1. Ирина
Они с Максимом едут по весеннему городу. Сквозь лобовое стекло в глаза бьют солнечные зайчики. Максим щурится и надевает тёмные очки. Тепло. Ирина чуть приоткрывает окно, чтобы впустить в салон прохладный поток воздуха. И вдруг что-то неуловимо меняется. Пространство делается тяжёлым и тягучим, и солнечный свет уже не такой яркий. Темнеет, как перед грозой. Ирина сжимается в предчувствии чего-то плохого, неотвратимого.
Вот оно! Визг тормозов. Прямо перед ними заносит грузовик. На встречку вылетает легковая машина. Ещё секунда и столкновение неизбежно!
– Максим… – Вместо крика выходит сдавленный шёпот. Звук словно пробивается через вату.
И Максим не слышит, беззаботно улыбается, как будто не видит. Летит навстречу смерти. Глухой удар, от которого темнеет в глазах…
Ирина рывком села в кровати. Выдохнула. Это был сон, всего лишь сон. Раньше она бы просто открыла глаза и позволила дневному свету прогнать темноту, а с ней и остатки кошмара. Но не сейчас. Глаза открыла, а темнота осталась. Ирина коснулась век, словно не веря, что всё-таки открыла их. Провела пальцами по щекам. Шрамы на лице отшлифовали, где-то нарастили новую кожу, на ощупь всё было гладко и, наверное, выглядело, как раньше. Но врачи не смогли вернуть ей зрение… Слепая. Теперь она слепая и это навсегда.
Тихие шаги в комнате. Она научилась их слышать.
– Иришка? Уже проснулась? – в голосе Максима послышалась тревога. – Что, снова кошмары? На тебе лица нет.
– Нет, – поспешно отмахнулась Ирина и постаралась выдавить улыбку. – Просто я забыла после сна, что… я слепая. Думала, солнце увижу. Сегодня солнечно?
Она не хотела говорить про сон, особенно про то, что за рулём почему-то был Максим.
– Да, ярко светит, и птицы поют. Хочешь, открою окно? – спохватился Максим. – Будет слышно.
– Птицы… и всё зелёное, – прошептала Ирина. – И небо, наверное, такое… голубое! Я хочу видеть! Как раньше: цвета, облака, как солнце светит! Я же художница, Максим! Разве можно у художника отбирать зрение! Разве это справедливо?
Слёзы подступили неожиданно, а горло свело спазмом рыданий. Ирина зажала рот руками. Она не хотела снова истерики, чтобы Максим опять переживал.
– Прости, я сейчас… сейчас перестану, – прошептала она. – Просто вспомнила.
Максим обнял её за плечи, а горячие слёзы всё текли по лицу.
А за окном, и правда, пели птицы. Ирина слушала их, поглощая завтрак. Иногда поворачивалась к окну и ловила кожей тёплые солнечные лучи. Наверное, Максим специально отдёрнул штору, чтобы Ирина могла почувствовать лето.
– Спасибо тебе. – Она поймала руку Максима, когда он убирал тарелку. За утреннюю истерику стадо стыдно. – Без тебя я бы не справилась.
– Ничего. Ты у меня сильная, – Максим провёл по её щеке тёплой ладонью и осторожно спросил: – Потренируемся сегодня с нейроочками?
– Которые ты с работы принёс? Передовая технология «Заслона»? – Ирина заставила себя выдавить улыбку. – Что ж, давай попробуем.
После завтрака они переместились в комнату. Где Максим, шурша упаковкой, доставал устройство из коробки и рассказывал. Ирина сама не заметила, как начала улыбаться. На этот раз вполне искренне. Её забавляла эта черта Максима. Увлекаясь, о работе он мог говорить вечно, даже тон становился менторским и слегка занудным, как у преподавателя.
