- -
- 100%
- +
В отеле первым делом иду в душ. Вода касается моей кожи, я вздрагиваю, плечи горят, нос, щеки и руки – все покраснело. Слишком долго я пробыла на солнце. В воспоминаниях всплывает странная встреча, эти глаза, такое ощущение внутри, будто я их уже где-то видела. Заворачиваюсь в полотенце, подхожу к зеркалу, щеки пылают ярким красным, а в глазах отражение света и моря. Осматриваю испорченный холст, уже совсем высохшие под солнцем краски, удивляюсь тому, какая интересная получилась работа, неоднозначная, непонятная, но привлекательная. Буйство красок слилось в оттенки его глубоких глаз. Оставлю ее как напоминание об этом незнакомце.
Выйдя из душа собираюсь обедать, я пропустила завтрак и чувствую как сильно проголодалась. Сил идти в кафе нет, заказываю обед прямо в номер, прямо в постель. Наевшись, я и не заметила, как уснула, но проснулась я от телефонного звонка. На экране мобильного телефона высветилось "Нур".
– Алло, – отвечаю я, в попытках сделать свой голос бодрым.
– Ой, не знал что ты спишь, не хотел разбудить. – Виновато говорит он.
– Я немного задремала, как дела?
– Все отлично, если ты не занята, хочу заехать за тобой, у меня появилась идея для твоего вдохновения,
– Звучит интригующе, что за идея?
– Хитрая, – посмеялся Нур, – не скажу, все сама увидишь. Когда будешь готова?
– Уже готова! – решительно отвечаю я.
– Тогда до встречи! Буду через час.
Ловлю себя за идиотской улыбкой после нашего разговора. Выбирая что надеть, понимаю, что счастлива от предстоящей встречи с ним. Мой взгляд пал на легкое льняное платье песчаного цвета, самое то, для такой жары. Волосы слегка пушатся от морского воздуха, делаю небрежную укладку, но нахожу свое отражение привлекательным, вижу себя живой, обгоревшие на солнце щеки дают нотку жизни, а глаза светят счастьем. Замечаю внутренний трепет внутри себя, такой как раньше, до этого всего. До тишины в голове и холода в сердце. Сейчас все иначе.
Спускаюсь в холл отеля, немного нервничаю, но это чувство отличается от других, будто детское ожидание от встречи. Вижу машину, притормозившую у входа, на мгновение замираю у стеклянной двери. Он сидит за рулем, открыто улыбается, выглядит так, словно это обычное утро счастливого человека, словно он заехал за кем-то, кто ему дорог. Неожиданно ловлю свое отражение в стекле – взгляд внимательный, вдумчивый, как будто смотрю на себя издалека. Внутренний голос спрашивает: "Ты правда поедешь?".
– Да, – ответила я себе, – уже еду.
Увидев меня, он вышел из машины и обошел ее, чтобы открыть мне дверь. Этот жест был трогательный и простой.
– Доброго дня, – сказал он, – выглядишь прекрасно. И не возражай.
Я не сдержала улыбку.
–Ты уверен, что хочешь провести день с упрямой и раскритикованной художницей?
– Уверен. Даже больше скажу тебе – я ждал этого, – он помог мне сесть в машину и захлопнул дверь.
За окнами по обыкновению мелькали пальмы, я видела море, то самое, которое я нашла и от этого стало еще теплее на душе. На фоне играла музыка, негромкая, с джазовыми нотами.
– Итак, куда мы едем? Что за место силы и творческих вдохновений?
– Просто доверься мне, к тому же, если я скажу, это не будет уже сюрпризом, но обещаю, тебе понравится! – он выглядел довольным собой и загадочным.
– А если не понравится? – ехидно спрашиваю я.
– Нуу, тогда я куплю тебе кофе и пирожное, и отвезу куда тебе захочется, даже музыку дам выбрать самой.
– Очень щедро, спасибо, – улыбнулась я, – ты всегда такой заботливый?
– Нет. Только когда мне небезразлично.
Мои губы дрогнули в улыбке, я отвернулась к окну, делая вид, что разглядываю проплывающие мимо нас здания. Внутри растеклось какое-то странное тепло.
Нур уверенно вел машину, при этом вовсе не торопясь, будто хотел, чтоб эта дорога была как можно дольше.
– А что ты хочешь найти, когда смотришь на море?
