Беглецы

Глава 2. Медвежонок

Они называют себя Служителями – что бы это не значило, – в народе же их называют по-разному. Этих названий очень много. Например, на юге Леронны самым распространенным является прозвище «прокаженные», на западе их называют «проклятыми», ближе к столице их называют «необычными людьми» или «особенными», на востоке их просто кличут «ублюдками», а на севере к ним относятся вполне сносно и зовут Служителями. Самым опасным для них – Служителей – местом является, как можно понять, восток, где на них объявлена охота, поэтому некоторые из них бегут за границу, прячась от преследований, а кто-то решает остаться, но идет на север, оставаясь там на всю жизнь. В столице и ближайших к ней городах и деревнях к Служителям относятся неплохо, люди с ними мирно сосуществуют. Пример подал Леонард Мевори Третий Богатый – он сотрудничал с отрядом наемников «Темные Ангелы», в его личной охране были Солар Дэй и Лунар Найт, бывшие Служителями, а также король тесно общался с Ябловаром и прочими Служителями, связанными с варкой яблок в его личных садах. За отцом повторяла Киланна Мевори Первая, Меворийская Звезда, дочь Леонарда. Она продолжала подавать людям пример дружбы со Служителями, но вдалеке от столицы начали развиваться свои взгляды на этих «существ».

При дочерях Киланны на далеком востоке, юге и западе начали расти недовольства, связанные со Служителями, а после коронации Рамониса в стране начались гонения всех, у кого обнаруживались необычные способности. Сам король официально не объявлял об охоте на Служителей, а люди на севере и в столице все еще водили дружбу с ними, не намереваясь ее прекращать. Множество бунтов привело к тому, что вышел указ, запрещающий убийство Служителей, но людей уже было не остановить, а начало войны с Погланой сделало невозможным соблюдение указа короля, потому началось массовое бегство Служителей на безопасные территории севера Леронны.

Анафер Саронский

«Служители»

– Куда мы идем? – снова поинтересовался Медвер.

– В который раз говорю: не знаю, – в, кажется, сотый раз отвечала Ада. – От того, что ты спрашиваешь меня каждые десять минут, я этого не узнаю. Ангил меня не просветил. Знаю только, что мы идем на северо-запад.

– Тогда скажи, почему нас хотели убить там, в таверне.

– Потому, что мы отличаемся от них, вот и все.

– Поэтому они так злятся? За то, что мы родились другими?

– Да. Мне кажется, они всех Служителей окончательно спугнут лет так через триста.

– Так долго…

– Это если смотреть со стороны человека.

– А с какой же еще?

– Поверь, есть те, для кого миллион лет – это хлебная крошка.

– Миллион?

– К вам в деревню вообще прогресс не добрался?

– Это кто такой? Торговец?

– О, Высшие, за что ты мне такой попался?

– Я не напрашивался, – обиженно сказал он. – Да и вообще, устал я идти, – сказав это, мальчик остановился и сложил руки на груди. Ада развернулась и злобно на него уставилась. – Че?

– Да ниче! Сейчас уйдем, один останешься тут. Не веди себя, как ребенок.

– Я не ребенок.

– Не видно. Докажи это поступками.

– Например?

– Не ной и иди. А то эти вон уже куда ушли.

– Подождут.

– Я тебя тресну.

– Попробуй! – Ада молниеносно оказалась около мальчика и отвесила ему подзатыльник. – Ай!

– Идешь или нет?

– Иду, иду… – пробубнил он и пошел дальше.

– Таким милым мальчиком казался в таверне, – вспоминала девочка. – А потом что-то изменилось. Врединой стал.

– Сначала ты была такая вредная… а потом стала еще хуже, – ответил он.

– Ах ты! – Она потянулась, чтобы снова дать ему подзатыльник, но он поймал ее руку и притянул девочку к себе, не давая ей вырваться. – Неужели я настолько предсказуема? – смеялась она. – Или инстинкты подсказывают?

– Никто мне ничего не подсказывает, – сказал он, отпуская ее.

– Какой ты у нас скромный, – она потрепала его волосы. Медвер снова попытался схватить девочку, но та не далась в захват, а потянула его за одежду и повалила на землю, сев сверху. – Тише, родной, я все сделаю сама. – Ада заметила тень улыбки на его лице. – Что-то задумал, хитрец, – угадала она. Мальчик перекатился вбок и оказался на ней, – улыбка сияла во всю мощь.

– Ада, – послышался голос Ангила, – не думал, что ты нашла «того самого» и решила не медлить. – Мальчик и девочка вскочили на ноги.