– Ну, на самом деле бионика у нас, конечно, на первом месте, но этим занимается другой отдел. Там пытаются создать настоящую замену органам человека из современных материалов. Например, руку или даже глаз. И, я уверен, обязательно сделают, может, даже совсем скоро. А пока у нас есть очки. Из отдела, где работает твой покорный супруг.
Ирина представила, как Максим сейчас улыбается. Он всегда улыбался, когда говорил о себе в таком тоне.
– Я раньше не слишком охотно слушала, когда ты рассказывал о работе, – призналась она. – Все эти технологии… Но я помню, как мы ходили на выставку в твой «Заслон». И там эти руки демонстрировали, даже вроде бы люди ими что-то брали, пили кофе. А вот глаз не видела.
– Так это недавно закончили, – оживился Максим. – Это, не побоюсь этого слова, технический шедевр. С виду как настоящий, живой, а внутри под завязку нашпигован электроникой. Представь себе, там аж три камеры! Такие о-о-очень маленькие камеры.
– Но если всё это уже есть, то в чём проблема?
– Да, всё это есть. И глаз, и руки, которые ты видела на выставке, сами по себе технически безупречны. Но необходимо ещё соединить электронную замену с человеком. Получается пока не очень.
– То есть механические руки не от мозга управляются? – удивилась Ирина.
– Если бы, – вздохнул Максим. – Грубо говоря, там стоят датчики, которые прижаты к уцелевшим мышцам культи. Напрягаешь одну мышцу – протез открывается, напрягаешь другую – закрывается. Руку эту ты не чувствуешь, силы сжатия – тоже. Вот и получается технически сложный, но тяжёлый и неповоротливый «бесчувственный» протез-хваталка. А вот если бы мы могли подключиться к нервным окончаниям! Протянуть к ним искусственные волокна электродов. Но идея провалилась. Отторгается всё. По сути – это единственная, но большая проблема. Организм распознаёт инородное тело и формирует вокруг него капсулу из тонкого слоя соединительной ткани. Из такой ткани у нас образуются рубцы при глубоком порезе. Так организм как бы изолирует чужеродное в себе, защищается. А нити-электроды теряют активность и сигнал пропадает. Так что тут даже чип в мозгу для управления рукой не помог бы. Были такие эксперименты – работоспособность полностью утрачивалась через полгода. Нам бы получить такой материал, чтобы не отторгался! Биохимики соседней лаборатории чего только не синтезировали – всё отторгается! Да что биохимики, весь мир науки сколько лет бьётся! Придумывают разные носители. Но организм через некоторое время распознаёт чужеродное, начинается отторжение, сигнал теряется.
– Понятно, природу пока не обманули, – вздохнула Ирина.
– Пока да, – Максим щёлкнул чем-то перед самым её носом. – Но если бионические руки всё равно способны сильно облегчить жизнь человеку, то для глаза нужен по сути искусственный нерв. Чтобы передавать картинку в мозг. Поэтому пока только очки.
Он аккуратно надел ей те самые очки. Ирина поправила: лёгкий пластик, тонкие дужки с небольшими лапками на внутренней стороне.
– Наушники с костной проводимостью, – пояснил Максим. – Так ты слышишь и окружающие звуки, и пояснения нейросети.
– Здорово, не искусственный глаз, конечно, но тоже интересная технология, – попыталась пошутить Ирина.
– Как только мы найдём материал, который не будет отторгаться, сразу сделаем и глаз, и всё остальное, – пообещал Максим. – А теперь давай попробуем пообщаться с нейрогидом. Я установил приложение на твой смартфон. Активируй нейронку голосовой командой или кнопкой на дужке справа. Он будет описывать то, что находится перед тобой. А нажатие вот этих сенсоров слева будет захватывать в фокус нужные тебе объекты и описывать детально. Можно тоже без нажатий, голосовыми командами. Очень удобно при работе с телефоном или компьютером.
– И как его позвать?
