Старики – разбойники Новейшее время

Глава 1

Високосная, 29

С наступлением осени пришли первые предрассветные холода. Утренние прохожие, спеша по делам, кутались в кардиганы, ветровки, чтобы с наступлением дневного потепления легко их скинуть и насладиться последними согревающими лучами солнца. Огромные электронные часы на фронтоне кинотеатра, стоящего на одной из многочисленных площадей областного центра, показывали крупными цифрами «09-15», а внизу, чуть помельче – «+9». И две дамы почтенных лет – дворничихи Тамара Петровна и Зинаида Дмитриевна, опершись на пластиковые мётлы, изучающе созерцали это чудо техники:

– Знаешь, Зин, я думаю нашу зиму эта заморская игрушка не потянет.

– Я то-ж так думаю. Зачем деньги было вбухивать? У нас что, своих таких часов нет?

– А чтоб вот выпендриться! Мол, смотрите, как у нас всё хорошо идёт! Можем себе позволить!

– Угу! Позволяют они себе! – недовольно буркнула Зинаида Дмитриевна, замолчав на полуслове.

– Ладно, давай работать будем. А то холодно стоять, – поддержала её выразительную незавершённость в словах напарница.

И дружно взялись за дело, время от времени с интересом поглядывая на проходящих мимо людей.

– Знаешь, Тамар, чо я думаю? – заговорила вдруг Зина, остановившись, чтобы передохнуть.

– И чо ты думаешь? – тут же откликнулась подруга, тоже останавливаясь.

– Я думаю те, кто покупает такие часы, по утрам на работу не спешат. Они даже не знают какие у нас тут температуры на улице бывают! Вот сама посуди: утром спят, днём в машине. А если на пять минут из машины выйдут, дак им всё равно тепло. Вот они по себе термометр и покупают. А я думаю зимой эти часы гигнутся. Как за минус сорок пойдёт – так и встанут!

– Да ра-аньше, уже на минус тридцать загнутся!

– Ну чтоб уже и минус тридцать не потянуть, – дак это надо вообще дураком быть чтоб такое купить. Минус тридцать потянут. А вот минус сорок нет!

– А вот посмотрим!

– Посмотрим!

И снова стали мести.

Мимо них проехал автобус. В нём, держась за поручень и съёживаясь от холода ехал молодой белобрысый парнишка. В руках у него был портфель. На ногах – лёгкие летние ботинки. А сам он был одет в новый тёмно-серый брючный костюм и белую рубашку.

Во время поездки он всё время стоял, хотя свободные места для сидения были. И старался держаться так, чтобы сохранить свежесть одежды. При внимательном взгляде, на который мало кто был способен в такое время суток, можно было догадаться, что этот молодой человек не просто едет на работу, а едет на неё впервые. Очень, в связи с этим, волнуясь.

Автобус остановился. Молодой человек вышел и пошёл дальше пешком, нырнув вглубь квартала. Ему нужно было пройти ещё метров сто, чтобы оказаться у агентства услуг по недвижимости. Оно открывалось в десять утра. А работники его приходили на пятнадцать минут раньше. Так что молодой человек успевал к месту своей работы как раз вовремя.

Но не первым, как он предполагал. Что, конечно, в холод было очень выгодно. В агентстве уже сидели двое.

Олег Игоревич и Сергей Петрович, уютно расположившись в креслах своей конторы, с наслаждением пили кофе. Они здесь были со вчерашнего дня, и после веселья ночи пытались восстановить способность здраво и быстро рассуждать. Оставшись вчера на вечер отпраздновать выгодную сделку, приятели настолько увлеклись, что, когда задумались о возвращении домой, было уже проще остаться. И вот теперь двое молодых, но опытных в своём деле мастеров приходили в себя после бурных посиделок и рассуждали о перспективах риэлторского бизнеса:

– Всё-таки в нашем деле большую роль играет сам объект сделки. Как ни крути, состоятельному человеку какую-нибудь халупу малогабаритную в неприглядном месте не предложишь, – начал новую тему бесконечного ночного диалога Олег Игоревич.

– Ну как сказать, – подхватил идею Сергей Петрович. Это смотря для чего приобретать. Хоромы, прямо скажем, ему тоже ни к чему. Состоятельные потому и состоятельные, что они деньги с умом тратят. Что толку в особняках? Вот, например, тот коттедж? Тот, что за парком, на окраине? Забыл, какая там улица…

– Високосная, дом 29.

