***
С тех пор как появился мир, сколько люди помнят свою историю, каждый из них знал: когда ты встретишь свою вторую половинку, ты увидишь её в цвете. Вот только Хранители – рыцари Ордена, поклявшегося охранять людей от напастей с сумеречной стороны, принимая эликсиры, ослабляют эту связь, и они никогда не узнают, что встретили свою избранную.
Пока Каен, рыцарь-сенешаль, покинувший орден, медленно справляется с ломкой и остатки эликсиров покидают его организм, он замечает, что мир перестал состоять из оттенков серого, цвета просачиваются сквозь сумрак. Где-то он встретил свою вторую половику, но не узнал об этом. Он может только надеяться найти её теперь. И благодарить Небеса за дружбу, которая зародилась между ним и ведьмой из Тёмных земель – странной девушкой, которая всегда оказывается рядом и приходит ему на помочь. Он просто задаётся вопросом, почему Миренга всегда выглядит такой грустной рядом с ним.
Глава 1
Каен наблюдал, как ведьма неторопливо вошла вслед за леди Мэв. Он мог физически чувствовать, как магия растекается вокруг гостьи. Она выглядела более, чем ухоженно, для кого-то, кто долгие дни провёл в дороге и скитаниях. На ней не было обычной, полагавшейся всем монастырским ведьмам, глухой длинной мантии, только кожаный дорожный костюм, состоящий из узких брюк и безрукавки, подпоясанной вызывающе красным ремнём. Из-под безрукавки виднелись воздушные рукава белой блузки – как ни странно, несмотря на погоду, не покрывавшие её молочных плеч. Ей должно было быть холодно. Она заговорила, и спаси его Источник – как патетично звучало каждое слово! Ведьма обвела их всех взглядом и замерла, когда её глаза остановились на Каене.
Он задавался вопросом – может ли она определить, что он был Инквизитором, также легко, как любая местная колдунья, едва взглянув на него.
Был.
Неудивительно, что всем остальным так трудно об этом забыть, когда он и сам едва ли мог. Ведьма перестала болтать и просто посмотрела на Каена.
– Прошу прощения?
– Миренга, это сенешаль Каен Эскалибус. Он курирует наш гарнизон и поведёт наше войско, если мы пойдём в атаку на Сердце Бури. Тебе предстоит работать с ним над планами наступления. Это проблема?
– Нет, – сказала Миренга через мгновение. – У нас не будет проблем с совместной работой, не так ли, сенешаль? – выражение её лица изменилось, когда она заговорила, смягчилось. Вся бравада, с которой она вошла, казалось, растаяла. – Держу пари, мы составим пару, предназначенную судьбой.
– Странный оборот речи, даварская шутка? Ведь вы из Давара, с Туманных Островов, верно? – Каен пропустил, говорила ли леди Раймина об этом что-нибудь. Но она произносила слова так же, как его старые знакомые из Тёмных Земель и несколько работорговцев, которых ему приходилось допрашивать. Её волосы также были уложены скорее на южный манер, и украшения были слишком изысканными для севера. – Я не понимаю, почему у нас должны быть проблемы с совместной работой, если вы действительно хотите служить делу клана Мэв.
Её улыбка потухла, и Фиделия, другая советница Раймины, прочистила горло. Каен понял, что, возможно, его слова прозвучали несколько грубо.
– Простите ещё раз, как вас зовут? – он протянул руку, и Миренга на мгновение как будто смутилась. – На Севере мы пожимаем друг другу руку в знак приветствия, – объяснил он.
– О, прикосновение, да, конечно. Конечно, ты бы хотел прикоснуться ко мне, в таком случае… – Миренга снова улыбнулась и протянула руку в ответ. – Миренга из дома Магуайер.
– Архимаг?
– Просто маг, – сказала она так, как будто ожидала, что кто-то поймёт разницу.
– Дочь архимага, ожидается, что вы унаследуете титул после отставки или смерти старшего Магуайера, хотя ваши собственные образование и знания так же заслужили уважения.
– Именно так, – Миренга смотрела на их сцепленные руки. – Мы объявим об этом сейчас?
– Да, – Каен повернулся к леди Мэв. – Я буду работать с леди Миренгой над планами атаки Сердца Бури. Хотя это будет непросто, это крепость, которая знаменита как одно из самых укреплённых мест на всех островах, даже больше, чем королевская резиденция в Дариоме.