– Это не то, о чем ты подумал, – оправдывалась она.

– Верю, – ехидно ухмыльнувшись, сказал он и посмотрел на улыбающуюся Лизу. – Идем, на привале поиграете.

– Фу! – воскликнула девочка.

Ангил с Лизой снова пошли первыми, а Медвер и Ада шли за ними. Мальчик не мог понять, что он чувствует, не мог поверить, что это реальность. За одно утро произошло столько событий: отец привел его в свою любимую таверну, там папа ушел с женщиной, а мальчик познакомился с девочкой, играющей на флейте; чуть позже явились друзья отца, которые начали обзывать маму Медвера, из-за чего тот разозлился и перевернул стол; сразу после этого Ада заиграла мелодию, от которой стало спокойно, но он не пошел за ней, как бы она не приглашала, потому чары спали, и люди разозлились снова; девочка усыпила посетителей; выбравшись наружу, дети, Ангил и Лиза встретили раненого солдата, который сообщил о том, что на город идет большая армия; после всего случившегося они сбежали, в теперь бредут по лесу, доверяя Ангилу, который якобы знает дорогу. Хотелось смеяться и плакать, кричать и молчать, бегать и оставаться без движения, жить и умереть. Что там сейчас с его мамой? Что с папой? Он сбежал оттуда, а теперь хотел бы вернуться, несмотря на всю ненависть, которую они к нему питают. Он был бы дома, а не посреди незнакомого леса. Он же даже не знает этих людей, так зачем же сбежал? Но они помогли ему, ведь эти мужчины явно хотели причинить мальчику боль… Но бросить все, даже маму, оставить позади всю свою жизнь, чтобы скитаться по стране с незнакомцами… Справедливости ради, Ада ему нравилась, когда не подтрунивала над ним, а вот Ангила он не знал вообще. Мужчина выглядел олицетворением загадки. Все время, что они шли, лучник шагал где-то спереди вместе с Лизой, о которой Медвер тоже ничего не знал, но она внушала ему доверие своей простотой.

В голове Ады тоже кипели думы: она все пыталась понять, откуда взялась эта Лиза; понимала, почему Ангил спас мальчика, но не знала, что им делать дальше с этими двумя новичками; а также ее сильно заботила торопливость товарища и его нежелание говорить об этом. Они должны были встретиться в таверне, пойти в город, а потом отправиться на юг, но все пошло не так, как они планировали. «Неужели, он так бежит от войны? – размышляла она. – Не в его это стиле. Видимо, он узнал о чем-то более опасном. Да и торопился он уже в таверне, до того, как узнал о войске, наступающем на город».

Когда колесо дневного светила наполовину закатилось за горизонт, Ангил выбрал место для ночлега и послал Аду на поиски хвороста. Девочка злилась на лучника за его молчание, но все же пошла выполнять задание, а Медвер увязался за ней, так как не хотел оставаться с этим мужчиной, несмотря на присутствие Лизы.

– Ада, – спросил он, неся хворост в двух руках, – а давно ты знаешь его?

– Кого «его»? – уточнила она, подбирая палку и бросая ее на кучу в руках мальчика.

– Ну, Ангила, или как там его.

– Долгая история… – задумалась она. – Это было несколько лет назад. В городе я состояла в банде беспризорников, – мы воровали еду, крали кошельки, просто веселились. Но в один день рядом с местом кражи проходил патруль городской стражи, потому нас поймали, и я принялась уговаривать их нас отпустить – у меня всегда такое получалось, – но в тот день, в момент моего разговора, в городе случился взрыв – несколько пороховых бочек, которые заложили шпионы Погланы. Этот взрыв уничтожил городские ворота, а городская стража бросила нас и убежала к месту взрыва. Через некоторое время мы узнали, что на нас идет войско… Все готовились к осаде, но понимали, что без ворот город не защитить – всех просто перебьют, – поэтому мы побросали свои вещи и убежали оттуда. Сначала с нами бежали и солдаты, но вскоре они ушли вперед, а мы, самые обычные люди, шагали без защиты. Несколько раз нас грабили, девушек насиловали, но мне удавалось прятаться или врать им, что я больна, и меня не трогали. Так продолжалось какое-то время, но в один из дождливых дней моих родителей подкосила болезнь, преследовавшая всех нас от самого города. Они умерли через пару суток… Я… я просто побежала, куда несли ноги, скиталась по лесам и полям, ела то, что удавалось словить или утащить у зверей, я выживала, не зная, зачем я это делаю. Ничего не имело смысла… А однажды я выследила оленя и хотела убить его копьем, которое сделала из палки – глупость какая, я бы даже не пробила его шкуру этим копьецом, – но в момент, когда я уже хотела выбежать на него из кустов, точная стрела пронзила глаз оленя и вошла глубоко в череп. Он почти не мучался. Тогда к туше вышел Ангил, увидел меня и подозвал. Я пыталась убедить его, что неинтересна ему, но он лишь улыбнулся мне и сказал, что у меня есть дар, которым стоит использовать. В тот день я впервые за долгое время ела мясо. С тех пор мы и работаем вместе – Генетта и Фенек.

