- -
- 100%
- +
Злата родилась в грозу. Говорили с такой метелью, что не видно было ни звезды, ни свечи в окне. Мать умерла ещё при родах, а отец раньше, в одной из тех бесшумных деревенских трагедий, о которых потом не любят вспоминать вслух. С той поры жизнь её принадлежала монастырю, хоть и не за один год она туда попала.
Семилетнюю девочку с заплаканными и голодными глазами привезли к вратам женского монастыря у огромного леса возле реки. Она прижимала к себе тряпичную куклу и почти не разговаривала. Серафима встретила её сама, укутала в шаль и тихо сказала, – ну что, не переживай. Здесь ты как у Господа под крылом, так что ничего не бойся.
Так и жила Злата при храме, при свечах, при книгах.
Она выросла светловолосой, тонкой, как васильковый стебель. Глаза её были цвета летнего неба, но не яркого, а того, которое бывает в раннее утро мягкое, задумчивое, будто с вопросом. Щёки у неё никогда не были розовыми, как у других девиц, зато вся её внешность казалась чистой, как пергамент белый, хрупкий, готовый сохранить что-то важное.
За ней приглядывали сёстры, не как монашки, а как родные тётки к сироте с добром, с печальной заботой. Сначала она училась при монастырской школе и пела в хоре, переписывала псалмы, выучилась читать да писать столь старательно, что вскоре стала проситься в библиотеку при храме. Там Злата проводила час за часом, перебирая древние книги, переплетённые в кожаные корки, с буквами, что будто дышали временем. Особенно она любила листать летописи и народные сказания.
И однажды в самом начале июля ей попалась тонкая книжка без названия, с выцветшими буквами.
В ней рассказывалось о ночи Ивана Купалы. Девушка читала о траве, что цветёт лишь раз в году. Потом о венках, которые плывут и исчезают в реках. Узнала что есть тропы где нельзя оглядываться. Читала и о голосах, что шепчут в воде. Узнала о настоящих ведьмах, русалках и огненных цветах.
И главное прочитала о любви, что может найтись, если не бояться смотреть в темноту.
Сердце у Златы сжалось не от страха, а от странного предвкушения.
Что-то в этой истории тронуло струну в ней, которую она не знала в себе прежде. В ту же ночь она не спала, глядя в окно на далёкое поле.
На рассвете, когда только вставали первые монахини не утерпев, она подошла к матушке Серафиме, старой монахине, что хранила ключи от библиотеки и когда-то её и приютила.
– Матушка, – спросила Злата тихо, – а правда ли, что в ночь на Ивана Купала… бывает особенное?
Серафима посмотрела на неё пристально. Глаза её были выцветшие, как и страницы той книги, но глубокие, словно колодец.
– Не ходи туда, дитя, – сказала она строго, но без гнева, – в ту ночь не люди ходят, а то, что между. Ведьмы бродят, черти заманивают, русалки ищут, кого утащить. Да и любовь… не всякая любовь от Бога. Знаю что тебе интересно, но не будь ты как все, молодежи лишь бы песни петь и гадать в ночь чуда ожидая, – промолвила женщина смотря на свою подопечную.
Злата опустила голову внимательно слушая Серафиму. Но мысль уже пустила корни.
Теперь, когда свечи в храме гасли к ночи, она всё думала об этом дне и о том что хочет сходить туда несмотря на опасности.
До Купальской ночи оставалось ещё времени. Но с каждым утром казалось, что что-то в мире стало другим. Воздух будто гуще. Ветры словно шепчут. И сердце, до этого кроткое и послушное, вдруг просыпалось в ней с новым желанием понять, почувствовать, узнать.
После беспокойного сна утро было тихим.
Тонкий туман стелился по монастырскому саду, будто кто-то расстелил белую ткань на траву. Петухи кричали неуверенно, словно и сами не были до конца уверены, что ночь закончилась. А Злата сидела на скамье у колодца, с молитвенником на коленях, но не читала.
До Купальской ночи оставалось два дня.
Мысль, что сначала вспыхнула как искра, теперь жила в ней, как тлеющий уголёк. Она не смела, делиться ею вслух. Даже подруга по трапезной Агафья заметила, что Злата стала тише, чем обычно, и всё глядела в окно, будто ждала кого. Но Злата молчала. Она боялась, что если скажет, то всё исчезнет, рассыплется, как сон на рассвете.
И всё же сегодня, этим ранним светом, когда другие ещё спали, она решилась молиться. Не словами канона, не правилами, а своим, дрожащим сердцем.
Она сложила руки и прошептала, – Господи, прости меня, если не по уму я думаю, … но ведь ты сам дал мне сердце и разум. Разве не ты дал мне глаза, чтобы видеть красоту, и душу, дабы тянуться к тайнам?
