Фантазер

– Ох уж этот Арсений Назарович! Все никак не угомонится старый фантазер! – прыснул в густые усы грузный уездный полицмейстер, дочитывая длинное письмо, написанное ровным красивым почерком. – Ишь, чего ему в голову втемяшилось! Дескать, новый сосед у него самый натуральный упырь. Кровью живой питается да губит юных девиц в великом множестве. Вот ведь надо же было так выразиться?! Где он сие множество насобирал? По трактирным слухам? И разве это доказательство, что давеча ходил по деревням цыган молодой, сестру свою пропавшую искал? Цыгане, они как вольный ветер. Сегодня туточки, а завтра их и след простыл. Сбежала девка с каким-нибудь молодчиком, а табор в известность не поставила. Вот и все дела. Может, у нее родня возражала против того женишка. И с чего тут начать следственное дело? Кого и где разыскивать?

Полицмейстер встал из-за дубового письменного стола и, разминая руки и ноги, неторопливо прошелся по кабинету, освещенному лишь огоньком свечи да полной луной, которая заглядывала прямиком в окно, точно желая подсмотреть из любопытства, что за мудреные следственные дела тут ведутся и как скоро преступники ловятся. А сложных дел и взаправду было завались. Одно недавнее ограбление лавки известного ювелира чего стоило! Куда там до порожденных больной старческой фантазией упырей!

– Жаль Назаровича, – задумчиво крякнул полицмейстер, вспомнив, как любил гостить у небогатого старосветского помещика. – Добрый, радушный хозяин. Все лучшее, что в доме водится, подаст к столу. А уж какую славную уху готовила его ныне покойная супружница Прасковья Федоровна, да упокоится она с миром, пальчики оближешь! Без любимой жены совсем умом тронулся несчастный старик. От одиночества и начали ему сказочные чудища мерещиться. Эх, утешить бы Арсения Назаровича! Заехать бы к нему на огонек, а потом и к соседу его, молодому графу Бересневу заглянуть. Точно как с целью проверки – не упырь ли он. Да, как назло, некогда. Дел нескончаемый поток. Авось, к следующему месяцу выберусь навестить старого фантазера. Вот только с его соседом графом надо бы помягче и поосторожнее обращаться. Непростой он человек, даже за границей весьма уважаемый. Философией, поэзий увлекается. Пять лет в Лондоне прожил, на родине славного лорда Байрона. Это вам, господа, не шутки! – воскликнул полицмейстер, обращаясь к собственной тени на стене. – К достопочтенному господину негоже являться с непонятными претензиями и обвинениями в пропаже отнюдь не благородных девиц, которых он, как пить дать, и в глаза-то не видывал. Чует мое сердце, графа лучше не тревожить. Мало ли что выжившему из ума старику еще в голову взбредет.

На том порешив, полицмейстер вновь уселся в широкое кресло за письменным столом и настрочил ответное письмо.

– Эх, Гришка! Знал я тебя еще непослушным озорным мальчишком! Вот уж не думал не гадал, что вырастешь ты Фомой неверующим. Сколько раз тебе можно об одном и том же твердить и доказательства перечислять?! – скромно возмущался Арсений Назарович, прочитав полученное письмо. – Цыган свою сестру так и не смог найти. Евдокия Семеновна уверена, что не могла у нее молодая прачка просто так со двора сбежать. Жила, как сыр в масле, всем довольная. И вдруг точно испарилась. А та девица из села Портково, которую нашли в мертвой в лесу. Не верю я, что волки ее задрали. Летом волки сытые, это зимой им тяжело поймать зверя среди сугробов и они идут в деревни. Так зачем же ты меня просишь, Григорий Евграфович, чтобы я забыл народные сказки и не жаловался на соседа? Ведь до того, как Береснев купил заброшенную усадьбу, наша округа не знала ужасов. Тишь была и благодать… Да я сам видел пятно крови у него на рукаве, а тот факт, что ночью граф гуляет, а днем спит, разве недостаточно красноречив?

Аккуратно сложив письмо и убрав его в конверт, Арсений Назарович подошел к окну. С пригорка хорошо виднелось соседнее имение. В солнечный день новый хозяин и носа не казал из дому. Упыри свои черные дела под покровом ночи творят. Горько становилось старику при мысли о том, что никто на всем белом свете не верит ему. Дворня уж на что суеверна, и та мечтает после его смерти перейти в услужение к молодому господину. Граф не скрывает желания расширить свои владения.

Как же доказать людям, что Дмитрий Береснев – настоящий упырь, или, говоря по-английски, откуда он явился, вампир? Кого ни спроси, всем нравится граф. Не иначе как гипнозом владеет, разум людской затуманивает. Знакомые только о нем и говорят, без устали восхищаются, какой он умный, образованный, вежливый молодой человек.

Поразмыслив, Арсений Назарович понял, что помощи ему ждать не от кого. Ничего не поделать. Придется в одиночку противостоять кровожадному вампиру. Вспомнить боевую молодость, когда был он бравым гусаром и участвовал в сражениях с войсками Наполеона.

Едва сгустились вечерние сумерки, Арсений Назарович взобрался на чердак, занял свой наблюдательный пункт с подзорной трубой у окна и приступил к слежке за подозрительным соседом.