– Себя, наверное. – Я опустила глаза и задумалась.
Мы немного помолчали, было такое чувство, что сейчас слова не нужны.
Через минуту он добавил:
– Ты, кстати, похожа на мою маму, когда молчишь. У нее такой же взгляд, человека, который все понимает и чувствует, который слышит то, что другие не слышат.
– Сейчас этому есть свой термин – "сверхчувствительные люди". В детстве меня кстати обзывали писсимистичной плаксой. Раньше считала это своим наказанием, но сейчас стараюсь принимать себя такой – эмпатичной, чувствительной и ранимой. И с этим принятием жить становится немного легче.
– Всегда есть холст, куда можно это выплеснуть, знаешь, когда они меня забрали, мне было нелегко первое время привыкнуть к новым людям и обстановке, для меня как для ребенка это было стрессом, что-то новое и неизвестное. Я боялся, что это сон или что они передумают. Они, наверно, заметили мое беспокойство, но не лезли с расспросами, они просто каждый день давали мне понять, что я дома. Тогда папа подарил мне мой первый набор для рисования, в нем были небольшие холсты, палитра красок, набор кистей. Он сказал: "Твои чувства и эмоции могут быть разными, в зависимости от многих внешних обстоятельств, но ты не должен быть сними один на один, если сейчас тебе тяжело, дай этим эмоциям цвет и форму, найди им место на этих холстах. А вообще, ты не должен проходить через все в одиночку, мы всегда рядом, чтоб разделить с тобой и хорошее и плохое".
– Это было очень мудро с их стороны, – ответила я.
Я задумалась и вспомнила тот момент, когда увидела его впервые. Первые дни учебы, мы разговаривали, а я обратила внимание на его глаза – они были серьезными, но взгляд был добрый, в этих глазах всегда было слишком много жизни для его возраста.
Улица, по которой мы ехали сузилась, обстановка за окном автомобиля была отчасти знакомой, но я не понимала почему, город стал немного тише. Высокие стены домов, казалось затаившие дыхание от времени гордо глядели вверх, архитектура казалась очень старинной. Мы припарковались и вышли из машины. Воздух в этом месте был другим, не такой как в других местах Барселоны, здесь пахло камнем, пылью и отдаленно доносился запах моря. Прохладный ветер трепал мое платье, обнимал обгоревшие плечи.
– Кажется, я не уверена, но это место похоже на готический квартал, который я посетила на днях, – с неуверенностью произнесла я.
– Именно он, собственной персоны – Готический квартал, место, где стены дышат историей!
– Не хочу, конечно, быть неблагодарной занудой, но я точно помню, что упоминала тебе о своем визите сюда, – с улыбкой произношу я.
– Я помню, но ты была тут без меня и точно упустила кое-что очень важное, – довольный собой произносит он.
Мы свернули с шумной улицы, наши шаги зазвучали по мощенной брусчатке. Все здесь как и в мой первый визит было великим и полным историй, это место влияло на меня все также, только теперь мне было с кем разделить это чувство.
– Почти пришли,– сказал Нур,
Я шла рядом, вглядываясь во все вокруг.
– Ты прав, я была здесь, но… не в этом месте, оно словно спрятано среди стен.
Мы подошли к старинному особняку, вход был почти незаметным, я увидела каменную арку, приглушенный свет, узкий скромный фасад, стены казались золотыми – жаркое солнце словно текло по ним. Рядом с аркой была небольшая металлическая табличка, сдержанная, почти незаметная. Всего два слова "Museu Picasso".
В этих двух словах отразилась целая история, глубина имени и память. У меня пробежала мелкая дрожь внутри.
– Вот и оно, – сказал почти шепотом Нур, будто боялся нарушить магию этого момента.
Я дотронулась до таблички, провела пальцами по холодным металлическим буквам.
– Как странно, такая скромная надпись и такое великое имя.
– Он производит на людей впечатление не только именем, но и тем, что скрыто внутри. – Нур взглянул на меня. – Готова?
– А разве стоя здесь у меня есть выбор?
– Конечно, но я думаю, что ты уже внутри, – он улыбнулся.
Я кивнула и мы вошли внутрь.
Галерея приветствовала нас тишиной, интерьер внутри был сдержанный, такой же как и табличка, что встретила нас у входа. Каменные арки, мягкий свет, запах старой краски и дерева, спокойное дыхание искусства, слегка подсвеченные картины и светлое пространство. Внутри эти залы показались мне больше, чем само здание снаружи. Я почувствовала как стены излучают одиночество, которое копилось во мне, но которое можно было здесь не скрывать.
