Безнадежные

– Да, есть, – настороженно ответил Олег.

– А чем занимается? В нашей сфере?

– Да щас ничем, заморожена, я ж уехал. А раньше, так по мелочам, надо ж было кое-какой капитал накопить, а чё? – назвал он реальную картину, не понимая, с чем связано это прощупывание.

– Да так просто, у меня ж у самого две заправки. – призадумался он, – Ну ладно, всё понятно, – всё же удалось ему удивить Олега.

«А, Колёк, не полная у тебя информация. И вот, оказывается, почему у него такая репутация. Какие тут могут быть взятки? Он сам кому хочешь даст»

– Ну, надеюсь, про дисциплину напоминать не стоит? – построже спросил Токарев.

– Да конечно, шеф, – улыбнулся Олег.

– Ну и отлично. Да и по строительным делам мне тебя тем более учить нечему. А сегодня я хочу тебе рассказать некоторые нюансы, как надо правильно проводить проверки. Вот у нас нормативный документ, – показал он книжечку, – есть он и в электронке, я тебе все сброшу, и потом сам хорошо изучишь. А щас я назову три очень важных момента, о которых здесь нет ничего. Во-первых, проверка всегда и строго должна начинаться с личного представления только первому руководителю организации и предъявления ему нашего распоряжения на проверку, вот, – показал он бланк документа, – и вот сюда он собственноручно обязан вписать то лицо или несколько лиц, в сопровождении которых ты должен дальше работать. А если начальника нет на месте, но где-то рядом, ты обязан его дождаться. Это очень важно, чтобы избежать любых спорных вопросов. А если он в командировке или в отпуске, затребуй приказ на лицо его заменяющее, сними себе копию и только тогда с ним ты будешь иметь дело. И все действия ты обязан проводить только в присутствии тех ответственных лиц, которых тот назначит, ну, кроме посещения туалета, конечно. И никуда сам один не лезь. Второе правило, все нарушения обязательно фотографируй. А если какое-то нарушение допущено в документе, то делаешь себе копию. И третье, по окончании проверки готовишь проект предписания и выдаёшь им. Неважно, от руки его напишешь или напечатаешь. Пусть смотрят, изучают. Вообще все замечания должны обсуждаться на совещании с участием всех заинтересованных лиц, начальников служб. Главное, чтоб они собственноручно внесли какие-то поправки, если будут, и сами же указали в нём сроки их устранения и расписались каждый напротив своего пункта. Затем получаешь подпись начальника. Этот черновик уже становится документом. По нему ты уже оформляешь само предписание, которое потом не подлежит никакому сомнению и опротестовать его невозможно. Понял? – видимо, лишь для проформы спросил он.

– Да чё тут не понять-то? Конечно, понял, – не мог не согласиться Олег.

А дальше, как пошло, как поехало, у него голова кругом, и он только успевал делать заметки. Оказалось, нормативных актов столько, что о некоторых он и не слышал.

День пролетел почти незаметно. Михаил приехал чуть пораньше, и Олегу пришлось отпрашиваться. Сев в машину, он сразу определил, что у друга настроение нисколько не улучшилось, а даже наоборот. Он заподозрил, что появились какие-то проблемы, не менее весомые, ведь тот собирался съездить на объект. Михаил молчал, и Олег ничего не спрашивал, ждал, когда тот сам всё расскажет. А тот упорно продолжал молчать. И Олег уже поймал себя на мысли – «да от кого я жду?». Ведь их Миша всегда отличался повышенной скрытностью. Именно о таких говорят, «не пускает в свой мир». А уж как он не пускал, таких поискать. Критику в свой адрес он не терпит вообще, особенно, если совершил какой-нибудь косяк. Единственное исключение – когда косяк получился комичный, тогда уж он от души тоже готов поржать. Особенно он не любит подколок, вообще никаких, и сразу так ерепенится, что мало не покажется. Насколько они были близки в институте, и то Олег сто раз подумывал перед тем, как пошутить над ним. А вот на любые другие темы – это он любил поболтать и всегда с азартом, особенно о политике и экономике или о футболе и, конечно, всё на довольно высоком уровне. Одна проблема – его речь всегда и сильно опережала мысли, а в сочетании с его особенностью, крупными губами, представляла собой звуки сплошного бубчания порванного барабана. И даже Олегу, знающему его ещё со школы и привыкшему к его бу-бу-бу, порой непросто уловить хотя бы смысл. А если он начинал быстрить, чем постоянно злоупотреблял, то совсем ничего невозможно было понять. В таких случаях Олегу обычно приходилось прерывать его своей фирменной фразой: «Миха, стоп. Ты же знаешь, я, у Канариса, не служил». Только после этого тот улыбчиво переходил на более-менее внятную дикцию. И в этом был весь или почти весь их Миха, настоящий феномен.