– Да, точно. Високосная. А там и четыре туалета, и четыре ванные комнаты – всего по два на каждый этаж. Комнат до хрена …

– Десять комнат. Ещё, кухня, гараж, мансарда. Газ проведён, есть электричество, вода, – по-деловому точно перечислил коллега.

– Во-от. Вот куда всё это? Строили, наверное, на детей и внуков. Видимо, рассчитывали на каждого по комнате. Фантазировали о счастливой старости в большой дружной семье. А на деле что? Самим пришлось уехать. Теперь стоит заброшенный за таким же заброшенным парком. Притом, меблированный. Заезжай и живи! Но только кому он нужен? Сколько лет уже у нас этот дом висит?

– Три года.

– Три года. Ещё чуть-чуть и нечего будет предлагать. Пустой дом быстро ветшает. А как его продашь? Простому человеку дорого, богатому интереснее своё построить. И, наверное, в другом месте. Почему они пустырь этот выбрали? Может, планы были и его потом облагораживать? Но факт в том, что сейчас всё заброшено. И сдавать это вообще нереально. Кому это может быть выгодно? Целых десять комнат! У нас и семей-то таких нет.

– А мы знаешь что? – Олег Игоревич коварно ухмыльнулся. – Мы этот дом в качестве задания на испытательный срок новичку дадим.

– Какому ещё новичку? У нас что, нехватка кадров?

– Хватка у нас кадров! – возмущённо воскликнул мэтр. – Только вот центр занятости требует, чтобы мы к себе на работу взяли хотя бы одного молодого специалиста. Молодым юристам видите-ли некуда пристроиться! – в голосе появились нотки сарказма. – А один так совсем завалялся! Никто брать не хочет. Этот самый центр занятости, которому юристы позарез нужны, сам же и не захотел с ним связываться. Он к ним обратился по объявленной вакансии. А они посмотрели-посмотрели на него и решили нам сбагрить!

– А что с ним не так? Чё не взяли-то?

– Да типичный ботаник. Хлипкий, интеллигентный. В общем, к жизни нашей суровой неприспособленный. Сейчас в любом деле характер нужен. А у него, по лицу видно, одно образование.

– А как они на тебя вышли-то?

– Я там рядом оказался, по делам клиента. Они и выцепили. Тогда же я на этого претендента и посмотрел. Спорить ни с кем не стал. Ты знаешь, у меня своя тактика протеста. Согласился взять на работу, пригласил на собеседование. Сегодня вот должен прийти.

– Так и ты что, хочешь ему этот дом на продажу всучить?

– Ну да. Пусть потренируется, шишки понабивает. Денег на таком деле не заработает. А минимальную зарплату ему выплатим. Так что мы будем не в убытке. Надоест такая жизнь – уйдёт. Все довольны.

– Да, хитроумно. Ну как-то уж слишком жёстко. Все мы были когда-то молодые и неопытные! Зачем гнобить-то?

– А мы и не гнобим! Пусть учится! Кто знает, может за это время так набьёт руку, что мы его ещё и по службе продвинем.

– Звучит обнадеживающе.

В это самое мгновение дверь офиса открылась и на пороге появился съёживающийся от холода юнец.

В сером костюме с неуклюже топорщащимся пиджаком его скукоженная хрупкая фигура выглядела комично. Он был похож на потрёпанного воробья. Даже положительно настроенный на встречу с ним Сергей Петрович еле сдержал смех. Но молодой человек настолько продрог, что ироничную реакцию на своё появление не заметил. Он вежливо поприветствовал обитателей офиса и кратко, очень грамотно изложил им цель своего визита, точно обрисовав имеющиеся у него компетенции. Уверенная, ёмкая речь привнесла ясности в затуманенные умы старожил и несколько смягчила их отношение к потенциальному коллеге. Его пригласили присесть в кресло, предложили чашку кофе. И уже после того, как Захар Ильич – так звали этого новоявленного специалиста, – согрелся, обсудили вопросы трудоустройства с первым испытательным поручением.

–Дом только на продажу или можно сдавать? – спросил он в ответ.

– Можно и сдавать. Между нами говоря, хозяева не против даже за сумму оплаты коммунальных услуг. Чтобы дом хоть как-то жил, а не просто стоял. Но, конечно, стремиться нужно как можно к более высокой сумме. Значительно более высокой. Нам и о своей выгоде стоит подумать.