– Генетта… Это же он помогает людям выживать пока идет война?

– Да. Это мы… – Она подобрала небольшую веточку и положила ее на самый верх уже собранного хвороста.

– А какие у тебя способности? Я понял, что ты умеешь что-то делать флейтой, но не совсем понимаю, что конкретно.

– Ну… Я умею нотами наигрывать мелодии, внушающие людям определенные эмоции, и даже заставлять их выполнять некоторые простые команды. Это можно делать голосом, но мне пока не хватает мастерства, поэтому я играю на флейте – с ней гораздо легче. В таверне я сначала успокаивала людей, а потом просто нагнала усталости и усыпила.

– А это… желание идти за тобой?

– Я пыталась вывести тебя с собой, не прерывая мелодии, так как, очнувшись, они могли разозлиться, что и произошло.

– А снова успокоить?

– Вот тут вся загвоздка. Не всегда можно внушить человеку эмоцию. Как минимум, я пока что не могу перебивать сильные эмоции абсолютно противоположными. Из-за их ненависти и ярости, я смогла наложить только усталость – и мне это далось с очень большим трудом.

– А если попробовать сначала гасить эмоции, а потом диктовать свою? Постепенно снижать эмоции, а потом возвышать в людях другие.

– Хм, надо будет попробовать… На тебе, – сказав это, она улыбнулась ему.

– Это все звучит угрожающе, но почему у тебя не получилось заставить меня идти за тобой? Я будто услышал предложение и просто не согласился.

– Сама не знаю, но Ангил говорил что-то о том, что ты неимоверно силен. Видимо, у тебя, как у Служителя, большая сопротивляемость способностям других Служителей. Редкая штука. На Ангила, например, мои мелодии вообще не действуют, но, будем честны, он далеко не обычный человек. Не знаю, что конкретно он скрывает, но точно знаю – что-то серьезное.

– А Лиза?

– А что она?

– Она с вами сколько уже?

– Я ее впервые увидела этим утром. Эту девушку Ангил нашел в таверне или по пути к ней, но меня при этом не было. Уж не знаю, зачем она ему, но, видимо, зачем-то нужна. После города и поиска необходимой информации на юге мы планировали пойти к еще двум членам нашей команды. Я не ходила этими лесами, но, когда мы переходили через луга, видела горы, по которым примерно поняла, где мы находимся, поэтому думаю, что Ангил ведет нас именно к ним.

– К вашим друзьям?

– Да. Но мне хотелось бы уже сегодня узнать причину нашей спешки.

– Разве война – не причина?

– Конечно же нет, наша команда при ней и образовалась, в ней мы существуем так же, как рыбы в воде. Он узнал что-то, что заставило его бежать, не оглядываясь, а раньше я такого не видела.

В груди у мальчика стало еще холоднее. Как бы упорно сердце не качало кровь, холод пронизывал его члены и убивал их чувствительность. Теплый воздух пытался помочь телу согреться, но все его старания были тщетны, – страх уже проращивал семя, посаженное в душе мальчика этим утром. Ада заметила бледный вид Медвера и сразу поняла его причину, она стала непринужденно напевать легкую мелодию, стараясь поймать нужные ноты и успокоить своего нового знакомого. Сначала она постаралась приглушить страх, делая его все меньше, а затем принялась внушать мальчику спокойствие с нотками радости. Довольно часто промахиваясь, она, тем не менее, смогла построить что-то похожее на нужный ей строй нот, защищающий Медвера от атак ужаса. Он стал дышать глубже и реже, а на щеках появился слабый румянец.

– Ада…

– Да, Мед?

– А когда ты играла мне в таверне, это что были за эмоции.

– Я… не знаю, Мед. Я просто играла то, что было на душе. Не думаю, что там было что-то.