– Её. Нейронку, зовут Тейя. Если бы ты знала, как долго мы бились с именем, чтобы и запоминающееся, и не повторяло реальные имена. Тейя – древнегреческая богиня зрения. Скажи: «Тейя, покажи мне». Нейро распознаёт только твой голос, мы вчера для этого образцы записывали.
– Тейя? – громко позвала Ирина.
– Здравствуйте, Ирина. Слышу вас хорошо, впредь можете звать меня тише и даже шёпотом.
– Хорошо, Тейя, покажи мне, – теперь Ирина шептала совсем тихо.
Нейро в наушниках также ответила шёпотом:
– Прямо перед вами ваш муж Максим. В метре от вас: слева окно, справа – дверь, позади на расстоянии полутора метров находится стол с ноутбуком. Для более подробного описания скажите «детализация» и назовите направление.
– Она ещё и сзади видит! Максим, а откуда она знает, кто ты? – удивилась Ирина.
– Я внёс себя в базу данных, – рассмеялся Максим. – Ты тоже можешь так делать, чтобы узнавать людей. Это же не просто очки, основное ядро – нейронка на серверах «Заслона». У неё много функций: соединяется с умным домом, может вскипятить чайник или принять звонок. Я пока поставил обучающий модуль, она сама будет тебе рассказывать, что умеет.
– Наверное, и правда это большое подспорье для слепых, вы молодцы, – похвалила Ирина мужа. Он так старался, чтобы помочь. Собирал документы, помог пройти все обследования и подать заявку, чтобы её приняли в группу испытателей.
– Я рад, что тебе нравится! Можем, кстати, потренироваться в детализации. Тут из редакции пришли варианты обложки для твоей книги. Которую ты отправила в издательство до того, как… – Максим замялся. – Тейя опишет обложки, а ты сама сможешь выбрать!
Ирина глубоко вдохнула. Возня с очками немного отвлекла её, но действительность напомнила о себе. Костыли-очки – вот что ей уготовано. Максим, конечно, молодец. Да она не сомневалась, что научится пользоваться компьютером при помощи этого приложения. Электронный голос расскажет ей, что на обложках. Но разве он может передать красоту работы художника, композицию?
– Я много думала на этот счёт и уже выбрала, – ответила девушка. – Обложка будет чёрной. И белым написано название и имя автора.
– Но… – Максим что-то хотел сказать, но осёкся. Ирина положила руку ему на плечо и покачала головой:
– Все уже знают, и я не буду скрывать. Раньше я сама рисовала обложки для своих книг, теперь не могу. Значит, будут чёрными.
Она хотела добавить «чёрными, как и мир вокруг для меня», но не стала. Максим и так лезет из кожи вон, чтобы ей помочь. Пусть и не понимает.
2.Антон Буров
Сегодня родные стены научно-исследовательского центра «Заслон» встретили Бурова недружелюбно. Над входом горели виджеты: «Добро пожаловать на конгресс "Бионика 50"!». Они напоминали о надеждах и неудаче: его лаборатория пока так и не справилась с проектом. Может и правда, ничего он уже не сможет и пора идти на пенсию возиться с грядками на даче?
Коридоры наполнились разноязычным гомоном, на ум почему-то пришли ассоциации с Вавилоном. Учёные возомнили себя равными богу и настойчиво пытались увеличить срок службы слабого человеческого тела. Только здесь, пусть каждый и говорил на своём языке, все друг друга понимали. Буров активировал свой переводчик и вставил клипсу наушника. Старый знакомый, китаец Ли, уже махал ему рукой.
– Ан Тон, приветствую! – переводчик, как всегда, исковеркал имя на китайский манер. – Вот и встретились. В прошлый раз мы принимали вас в Пекине, а вы отхватили круглую дату для Москвы! Как прогресс, как исследования?
Китаец улыбнулся, подождав несколько секунд из-за задержки переводчика.
– Рад вас видеть, – отозвался Буров. – К сожалению, нам пока не удалось совершить прорыв.