Вокруг меня окружал сам Пикассо – всем известный и выдающийся, а также совсем юный, которого еще не знают миллионы, тот который только ищет себя, он не кричит красками, он шепчет. В этом шепоте я слышала что-то свое, что откликалось в моем сердце.
Мой взгляд задержался на картине с юношей, я остановилась, не знаю почему, но именно эта работа привлекла мое особое внимание. На стене передо мной висел портрет мальчика. Тонкая, почти детская фигура, но такие глубокие глаза, в них было намного больше, чем просто детство. Для этих юных лет, его взгляд был наполнен печалью и мудростью, от познанной жизни. На фоне все будто распадалось и размывалось, не имело значения, важен был лишь взгляд, как отражение души. Нур подошел вместе со мной.
– Это его работа из "Голубого периода" – время печали, внутреннего поиска и одиночества великого художника. – Пояснил он.
– Столько тишины в этом взгляде, столько одиночества, – прошептала я.
– Ты это чувствуешь?
– Да, – я кивнула, – знаешь, все мы чувствуем одиночество в разные периоды жизни, но иногда, это не просто пустота внутри, это что-то большее. Словно часть самого тебя. Это не плохо и не хорошо, это просто есть. – Сказала я и посмотрела на него.
Он промолчал, а я вдруг заметила его такого задумчивого, такого откровенно открытого душой именно здесь, в этом музее, в окружении разных работ, художника, имя которого, знает каждый. В его молчании я поняла, он тоже знал это чувство. Он не сказал, о чем подумал, глядя в глаза на картине, но мне показалось, что они отразили не только мою собственную боль, но и его боль, или боль каждого, кто в них глядел. Это была такая боль, о которой мы стараемся не думать, стараемся забыть ее, от которой убегаем.
"Я тоже был в этой темноте. Я понимаю тебя" – мне кажется, именно эти слова говорили его глаза.
В этой неуловимой, загадочной тишине, казалось, что струны души дрогнули, будто легкий ветер пронесся мимо и коснулся того, что болело, но так нежно и чутко, что этот след остался мягким шлейфом теплоты. Мои раны были тронуты сейчас,но не для того, чтоб напомнить мне о том, как они болят, а сказать, что эта боль мне больше не принадлежит, она мной больше не управляет, я могу оставить ее здесь, в этих холодных стенах, среди этих непревзойденных картин, увековечить ее здесь, разделить с другими, если захочу.
Я вдохнула поглубже и еще раз всмотрелась в эти полные боли глаза. Мы стояли молча еще какое-то время и не спрашивали друг друга о чем думаем, просто были рядом, безмолвно разделяли этот момент друг с другом. Мы были настоящими и живыми. Тут я поняла, что быть живой, это не значит не бояться. Быть живой – значит идти на встречу будущему, даже если страх все еще идет рядом.
Он мягко коснулся моего плеча.
– Пойдем? – тихо спросил он, будто боясь нарушить эту хрупкую связь между нами.
– Да, – ответила я.
Мы медленно ходили, шаг за шагом, изучая разные работы Пикассо, переходили от зала к залу, иногда также останавливались у картин и рассуждали, но больше молчали. Здесь, в этом месте слова были не нужны, мы понимали и разделяли чувства и мысли друг друга. Тишина между нами была непринужденной и легкой.
Иногда, краем глаза я замечала, как он украдкой смотрит на меня, словно проверяя, все ли хорошо. Мне было приятно, что он был здесь, рядом, ничего не требуя, не давя, не вторгаясь, просто приглядывая за мной. Сегодня у меня это чувство было дважды, но немного иначе. Утром на пляже, я слышала себя и мне не хотелось убегать от самой себя, я принимала все то, что происходит и со мной и с миром вокруг меня. Сейчас, здесь в прохладном каменном зале, мне тоже не хотелось никуда бежать, ни от себя, ни от своих чувств, быть здесь и сейчас. Для меня это было большой победой, всего каких-то три дня назад, когда я только прилетела сюда, все было иначе.
Выходя из старинного дворца галереи я мысленно попрощалась с работами и забрала с собой новые эмоции, которые мне подарили эти каменные стены.