– Возможно…

Вернувшись к Ангилу и Лизе, они застали их во время сооружения постели: это были еловые ветки, сложенные так, чтобы можно было на них спать. На них лучник постелил свой плащ. Ада и Медвер сложили и разожгли костер, а странник отправился на охоту, оставив девушку из таверны с детьми. Грея руки у костра, мальчик взглянул на Лизу: она сидела у костра, опустив глаза в землю и обняв колени руками; ее платье уже немного замаралось, поэтому она не боялась его испачкать; волосы удивительным образом оживали на ветру, – она выглядела волшебно, но в ее глазах зияла пропасть.

– Лиза, а как ты встретила Ангила? – поинтересовался Медвер, надеясь, что это сможет ее развеселить, но взгляд девушки стал еще темнее.

– Я родилась в деревне, – начала она, – росла послушной, все было хорошо, но однажды родителям понадобились деньги, и они продали меня и мое девичество какому-то богатому владельцу таверны. Этот хозяин не лишил меня девства, надеясь продать его подороже, бил меня, когда я что-то делала не так, как ему хотелось. Поскольку он никогда не прикасался ко мне, чтобы получить купленное, я жила не так ужасно, как ожидала. Но вчера в таверну пришел Ангил и встречался там с каким-то Апол… Аплини…

– Аполлонием? – удивленно воскликнула Ада?

– Да, с ним. Так вот, тот назвал его Генетой, а хозяин сильно ненавидит вашу «шайку», как он ее называет, потому написал письмо в город и вызвал наемника, который должен был убить Ангила во сне. Меня же отправили гостю в подарок, чтобы он взял мое девичество, а я в назначенное время открыла дверь в комнату. Так я и сделала, но убийца не успел сделать свое дело – его вырубил тот, кого он должен был убить. Потом Ангил предложил мне пойти с ним, я вспомнила, как меня ежедневно избивали и ругали, и сбежала с ним. Остальное вы знаете.

– Ужасно… – выдавил Медвер.

– Ты говоришь, он виделся с Аполлонием? – спросила Ада.

– Да, – ответила Лиза. – Он точно звал его так. И еще: «Губитель».

– Это точно он! – Глаза девочки стали полностью круглыми. – Теперь понятно, почему мы бежим.

– Почему? – недоумевал мальчик.

– Я мало о нем знаю, но ходят слухи, что его невозможно убить или хотя бы ранить. Если ты вступаешь с ним в поединок – один из вас из него не выйдет, но, как понимаешь, Аполлоний до сих пор жив.

– Возможно, этот мужчина правда настолько опасен, но сейчас его тут нет. Я рассказала о себе, но вас не знаю, – сказала Лиза. – Ваша очередь рассказывать.

Ада повторила девушке историю, которую Медвер слышал совсем недавно, а сам он рассказал им о своей жизни и о том, как прошло сегодняшнее утро. Когда он рассказывал про то, как перевернул стол, из глубокой тени проявился Ангил, неся с собой три заячьих тушки. Лучник сел на пятки и начал освежевывать зайцев.

– Может, расскажешь, почему мы так торопимся? – поинтересовалась Ада. – За весь день всего два-три слова мне сказал.

– Пора бы, – согласился он. – Мы идем к Тайпану и Тарпану.

– Дело в Аполлонии, да? – Мужчина бросил взгляд на Лизу, а затем снова опустил его к тушке в руках.

– Да. Он пришел ко мне вчера вечером и сказал бежать как можно дальше. Нас могут искать другие Служители, но опаснее всего – он сам.

– А он… Он не может просто не убивать нас?

– Ему нужно будет объяснить, почему он кого-то не убил. Для этого нужна веская причина.

– Дружба не в счет?

– Не в счет… Да я бы и не назвал нас друзьями.

На какое-то время воцарилась тишина, разрезаемая звуками взаимодействия ножа и плоти и потрескиванием костра. Кто-то думал о чем-то, кто-то думал ни о чем, но нечто единое в них все-таки было… Лес укрывал собою, обволакивал путешественников и скрывал от недружелюбного мира; на дереве каркал черный ворон, выделяющийся в полной темноте еще более темным оттенком темноты. Его скрипучий, царапающий глас раздирал пространство, оставляя на нем рваные раны, он шкрябал окружающую реальность, порождал неизъяснимый страх разрастающийся внутри гигантским деревом; он следил за странниками. Только ворон знал, где они сейчас находятся, только эта птица могла сообщить кому-то место их ночлега. Удивительно лаконично это мрачное существо существует среди мягкого шуршания хвои, шелеста редких листьев, подвываний игривого ветра, треска и поскрипывания деревьев, пытающихся дотянуться до небосвода, среди самой тишины, в состав которой входит все вышеперечисленное.