– Я верю в вас, сенешаль, – она улыбнулась и повернула голову, свет свечи блеснул на серёжках в её по-эльфийски изящном ухе. Они были прекрасны, но именно сегодня он смог думать только о том, сколько боли они должны были ей причинить.
– Итак, есть новости о мятежных Инквизиторах?
Олвик покачал головой, и они продолжили совещание, пока не исчерпали все возможности и не составили все планы, которые могли. Леди Раймина упомянула, что вечером собирается совершить обход войск, и спросила, не хочет ли Каен присоединиться. Они делали это вместе пару раз, но сегодня идея ему не понравилась. Ему стало интересно – какого цвета у неё глаза, и он предположил, что если бы они были родственными душами, он бы уже знал.
В Карибде он слышал истории о том, как дева Карин увидела своего избранного в первый раз и закричала: «Святые Яйца, так вот как на самом деле выглядит белое и светящееся дерьмо?». Карин клялась, что этого не было, но так или иначе баллады писали историю за неё.
И поскольку он остался здесь последним, очевидно, он должен был привести в порядок Ставку Командования. Он начал это делать, когда услышал, как за спиной кто-то прочищает горло. Каен оглянулся.
– О… леди Миренга.
– Просто Мирен, я настаиваю, учитывая… обстоятельства.
– Вы о том, что мы будем работать вместе?
Миренга рассмеялась, и это был весёлый звук, который нечасто услышишь в окружённой врагами маленькой крепости. Каен положил руки на рукоять своего меча и стал ждать, чтобы выяснить, в чём состоял юмор. Смех Миренги затих.
– Сенешаль? Теперь мы одни, мы можем поговорить откровенно.
– Конечно, хотя после всех тягот вашего путешествия, полагаю, разговор о тактике может подождать до завтра.
Миренга выглядела озадаченной.
– Каен, какого цвета мои глаза? Мне всегда было интересно.
– Ах… – Каен понимающе кивнул. – Извините, это то, о чём вам лучше спросить кого-то другого. Я пока не встретил свою избранницу. Приношу свои извинения, я всё вижу только в сером, – он наблюдал, как Миренга втянула воздух, как будто тонула. – Мирен? – он потянулся к ней, но девушка отступила. – Вам плохо?
– Просто всё это интригует меня, вот и всё, – сказала Миренга через мгновение. Каен мог наблюдать, как она берёт себя в руки, собирает кусочек за кусочком, и при этом никак не демонстрирует того, насколько разбитой она была мгновение назад. Но затем она выпрямилась, улыбка вернулась на место, вся первоначальная бравада вернулась. – Завтра. О тактике. Хорошая мысль. Просто немного устала. Здесь так холодно…
Каен быстро написал несколько строк на клочке пожелтевшего пергамента.
– Вот, отнесите это коменданту. Это тот парень, который стоит во дворе возле палаток. Он подберёт для вас более тёплую одежду.
– Моя благодарность, – откликнулась Миренга, бросив на него последний взгляд, который Каен не смог прочитать.
Он закончил прибираться в комнате, а затем запер дверь. Завершив по дороге ещё несколько дел, Каен, в конце концов, добрался до своей палатки. Шкатулка с эликсирами стояла в сундуке на земле. Прошло два месяца, по словам целителя, с которым он консультироваться. Первый этап его очищения должен был окончиться в эти дни. Он знал, что впереди долгий путь в шесть месяцев или около того, поскольку его органы всё ещё продолжают расщеплять то, что было в крови и осело в мышцах, проникло в кости. Он знал, что следует ждать приступов боли и обжигающей жажды, но это уже не имело значения.
Шесть месяцев. Может быть, целых восемь или девять, когда он зависел от этой дряни почти десять лет.
Но он был свободен, эликсиры никогда больше не коснутся его губ.
Он был бы свободен…
Ходили слухи, что эликсиры отравляли Хранителей, так что они никогда не находили своих родственных душ, что Пыль блокировала связь. Что Церковь хотела, чтобы поборникам её веры никогда не приходилось выбирать между служением вере и связью с другой душой. Но даже после всего, что видел, он не мог поверить, что Церковь может быть настолько жестокой.