Мы вышли из музея, улица встретила нас ослепительным светом, горячий воздух окутал мою прохладную кожу, теплота разлилась по всему телу, я только сейчас осознала, что замерзла. Солнечные лучи отражались от каменных стен, улица царила жизнью. Я прищурилась, привыкая к солнцу после долгого пребывания в помещении. В нос сразу ударил запах моря, камня и цветов.
– Пройдемся немного? – предложил он.
– Да, давай, – согласилась я.
Мы медленно прогуливались по узким улочкам, без спешки. Время словно таяло в этом мгновении. Я была довольна собой, довольна, что я подобно тому как и сейчас делаю медленные маленькие шаги по Готическому кварталу, сделала такие же шаги в своей душе. И была рада находиться здесь именно с ним, с человеком, который, казалось, все это понимал и что самое важное – он не старался меня подтолкнуть, он просто был рядом.
Готический квартал был полон людей, запахов и звуков. Наши шаги глухо отзывались по каменным плитам, мы шли, в окружении разных людей. Случайные прохожие, пролетали мимо живым смехом, легкими разговорами, откровенными признаниями и философскими изречениями. Шумный и живой мир просто кипел вокруг, но в маленьком пространстве между ними и этими каменными стенами оставалась тишина, ее тревожили, но она все равно заполоняла все вокруг. В этой тишине рождались мысли и идеи. Она слышала миллионы голосов и смеха, она всегда была здесь.
Нур остановился перед небольшим кафе, словно спрятанным внутри старого дома. В окнах горел мягкий свет от ламп, на милых столиках стояли маленькие букеты полевых цветов, сквозь приоткрытую дверь слышно было тихую живую музыку и до нас доносился легкий запах кофе, жареных орехов и пряностей.
– Здесь, – улыбнувшись произнес он, – место для тех, кто умеет не торопиться.
– Мне понравился твой сюрприз, тебе не обязательно угощать меня кофе и пирожным, – с улыбкой сказала я.
– Я рад, что тебе понравился сюрприз, но я настаиваю на ужине.
Мы вошли. Внутри кафе было уютно и тихо, это место словно приглашало в свои теплые объятия. Казалось, будто посетители были тут как дома, так непринужденно и спокойно они вписывались в его интерьер. У самого окна сидела пара средних лет, они пили кофе и тихо переговаривались между собой, точно это их первое свидание. В самом углу, на мягком кресле расположилась девушка с книгой, на ее столике парил ароматный кофе и печенье. Совсем юный бариста, загорелый и счастливый, стоял за стойкой и тихонько напевал незнакомую мне песню. Мы расположились у стены, над нами висели старинные фонарики и цветы. Нам принесли меню, я открыла его и удивилась – я совсем ничего не понимала, местный язык был мне не знаком, а перевода на международный не оказалось, да и картинок вовсе не было, я рассмеялась от неловкости.
– Мне не стыдно признаться, что я не понимаю ничего из того, что тут написано, – заявила я.
Он рассмеялся:
– Это маленькое кафе, ну давай посмотрим, надеюсь, ты готова к тапас-тесту, то есть небольшим закускам, – пояснил Нур улыбаясь.
– Только с переводом. Почти все названия звучат для меня как заклинания, – пошутила я.
– Pan con tomate – это хлеб с томатом, ну без этого никуда.
– Однозначно, берем, – решительно ответила я.
– Tortilla espanola – это картофельный омлет. Очень рекомендую.
– У меня нет выбора, я готова принять любые рекомендации, – с улыбкой произнесла я, – и горячий шоколад?
– Обязательно.
Когда вернулась официантка, мы заказали все без раздумий. Здесь было очень спокойно и тепло. Я еще раз оглядела кафе и людей, его наполнявших, мне было приятно оказаться частью этого маленького уютного мира. Я подумала, что жизнь – это счастливые моменты, тихие приятные вечера, красивые места, вещи, что согревают нам душу и люди, с которыми можно быть собой.
– Кстати, на счет горячего шоколада, когда я был в Готическом квартале в самый первый раз, я бродил и случайно наткнулся на это кафе, я тоже ничего не понял в меню и заказал горячий шоколад, он здесь лучший, проверенно.
– Мне иногда кажется, что ты знаешь Барселону наизусть.
– На самом деле нет, я много где еще не бывал, но хотел бы. Я люблю находить места, такие как это кафе. Я ищу тишину, здесь лучше слышно себя.