Ангил нанизал мясо на специально приготовленные палки и поставил на простую конструкцию над почти прогоревшим костром. Пламя практически угасло, небольшая кучка выпускала из себя скромные язычки огня, облизывая плоть; сок, капая, шипел на окружающий мир. Девушка засыпала, поддаваясь усталости, а дети внимательно смотрели в тлеющий костер.

– Итак, – прервал молчание Ангил, – мы бежим от Аполлония, но есть еще вещи, которые стоит прояснить. Во-первых, Лиза, возможно, рассказала вам о себе и о том, почему она сейчас с нами. Во-вторых, стоит поговорить о тебе, мальчик. Я сразу понял, что ты Служитель, когда ты перевернул стол, но меня удивила твоя сопротивляемость способностям Ады. Ты что-то делал для этого?

– До этого утра даже не знал, что я Служитель, – ответил Медвер.

– Так или иначе, ты пошел с нами, а потому становишься членом нашей команды. Тебя теперь будут звать… Напомни свое имя…

– Медвер.

– Хм, – лучник почесал подбородок, – теперь ты будешь Медвежонком. – Ада усмехнулась.

– Медвежонком?

– Да, Медвежонком, – серьезно сказал Ангил. – А в чем проблема?

– Да ни в чем, все хорошо.

– Нам нужно будет понять твои силы и использовать их. Мы будем тебя тренировать и научим пользоваться силами. Раз уж ты такой, то стоит это использовать, а не прятать.

– Но как мы поймем, что я умею?

– Для начала скажи, что ты чувствовал перед тем, как перевернул стол?

– Я… злость, ненависть. Я злился на друзей отца и хотел сделать им больно.

– Мгм… – Ангил поправил шляпу. – Это будет трудно… Ярость – очень сильная эмоция, ее трудно контролировать.

– Хотите сказать, мои силы зависят от злости?

– Ты можешь перевернуть стол в обычном состоянии? Вот-вот. – Он повернул мясо над костром. – Сначала научишься контролировать ярость, а потом мы поймем, что за силы она тебе дает.

– А если в нужный момент я не смогу разозлиться?

– Чтобы такого не произошло, мы и будем тренироваться.

И снова тишина озаглавила владения леса; тлеющий костерок медленно умирал; мерное дыхание людей вокруг наполняло воздух нестройностью, делало его разным и неповтояющимся, вечным и постоянно меняющимся. Его изменчивость настаивала на собственной значимости и показывала себя со всех сторон, она красовалась, выплясывая в пространстве и закручиваясь в сложные узлы, образовывала невозможные комбинации и составляла витиеватые узоры, ни один из которых не смел повториться. Этот вечный, бесконечный извив лиан тишины оплетал странников, крал их движения и становился частью их плоти и духа, капризная тишина требовала повиновения, она никогда не просила, потому брала свое силой. Ада тяжело вздохнула и привалилась к плечу Медвера, который легко приобнял девочку; Лиза подползла ближе к Ангилу, наблюдая за тем, как он жарит мясо. Голод, казалось, исчез. Они забыли о нем так же, как старик забывает ранние годы жизни; упустили мысли о нем, как их упускает болтливый бард, перебегающий с темы на тему. Отвлекшись от готовки, лучник опустил взгляд к легким ботиночкам девушки и сразу понял свою ошибку. Он нежно снял их с нее, обработал и перевязал стертые в кровь мозоли бинтом, который вместе со спиртом находился в его сумке. Улыбнувшись ей грустной улыбкой и сверкнув глазами, Ангил вернулся к мясу, поглаживая ее ножку. Лизина рука скользнула к подбородку мужчины и повернула его лицо к лицу девушки. Их взгляды встретились и блуждали в потемках друг друга, прощупывая ненадежную почву чужих душ. Ей казалось, он прожил множество лет, такое их количество, которому нет названия, – в его глазах читались бесконечная усталость и пустота. В ней же он видел доброту, страх и… любовь?.. Девушка глядела на него еще несколько мгновений, а затем неторопливо приблизилась к нему – тепло его дыхания согревало продрогшее тело – и поцеловала. Она понимала, что выглядит неправильно, но ей так хотелось тепла и уюта, ей так хотелось верить, что у них есть будущее, а если его нет, то пусть хоть настоящее будет общим. Он мягко провел рукой по ее волосам и за ухом, вызвав у девушки легкую дрожь и мурашки. С трудом заставив себя оторваться от ее губ, прошептал: