Мишка Жужжушка и Мишка Пампушка

Автор идеи: Наталья Карпова

От автора:

Сказки про Мишку Жужжушку и Мишку Пампушку рассказывала мне моя мама, когда мне было лет пять. Она является автором идеи и выдумщицей персонажей из этой книги. Её авторству принадлежат не только главные герои, на создание которых её вдохновили мишки, нарисованные на моей пижаме, но и хохотушка Мышка-Смеюшка, Божья коровка Серьёза, пчёлка Пося – соседка Мишки Жужжушки, белая медведица Ляптя, с которой всегда уютно попить чаю, хоть она и готовит "тяп-ляп", а также ворона Каркуша Карловна, Сорока-Йоко… Жирафика по имени Резиночка мы придумали вместе – помню, я хотела назвать его "Пуговка", но мама подсказала мне, что "Резиночка" более подходящее имя для животного с длинной шеей. И только некоторых персонажей – например, сороку по имени Азалия Алмазовна – я сочинила сама в процессе написания этой книги. Первый рассказ представляет собой знакомство с персонажами и их повседневной жизнью, потому и называется просто "Один осенний денёк", а за ним юных читателей ждут чудесные сны медвежат и их приключния наяву… Приятного прочтения и спокойных вам снов – нет, не просто спокойных, а таких же удивительных и волшебных, как у Мишки Жужжушки и Мишки Пампушки в зимней спячке!

Один осенний денёк.

Мишка Жужжушка жил на опушке леса, в уютно обставленной берлоге под огромным старым дубом. Этот величественный дуб с золотыми жёлудями и кружевными листьями был, между прочим, старше, чем все жители леса вместе взятые, даже вместе с жуками, живущими в почве, на ветках и под корой деревьев, и пчёлками, роящимися в дуплах. В дупле этого старого дуба тоже обитал пчелиный рой, и можно сказать, что пчёлы были соседями медвежонка. Они делились с ним мёдом, который мишка Жужжушка обожал, как и все медведи – ну, все бурые медведи, по крайней мере… Но делились пчёлки не за даром, а за услуги, которые им оказывал мишка Жужжушка. Услуги эти были разного характера: например, однажды он вырезал полукруглую деревянную дверцу с окошком, чтобы прикрывать жилище пчёл на время проливного дождя и злющего холодного ветра, который делал этот дождь косым, льющимся прямо в тёплое и сухое дупло. Медвежонка, кстати говоря, жители леса прозвали Жужжушкой как раз потому, что он жил по соседству с пчёлами и немного жужжал при разговоре, переняв, по-видимому, это свойство у своих крохотных медоносных товарищей.

Сегодня мишка Жужжушка проснулся немного позднее, чем вчера – нежное осеннее солнышко заглянуло в окошко его берлоги на одну минуту позже.

– Ну вот, – сказал мишка Жужжушка, взглянув на старинные часы на стене, – сегодня в 7:05, а вчера было в 7:04, день убавился еще на одну минуту…

Медвежонок зевнул, перевернулся на спину и сладко потянулся спросонья.

– Но с другой стороны, – рассуждал он вслух, – ночь на одну минуту прибавилась. Вот я сейчас пойду к пчёлам и попрошу их прибавить к моей утренней медовой порции ещё десять грамм зз-за то, что на прошлой неделе я починил их дупельный обогреватель, и когда я получу свою сладкую порцию, у пчёл мёда на сто десять утренних грамм убавится, а зато у меня прибавится. А потом я пойду к мишке Пампушке, который, межж-жду прочим, на сегодня запланировал испечь медовые булочки с корицей, и у меня порция мёда на пару чайных ложжжечек убавится, но зато в тесте для булочек ровно на столько ж-жже прибавится, и они получатся такими вкусными, такими ароматными… Так, о чём это я? Что-то я размечтался, – Жужжушка почесал затылок влажной ото сна лапой, – Ах да, вспомнил! В том, что день убавляется, а ночь прибавляется, тожже должна быть и положж-жительная сторона… Ну, например, – мишка задумался, – например… Например, можж-жно подольше поспать и увидеть побольше разноцветных снов, которыми, кстати, ещё и можжжно поделиться с мишкой Пампушкой за чашечкой чая с булочками…

И мишка Жужжушка снова погрузился в фантазии о медовых булочках, которые приготовит мишка Пампушка, и как-то незаметно задремал. И он бы по-настоящему уснул, и увидел бы ещё не один сон на сегодня, а может быть, даже проспал бы до самой весны, но вот – из-за распахнувшихся створок над циферблатом вылетела крохотная деревянная кукушка и пропела, а точнее противно прокричала "ку-ку" ровно восемь раз.

– Да встаю я, встаю, – пробурчал медвежонок, недовольный тем, что крикунья не дает ему понежиться в кровати ещё хоть минутку. – Межж-жду прочим, Кукушка, ещё только без пятнадцати.

– Вставай-вставай, соня, а то опоздаешь в гости, – ворчала над самым его ухом деревянная пташка размером с лапу,  – и все булочки без тебя съедят… Ку-ку! Опять всё на свете проспишь! Ку-ку! Ку-ку!

Мишка Жужжушка, нахмурившись, закутался в одеяло, набитое тополиным пухом, и встал с кровати, оставаясь в нём, как в свитере. Ему показалось, что в берлоге довольно прохладно, и потому сбрасывать с себя одеяло не хотелось… А тем более, ему не хотелось умываться холодной дождевой водой из ковша во дворе… Мишка еще раз широко зевнул, залез задними лапами в старые банные тапочки, от которых уже отклеивались подошвы, взял с тумбочки стеклянную баночку, измазанную чем-то янтарного цвета и липким, а затем, встав на цыпочки, достал чайную ложечку, лежавшую почему-то на книжной полке, а не в чайной чашке, и почапал к двери.

И вот, всё ещё укутанный в тополино-пуховое одеяло, мишка Жужжушка, зевая, вышел из берлоги. Его сразу же обдало холодным октябрьским ветром, но солнышко не только светило в глаза, но еще и немного согревало его… "Скоро наступит зима, – подумал мишка, – и солнышко будет только светить… Светить, но не греть. Да и то, если дни будут солнечными, а не пасмурными. А я в то время уже впаду в…" и в этот момент мишке стало совсем уж грустно.

"А чтобы не грустить, нужно как можно скорее съесть ложечку цветочно-летнего меда!"  –  подумал он.

– Доброе утро, пчёлы, – пропыхтел Жужжушка, заглядывая в дупло старого дуба.

***

Мишка Жужжушка шёл по лесной тропинке с баночкой мёда, полной наполовину, и облизывал сладкую чайную ложечку. Ветер подул сильнее, потом ещё сильнее, и начался листопад. Мишку в миг окружили золотые и рыжие стайки кленовых, берёзовых и дубовых листьев… А чем дольше он шёл по тропинке в глубину леса, тем больше к нему навстречу летели листья ясеня, ивы и липы, закружившись в холодном дыхании ветра. (Жужжушка хорошо умел отличать разные листики друг от друга, а порой собирал из них осенние букеты и ставил их в вазу без воды, но самые красивые экземпляры он высушивал, положив их между страницами книги, и зимой, на Рождество, украшал ими берлогу или вешал их на ёлку нанизанными на ниточки.)

И тут нашего косолапого героя посетило вдохновение, и он зашагал чуточку медленнее, слагая стихи себе под носик:

"Листьев стаи улетали,

Унося с собой печаль,

Зз-за горизонтом исчезз-зали,

Уходя куда-то в даль.

Картина осени сияла

Жжёлто-красными лучами,

Чуть слышно музыка зз-звучала

Так близзко к нам – под облаками.

Под эту музыку кружжились

В осеннем вальсе листья клёна,

И все печали вдруг забылись… "

Жужжушка запнулся. Стихотворение вдруг спряталось от него, как солнышко за тучу, а он не расслышал последнюю строчку. "И все печали вдруг забылись… И мишки оставались дома? Нет, зачем им оставаться дома, если они любят ходить в гости? – рассуждал наш герой, опустив мордочку и глядя себе под ноги, а точнее под задние лапы, – а может, И птицы оставались дома? Не улетели на юг, а остались в лесу, в своих тёплых гнёздышках… Нет, птицам зимой станет холодно в нашем лесу, а зима всё равно наступит, какой бы солнечной и тёплой ни была осень. А может, И все печали вдруг забылись… Осталась лишь вода студёна? Нет, это слишком грустно. Хм… Как же закончить стихотворение?"

Тем временем, мишка Жужжушка уже подошёл к берлоге своего кулинарного друга мишки Пампушки.

"А может, так, – подумал наш поэт, – И все печали вдруг забылись… Пампушка сполз, зевая, с трона?"

Берлога мишки Пампушки пряталась в тени старой высокой ели слева, и в тени молодой сосны справа, немного поодаль. И вообще, в этой части леса лиственных деревьев почти не было видно, а вот сосен и елей, куда ни глянь, зеленели целые рощи. Мишка Жужжушка по пути был так озадачен поиском последней строчки, что даже не заметил, как чудесный вдохновляющий листопад остался далеко позади… Повезло, что мишка хотя бы не заблудился!

Жужжушка негромко постучал в фанерную дверь. Он подождал с полминуты, но Пампушка, к удивлению нашего поэта, ему не открыл. Он постучал ещё, и на этот раз погромче, потом подождал ещё минуту или целых две, но никто не отворял ему дверь… От досады медвежонок присел на крылечко, не стряхнув с него даже шишки с иголками, и тяжело вздохнул. Поколебавшись, он снова открыл драгоценную баночку и, вздохнув ещё раз, поел немного мёда… "Нет, больше нельзя, а то ни капельки не останется для булочек," – подумал Жужжушка и крепко закрутил крышечку обратно.

В этот момент мишка почувствовал, что по нему ползёт какое-то насекомое… Сперва по задней лапе, затем по животу, и вот уже совсем близко к мордочке… Он попытался опустить взгляд в то место под подбородком, где его щекотали чьи-то крохотные лапки:

– Божжжья коровка Серьёзз-за, это ты? Ты еще не ушла в спячку? – предположил медвежонок.

Божья коровка поправила свои ювелирные очки.

– Позволь заметить, Жужжушка, что ты тоже еще не в спячке… Чего не скажешь о твоём друге.

– О моём друге? Что ты хочешь сказз-зать?

– А сам подумай, – серьёзно ответила божья коровка.

Жужжушка привстал на задние лапы, а божья коровка уже доползла до его плеча и лезла вперед, к самому ушку, чтобы мишка мог хорошо её слышать.

– Ты хочешь сказать, что Пампушка никуда не ушёл, а просто спит? – на этих словах мишка уже заглядывал в окошко берлоги, – я вижу одеяло, даже несколько одеял, сложжженных вместе, но есть ли под ними Пампушка – не виж-жу. Если и есть, то он спрятался под всеми этими одеялами с головой…

– А ты посмотри, как вздымается и опускается эта горка одеял, – сказала Божья коровка Серьёза мишке прямо в ухо.

Жужжушка пригляделся и, действительно, заметил, как одеяла мерно приподнимаются и опускаются, словно в такт неслышимой музыке. Божья Коровка переползла на оконную раму, затем поползла по блёклому стеклу, которое мишка Пампушка уже давненько не протирал тряпочкой, и заползла в узкую щель между рамой и стеной. На две-три минуты она совсем скрылась из виду, и мишка Жужжушка ждал её с нетерпением, желая поскорее узнать новости о том, кто прячется под одеялами. Он прижался ухом к щели и услышал тихое посапывание, а затем и негромкий храп, который через мгновение-другое стих – видимо, по той причине, что мишка Пампушка засунул лапу в рот. Мишка Жужжушка снова прилепился мордочкой к окошку, и ему показалось, что он видит маленькую красную точку на подушке в разноцветных заплатках. "Ну вот, божья коровка до него доползла и наверняка сейчас разбудит," – подумал медвежонок, желая позаботиться о том, кто в этот самый момент, вероятно, наблюдал удивительные разноцветные сны и не хотел бы, чтобы его разбудили на самом интересном месте. Мишка постучал в окошко, чтобы Божья коровка Серьёза заметила его и подползла, а он бы отговорил её будить Пампушку, хоть Жужжушке и хотелось испечь с ним медовые булочки, и прочесть ему стихотворение о листопаде, и вместе поискать последнюю строчку… Но в этот момент мишка Пампушка всё-таки проснулся – сперва Жужжушка подумал, что он просто перевернулся на другой бок, но мохнатый холмик под одеялами продолжал шевелиться, пока наконец ни вылез из-под них и ни потянулся спросонок.

– Пампушка! Пампушка! – выкрикивал мишка Жужжушка всё-таки радостно.

Пампушка потер лапами заспанные глаза. На подушке он заметил красную пуговку или…

– Доброе утро, Пампушка. Точнее сказать, добрый день, – сказала она тоном очень серьёзным.

– Добрый день, Божья коровка Серьёза, – отвечал Пампушка, – уже весна?

– Нет, дружок, за окном последние дни октября, но вон тот беспардонный медведь стуком в это самое окно тебя разбудил! Такой звон! У меня аж уши заложило! Хорошо хоть, что стекло не разбилось, – отвечала она немного сердито, – а я всего лишь хотела удостовериться, что ты и вправду здесь и впал в спячку, а не кто-то другой залез на твою кровать, под твои ватные одеяла, и дрыхнет, пока ты опять где-нибудь в берёзовой роще грибы собираешь. Правда, уже не сезон подберёзовиков, об этом я как-то не подумала, – божья коровка поправила свои ювелирные очки, – эх, да, несерьёзно это всё, – подытожила она.

– Октябрь? Беспардонный медведь? – переспросил Пампушка, пропустив мимо ушей всё остальное, и только сейчас заметил в тумане тусклого стекла силуэт своего дорогого друга, так приветливо машущего лапой.

– Жужжушка, дружище! – мишка Пампушка вскочил с кровати и побежал открывать фанерную дверь. Ему показалось, что он не видел Жужжушку целую зиму!

На пороге медвежата обнялись и долго смеялись от радости, как будто и вправду зима была уже позади, и как будто они ни разу не виделись за всю эту прошедшую зиму, с её бесконечными снегопадами, и сосульками на голых ветках, и украшенной стеклянными шариками и розовыми пряниками ёлкой на Рождество, и февральскими метелями, и злющими вьюгами, и потрескиванием щепок в камине, и чудесными картинками на окнах – от мороза, конечно, и долгими-долгими ночами, которые освещает то медная монета-луна, то месяц, похожий на подтаявший леденец, да полярная звезда.

– Я же мёд принес для булочек! – сказал Жужжушка, поднимая баночку со ступеньки.

Но Пампушка в ответ только широко зевнул и ещё раз потер лапами сонные глаза. Потом он почесал в затылке и не очень-то внятно сказал:

– Прости, Жужжушка, но я всё проспал и не замесил тесто. Но если ты подождешь немного, я, конечно, все приготовлю…

Но тут в разговор вмешалась Божья коровка Серьёза:

– Пампушка, я категорически не советую тебе печь булочки в таком сонном состоянии! Чего доброго, ты уснешь, когда будешь сыпать сахар в муку, или еще хуже – пока будешь разжигать духовку! Нет уж, только пожара нам в лесу не хватало! Ты же еле-еле на лапах стоишь…

– Да брось, Серьёза, мы ж-же будем рядом и тож-же приглядим за тестом и огнем в духовке, – возразил ей Жужжушка, но внезапно тоже зевнул, прикрывая рот лапой.

– Нет, Жужжушка, мы с тобой тоже уже весьма сонные. Нам всем уже давно пора в спячку. Чего доброго, отправим пирожки в духовку и уснем… – божья коровка тоже зевнула, – и уснем тут все трое, а пирожки сгорят, пожару наделаем…

– Да уж, – согласился Жужжушка, а Пампушка только пожал плечами, ему слишком хотелось спать, чтобы подумать обо всём, что сказала Божья коровка Серьёза.

– Постойте, – сказал ободрившийся вдруг мишка Жужжушка, – а пойдёмте-ка в гости к медведице Ляпте! Она ведь любит печь пироги, хоть и получается "тяп-ляп", но всё же бывает и довольно вкусно…

– А она ещё не впала в спячку? – сонно спросил Пампушка.

– Так она жж-же белая медведица! Ты что, забыл, что белые медведи не впадают зимой в спячку?

– А когда они впадают в спячку? Летом, что ли? – монотонно произнёс Пампушка, засыпая на ходу.

Жужжушка потряс товарища за плечи:

– Пампушка, не засыпай пока, мы идем печь медовый пирог! Бож-жья коровка Серьёзза, ты пойдешь с нами? Или ты ляжжжешь спать?

– Я, с ва-ами, – сказала она, зевая.

Божья коровка заползла на плечо к Пампушке, и трое друзей отправились в гости к медведице Ляпте.

***

Берлога белой медведицы Ляпти находилась не так уж далеко от дома мишки Пампушки, на цветочной поляне, что простиралась за сосновой рощей. Когда-то давно медведица жила среди бескрайних сугробов и ледяных глыб, но как-то раз, в июле, ей захотелось отправиться в отпуск в тёплые края… Вот она и прилетела на вертолёте с партией эскимо в Зелёный лес, в гости к своим дальним родственникам – бурым медведям. И ей так понравились летние травы, и цветы на полянке – васильки, колокольчики, сладкий клевер, и ромашки с желтой серединкой, и желтые одуванчики, похожие на солнышки в миниатюре, и прозрачные одуванчики, на которые так весело дуть… Так что, медведица решила погостить здесь подольше.

И вот, мишка Жужжушка, мишка Пампушка и Божья коровка Серьёза подошли к берлоге, которую обвивали завядшие от осеннего ветра лиловые цветы вьюнка.

– Смотрите, – сказал мишка Пампушка, указывая лапой на пожухлую траву, – там еще не спят осенние бабочки.

– Правда? – изумился мишка Жужжушка.

А божья коровка Серьёза призналась, сползая с лапы мишки Пампушки, что тоже хотела бы пообщаться с бабочками, узнать последние новости из жизни насекомых этого леса.

На сухой травинке сидели две белые бабочки, а точнее салатово-белая и бледно-солнечного оттенка. Приглядевшись, Жужжушка заметил не только их цвета, но и то, что бабочки что-то пьют из крошечных, как катышки на свитере, чашек. Мишка Жужжушка наклонился еще ближе и сказал тихонько: "Нет, одна пьет из чашки, а другая из блюдечка."

– Это не очень-то вежливо с вашей стороны, – сказала та бабочка, что пила из блюдечка.

Но тут же другая бабочка весело поприветствовала божью коровку:

– Серьёза, как я рада тебя видеть! – сказала она, – присаживайся, выпьешь с нами ромашковый чай.

– Здравствуйте, госпожа Капустница. Добрый день, госпожа Лимонница, – поклонилась Серьёза обеим бабочкам, – я бы с удовольствием выпила одну чашечку, настой из ромашек очень полезен для здоровья…

–А как жж-же наш медовый пирог, как жж-же Ляптя?.. – прожужжал с досадой мишка Жужжушка.

– Мне не очень-то удобно пить чай из ваших огромных чашек, Жужжушка, – ответила божья коровка с ноткой извинения в голосе, – но вот крошки от пирога вы нам, пожалуйста, принесите, как закончите чаёвничать.

– Да, да, принесите, мы не откажемся, – подхватили бабочки и затрепетали крылышками на ветру.

Мишки пожали плечами, пообещали принести много-много сладких бисквитных крошек, и снова направились к берлоге белой медведицы.

Когда Ляптя отворила мишкам дверь в свою уютную, но немного заляпанную мукой берлогу, она была уже в своём излюбленном фартуке, который тоже, по правде сказать, уже весь перепачкался в муке и выглядел совсем белым, а не синим в белый горошек, каким он когда-то был.

– Заходите, ребята, заходите, я как раз собираюсь печь яблочный пирог! Сегодня утром ко мне заходил один ёжик – он живёт далеко, за дубовой рощей, и на иголках принёс жёлтое с бурым пятнышком яблоко, которое упало на него по дороге. Этот чудной ёж даже не заметил, как оно свалилось на его иголки, вы можете себе это представить?

– А я мёд принёс, – весело сказал Жужжушка, показывая баночку, в которой мёда оставалось совсем немного, на самом донышке, и он бы наверняка доел и то, что осталось, но чайная ложечка оказалась не настолько длинной, чтобы достать ею до донышка банки.

– А я корицу принёс! – неожиданно добавил Пампушка и протянул коричневые палочки, зажатые в лапе.

– Отлично, я добавлю мёд и корицу в тесто, давайте-ка их сюда, – и Ляптя отнесла драгоценную, почти пустую баночку и палочки корицы на кухню.

– Хорошо, что она еще не поставила пирог в духовку, – сказал мишка Пампушка, – а то не успели бы твой мед добавить, обидно было бы… Кстати, а как там поживают пчелы?

***

Трое медведей в разгар осеннего дня пили чай из листьев малины, а яблочный пирог должен был вот-вот приготовиться…

"Динь-динь" – прозвенел таймер, и Ляптя встала из-за стола, чтобы выключить огонь в духовке. Затем она взяла кухонное полотенце и достала горячий противень с пирогом. Ляптя собралась уж было поставить противень на подоконник, но тут вдруг послышался чей-то заливистый смех. Сперва тихо, затем всё громче и громче… Смех доносился откуда-то снизу, как будто кто-то смеялся под половицей… Мишка Жужжушка и мишка Пампушка переглянулись и поняли, что они думают об одном и том же:

– Мышка-Смеюшка! – хором сказали они.

– Да, и правда, так смеется только она, – согласилась Ляптя и всё-таки поставила противень с пирогом.

– Мышка-Смеюшка, заходи, не стесняйся! – позвала хозяйка берлоги, – ты как раз вовремя, пирог готов!

Из-под дыры в половице наконец-то показалась пепельного цвета мышка, которая уже покатывалась со смеху, держась за животик.

– Ахаха-ха, а я знаю, ахаха, что вы испекли пирог, – пропищала она, – я же на запах и прибежала, глупая Ляптя! Ахаха, опять всё тяп-ляп небось у тебя? Хаха-ха

– И вовсе не тяп-ляп, – сказала Ляптя немного обиженно, – красивый у нас получился пирог, правда же, мишки?

Мишки закивали и от восторга захлопали в ладоши. Пирог выглядел, как на картинке в книге рецептов чьей-то прабабушки!

– Прекрасный пирог! – сказал Жужжушка погромче, чтобы его было лучше слышно сквозь смех мышки Смеюшки, – и мёдом пахнет! – добавил он с ноткой гордости за свой вклад в кулинарный шедевр.

– Смеюшка, хватит тебе хохотать, залезай на пенёк, чай попьём, – сказал Пампушка, подливая всем кипяток из самовара.

– Да, Смеюшка, тебе какую дать чашку? Вот эту лиловую с щербинкой? – спросила Ляптя, и смех мышки потихоньку пошел на убыль. Она, как зачарованная, смотрела на пирог, от которого ещё исходил пар, и с готовностью полезла на пенёк, который мог послужить ей большой табуреткой.