– Раньше тишина ассоциировалась у меня только с одиночеством, – призналась я.
Он наклонился немного ближе ко мне.
– А теперь?
– Теперь? Теперь она наполнена теплыми воспоминаниями. О доме, о семье, о детстве.
Он внимательно всматривался в меня, словно хотел запомнить каждую деталь моего лица.
– Да, я понимаю о чем ты.
– Мне нравится видеть тебя именно здесь, в этом моменте.
– А мне нравится быть с тобой здесь, замечать мелочи, из которых состоит эта жизнь. Я не говорила, но спасибо за приглашение, эта поездка… Она позволяет мне учиться заново чувствовать вкус жизни. – К своему удивлению призналась я.
– Я рад помочь.
Принесли еду – теплую, ароматную и очень вкусную. Мы делились ею друг с другом и пробовали ее друг у друга. Этот ужин был важным моментов в моем осознании того, что жизнь это не всегда про прошлое и будущее. Жизнь в настоящем, в том, чтобы просто быть и проживать сполна каждую, казалось бы, мелочь.
В этих стенах я потеряла счет времени, когда мы вышли из кафе я удивилась тому, что уже наступил вечер. Нежные фонари уже зажигались и отбрасывали свой теплый свет на старинные каменные стены. Воздух был теплый и немного соленый. Все вокруг дышало спокойствием. Не знаю почему, но на мгновение я вспомнила глаза, полные одиночества, которые так глубоко изобразил Пикассо, вспомнила, как я поняла и разглядела в них себя, вспомнила Нура и его понимающий взгляд. Одиночество – это не только отсутствие людей вокруг тебя. Одиночество – это когда ты кричишь, надрываясь, навзрыд, внутри себя, но никто не слышит этого. Когда в груди жжет от боли, потому что слова бессильны и нельзя передать это чувство, ведь его можно только почувствовать. Ощущение, будто ты остров, отрезанный от земли, ты есть, но о тебе никто не знает, тебя никто не найдет и никто не сможет помочь. Ты даже не надеешься, что кто-то сможет к тебе доплыть. Со мной так было. На этом острове я построила свой дом и осталась там одна, смирилась с этим чувством и жила с ним. Я даже научилась любить свое одиночество, любить тишину внутри себя. Но я менялась, я строила платины и корабли, в надежде уплыть с этого острова, психотерапия была моими парусами и я смогла выбраться. Сейчас я уже не там, но честно признаться я возвращаюсь иногда в тот дом, на этот самый островок, путь туда мне очень близок. Однако, сегодня все иначе, я не одинока в толпе, я среди толпы, а рядом со мной бок о бок идет человек, который не пытается кидать мне спасательный круг, без каких-либо требований просто идет рядом со мной и мне хочется запомнить себя в этом ощущении. Я не знала, что кто-то может быть рядом, не ломая и не переделывая, а просто принимая все что есть в тебе хорошее и плохое.
– Тут все как-то иначе, – сказала я, разглядывая архитектурные шедевры, – время тут течет по другому.
– Да, когда приезжаешь сюда, это чувствуется сразу. Мне кажется, здесь никто не торопится, Барселона очень оживленная, но именно здесь, словно дает тебе прожить все медленно.
Я задумалась ненадолго.
– И правда, я даже позабыла каково это проживать моменты, – призналась я.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Я уверен, это не на всегда.
– Но, что если все что я умею – это убегать?
– Нуууу, тогда мы с Барселоной окажем тебе эту честь и научим тебя, если ты не возражаешь, – с улыбкой добавил он. – Иногда очень важно уметь останавливаться.
Я улыбнулась.
– А ты? Когда-нибудь убегал?
– Мне кажется, я почти всю жизнь бегал. Только раньше я был глубоко уверен, что от себя можно убежать.
– А теперь? – словно продолжая спросила я.
– Недавно я понял, что бежать то некуда. Нужно научиться договариваться с самим собой.
Я тихо рассмеялась и вместе с этим смехом невидимая тяжесть упала с моих плеч.
– С самим собой, порой, очень тяжело найти общий язык.
– Это правда, но у нас есть целая жизнь, чтоб этому научиться.
Прогуливаясь по старому кварталу я даже не заметила, как мы вернулись к машине. Город уже был окрашен в оттенки теплого заката. Нур молча открыл мне дверь, показав мне этим жестом свое уважение и заботу.
