Леди Джен – тайный агент эльфийского мира. Возвращение к солнцу.

www.superizdatelstvo.ru

© Марджори Вейл, 2025

© СУПЕР Издательство, 2025

Пролог

Чикаго, 2012 год

– А теперь, Гвиневра Фарчайлд, Максвел Уиллоу, Роман Бурлеску, выслушайте приговор, который вынес вам суд. – После монотонного, кажущегося нескончаемым чтения приговора, судья неожиданно встал во весь рост, нарушив дремотное оцепенение немногочисленных слушателей. – На основании изложенного и руководствуясь статьями … суд приговорил признать виновными … и назначить наказание … в виде лишения свободы на двадцать лет.

Этого не может быть. Сердце исступленно забилось, заглушая слова, не давая им проникать сквозь пелену страха, парализовавшую мозг. Этого не может быть. Это неправда! Дженна обвела потрясенным взглядом зал. 78‑летний судья Чарльз, опустив голову, продолжал читать, снова перейдя почти на шепот. Красавицы – жены приговоренных осоловело хлопали ресницами, должно быть, как и она, не веря в реальность происходящего. Из задних рядов послышался первый всхлип. И вдруг все разом заголосили, забыв о судье и бросаясь на шею друг другу. У двери засуетились охранники. Она почувствовала, как слабеют колени. Неужели это конец? Конец ее юности, ее жизни, ее надежд? Нет. Надо взять себя в руки. Из каждого положения должен быть выход. Безвыходных ситуаций не бывает. Тонкие пальцы девушки инстинктивно сжали талисман, который она, не снимая, носила на груди уже полгода – с тех пор, как неведомая сила привела ее в крохотный магазинчик, напоминающий волшебную лавку из «Тысячи и одной ночи», на тихой улочке Спрингфилда. Талисман изображал молот Тора (древнего скандинавского бога) – молот, разящий препятствия. Тогда он сразу притянул ее взгляд, и Джен купила его на последние, оставшиеся в кошельке деньги, просто повинуясь внезапному порыву. Любовно погладив поверхность молота, и крепко зажав его в руке, девушка ощутила привычное тепло. Тепло разлилось по всей руке, дошло до груди, принося ощущение покоя, вселяя надежду. Она больше не слышала ударов сердца – оно как-то сразу затихло, вернув себе привычный ритм. Еще через минуту страх, сковавший тело, отступил, и Дженна гордо подняла голову. Она невиновна и все еще жива, а настоящая справедливость рано или поздно восторжествует.

Она будет бороться за свою свободу.

И да поможет ей Бог.

Глава 1

Англия, 1157 год

– В замке осталось запасов воды всего на два дня, милорд. Еще через два дня умрут младенцы и немощные. Потом наступит черед женщин. Они будут умирать медленно и мучительно, а мы… – Голос провидца сорвался на хриплый шепот. – Мы должны будем молча наблюдать все это, не в силах хоть чем-то помочь, хоть как-то облегчить их страдания.

– Хватит! – Сэр Алан Уинфред де Брей, третий граф Торктон, с размаху опустил кулак на отполированную до блеска столешницу. – Вместо того, чтобы ныть, мы должны искать выход, Малкольм. Безвыходных ситуаций не бывает.

Светло – голубые, на выкате, глаза управляющего упрямо блеснули, а сурово нахмуренные выцветшие брови окончательно сошлись на переносице, придав его широкому добродушному лицу комически – грозный вид.

– Выход есть, милорд. И вы сами прекрасно знаете, какой. С тех пор, как началась эта проклятая засуха, я только и твержу вам про этот самый выход, но вы и слушать ничего не желаете. А ведь это наш единственный шанс, милорд! Если мы его не используем, все обитатели замка погибнут, включая и вас, милорд! Как же вы будете потом смотреть в глаза своим предкам? Вы, по вине которого угас славный род Торктон? Прошу вас, подумайте еще раз и поезжайте за ведьмой, пока не поздно!

Черные с изломом брови его хозяина во время столь пылкой тирады остались на своем прежнем месте, как и каждый мускул мужественного, поражающего дерзкой красотой лица. Однако тяжелый взгляд еще более черных, неотрывно смотрящих на собеседника глаз и участившееся дыхание не оставляли никаких сомнений в том, что терпение графа почти на исходе.

