отработаем освобождение от захвата за шею сзади.

Я лишь кивнула, скинула куртку и встала в стойку. Мышцы сами вспоминали движения, ставшие за неделю почти рефлекторными. Мы начали. Сначала плавно, он показывал прием, объясняя каждую мелочь: куда перенести вес, как использовать бедра, а не только руки.

– Представь, что ты не вырываешься, а как бы проходишь сквозь его руки, – говорил он, его хватка на моей шее была контролируемой, но убедительной. – Резко в сторону, разворот, и удар локтем по корпусу. Быстро!

Я делала. Сначала неуклюже, путая ноги. Потом лучше. Потом резко и точно, и он, имитируя атаку, с одобрением хмыкал, когда мой локоть упирался ему в ребра.

– Хорошо! Теперь усложним. Я буду давить, а ты уходить и контратаковать.

Мы двигались по матам. Пот тек с меня ручьями, дыхание сбивалось, но внутри горел тот самый огонь, который я начала чувствовать все чаще. Огонь не ярости, а уверенности. Я не просто училась драться. Я училась не бояться. Училась, что мое тело может быть не просто мишенью, а инструментом защиты. После одного особенно удачного приема, когда мне удалось вывернуться и поставить его в неудобное положение, Валера ухмыльнулся, потирая плечо.

– Ну вот, видишь? Уже и меня можешь победить. Сильнее стала. Не только физически.

Я остановилась, опираясь руками на колени, и просто дышала, пытаясь унять дрожь в ногах. Он был прав. Я чувствовала это каждой клеткой. Не только мышцы стали крепче. Стала крепче я. Та часть меня, что сжималась в комок страха каждый раз, когда Павел повышал голос. Теперь у нее был ответ. Пусть не всегда физический, но внутренний. Столб уверенности, который он не мог так просто сломать.

– Спасибо, – выдохнула я, поднимая на него взгляд.

– Не за что, – он пожал плечами, но в его глазах читалась та же гордость, что и в голосе Юли. – Это твоя заслуга. Ты приходишь. Ты борешься.

Он протянул мне бутылку с водой, и я сделала большой глоток. Вода была холодной и невероятно вкусной. Как и это чувство маленькой, но одержанной над собой победы. Я посмотрела на часы. Время подходило к концу. Снова нужно было возвращаться в клетку. Но теперь я знала у клетки есть дверь. И я медленно, шаг за шагом, учусь ее открывать.

– А теперь усложним задачу, – сказал Валера, и его голос стал серьезным, почти суровым.

Он отошел к стене, где лежала спортивная сумка, и достал оттуда тренировочный нож. Он был резиновым, с ярко-оранжевой рукоятью, но его форма и вес были пугающе реалистичными.

– Это нож, – он бросил его мне. Я поймала его инстинктивно, и холодный ужас сковал мышцы. – Нападай на меня.

Я смотрела то на него, то на муляж в своей руке.

– Валер, это же нож… Я могу тебя порезать, – проговорила я, чувствуя, как холодеют пальцы.

Он коротко улыбнулся, но в его глазах не было и тени веселья.

– Нападай, я тебе говорю. Не думай. Просто сделай.

Я замерла, сжимая рукоять. Мысль о том, чтобы направить на него даже имитацию оружия, вызывала отвращение. Он был моим учителем, моим спасителем.

– Я не могу

– Ольга! – его голос прозвучал как хлыст, заставив меня вздрогнуть. – Ты думаешь, он будет предупреждать? Спрашивать, готова ли ты? Он просто нападет! Нападай!

Что-то в его тоне, в этой внезапной жесткости, сломало мой ступор. Я сжала «нож» и с криком, в котором выплеснулись все мои страх и ярость, рванулась к нему. Это было некрасиво, нескоординированное. Я просто махала рукой, как в страшном сне. Валера легко уклонился, перехватил мою руку и мягко, но неумолимо прижал меня к матам.

– Слишком много эмоций, – прошептал он у меня над ухом. – Эмоции – это топливо, но управлять должна голова. Ты не машешь, ты бьешь. Целишься. В руку, которая держит нож. В плечо. В бедро. Чтобы обездвижить, а не убить. Поняла?