– Куда едем на этот раз? – спросила я устроившись на пассажирском сиденье.
– Пусть будет еще один сюрприз, – улыбнулся он и повел машину из старого квартала прямиков в оживленный городской поток, чуть позже и городская суета сменилась совсем другим темпом и настроением. Город медленно растворялся за окном, какое-то время мы ехали молча, на фоне также, как и в прошлый раз играла приятная мягкая мелодия.
– Мы правда так изменились? – с удивлением спросила я.
Он повернул ко мне быстрый взгляд и кивнул.
– Жизнь меняет людей и мы не исключение, – ответил он, – но, наверное, к лучшему. Почему ты подумала об этом?
– За эти несколько дней заметила, что ты стал другим – глубже и спокойнее.
Он задумался на несколько секунд.
– А ты… Ты стала сильнее, и это стоит знать.
Эти слова проникли в меня намного сильнее, чем я могла ожидать. Я сама это замечала, особенно в последнее время, я знала, что меняюсь, становлюсь сильнее и верю в себя, но слышать это совсем другое. Я поняла, что эта нить между нами не прервалась со временем, также как и раньше, он чувствовал меня, эта нить стала прочнее и теплее.
– Очень странно, как мы меняемся под влиянием обстоятельств, времени и самой жизни, но как остается неизменным что-то очень важное. – Сказала я, глядя в окно.
– Связь между людьми, – уверенно ответил он, – некоторую из них не способны стереть ни обстоятельства, ни расстояние, ни время.
– Как тонко, – чуть шепотом подумала я. Мы думали об одном и том же.
Машина поднялась к холмам и казалось, что город остался где-то внизу. Он остановился на пустынной площадке и мы вышли. Видно было огни Барселоны, но не слышно было ее голосов. Море распростерлось внизу, я узнала это место, или похожее на него. Мне показалось, что это высокий мыс, с панорамным видом, где я искала себя, но не смогла найти. Меня окутал запах ночного моря, а тихий соленый ветер трепал мои волосы. Впереди раскинулось ночное небо, вдали от города оно казалось как на ладони – глубокое, темно-синее, усеянное звездами.
Нур накинул на мои плечи свою ветровку и еле заметно, словно боясь нарушить что-то невидимое, задержал свои руки на моих плечах мягко при обнимая.
– Видишь вон там? – он указал одной рукой на небо. – Это большая медведица.
Его голос звучал так мягко у моего лица. Я всматривалась в небо – оно было таким безмятежным, сперва все звезды сливались в один хаотичный блеск, потом я начала присматриваться.
– Вот ковш, – он продолжал указывать в небо, все также при обнимая меня одной рукой, – а вон там полярная звезда. Она всегда указывает путь. Кстати, она почти не двигается, остается на одном месте в невесомости, в то время, пока все вокруг нас меняется. Представляешь, она была здесь задолго до нас, на нее смотрели миллиарды глаз и может быть также рассуждали, а она все там же, живет в безмолвном молчании.
– Да, я помню, читала об этом как-то, в старые времена по звездам определяли путь, и именно полярная звезда указывала направление, она была ориентиром в открытом море. Только представь, вокруг тебя тьма и пустота и всего одна звезда указывает тебе куда двигаться, чтоб не сбиться с пути.
Он обнял мои плечи двумя руками, словно пытаясь защитить меня от холода и грусти.
– Мне всегда казалось, что у каждого человека должна быть своя полярная звезда. Кто-то или что-то, что помогает нам не заблудиться и не потеряться в жизненных переделках. Всегда. Даже когда мир рушится.
– Наверное, нам – неидеальным людям, не стоит ждать чего-то столь прекрасного как полярная звезда. У нас скорее всего этот ориентир заключается в чем-то простом, – подумала я, – может быть, это просто желание жить, банально, но, именно с этим чувством мы идем вперед.
Он отпустил объятия и встал рядом, всматривался то в небо, то на меня, я почувствовала на себе этот взгляд и ответила тем же. Перед нами открывалась целая звездная карта неба, что таила в себе кучу секретов, все еще не разгаданных человечеством. В этот момент мне хотелось запомнить все: его голос, особенный в этой тишине, прохладный ветер, который приносил нам запах соли, свет, который нам дарили звезды, легкий шум моря и ту теплую тишину, которая была между нами.