Когда Каен засыпал, он удивился, что думал о пергаменте как о пожелтевшем. Он не знал, как выглядит жёлтый. Но теперь, похоже, начал понимать. Странно. Мысль была забыта до того, как смогла закрепиться в его памяти.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как Миренга приехала сюда. Замок Мэв стоял на самом высоком утёсе, нависавшим над бурным океаном серверных островов.
Вот уже год, как над материком свирепствовали жестокие битвы – те, что далеко на востоке называли «Бурей Чернобога», а здесь, на западе, именовали просто – Небесным Штормом.
Никто не знал, что именно послужило началом катаклизмов и войн, теоретики строили концепции, искали объяснений… Там, откуда пришла Миренга, там, где правила древняя магия нарда фейри, не было принято размышлять о подобных вещах. Дети фейри привыкли делать то, что хотели, здесь и сейчас.
И её мать сказала бы, что поэтому Миренга покинула родную страну, но было что-то ещё.
Миренга не хотела подчиняться, это был факт. Гордая дочь Сумеречного двора, наследница самой древней крови на всех Призрачных Островах, она не привыкла слышать приказов.
Но здесь, на земле людей, происходило нечто большее, чем хотела думать её мать. Здесь изначальные силы готовились сойтись в такой битве, после которой могло не остаться ни живых, ни мёртвых.
Миренга поняла это не сразу. Она ходила по этой земле, бродила беглянкой среди людей, смотрела на них. Смотрела на их вождей и на тех, кто направляет их жизни.
И чем больше она видела, тем больше приходила к выводу, что не может оставаться в стороне.
Пока в один прекрасный день её дороги не пересеклись с леди Райминой.
Миренга знала – верила – что Раймина пытается сделать. Как множество доблестных воинов сражалось с Бурей на материке, так и Раймина пыталась изгнать тьму с окрестных земель. И Миренга почувствовала, что хочет пойти за ней.
Она тогда ещё не знала, что ждёт её в замке Мэв.
«Течёт ли в нём тоже древняя кровь?» – задавала она себе вопрос, стоя на крепостной стене и глядя на башню, в которой едва теплился огонёк. Сенешаль Каен работал каждую ночь. Миренга видела этот свет каждый раз, когда шла из таверны в комнаты, предназначенные ей Райминой. Она знала, что он не спит и не пьёт, как многие кругом. Она не знала только, что именно заставляет его вести ту жизнь, которую он ведёт.
Глава 2
Каен знал, что присутствие в замке дочери Дикого Народа должно было выбить его из колеи.
Ему было тридцать, и из этих тридцати лет семнадцать он провёл в Ордене Хранителей.
Это было образование, созданное последователями Нового Бога, пришедшими на Острова с материка.
Острова всегда были вольным местом, где не было ни единого короля, ни единого закона. Никто никогда не мог завоевать их, волны нашествий разбивались о скалистые берега, армии завоевателей терялись в плотном тумане. И дети фейри дольше, чем где бы то ни было, оставались здесь на своём месте.
Но всему однажды приходит конец. То, что не сумели сделать ни варвары, ни Древняя Империя, в конечном итоге сделали проповедники.
Многие из них почили здесь, среди холмов, удобрив собой древние курганы и став даром кровожадному и яростному Древнему Народу.
Однажды всё в мире достигает критической массы. В один прекрасный день миссионеры Ордена Солнца создали здесь свой первый монастырь, они везли с континента доспехи и оружие, которых не было у местных жителей, и день за днём, поколения за поколением Орден Хранителей наводил здесь порядок, разрушая Древнюю Веру, искореняя друидов и вахов, новой кровью перекрывая древнюю алую реку, текущую к тронам Древних Сил.
Чем больше власти собиралось в руках Хранителей, тем реже можно было встретить на острове мага, разгуливающего свободно и не стесняясь демонстрировавшего свою силу – такого, как Миренга. Все знали, что магия берёт свои истоки в древней крови, крови фейри, обильно текущей в венах местных жителей. Но даже самые могущественные из них в конце концов устали противостоять текущему с материка потоку стали и военной мощи. Они ушли за горизонт, туда, за Рассветное море, и укрыли свою новую обитель туманами, которые больше не защищали гавани Элриу.