Так и не дождавшись пояснений, Олег был вынужден начать первым.

– Ну чё, как там Коля, виделся?

– Конечно виделся! В ванной он был. Только выглянул и сказал, што разговаривал с начальником ЛЭС и всё уладил, – выстрелил он сквозь зубы.

– Ну вот, а чё ты тогда злой-то такой? – не менее аккуратно постарался Олег его поддержать.

– Да чё, чё! Не знаю я! Он же ничё толком не объяснил, о чём и как он договорился. Сказал только, что завтра всё расскажет и что всё нормально. А как нормально? Пэпээр-то нужно делать и предъявлять! А как, кто будет его делать, я не знаю! Ну вот как работать-то, Олега? У меня сил уже нет…, – даже не пробубнил, а протарабанил он и пошёл крыть на чём свет стоит.

Тут уже Олег не отважился ни что-либо обсуждать, ни советовать и ни тем более требовать поехать и проведать друга, как собирался, потому что почувствовал, что, если хоть чуть-чуть создать искру, тот взорвётся, и не исключено, что разобьёт новую машину.

Поужинав в таких же тяжелых раздумьях, они разошлись по комнатам. Олег уже и не захотел смотреть телевизор и, чтобы не сидеть у друга над душой, принялся за изучение новых для себя нормативных документов. Но от их проблем, которые коснутся и его, ему так и не удалось избавиться. Опять он долго не мог заснуть.

4

Позавтракав, они пошли посмотреть новости. У Михаила звонок, он пошёл на кухню. Олег проводил его боковым зрением и видел, как тот резко остановился с искажённым лицом. Тут же раздался его непонятный ответ, и посыпалась отборная брань. Такое Олегу не в диковинку, сидит. Конечно, он понял, что случилось что-то серьёзное, подумав, что звонили с объекта. Уже подойдя поближе, Михаил ещё что-то буркнул, как обычно, и рванул опять на кухню, топая и гремя ещё пуще, даже табуретка грохнулась. Олег и на этот раз ничего не понял, поэтому специально сидел и ждал, когда тот соизволит повторить ещё раз и внятно. А тот что-то вновь прорычал издалека и продолжал метаться. Олег упорно продолжал сидеть.

Михаил уже подошёл вплотную и выпулил:

– Ну, чё ты сидишь-то? Одевайся.

Олег уже не выдержал, вскочил и за ним на кухню.

– Да чё случилось-то?! – уже прокричал он сам.

А в ответ типа:

– Да коа-ума.

Разумеется, Олег опять не понял и уже собрался сам наехать на него, типа «что, нормальным-то языком нельзя сказать, что ли?», но вспомнил о его состоянии.

– Да чё ты сказал-то, Мих?! Я ж не понял тебя-а! – проорал он.

Тот повернулся, и Олег увидел его бешеные глаза и дрожащую нижнюю губу.

– Да чё ты не понял-то? Ко-оля умер! Это Юля звонила.

Уж теперь это прогремело как атомный взрыв. Олег мгновенно остолбенел и понял, как парализует током. Такого ощущения он не испытывал никогда. Руки, ноги онемели, а изнутри стала извергаться какая-то невыносимо противная зудящая мелкая дрожь и одновременно какой-то сильно пугающий леденящий холод стал растекаться по телу и долбить его всего так, что затряслось всё, что может трястись, и всё тело неимоверно сильно зачесалось. И зачесалось так, что можно было сойти с ума. Нужно же скрести везде и одновременно, но это же невозможно. Он попытался растереть то руку, то шею, то живот, то спину, то ноги и не мог, не успевал и почувствовал, что силы покидают его, и он не устоит. Он тут же упал на одну из табуреток, не опрокинутых Михаилом.