– Если я услышу от тебя еще хоть одно упоминание об этой ведьме, ты лично отправишься за ней и ее колдовством! И не переступишь порог этого дома, пока вся земля в графстве по локоть не пропитается водой.

– Что ж, в таком случае я отправляюсь немедленно, сэр. – Вместо того, чтобы отшатнуться в испуге, как и следовало добропорядочному слуге, управляющий гордо выпрямился, постаравшись придать своей грузной фигуре наиболее торжественный вид. – Благодарю Вас за то, что оказали мне честь, доверив спасение Торктон-холла, милорд.

– Проклятье! – граф пространно и замысловато выругался. Разумеется, про себя, ведь лорду и рыцарю не полагается демонстрировать свои мысли слугам. Похоже, его угроза возымела прямо противоположный эффект, а ведь он так надеялся, что старик образумится и оставит эти дурацкие бредни, чтобы заняться, наконец, тем, что действительно могло помочь. Разумеется, сам он не признавал существование ведьм, колдунов и фей, которые, если верить простому люду, все время то осложняли, то наоборот облегчали этому люду жизнь. В отличие от своих подданных, граф Торктон верил только в то, что мог увидеть или потрогать своими руками. Но это были его люди, и он был готов мириться с их слабостями – до того момента, пока речь не заходила о семейной легенде, передававшейся из поколения в поколение обитателями замка в течение последних шести сотен лет.

Легенда гласила, что в год, когда древняя крепость галлов со всем ее гарнизоном пала под ударами саксонских мечей, а на месте ее разрушенных до основания стен были заложены первые камни нынешнего Торктон-холла, на только что завоеванные его предками земли пришла страшная засуха. За каких-то два – три дня на обширных полях сгорел полностью весь урожай, скот пал, высохли все реки и колодцы. У матерей пропало разом все молоко, и младенцы, надрываясь, просили еды, пока вконец не охрипли. Величайшие воины во главе с их предводителем беспомощно подпирали шатры, словно рыбы, выброшенные на берег безжалостной бурей и доживающие свои последние мгновенья, смиренно покорясь судьбе.

И вот, когда последний глоток воды был отдан умирающему, а иссушенные, обезумевшие от страха люди окончательно потеряли надежду, в шатер предводителя пришла колдунья. Никто не знал ни ее имени, ни откуда она явилась. Никто не мог определить ее возраст, ибо глаза ее таили знание, пришедшее из глубины веков, но лицо и тело были юны и настолько прекрасны, что смотрящий на нее долго мог ослепнуть. Колдунья провела ночь в шатре вождя и оставила предсказание. А утром пошел дождь, который лил, не переставая, семь дней. Реки наполнились водой и вышли из берегов, образовав озеро Сликлэйк, в котором с тех пор – если верить слухам – водились русалки и всякая нечисть. А еще через семь дней зазеленели поля – это погибшие от жары колосья нежданно – негаданно дали всходы. Свершившееся чудо объясняли тем, что колдунья понесла в ту ночь от предводителя, и древние силы устроили праздник в ее честь, даровав посевам вторую жизнь.

Говорили также, что предсказание было записано со слов вождя ученым монахом, и с тех пор свиток с пророчеством переходил в роду предводителя от отца к сыну. Однако простые обитатели замка каким-то образом узнали и выучили его слова наизусть, так что содержание свитка передавалось еще и устно, обрастая новыми и все более захватывающими подробностями.

Слова предсказания были предельно просты, но сколько не пытались разгадать их смысл, он словно бы ускользал, ставя толкователей перед выбором – прослыть простаками либо найти причину, почему этот текст истолковать нельзя. Как правило, все их усилия сводились к ряду вопросов, разрешить которые однозначно, по их разумению, не смог бы никто.

Никто, к примеру, не мог сказать точно, о какой воде и о каком солнце идет речь. Имелось ли в виду привычное светило и самая настоящая вода или это были иносказания о чем-то другом, менее доступном человеческому разумению. Стоит ли ожидать повторения напасти, приключившейся с захватчиками много лет назад, или Дева приведет за собой воды потопа? Погаснет ли настоящее солнце или под солнцем в переносном смысле следует понимать Его сиятельство графа, хозяина здешних земель? Возможно ли, что с приходом Девы нынешний граф погибнет, уступив место кому-то другому? Вероятность этого весьма велика, учитывая грозные строки пророчества и взрывной характер всех графов Торктон. Но, с другой стороны, кого же тогда полюбит Дева? Ведь она должна победить именно их, Торктонское проклятие, а не чье-то другое!