Очень редко наследники древней крови навещали теперь обычных людей. А те маги, что ещё бродили по островам, несли в себе лишь жалкие крохи древней силы. Но даже они по закону не имели свободы – едва увидев любого такого верным Солнцу предписывалось всеми силами способствовать тому, чтобы маг был доставлен под стены монастыря Хранителей.
И вот… Она была тут. Просто была. И ей явно было наплевать на местные законы и также, похоже, на волю Ордена, который сейчас, перед лицом Небесного Шторма, едва не раскалывался на части.
Замок Мэв был твердыней, стоящей особняком от того хаоса, который принесла на Острова грядущая Буря. Первые звоночки того, что назревало, расцветали тут и там небольшими восстаниями, и локальными войнами, разрывами, ведущими «на другую сторону», неспокойными духами, бродящими ночами по перекрёсткам и мертвецами, встающими со своих погостов.
Хранители – те, кто по мнению Каена должен был защищать людей от всей этой мерзости – были заняты лишь собственной войной с магами и еретиками, обезумевшими, переставшими бояться смерти и во всю рвущимися на волю из тех монастырей, где пытались держать их воины Ордена.
Для этого, для того чтобы они могли противостоять злу, идущему из-за границы мира, воинам ордена везли с материка эликсиры, дававшие им силу – но медленно убивавшие их изнутри, делавшие их навсегда привязанными к воле Ордена и запасам этих зелий.
И Каен был таким воином, был рыцарем, поклявшимся бороться с тем, что Орден называл злом, и, как и все они, радостно глотал жидкую магию, которая позволяла ему изгонять духов, заставлять замолчать магов, дававших ему защиту от этого колдовства.
Он делал это и верил в то, что делал, пока количество крови у него на руках не стало таким большим, что он уже не был уверен, что способен видеть что-то кроме неё.
То, что Орден не думал о Буре и был занят только своей борьбой, стало лишь последним запоздалым аргументом. К тому времени, когда понял это, он уже принял решение покинуть стены монастыря, даже если это означало медленную смерть без эликсиров.
И он нашёл замок Мэв – место, где Каен собирался провести свои последние месяцы в борьбе с тем запредельным злом, которое стоило того, чтобы умереть на этой войне.
Леди Рамина была аристократкой и чародейкой, ведьмой, всю жизнь скрывавшейся от таких, как он. Она была отступницей, в чьих жилах, как и почти у всех в этих стенах, текла древняя кровь.
Она принимала таких же отшельников и отступников, бродяг и потеряшек, если кто-то из них мог принести пользу в грядущей борьбе. Рамина не была одержима, нет. Она просто много времени провела на материке, видела, во что превратила его Буря, и не хотела такой же судьбы для островов.
Каен с самого начала чувствовал себя странно среди этих людей, настолько противоположных всему тому, во что он верил последние пятнадцать лет. Но он был настолько разбит и потерян, когда вошёл в эти ворота, что по большому счёту ему было уже всё равно. Иногда он думал, что готов принять любую веру, хоть древнюю, хоть новую, если она покажет ему хоть какую-то надежду впереди.
Рамина Мэв была суровой и непокорной в одно и то же время. Она решила для себя, что не будет пытаться изменить весь мир – пусть воины материка сами противостоят хаосу, льющемуся из всех щелей мироздания, она исправит то, что происходило на островах.
План был приблизительно прост: во-первых, собрать союзников, которые умели бы воевать и хотели воевать со злом. У Мэв была планка: она не хотела видеть в рядах своего войска кого бы то ни было, кто причинял зло людям, будь они магами или Хранителями, текла в их венах древняя или юная кровь. Конечно, она не искала идеала, но здесь, в замке, не было ни насильников, ни садистов. Убийцы и воры, впрочем, встречались.
Она также не принимала тех, кто был совсем бесполезен, кто не умел владеть мечом, магией или как-то обеспечивать быт замка, потому как считала нечестным и бессовестным рисковать жизнями тех, кто умрёт после первого же выпада мечом.
Наконец Рамина благоволила сильным, упорным личностям, готовым всегда и везде стоять за свои принципы, даже если эти принципы самой Рамине казались неправильными.