«Да что он говорит-то?! Совсем… что ли? Да не может такого быть!»

А вслух не мог ничего сказать, язык просто окаменел. Он ещё не верит, ждёт, когда друг одумается и скажет что-то иное. Хотел заорать, а дыхание спёрло, он непроизвольно перестал дышать, ещё чуть-чуть и задохнётся.

– Уже в морг его увезли. Поехали, я сказал, што мы щас будем, – уже членораздельно подгонял Михаил.

Только сейчас Олег начал осознавать степень настигнувшего их горя. Хотел закричать, но не смог, ничего не мог. И тут же невольно вспомнил своё состояние, когда умер его отец. Автоматически сравнил и, к своему стыду, признал, что тогда он не чувствовал такого. И сам себя старался оправдать, что тогда это произошло вполне ожидаемо, ведь отец умер от рака, и последний месяц, взяв отпуск, он почти не отходил от него, потому что каждые четыре часа ему приходилось колоть лекарства.

А здесь другое, как будто он потерял что-то более близкое, как будто у него что-то вырвали из тела прям живьём.

Хотя в школе они не были так близки, ведь Коля не занимался спортом и не входил в их компанию, но совсем не случайно они вместе поступали в институт и оказались в одной группе, где Олег ходил с ним чуть ли не поводырём, особенно на экзамены. А сколько он вложил в него сил и переживаний неизвестно никому, лишь немножко Михаилу.

Опомнился он только в квартире, когда увидел занавешенные зеркала. Всё как в тумане, и он только слышал отдельные слова Юли, как она обнаружила его в семь утра, лежащего в коридоре, сразу вызвала скорую, но было уже поздно.

И здесь стояли те два «хорошие» незнакомца с Ныры.

– Здрасти, Даниф, – протянул руку среднего роста тот крепыш, который непонятной национальности.

– Здоров, – лишь сказал Олег.

– Анатолий, – представился второй и богатырь.

– Будем знакомы, – не стал дальше проходить он, понимая, что те стояли полукругом, возле дверей туалета, где и упал их друг.

Сразу стали обсуждать дальнейшие действия.

Олег с Михаилом поехали выбирать гроб, а те на кладбище. Вернулись, Олег первым вошел в квартиру, а тут Малофеев собственной физиомордией стоял посреди коридора в кругу одиннадцати явно своих подчинённых, в том числе и Казбека. Остальных он не знал, но догадался, что это местные начальники трёх управлений со своими замами.

Он стал здороваться по кругу. Дошла очередь до Малофеева.

– Да ты-то куда тянешь? Ты не достоин! – специально громко и брезгливо выдал он и продолжил, даже с Казбеком поздоровался последним.

И по его сильно побледневшему лицу и растерянным глазам он понял, что его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Повернувшись, он отчётливо увидел, как все тоже были невероятно ошеломлены.

Олег вернул взгляд на Казбека и пристально смотрел на него.

«Что, гадина, испугался? Да конечно, сообразил, мразь, что тебя могло постигнуть то же самое. Да скажи спасибо, повезло тебе, гнида, он тебя выручил, потому что был первый на очереди. Но ты следующий! Подожди еще чуть-чуть, урод. Я тебе отдельно такое устрою, что ты у меня вообще охренеешь!»

По безмолвию Петра все, конечно, поняли, что это произошло не просто так. И теперь Олег краем глаза увидел его бледную харю и трясущиеся руки.

«Что, тварь, получил? Да ничего-ничего, это ещё не всё, самое ужасное для тебя впереди, я тебя ещё не так уделаю, мразота!»

Все в растерянности, и было хорошо заметно, что им весьма некомфортно. Вдоволь насладившись, Олег сам не знал, о чём с ними говорить.

– Мих, поехали на кладбище ещё съездим, проверим как там.