Единственное, в чем сходились почти все толкователи, касалось самой Девы – ожидаемая спасительница должна родиться в седьмом поколении от прямого потомка по женской линии «той самой ведьмы». Находились, правда, и такие, кто ожидал прихода семи разных Дев, но их никто особенно не слушал – ведь до сегодняшнего дня ни одна из Дев так и не появилась в замке. Так что сейчас все надеялись на рожденную седьмой по счету колдунью, ибо часть предсказания уже сбылась – шел 1157 год, и настал день, когда от воды стали зависеть их жизни.

Хозяин Торктон-холла тяжело вздохнул, титаническим усилием беря себя в руки.

– Не стоит благодарности. Но все же я до сих пор не могу понять, почему кто-то из нас должен за ней идти. Согласно предсказанию, это она должна придти в замок, разве не так?

– Так вы все-таки прочитали свиток, милорд! – В голосе управляющего послышалось плохо скрываемое торжество. В таком случае Вы должны знать, что нам нужна ведьма из рода галлов, а с тех пор, как Ваш дедушка, первый граф Торктон, и его славная армия прогнали их далеко на север, ни одной галльской души здесь нет и в помине, за добрую сотню миль вокруг. Есть, правда, надежда на Вичмор, который Ваш дедушка со своим войском обошел стороной. Только даже если она и там – как ей оттуда добраться сюда, бедной девочке? Времена нынче лютые, кругом разбойники, а она, поди, и верхом-то ездить не умеет. Не ведьминское это дело, скажу я Вам, да и лошади их боятся. Милорд, у нас ведь все равно нет выбора. Раз она не может сама придти к нам, значит мы должны ей в этом помочь. Иначе мы все погибнем! Конечно, куда лучше было бы, если бы Вы лично отправились за девушкой…

У Алана поползла вверх правая бровь.

– Так ты уже не хочешь быть нашим спасителем, Малкольм?

– Ну, как бы это сказать, милорд. – По возрасту годившийся ему в отцы, а размерами превосходивший графа чуть ли не вдвое, управляющий смущенно топтался на месте, напоминая мальчишку, не до конца выучившего урок. – Я‑то, конечно, готов хоть сейчас, но силы уже не те. Да и уверенности нет, что она меня послушается, ведьма-то. Не обучен я с ними беседовать. Другое дело – замковый люд, хотя с ним тоже хлопот не оберешься, и надо держать ухо востро. Взять хотя бы Молли…

– Хорошо, хорошо. – Алан поднял правую руку в знак полной капитуляции, только бы остановить поток жалоб своего помощника. – Если до утра не пойдет дождь и за ночь не удастся пробить новый колодец, я отправлюсь на болота сам. А сейчас собери во дворе людей, которые еще в состоянии что-то делать. И приготовьте все лучшие инструменты – я скоро спущусь.

– Храни Вас Бог и святая Дева, милорд! – Обладая немалым опытом по части нрава своего хозяина, Малкольм поспешил ретироваться, попутно вознося хвалы всем Богам и святым, которых помнил.

Дождавшись, наконец, тишины, Торктон задумчиво опустился в кресло, сам не до конца понимая, как он решил ввязаться в подобную авантюру. Занавешенные тяжелыми портьерами высокие окна практически не пропускали лунный свет в его просторную, только что отделанную византийскими гобеленами спальню. Свечи в бронзовых канделябрах почти догорели, но его истерзанный заботами последних дней ум был рад хотя бы временной передышке, также как глаза радовались наступившей темноте – узкий просвет между шторами позволял видеть только совсем маленький кусочек ночного неба и треугольник из звезд, не входивший ни в одно из известных ему созвездий.

Что принесет ему завтрашний день? Успеет ли он доскакать до болот и найти колдунью? И, что самое важное, сможет ли колдунья, если она там, исполнить предсказание и спасти его людей от неминуемой гибели? Под влиянием какого-то необъяснимого порыва граф смотрел на звезды, адресуя все свои вопросы именно им.