Я не хочу зла. Я не иду за колдовством, о Господи. Только ведь узнать хочу. Почувствовать. Если в той ночи есть зло, отврати меня. А если что-то доброе в ней есть, чистое не гневайся, если я увижу его.
Она перекрестилась трижды, со слезами. И снова посмотрела в сторону поля туда, где за лесом, по слухам, на Купалу девушки пускали венки по реке, а юноши прыгали через костры. Где трава цвела однажды в году та, что показывала сокровища и чужие сердца.
– Я тихо уйду, – подумала она, – никто не узнает из монахинь. До рассвета уже вернусь. Только взгляну. Только посмотрю маленечко и сразу обратно.
И тут ей вдруг стало страшно, а если это и, правда, грех?
Но внутри неё всё, же звучало другое лёгкое, тихое, почти невесомое чувство. Не восторг. Не дерзость. А как бы трепетная надежда может, Господь видит, что она не за чудом гонится. А за чем-то важным, за чем-то, что заложено в ней самой.
Свет поднимался, и в нём дрожали соринки, как пыльца над травами.
День только начинался, а Злата уже знала, что он будет другим. И следующий тоже.
А в ночь на седьмое июля она уйдёт. В белом платье как во сне, который в одно мгновение захватил все мысли и сердце.
И в тот самый миг кто-то коснулся её плеча. Сразу вытаскивая девушку из всех размышлений. Лёгкое, неловкое касание казалось случайное, но не грубое.
Она вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял юноша высокий с тёмными волосами, будто вороново крыло, в лёгком беспорядке.
На его лице играли солнечные веснушки, как у ребёнка, но взгляд был не детский, а взрослый и осознанный. Глаза юноши были тёплого зелёного цвета, словно травы в разливе и смотрели мягко, но уже зрелой серьёзностью.
– Ой, прости, не хотел испугать, – сказал он. Голос был низкий, ровный, но не заносчивый. – Ты…задумалась, и я вот невольно захотел узнать, о чём ты думала.
Злата опустила глаза и тихо выдохнула, прикрыв молитвенник, – да, и правда много думала, прости, если немного напугала.
– Видно, что ты любишь подумать, совсем внимания не обращаешь на то, что вокруг, – ответил с лёгкой улыбкой, – казалось весь мир, исчез, правда?
Она не знала, что сказать. Ещё никто из юношей не говорил с ней так, с лёгкостью и не скрытым интересом и даже малой, но настойчивостью.
В монастырском подворье мужчин почти не было, а уж таких как этот совсем. Он был одет просто: светлая рубаха с вышитым воротом, пояс, в руках корзина с травами и мятой. Пахло от него чем-то полевым, добрым и совсем не опасным как от какого злодея, о котором Злата могла читать ранее.
– Ты здесь работаешь? Я просто ранее тебя не встречала, – спросила она, сдерживая своё смущение.
– Можно сказать и так. Помогаю с огородом и травами. Елисей я. А ты кто такая? – спросил он чуть наклоняясь к девушке.
– Злата, – тихо ответила та и посмотрела на юношу.
Оба чуть склонили головы, почти как в поклоне, будто это не случайная встреча, а давно задуманный обмен именами.
– Слушай, а ты знаешь, – сказала она вдруг, не дожидаясь пока парень, сядет с ней рядом, – скоро ночь Ивана Купалы.
– Знаю, кто же не знает, – кивнул он, – седьмого будет. Уже трава цветёт, она лучше всех знает и каждый год не обманывает.
– А ты был хоть раз на том празднике? – тихо спросила девушка, поправляя волосы.
Он усмехнулся, глядя в сторону, будто вспоминая ту ночь, – был. Один раз, правда. Да и то вовсе не ради венков невест как чаще бывает, – размышляя ответил он и на миг откинул голову, назад взглянув на небо.
– А ради чего? – поинтересовалась подсев к нему ближе, ведь он как раз присоединился к ней.
Парень будто бы задумался, а потом с полной уверенностью произнёс, – ведьму поймать хотел.
Злата всплеснула руками, – да ты шутишь! Ну, какая ещё ведьма?
– Вдруг нет, а на полном серьёзе я тебе говорю, – продолжил он, – вот у нас в деревне даже говорили, что в ту ночь можно невесту из болота достать, если улыбнётся тебе. Но лучше смотреть, чтоб хвоста не было, а то худо будет.
Злата нахмурилась и, не выдержав, легонько дёрнула его за ухо.
– Ай! – он засмеялся, – за что ты мной так, а Злат? – спросил он держась за слегка покрасневшее ухо.
– За страшилки! Я и так не знаю, идти ли туда, а ты ещё с хвостами этими страху добавишь, – с досадой произнесла девушка и чуть отвернулась.
– Не бойся, – сказал Елисей уже мягче, без шуток, – понимаешь, если сердце чистое, то никакая ведьма не тронет. А может, и сам Господь тебе, что покажет в ту ночь…если будет на то воля его конечно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.