– Так никому не удалось, – ничуть не расстроился китаец. – Но путь в тысячу ли начинается с одного шага. Мы быстро его пробежим, но всё же кто-то должен сделать этот шаг первым. Переступить черту. Однако посмотрим, что расскажут наши коллеги. Этот Хофман, видели его свежую публикацию? Пять месяцев без отторжения импланта. Нужно подловить его за кофе-брейком!
Буров кивнул для виду. Хофмана он недолюбливал, этот проныра постоянно пытался выдать какую-то сенсацию. Лишь бы пролезть в журнал с многообещающей публикацией и наделать шуму. Наука ради признания. А вот на людей, пациентов, ему на самом деле было плевать!
Участники стекались к актовому залу. Буров приветствовал коллег, обменивался рукопожатиями, припоминая, кто в какой области работает, с кем обсудить проблемы и последние достижения. Конгресс обещал быть интересным. Затеплилась надежда, что новые данные подтолкнут разработку, помогут найти решение.
На открытии был полный зал, Буров с Ли устроились в последнем ряду, чтобы их негромкая беседа никому не мешала. Открытие всегда сопровождалось научно-популярным докладом для спонсоров и интересующихся. Специалистам было не слишком интересно слушать, но не присутствовать неприлично. А вот щебетавшая рядом стайка студентов явно пребывала в нетерпении. Видно, пошли целой группой в рамках курса по выбору. Когда-то и сам Буров, будучи химиком, после такой конференции заинтересовался бионикой. Защитил докторскую, только вот теперь зашёл в тупик.
Тем временем после серии торжественных приветствий свет приглушили, и с презентацией вышел профессор Калинин, глава направления «Бионика» и первый зам Руководителя центра «Заслон». Студенты притихли, уставившись на небольшого пожилого человека за кафедрой.
– Что есть жизнь? – философски произнёс тот и окинул взглядом зал. – Отчаянная кратковременная попытка сохранить свою структуру перед лицом неизбежно наступающей энтропии. Наш интеллект постоянно ищет способы ей противостоять. Инженеры научились создавать материалы и конструкции, которые могут существовать веками. Но… – Калинин развёл руками. – Остаётся ещё одна конструкция, существование которой нам очень хотелось бы продлить. Правда, сделать такое – непростая задача. Потому что конструкция эта – наше тело.
– Красиво завернул, – сообщил Бурову голос автоматического переводчика, и он повернулся, чтобы встретиться взглядом с улыбающимся китайцем.
– Сорок лет преподавательского стажа. Я и сам в студенчестве стал жертвой подобного выступления, тогда Кузмичёв рассказывал про новые достижения в протезировании, а мы с этим самым Калининым сидели в аудитории, – тихо ответил Буров.
– Технологии сейчас дошли до такого уровня, – продолжал Калинин, – что мы можем собрать любой протез, не уступающий по качеству телу человека. Даже выше! Рука или нога из современных сплавов сильнее и прочнее, камеры искусственного глаза могли бы воспринимать картинку не только в нашем дневном спектре, но и, например, в инфракрасном. Можно даже встроить макросъёмку! Но вот вопрос: как соединить эти устройства с человеком? Вот главная задача. Чтобы сигналы от того же глаза воспринимались мозгом и складывались в картинку. Или чтобы точность руки была достаточно высока для работы с сенсорными дисплеями. – Калинин грустно улыбнулся. – Ну, или хотя бы с клавиатурой. Для этого необходима проприорецепция, чтобы организм эту руку чувствовал, воспринимал как свою родную. И тут мы сталкиваемся с проблемой, если можно так выразиться, соединения наших нервных окончаний с «нервами» протеза. Нужно срастить его с человеком через так называемый «мост», переходник между тканями организма и искусственной конструкцией. К сожалению, на настоящий момент попытки не увенчались успехом. Пока у нас есть два высокотехнологичных устройства: одно создано природой, второе – инженерами. Но эти устройства не желают соединяться. Пока организм отторгает любой инородный материал.