– У меня есть свобода действий в том, как предлагать этот дом? В смысле размещения объявлений на сайтах разных? – продолжал погружаться в вопрос молодой человек.

– Конечно, – пожав плечами ответил Олег Игоревич. – Но вообще-то у нас объявления даются в зависимости от объектов. На разных площадках, по целевым аудиториям. Этот дом уже давно везде, где можно представлен. Нужно только претендентов караулить да уговаривать, чтобы не передумали.

– Хорошо, – ответил новый сотрудник и резво забегал пальцами по клавишам ноутбука, быстро извлечённого из портфеля. – А какая минимальная посуточная оплата может быть?

– Посуточно?

– А разве в агентстве посуточно дома не сдают?

– Сдаём, но квартиры.

– А дом почему не предлагаете?

– Да кто его возьмёт? – воскликнул, как о наболевшем, Олег Игоревич.

– Ну попробовать же можно?

– Можно! – пожал вдруг безразлично плечами собеседник, как будто в его голове появились уже другие мысли: «чем бы дитя не тешилось».

– Так какая может быть минимальная посуточная сумма? – настаивал на ответе молодой человек.

– Ну если, гипотетически, клиент будет сам стирать, сам убирать, то можно и за семь пятьсот. То есть, это если мы только сдаём дом и не заморачиваемся по поводу комфорта жильцов. А если с уборкой, стиркой и так далее, то уже потянет на пятнадцать.

– Ладно, поставлю семь пятьсот. А там как договоримся.

Любопытство заставило друзей встать и склониться над экраном компьютера новичка.

– Здесь объявление? Зачем? Тут обычно читают люди малого достатка. Нет, ну это нереально! – шкала эмоций Олега Игоревича снова поползла верх.

Сергей Петрович же на объявление посмотрел с интересом, но промолчал. Ему понравился авантюрный подход молодого человека и вдруг стало любопытно, чем эта затея закончится.

Друзья снова вернулись в свои насиженные за ночь кресла и только расслаблено в них растянулись, как вдруг послышался звонок корпоративного телефона. Того самого, который был выдан новоявленному коллеге. Тот быстро взял трубку. Какие там прозвучали вопросы, слышно не было. Но судя по ответам новоиспечённого риэлтора можно было понять, что речь шла именно о доме на Високосной и даже о готовности тут же подписать договор. Как только разговор закончился довольный Захар Ильич отрапортовал:

– Появилась заявка, поеду.

Мастодонты бизнеса изумлённо переглянулись:

– Что за клиент? – недоверчиво спросил Олег Игоревич.

– Какой-то интеллигентный мужчина. Судя по голосу, в годах.

– Звучит как-то не денежно. И куда поедешь?

– В парк. Клиент будет ждать там.

– А на чём поедешь?

– На автобусе.

– Ну успехов! Не забудь взять шаблон договора. Деньги пусть переводят на мой телефон! Залог – сумма за одни сутки. Оплата – сразу на срок проживания, если жить там собираются меньше месяца. Если больше – что маловероятно, – будем брать помесячно. Вот инструкция по сигнализации, вот ключи. Если что, звони – закончив инструктировать, протянул руководитель агентства связку ключей и давно заготовленный на этот случай лист с информацией и снова погрузился в умиротворённое состояние. Характеристика клиента показалась ему неубедительной. Поэтому он расценил шансы сдачи дома близкой к нулю и решил просто дать возможность молодому человеку убедиться в этом самому.

– Хорошо! – легко ответил ничего не подозревающий парнишка и выпорхнул из офиса.

Глава 2

Странная сделка

За час до этого в заброшенном парке внушительная группа бездомных сидела вокруг пылающего костра и вела неспешный разговор.

– Уже холодно, – изрёк Ефимыч, самый давний, а потому и самый опытный скиталец из всех присутствующих.