И только они сели в машину, Михаила прорвало:

– Ну ты даёшь! Вот это ты его обосра-ал! Да такой рожи я ещё никогда не видел. Ты видел, как у него губы тряслись? Ещё б чуть-чуть и он зарыдал. Это просто вышка! А ты видал, как Ибаев на тебя смотрел, я думал, кинется.

А про то, что сделал осетин, Олег ему ничего не рассказывал.

– Он что ли? Ха-ха. Да он тоже своё ещё получит, поехали, не до них просто сегодня.

И только такой оценки Олег и жаждал. Но это произошло спонтанно. А если бы это не произошло сейчас, то обязательно в другой раз и в ещё более позорной для Петра обстановке. Вообще он планировал совершить такое перед каким-нибудь совещанием, в большом зале, где народу будет намного больше, твёрдо считая, что таких гадов нельзя прощать. Совершенно недопустимо, чтобы содеянное сходило им с рук. И он глубоко убеждён, что нужно всегда делать так, чтобы плинтус для таких мразей всегда находился на недосягаемой им высоте, как бы они ни старались карабкаться до него и, чтоб эти ничтожества всегда знали, что их место только в клоаке.

А лет восемь назад, общаясь с одним зубопротезником, у которого вся или почти вся городская элита была в приятелях, Олег назвал ему кляузника, который оклеветал его и сделал это уже второй раз. А о первом тот тоже слышал. И тогда он сказал: «Знаешь, Олежа, есть одна очень мудрая еврейская пословица – если тебе кто-то сделал говно, а ты возьми и сделай ему добро, и пусть он знает, что он говно! Так что сделай ему что-нибудь хорошее и тогда он поймёт, что он говно!»

Олег тогда сильно обалдел, но ничего не сказал, неудобно было, в гостях все-таки. А про себя он подумал. «Ничего себе мудрость! Очень уж хорошо напоминает другую еврейскую мудрость – «если тебя ударили по одной щеке, подставь другую», вообще возведенную в библейскую заповедь.

И сейчас он вспомнил того еврея, уехавшего три года назад в Израиль.

«Ага, да явно же они придумали их для себя и или под себя. Умники, нашлись! Ну конечно, чтобы вот так унижать и гнобить нормальных людей! Да это же извращение, самое настоящее, и не может быть приемлемым для любого здравого человека. Да сами вы живите по своим извращенным правилам, иуды! Как вообще до такого можно было додуматься? Ведь русскому человеку такой бред никогда и в голову не придёт. Какая-то мразь, значит, сделала тебе пакость, да даже не пакость, а невероятную гадость, а ты за это ещё давай, распинайся и делай ему добро, ага, да ещё и побольше, и почаще. Ну ересь же, самая несусветная!»

И Олег сильно пожалел, что тот Самуилович не был с ним сейчас рядом и не видел столь жалкий вид той гниды, и не испытал вместе с ним величину столь безмерного, просто неземного блаженства.

Друга они похоронили с достойными почестями. И не могло скрыться от него, сколько много людей искренне переживали это горе, для которых уход из жизни Николая стал личной трагедией. Было очевидным, что для очень многих, строивших свои жизненные планы вместе или рядом с ним, о чём Олег знал, всё рухнуло в один миг, точно также, как и его надежда на весомую помощь друга в борьбе с творящимся безумием. А последние месяцы он не раз думал, что может всё-таки лучше бросить затею с переходом в госнадзор и возглавить его фирму, но решил отложить. И остановился он на том, что сначала, пользуясь новыми полномочиями, надо добиться, чтоб здесь стали делать нормальный ремонт, а потом будет видно. А также он не собирался бросать свою фирму и рассчитывал с помощью Николая раскрутить её. И теперь, тоже всё подвисло.

X глава

Труд тысяч рук достигнет высшей цели,

которую наметил ум один.

И.В. Гёте

1

Хорошо выспавшись после трёх почти бессонных ночей, он вернулся к стажировке. За эти дни дополнительно и сильно накаченный проблемой у Михаила, он решил не откладывать и торопился взять инициативу в свои руки.

После традиционного утреннего чаепития он сказал:

– Шеф, да ситуация с ремонтом совсем гиблая, нужно как-то заставить трансгаз разрабатывать нормальные проекты, а иначе этот бардак так и будет продолжаться.