Постепенно комната погрузилась во мрак, отчего свет звезд стал казаться ярче, а их рисунок – отчетливее. Несмотря на владевшие им тревожные мысли, Алан чувствовал, как мышцы его тяжелеют, а нервы невольно расслабляются, наполняясь приятным теплом, растекавшимся по всему телу. «Должно быть, я слишком сильно устал. Надо поспать хотя бы пару часов перед тем, как идти пробивать колодец». Граф попытался закрыть глаза, но звезды удерживали взгляд помимо его воли. Неожиданно звездный рисунок стал меняться, складываясь в знакомую ему фигуру из светящихся линий. Несколько секунд фигура, напоминающая очертаниями перечеркнутую петлю, дрожала и пульсировала на месте, а потом начала стремительно приближаться к окну, по пути разрастаясь в размерах. Не в силах пошевелиться или произнести хотя бы звук, Алан молча смотрел, как фигура, достигшая размером человеческого роста, легко прошла сквозь окно и остановилась прямо посреди комнаты, превратившись в сверкающий вращающийся конус. Вращение шло все быстрее, странная тяжесть давила все больше, вытесняя из головы все мысли, которые, подобно конусу, вдруг завертелись с неимоверной скоростью. И вот, когда рыцарю стало казаться, что его череп сейчас не выдержит и разлетится на сотни мелких осколков, вращение прекратилось, и призрачный свет рассеялся. Перед ним стояла девушка, одетая в простое, без украшений, зеленое платье. И от одного взгляда на нее граф перестал дышать.

Глава 2

Чикаго, 2012 год

Тяжелая бронированная дверь с грохотом захлопнулась, и на нее с любопытством уставились восемь пар глаз.

– Здравствуйте, девочки. – Джен попыталась сказать это громко, чтобы все услышали, но вместо этого в абсолютной тишине камеры прозвучал чей-то сиплый шепот. Неужели, в довершение ко всему, она потеряла еще и голос?

– Проходи, садись. – Обложенная кучей одеял и подушек, чрезвычайно полная дама средних лет сделала широкий жест, приглашая ее к столу. – Как зовут? Какая статья? Рассказывай.

Дженна тихо представилась и присела на край скамейки.

– Да рассказывать особенно нечего. Статья тяжелая. Только я невиновна.

– Ну, это понятно. – Дама важно кивнула. – Мы все тут такие сидим. Ладно, выбирай себе шконку – вон четыре свободных – и разбирай вещи. Если захочешь дать чего на общак – клади на стол, остальное – под шконку. Закончив приветственную речь, дама с чувством выполненного долга вернулась к прерванному занятию – свалилась как сноп и уже через пять минут спала мертвым сном, тихонько похрапывая. Дженна с несчастным видом подтянула сумки к свободной нижней шконке, расстегнула первую и растерянно уставилась на ее содержимое, не зная с чего начать. После двенадцати часов пребывания в холодном «отстойнике» – крохотной неотапливаемой бетонной коробке с покрытыми инеем стенами – она чувствовала себя совершенно разбитой. «Представляю, на кого я сейчас похожа и за кого меня принимают эти несчастные». Дженна с тоской оглядела своих новых соседок, но никто из них не ответил ей взглядом. Все занимались чем-то своим, и никто даже не смотрел в ее сторону – похоже, здесь никому и ни до кого не было дела. Она решила, что разберет сумки потом – благо что в камере стоял ужасный холод, и еда все равно не могла испортиться, – постелила выданное ей тонкое одеяло на холодные металлические перекладины, засунула сумки вниз, и прямо в верхней одежде последовала примеру толстой дамы, погрузившись в долгий тяжелый сон.

– Привет, подружайка. Ты откуда?

Высокая, экзотической внешности брюнетка с томными газельими глазами и притягивающими взгляд формами уверенно расположилась за большим железным столом неподалеку от ее нового ложа. Дружелюбно поглядывая на Дженну, она неторопливо извлекала из огромной сумки и любовно складывала на стол съестные припасы, образовавшие в конце концов внушительную гору.

Не успевшая еще толком проснуться, но обрадованная хоть каким-то вниманием, Джен охотно поддержала беседу:

– Я из Чикаго. А ты?

– Я тоже. С запада. Да ты не бойся, у нас тут девчонки классные собрались – со скуки точно не помрешь. У тебя муж есть?

– Вообще-то нет.

– А жених или бойфренд?