Это был человек преклонных лет с нависшими седыми бровями, такой же седой короткой стрижкой, аккуратными, немного вьющимися усами и небольшой бородкой. На его смуглом от солнца, обветренном морщинистом лице выделялись большие серые глаза с пронзительным, всё видящим, но одновременно мягким, тёплым взглядом. А большие немного припухлые губы делали его рот похожим на рыбий. Он вменял себе в заслугу то, что несмотря на суровые условия существования ему удалось сохранить, как он говорил, человеческое лицо. За три года бродячей жизни он не употребил спиртного, не погряз в каких-либо вредных привычках и нашёл способы соблюдать необходимую гигиену. Отыскал места, где можно было хранить чистую одежду. Придумал способы поддержания опрятного облика. И будучи в почтенном семидесятидвухлетнем возрасте время от времени находил работу, облегчая таким образом бремя тяжёлого быта. Вынужденно оказавшись в тяжёлых обстоятельствах, лучшее, что он смог сделать, – чем по праву очень гордился, – это не просто найти способы выживания, а создать систему сохранения самого себя, как человека думающего и достойного. «Бомж – это не человек без жилья, это – состояние души, – часто повторял он – некоторые в квартирах живут хуже бомжей».

Поэтому, когда на улице стали появляться такие же как он обманутые люди, Ефимыч оказался хорошим наставником. Утешал, вдохновлял, давал дельные советы. Но старательно обходил тех, кто тратил время своей беспросветной жизни на поиски способов уйти в забытьё. Постепенно вокруг него сложилась компания из пятнадцати человек. И чтобы пообщаться они собирались в заброшенном парке, делая вид, что просто отдыхают на природе.

Цель выживания с достойным лицом требовала особых средств. И относительно этого вопроса у Ефимыча сложилась целая теория. Главный постулат её заключался в следующем: делать всё, что позволяет сохранить связь с жизнью нормального, «большого» общества. Общества обычных людей, имеющих квартиру, работу, круг общения. Связь такого уровня, чтобы тебя везде принимали за своего – за такого же обычного человека. А для этого, как минимум, нужно было иметь опрятный внешний вид, уметь общаться и стараться всегда быть невозмутимо спокойным. В городе каждый из них должен был быть сам по себе. Потому как группа грустных и не особо презентабельных пенсионеров пугала обывателей и создавала непроходимый барьер как для общения, так и для возможности найти условия полноценно, с максимальными удобствами провести день. Одного старика легко и в библиотеку могли впустить согреться, и в кафе сходить в туалет. Можно и в супермаркете было спокойно побродить, и посидеть в аптеке. Главное только – каждый день в разных местах, чтобы не примелькаться. А толпой они сразу же вызовут нездоровый интерес. А вместе с ним – неприятности и стремление людей как можно основательнее от них отгородиться.

У сплочённой компании бездомных постепенно накопился добротный список жизненно важных мест: бань, закутков для хранения небольшого скарба, дешёвых столовых, парикмахерских, заброшек, домов под снос, кочегарок. Был перечень книжных мест. Так как чтение, наряду с общением, было основным инструментом поддержания ума в должном тонусе. И был своего рода реестр полезных знакомств: владельцев стоянок, заправок, сторожей на стройках, завхозов различных учреждений. Всех тех, с кем не страшно было иметь дело и кому время от времени нужен был или лишний глаз для обеспечения большей сохранности объекта, или свободные руки для простой работы, или временные уборщики, которых не нужно устраивать на работу. За вполне посильную помощь такие знакомые могли и вещи кое-какие взять на хранение, и пустить принять душ, и дать возможность переждать тяжёлый день.

На самый-самый крайний случай у каждого участника сообщества были адреса приятелей и знакомых из прошлого. Ресурс, которым можно было пользоваться очень редко и в самом крайнем случае. Преимущественно только для общения. Так как доброе слово из мира благополучной жизни лучше всего восстанавливало уверенность в себе и способность снова жить в ладу с собой и в контакте с окружающими.

– Начинаются холода, – снова сказал Ефимыч, – и нам стоит подумать о том, как достойно провести зиму.

– Достойная зима – это прежде всего тепло, – продолжила тему Фёдоровна, кутаясь в стёганное пальто. Хрупкая дама почтенного возраста. Как и большинству присутствующих, ей было за семьдесят. Но бывший бухгалтер в ней всё ещё давал о себе знать.

– Ни в заброшках, ни в домах под снос его нет, – со знанием дела заметила она. – Тепло – это жильё. А ни у кого из нас нет такой пенсии, чтобы его снять. Даже на комнату в общежитии. Брать на четверых-пятерых – не дадут. Если посчастливится и дадут, так соседи жаловаться начнут, проблемы будут! Много людей в маленькой комнате не скроешь!

– Да, – согласился Ефимыч. – Тут особый подход нужен, с фантазией.

– Хорошо бы дом какой снять, чтоб на всех. Помогали бы друг другу, – прохрипел Филипыч. Наиболее старый представитель компании. Ему было уже под восемьдесят. Он на улице был всего месяц и очень ценил сообщество друзей по несчастью.