– Нет, малиновый чай я люблю пить из голубой чашки, – ответила мышка, усаживаясь на пенёк. Затем она достала крупный сахарок из хрустальной сахарницы – сахарок этот был похож на кусочек ледяной корки с застывшего сугроба… И мышка принялась очень громко его разгрызать.

Ляптя пожала плечами и достала с полки голубую фарфоровую чашечку – маленькую, в самый раз для мышки, и на таком же маленьком, небесно-голубом блюдечке.

– А теперь, давайте разрежем и съедим этот аппетитный пирог! – пропищала Мышка-Смеюшка, не догрызя ещё сахарок.

– Но он ведь ещё очень горячий, – возразила ей Ляптя, – пусть остынет сперва…

И медведица открыла нараспашку полукруглую форточку. В тот же миг прозрачная занавеска раздулась, как парус, а всех гостей, сидевших за столом, обдало холодным осенним ветром с запахом сырости – видать, пока друзья пили чай, а в духовке подрумянивался пирог, снаружи накрапывал дождик. Уголок скатерти вдруг приподнялся и тоже, как и занавеска, стал колыхаться на ветру, походя на маленький кружевной парус или крыло белой голубки.

Но вот – ветер стих, а чудесный яблочно-медовый аромат с нотками корицы, который только что заполнял собой берлогу, потянулся на улицу…

"Кааар, каа-ар… " – послышалось за окошком.

– Кто это там каркает? – спросил мишка Пампушка, – уж не наша ли старая знакомая Каркуша Карловна?

– Не уверена, что это её тембр голоса, – сказала Ляптя, глядя в окошко, к створкам которого потянулась голая осиновая ветвь. (Эта тоненькая осина за окошком была единственным деревцем на поляне.)

"Кааар, каа-аар!!!" – послышалось снова, и на этот раз громче.

– Нет, это как раз её тембр голоса, точно тебе говорю, – сказала Мышка-Смеюшка и тут же расхохоталась, – небось ахаха летела себе мимо ахаха или сидела на сосне неподалёку ахаха-ха да учуяла запах пирога из окошка ахаха-ха и теперь созывает своих подружек-ворон ахаха или каких-нибудь ахаха сорОк вороватых, чтобы всем вместе ахаха нагрянуть сюда и склевать ахаха весь пирог до последней ахаха крошки ахаха!

– Ну уж нет, – сказал сердито мишка Пампушка, – крошки мы птицам не отдадим, ведь мы пообещали отнести их Божьей коровке Серьёзе и бабочкам… Пирогом мы, конечно, поделимся, но крошки…

"Тук-тук-тук" – послышалось через мгновение, и хозяюшка берлоги направилась к двери.

– Ну вот, а я вам о чём говорила, ха-ха-ха, – не унималась мышка… Но, смеясь, она пролила чай себе на животик, пропищала "ой" и затихла.

– Ну что ты ойкаешь, Смеюшка, – сказал мишка Жужжушка, – чай ведь уже совсем остыл на таком холодном осеннем ветру…

– Но мокрой-то быть тоже не очень приятно, – обиженно сказала мышка и шмыгнула носом.

– Вот, держи, – пропыхтел мишка Пампушка, протягивая ей большое махровое полотенце, которым с десяток мышек-смеюшек одновременно могли бы укрыться, как одеялом.

А на пороге и вправду показалась ворона Каркуша Карловна, а ещё какая-то сорока – на ней были рубиновые бусы, пылающие всеми оттенками заката, и чуть менее заметные, но приятные на глаз жемчужные бусы цвета сливочного пломбира, а на голове соломенная шляпа с немного вычурной пластмассовой розочкой…

– А мы тут пролетали мимо с моей подружкой, – заговорила Каркуша Карловна, передвинув на лоб громоздкие очки с толстыми стёклами, – и подумали, а не зайти ли нам в гости к нашей дорогой Ляпте… Знакомьтесь, это… – но Сорока робко её перебила:

– Меня зовут Азалия Алмазовна, – сказала она не громко, но с достоинством.