Береснев приехал в дорогом экипаже не один, а в сопровождении миленькой девицы. Яркая помада, вульгарное красное платье с черным кружевом и растрепанные волосы выдавали в ней куртизанку. Единственный слуга графа, здоровенный косматый детина, который был и лакеем, и кучером, и невесть кем еще, поспешил открыть перед ними дверь. Он же и захлопнул ее за хозяином и поздней гостьей, а затем, озираясь, как вор на базаре, сам проскользнул в дом. Точно, помощник упыря, стерегущий его дневной покой.

Повесив на шею три дольки чеснока и распихав несколько головок по карманам дорожного сюртука, Арсений Назарович велел кучеру запрячь в бричку вороного мерина. Пора отправляться в гости к соседу.

Представ на пороге дома Береснева, отважный старик низко раскланялся перед хозяином. Вздыхая и покряхтывая, рассказал, что получил приглашение на ужин, вот только ввиду преклонных лет запамятовал, на какое именно число был позван, потому решил не медлить и познакомиться с дражайшим соседом.

Удивленный Береснев постеснялся признаться, что вовсе не приглашал его в гости. Изображая сущую любезность, он приказал слуге подать мясной свекольник и салат со стерлядью на ужин, после чего провел Арсения Назаровича в обставленную с большим шиком столовую. В ответ на предложение снять сюртук гость пожаловался на то, что кровь уже совсем не греет, поэтому он мерзнет даже в самый жаркий день.

Услышав об излюбленном лакомстве упырей, граф как-то весь оживился, в темных глазах заиграли озорные искорки. Понадеявшись на то, что старческая кровь не прельстит злодея, Арсений Назарович за ужином продолжил играть роль наивного глуповатого чудака. Жалуясь на плохой слух, то и дело повторял: “Ась, что вы сказали, любезный господин?” Сам же навострил уши, ловя каждый шорох. Откуда-то снизу, верно, из подвала, донесся слабый стон. Не тот, который женщины издают в пылу страсти, а похожий на призрачное завывание, протяжный, берущий за душу и вызывающий мурашки по всему телу.

Как и подобает упырю, граф не притронулся к закускам. Сказал, он только что вернулся из городской ресторации. После разведывательного ужина Арсений Назарович поспешил удалиться.

Впрочем, ненадолго отважный старик покинул владения соседа. Памятуя о том, как в молодости рубил саблей вражеских солдат, Арсений Назарович заточил острый осиновый кол и в солнечный полдень снова отправился к графу Бересневу. На сей раз не в бричке, а на своих двоих, пробирался огородами и кустами, будто юный пылкий любовник на свидание к деревенской красавице.

Слуга-сторож отлучился на городскую праздничную ярмарку. Упырь в доме один, и он будет мертвецом лежать в гробу до захода солнца. Надо лишь найти убежище и пронзить сердце кровопийцы осиновым колом. Тогда злодей будет окончательно убит.

Со слабеньким замком черного хода Арсений Назарович справился без труда. Где еще искать логово упыря, кроме как в темном сыром подвале? Туда и пробрался старик. Пройдя по темному коридору, отворил тяжелую железную дверь, и тут его чуть сердечный удар не хватил. До того жуткая картина предстала еще довольно зоркому взгляду. Подвешенные к железным крюкам, как скот на бойне, вдоль кирпичной стены висели обнаженные окровавленные девицы. Их тела были испещрены глубокими ранами. Три девушки были уже мертвы, а четвертая, та самая вчерашняя гостья, похожая на куртизанку, еще слабенько трепыхалась и стонала сквозь тряпку, которой ей заткнули рот.

Удивляясь откуда-то взявшейся юношеской прыти, не чувствуя привычной ломоты в спине и нытья под коленками, Арсений Назарович резво подскочил к девице, взял с полного пыточных инструментов стола острый скальпель и перерезал путы. Укрыв девицу поднятой с пола рогожей, старик вывел ее на свет. В доме раздался стук дверей. Проснулся граф-мучитель.

Не теряя ни минуты, Арсений Назарович поспешил в конюшню. На его счастье один из жеребцов был оседлан для хозяина. Усадив девушку впереди себя в седле, Арсений Назарович пустил коня в галоп. Давно не ездил он верхом, но выручила кавалерийская закалка. Быстро домчали до города и вскоре предстали перед ясными очами полицмейстера.

После краткого допроса чудом выжившую куртизанку отправили в больницу. Для ареста графа Береснева выслали десяток дюжих стражей порядка. Злодей попытался сбежать, хотел вновь уехать за границу, но был пойман вместе со слугой-сообщником.

– Примите мои глубочайшие извинения, дорогой Арсений Назарович, – полицмейстер поклонился старику. – Напрасно я не верил вашим письмам. В одном лишь вы чуток ошиблись. Береснев не упырь, а маниак. Садист. Тот еще кровопивец. Он получал удовольствие от страданий несчастных девиц. Ну ничего, вскоре отправится на виселицу. А вам за помощь следствию будет вручено денежное вознаграждение. Если бы не ваша бдительность, страшно представить, сколько еще девушек мог убить душегуб. Выражаю вам огромную благодарность от лица всего государства российского, которое с вашей помощью избавлено от чудовища в человеческом обличье.

На душе у старика было легко и беззаботно, он трогательно улыбался, глядя на давнего знакомого и радовался тому, что совершил свой, наверное, последний в жизни, подвиг.