– Где ж мы такой дом в городе найдём? Это ж не деревня! – возразила Эмма Петровна. Дородная женщина, бывший завхоз, с копной серых с сединой волос, собранных на затылке в эффектный пучок. Самая молодая из всех. Не чувствительная к холоду, в эту осеннюю пору она превосходно себя чувствовала в лёгком спортивном костюме. Ей было шестьдесят пять. – К тому же нам нужен дом с центральным отоплением – продолжала она. – Для печного силы нужны и сноровка. А у нас ни того, ни другого. Все из города.

– И деньги дополнительные нужны, – мягко дополнил Данил Степаныч тихим будто погасшим голосом. Семидесятипятилетний пожилой человек с лысой макушкой, остренькой бородкой и такими же остренькими, повисшими вниз усами. Бывший учитель труда. – Чтоб обеспечить печное отопление тоже нужны деньги.

– Дом с отоплением – хорошая идея, – поддержал Ефимыч. – В доме мы и в глаза бросаться не будем, и вместе будем. И поможем, если что, друг другу.

– Надо такой найти, чтобы это, как сказать, не на глазах был, не виден был людям, – продолжил общее размышление Кирилл Игнатович. Невысокий, смуглый, коренастый старичок шестидесяти девяти лет, бывший рабочий завода. – Такие у нас бывают?

– Вообще-то бывают, – заметил Осип Никитич с детской восторженной улыбкой. – За этим парком давно стоит пустой дом.

Улыбка всегда присутствовала на его лице. Несмотря на то, что на улице он был уже почти полгода, своё положение воспринимал спокойно стойко. Как блаженный. Или как тот, кто всё происходящее с ним воспринимает как интересную игру. С короткой стрижкой седых слегка вьющихся волос и гладко выбритыми щеками он казался постаревшим ангелом. И, будучи семидесятилетним пенсионером, был единственным из всех, кто надеялся на чудо. После каждой пенсии обязательно покупал по одному лотерейному билету, в надежде выиграть нужную сумму на восстановление прежней жизни. И несмотря на то, что удача неизменно обходила стороной, выглядел умиротворённо счастливым.

– Так он же за забором! С сигнализацией, наверное! И чтобы его снять кучу денег надо, – почти выкрикнула Ирина Игоревна. Маленькая, коренастенькая, очень темпераментная черноглазая дама с короткими тёмными, с небольшой сединой кудрями. Ей было уже семьдесят шесть, но выглядела она лет на шестьдесят пять. И возможно, выглядела бы ещё моложе, сложись условия жизни по-другому. Она тоже недавно, как и Филипыч, около месяца назад, оказалась на улице и до сих пор не могла смириться с мыслью, что с ней всё-таки это случилось. До этого долгое время пыталась бороться со сложившимися обстоятельствами. С помощью адвокатов, нужных свидетелей. Но пока дело шло, денег не хватало всё больше и больше и в конце концов, обстоятельства победили. Однако она не унывала. А внезапно обретя друзей, снова загорелась идеей новой борьбы. Но уже более грамотной, с учётом ошибок. И с желанием, в случае победы, поддержать и своих собратьев по несчастью.

– За забором, не за забором, а стоит без дела, – вдруг пробурчала всегда угрюмая Раиса Ивановна, – женщина с обликом старушки за восемьдесят. На самом деле она была намного моложе. Ей было шестьдесят восемь. Но тяжёлые условия жизни, тягостные переживания быстро состарили её некогда миловидное лицо. Обычно предпочитающая молчать, погрузившись в свои неторопливые грустные мысли, вся седая, морщинистая, она обладала на удивление ясным практичным умом. И как бывший прораб, очень хорошо знала, какой ценой обходиться сохранность жилья. Именно ей неожиданно и пришла спасительная мысль:

– Надо проверить, не сдаётся ли он.

Снова погрузившись в глубокое молчание, она тут же начала активный поиск в телефоне.

– Да это без толку! Кто его сдавать будет? Да и откуда у нас деньги такие? – прохрипел Семён Семёнович, такой же, как и все пожилой, за семьдесят, скиталец. На улице он выживал уже год, самому себе на удивление. Бывший чиновник, не привыкший к уличным условиям, он с трудом удерживался от серьёзных заболеваний. Но от лёгкой простуды уберечься не смог. А потому был всё время простуженный, с сиплым голосом. Благодаря дружбе с Ефимычем, ему удалось преодолеть тяжёлые переживания, вернуть себе бравый вид. Но с оптимизмом и пустыми надеждами давным-давно расстался.