– Ну… вообще-то был жених… «Интересно, захочет ли он теперь меня видеть, он ведь такой правильный».

Девушка тяжело вздохнула, чувствуя, как против воли к глазам подступают слезы.

– Ну – ну, ты это брось. У нас тут никто не плачет. Он дома или здесь? Его с тобой закрыли? – Брюнетка закончила, наконец, подготовку и теперь щедро намазывала маслом невообразимых размеров кусок батона.

– Вообще-то дома. А твой? – Смущенная таким непривычным натиском, Джен решила перейти в наступление.

– А у меня их трое! – Радостно сообщила брюнетка. – Один дома. Другой в Сан-Квентине, третий здесь. Сало будешь? Присаживайся, чаю попьем.

Кусок батона меж тем украсился колбасной нарезкой, сыром и огурцом. Должно быть, сало предполагалось вприкуску. Несмотря на сжимающую сердце тоску, Дженна вдруг остро ощутила голод.

– У меня есть чипсы и крекеры. – По примеру своей новой знакомой она начала вынимать из сумки печенье, и все, что успели передать сослуживцы.

– Притормози, подруга. – Брюнетка царственно подняла руку. – Ты же не хочешь, чтобы весь твой хавчик смели за один день. Они здесь как чайки – только увидят, сразу склюют. Давай – ка лучше сегодня я угощу тебя, а завтра – ты меня, идет?

– Хорошо, как скажешь. – Джен послушно стала убирать продукты обратно. – Но хоть зефиром тебя угостить можно?

Брюнетка расплылась в довольной улыбке. – Зефиром можно, я его обожаю. Меня, вообще-то, зовут Квинси. А тебя?

– Гвиневра. Дженна. Можно просто Джен. – После непродолжительных раздумий девушка решила не уточнять, что ее отец, ученый – историк, в душе был романтиком и назвал дочь в честь возлюбленной короля Артура.

– Ну и ну. Ты англичанка, что ли? Имя у тебя странное. Но Джен сойдет. И, кстати, если хочешь, можем держаться вместе, ты мне подходишь.

Джен оставалось только кивнуть головой.

Первая неделя ушла у нее на адаптацию к местным порядкам. Потом потекли унылые серые дни, почти не отличающиеся один от другого. Жизнь в тюрьме кое в чём походила на жизнь в общежитии – те же очереди к раковине и в душ, те же дежурства, те же правила совместного выживания в плотно населенном людском муравейнике. Правда, в отличие от «общаги», здесь бесплатно кормили и меняли простыни. С другой стороны, расплатой за еду и постель были жесткий режим, отсутствие свободы и света – тюрьма была специально построена так, чтобы ни один солнечный луч не проник в камеры заключенных. Говорили, это один из видов наказания преступникам, придуманный больше ста лет назад. Что поразило Дженну сразу, как только к ней вернулась способность мыслить, – это то, что никто из арестантов не выл, не возмущался, не лил горькие слезы. Никто из адвокатов (судя по рассказам узниц), ничего особо не делал, чтобы помочь им вырваться из этих стен. Будто сговорившись, все – и защитники, и следователи, и даже сами арестанты – воспринимали нахождение этих бедняг в Куке как само собой разумеющееся, хотя газеты частенько писали о разных ошибках, а также о том, что под арестом вместе с преступниками нередко содержатся невинные люди. Может, причина их непонятного спокойствия кроется в самом этом месте? И это каменные стены делают людей такими инертными, покорными обстоятельствам и почти невосприимчивыми к горю?

Сама Джен спокойной себя не чувствовала. В бесконечно долгом ожидании рассмотрения ее апелляции, изо дня в день видя одни и те же серые стены, она горячо сочувствовала своим сестрам по несчастью и часто предлагала посильную помощь, так что очень быстро подружилась с большинством соседок по камере. Ее новой, самой близкой подругой стала Квинси – наполовину гречанка, наполовину цыганка по происхождению, настолько же опасная для мужчин, насколько открытая и добродушная с женщинами. Вечером после проверки, когда жизнь в камере затихала, они по очереди залезали друг к другу на шконки, делились женскими секретами, мечтали о справедливости и идеальной любви и обсуждали планы на будущее, которое обязательно наступит, когда весь этот кошмар закончится.