И так вышло, что Каен, в каком бы печальном состоянии он не пребывал, отвечал всем её параметрам. Настолько, что Рамина не только сделала его сенешалем, но и с удовольствием проводила с ним время, приходила за советом и играла с ним в шахматы во внутреннем саду.
Однако были вещи, которые Рамина не знала – Каен не хотел, чтобы она их знала. Его отношения с эликсирами были одними из них. Рамина, казалось, существовала от порядков Ордена так далеко, что ей и в голову не приходил этот вопрос.
И то, что Каен не прозрел, не увидел ни единой краски в мире, сколько бы она не держала его за руку, и сколько бы не приходила за советом – было ещё одной вещью, которую они никогда не пытались обсуждать. Было ли Рамине всё равно? Каен не знал. Но Каену никогда не было всё равно.
Он знал, что есть люди, которые находят любовников или даже вступают в брак, проживают почти счастливую жизнь, никогда не увидев мир в цвете.
Сам он относился к числу тех дураков, кто никогда бы не связал свою жизнь абы с кем. Кто не стал бы проводить ночь или даже целовать кого-то, кто не заставлял его сердце петь.
Каен слышал, что люди на материке вовсе не имеют истинных пар, что они всю жизнь идут по дороге вслепую, хоть и видят цвета с рождения. Он не понимал, как может существовать такая жизнь. Не знал, как бы он жил, потеряв этот последний ориентир, когда и без того уже так заблудился в собственных маяках.
Прошло уже почти полгода с тех пор, как Рамина начала собирать войско, чтобы дать отпор сумрачным тварям и грядущей Буре.
Каен, наравне с Олвиком и Фиделией – её ближайшими советниками – был одним из первых, кто поддержал её – насколько бы непохожи они ни были.
Однако Рамина, безусловно, не собиралась останавливаться на достигнутом. Она много путешествовала, уделяя внимание тому, чтобы привлекать на свою сторону не только лордов и небольшие независимые братства, но и отдельных личностей, ярких, исключительных и могущественных. Таких как… Миренга.
При мысли о туманной ведьме сердце Каена снова дрогнуло и забилось чуть быстрей. «Это чары или просто моё одиночество?» – задал он себе вопрос уже в который раз.
Миренга, безусловно, была эффектна. Трудно было представить человека, который не обратил бы на неё внимание. Она была яркой, даже оставаясь в оттенках серого. Каждое движение её летящих рук, каждый шорох её бессовестно роскошной юбки – всё в ней зачаровывало, заставляя Каена думать о том, как несовершенны они, смертные, в сравнении с наследниками Древнего Народа.
Миренга была не только красива, но и могущественна – Каен отлично понимал, почему Рамина решила привлечь такую женщину на свою сторону. И кроме того, она была образована, хорошо разбиралась во всём, что касалось как Древнего народа, так и обитателей «другой стороны», и магии в целом. Каен знал, что до прихода сюда она вела исследования, связанные с разрывами в материи мира, которые теперь появлялись всё чаще, выпуская наружу озлобленных духов. И знал, что многие её близкие соратники из прошлой жизни теперь должны были стать им всем злейшими врагами.
Миренгу, казалось, почти не беспокоило это обстоятельство. Лишь изредка, когда они обсуждали очередную вылазку и вспоминали кого-то из её знакомых, на лице колдуньи мелькала тень горькой грусти – и исчезала так быстро, что вряд ли её мог заметить кто-то, кто не рассматривал бы её также пристально.
Иногда ему хотелось приблизиться к ней и спросить об этом, но Каен никогда не решался. У него всё ещё было слишком много других проблем – подготовка войска, многие в котором, несмотря на все усилия Раймины по отбору лучших, едва знали с какой стороны взяться за меч. Обустройство укреплений – потому что замок Мэв до недавнего возвращения хозяйки десятки лет простоял пустым, разграбленным и почти разрушенным. Составление планов – потому что Раймина была духовным лидером, она вдохновляла и направляла своих людей, но… Откровенно говоря, она никогда не командовала войском, тем более на войне.
И если уж совсем откровенно, сам Каен тоже никогда этого не делал. Он был хорошим солдатом, хорошим рыцарем и хорошим офицером. Он даже несколько месяцев возглавлял отделение Ордена в почти опустевшем, разрушенном духами городе на одном из северных островов. Но… Он никогда не водил настоящее войско в бой. До сих пор.