– Нам, хм…, главное…, как в деньгах это будет? – с паузами, заполненными выразительными «хм» и активной жестикуляцией эмоционально буркнул Денис Егорович. – Сколько мы, хм… ну если всё …хм, пойдёт … заплатить-то сможем? – Ему тоже было около семидесяти. На вид – ещё старше. Всю жизнь проработав разнорабочим на стройках, он всё свободное время отдавал более любимому делу – пьянству в кругу таких же любителей выпить друзей. Пока в помутнении рассудка однажды не лишился квартиры. И оказавшись на улице, вдруг стал вести трезвый образ жизни. Трудно было понять, как такие виражи могла выдать жизнь, но именно положение бездомного заставила этого человека задуматься и зажить по-настоящему. Пожалуй, он был единственным из компании бездомных, кому такие перемены пошли на пользу.

– А что тут считать? – тут же отреагировала бывший бухгалтер Анна Фёдоровна. – У каждого из нас есть прожиточный минимум пенсии. Нас пятнадцать человек. В месяце тридцать-тридцать один день. И нам ещё нужны деньги на пропитание! Получается, максимум, сколько мы сможем заплатить – это примерно если будет тысяч по пять в день.

– Ты давай-ка лучше на листочек запиши, кто сколько может заплатить и посчитай, – так же мягко, но достаточно авторитетно распорядился Ефимыч – А потом будем выводы делать. У меня, например, пенсия двадцать восемь. Я готов поделиться.

– У меня тоже такая же, – ответила на это Фёдоровна. – Но нас двоих недостаточно.

– И у меня повыше минимальной, – тихо промолвил Данил Степанович.

Анна Фёдоровна достала из рюкзака записную книжку, карандаш и стала вносить в неё только что прозвучавшие цифры. Далее последовали другие числа, заявляемые каждым из присутствующих. И уже через несколько минут она вынесла вердикт:

– Семь пятьсот, – это максимум. Но это тютелька в тютельку. Если жить очень экономно.

– А то мы сейчас шикуем! – прохрипел Семён Семёныч, вызвав у большинства бесценную в таких условиях улыбку.

– Ну вот, – это чуть-чуть побольше, чем пять, – подытожил Ефимыч.

Именно в это самое время и прозвучал тот самый возглас, после которого судьба пятнадцати скитальцев решительным образом изменилась:

– Вроде сдаётся! – воскликнула Оксана Ильинична, миниатюрная дама почтенных лет, бывший преподаватель художественной школы. – Зашла сейчас на сайт сдачи квартир – и тут же увидела. Это знак! Боги нас слышат!

– Да, я тоже это вижу – поддержала её Раиса Ивановна. – Видимо, только что объявление выложили. И главное – семь пятьсот в день! Тютелька в тютельку! Ни больше ни меньше, как по заказу. Согласна, такое совпадение – знак свыше!

– Ну что, тогда я звоню! – не теряя времени, бодро объявил Ефимыч.

В общей компании бездомных в парке сидели ещё трое. Но они всё время молчали. Только во время подсчётов Анны Фёдоровны назвали свои суммы. Достаточно превышающие, кстати, минимальный уровень и в конечном счёте выручившие общую затею с жильём. Это были три старушки такого же крайне почтенного возраста, как и Филипыч – Анастасия Антоновна, Ольга Алексеевна и Елена Игоревна. Всем им было без малого восемьдесят. И все они, как и Филипыч, очень ценили сообщество людей, рядом с которыми прямо сейчас находились. Понимая свою немощность и беспомощность в современных реалиях, они радовались малому финансовому преимуществу. И тут же с готовностью им поделились. Когда-то, в молодости, ныне почтенные дамы были добрыми приятельницами и вместе ходили на хор. Потом, став старше и с букетом болезней, время от времени с охотой общались. Пока недавно, около месяца назад по трагической случайности ни оказались в одинаково печальных обстоятельствах. Никто из них не предполагал такой старости и, в горевании доживая свой век теперь предпочитали молчать, как будто даже не узнавая друг друга. Вместе с внезапными обстоятельствами ушли и былые они. Вместе с жизненной опорой потерялся и голос. Даже для слов.