В один из таких вечеров, когда за окном еще были видны отблески закатного солнца, низко – к дождю – летали птицы, и сердце щемило от невыносимой тоски, Джен, под впечатлением от только что перечитанной «Алисы в стране чудес», призналась:

– Знаешь, раньше я мечтала стать птицей, чтобы улететь отсюда далеко – далеко. А теперь даже не знаю. Птицей ведь на всю жизнь не останешься, а станешь опять человеком – и сразу придут ОНИ. И тогда будет опять то же, снова в тюрьму. Нет. Я, пожалуй, выберу Зазеркалье. Или параллельный мир, где царит справедливость.

– Ты не одна об этом мечтаешь. – Квинси томно вздохнула и бросила на Джен один из своих загадочных взглядов. Знаешь, я тут уже восемь месяцев, и за это время разного понаслушалась. Так вот. В камере, где я была раньше, говорили, есть один способ, только на него не каждый отважится. Да и расплата за это немалая.

– О чем ты говоришь? Какой способ? – Джен тут же встрепенулась, внезапно почувствовав прилив энергии – вечернюю дремоту и тоску будто рукой сняло.

– Ну… вообще-то я точно не знаю. С ними сидела девчонка, которая будто бы вызвала Мастера Снов. На следующее утро ее повели к следователю, а обратно она так и не вернулась.

– Так, может, следователь ее отпустил? Или помог сбежать? Помнишь ту статью в «Таймс» про влюбленную следовательшу?

Квинси презрительно фыркнула и глянула на подругу, распахнув еще больше и без того огромные, в пол – лица, глаза.

– Тогда, как и сейчас, зима была, а ушла она в легком спортивном костюме, вещи все здесь остались. Это в старые времена люди бросали вещи и уходили из тюрьмы, в чем есть. Сейчас все по-другому – каждый за свою сумку удавится. Да и глупо идти раздетой по морозу, когда здесь шмотье на вешалке. Что же касается побега… Ты хоть представляешь, какой бы тогда поднялся кипиш[1]? Всю тюрьму бы на уши поставили и каждый день по три шмона[2] устраивали. А тогда все прошло очень тихо. Никто ее не искал, никто не спрашивал. Вещи потом потихоньку девчонки растащили. В общем, был человек – и нету. Как говорится…

– Подожди, подожди, – нетерпеливо перебила Джен, предвидя очередной поток народной мудрости, которой любила блеснуть подруга. – А как же проверки? Ведь они должны были заметить, что одного человека не хватает в камере!

Ответом ей был еще один томный вздох.

– Не знаю, не знаю. Самой-то меня там не было. Но девочки говорили, что никто на проверке ее не хватился. Ты же знаешь, как это бывает – дежурная доложила, сколько в камере человек, охранники сделали вид, что считают. Никто никого не искал. Вопросы не спрашивал. А потом их расселили по разным хатам, и задавать вопросы вообще стало поздняк. Хотя, если честно, я думаю, дело не в этом. Скорее всего, они просто боялись. И до сих пор боятся.

– Боятся кого?

– Мастера Снов, конечно, кого же еще? Это должен быть очень крутой мужик, если люди по его желанию вот так запросто исчезают.

– Хорошо, но как они вообще про него узнали? Им сама эта девочка рассказала? – Теперь уже Джен твердо решила, что не заснет до утра и не даст спать Квинси, пока не вытянет у нее все до мельчайших подробностей. Впрочем, словоохотливая красавица нисколько против этого не возражала.

– Думаю, что да. Как же еще? Лично мне рассказала все Лиз, но она уже дома. У них там, правда, еще Вик осталась. Она здесь уже три года, и вся эта история при ней приключилась. Вообще-то, она не любит об этом болтать, но, если хочешь, я зайду на нее, как дорогу поставят, и попрошу лично. Тогда сама с ней и пообщаешься.

Джен нетерпеливо заерзала по шконке, чувствуя, что завеса тайны вот – вот приоткроется. – До дороги еще целых два часа. Я столько не выдержу. А что тебе еще рассказала Лиз?

– Ты хочешь подробности?

– Разумеется! Как эта пропавшая девочка встретилась с Мастером Снов?

– Дай подумать. – Квинси неторопливо прикурила тонкую коричневую сигаретку, распространяя вокруг аромат вишневого дерева, и сделала до смешного сосредоточенное лицо.