Немного задумавшись, тот достал из ящика стола и протянул ему какие-то листочки.

– На, посмотри. Здесь вроде всё подробно расписано, этого же достаточно? – не очень уверенно спросил он.

Олег взял и от одного только названия – «Соглашение о правилах производства капитального ремонта…» – обомлел. А далее читая, он быстро понял, что именно оно и является ордером на всю эту вакханалию.

Оказалось, больше двух лет назад подписав этот документ, Токарев сам санкционировал этот бардак, согласовав, что требование к разработке проектов распространялось только на объекты ремонта подводных переходов и через авто и железные дороги, а для остальных достаточно всего лишь Проектов производства работ.

И Олег только старался подобрать слова, чтобы не засквернословить.

– Ну что, нормально же? – видимо, узрев по выражению лица Олега истинное его состояние, поинтересовался Токарев.

– Да это далеко ненормально, шеф! Оно же полностью противоречит вашему, а теперь нашему двести девяносто шестому эрдэ. Проекты обязаны быть на все объекты. Да и сам же знаешь, для получения разрешения на ремонт согласно этого эрдэ все проекты обязаны иметь заключение экспертизы. А так не пойдёт! И ещё нужно запретить ремонт на действующем газопроводе.

– Это почему?

– Как почему? – ещё больше удивился Олег, – Потому что подрядчики не имеют права работать на действующем!

Токарев уже ходил по кабинету, видно, что заволновался, но старался не показывать.

– Да с чего ты это взял-то?

– Да как с чего? Была у нас такая эпопея. Заставляли ремонтировать действующий цех. А я наотрез отказался. Давили, не то слово. Но бесполезно. В итоге мы просто по приказу передали им людей, и эксплуатация сама занималась. Наши люди работали под руководством их ответственных лиц. Всё это вроде в их правилах написано.

– Где?

– Да вроде такая красненькая книжечка, што-то про безопасность. Точно не помню, да они мне и на хрен не нужны были.

Токарев подошел к столу, опять выдвинул верхний ящик и подал действительно красную затертую книжицу.

– Вот, ищи, а мне нужно отъехать, – явно занервничал он и убежал.

Покрывшись обильной испариной и сильно переживая, что не угадал, Олег всё-таки нашёл эти пункты.

– Ну што? – ворвался Токарев через час.

– Да вот, пожалуста, пункты восемь двадцать пять или двадцать девять, любой.

Тот выхватил книжку и прям через несколько секунд выпулил:

– Ну чё, аннулируем? – взял он в руки то «соглашение».

– Да-а, конешно, – с радостью отреагировал Олег.

Токарев показал на лежащий все эти дни перед Олегом толстенную подшивку.

– Так, возьми этот пэпээр, его принесли для согласования, проверь и напиши замечания, а я пока с этим займусь.

Олег с облегчением пододвинул подшивку и, пролистав, быстро выявил, что он также разработан в отсутствие проектной документации и состоял исключительно из набора разных технологических карт, как говорится, на все случаи жизни, а значит, уже противоречащих друг другу.

Минут через десять Токарев подал ему листок.

– Так пойдёт?

А это оказалось письмо об отзыве его подписи по тому «соглашению».

– Да, конечно, – восторжествовал Олег.

Токарев тут же его подписал и опять убежал.

Пока того не было, он написал, что отсутствуют проектная документация, заключение экспертизы на неё, и на этом основании указал, что сам ППР нелегитимен, а также ограничился тем, что отсутствует ведомость дефектов и раздел «Испытание».

Токарев вернулся уже в приподнятом настроении.

– Ну всё, вручил.

– А-а, понял. Ну а я вот, – тоже очень довольный подал Олег листок.

– А чё так мало-то?

– Да остальные и не стоит указывать, шеф, их тут на каждой странице по десятку и писать можно до бесконечности. Тут аж шесть техкарт по изоляции и по балластировке четыре. Поэтому просто нужен проект, где будут четко указаны конкретный вид изоляции и балластировка. И тогда лишние автоматически отпадут.

– Ну што, печатаем предписание? – ещё пуще взбодрился шеф.

– Да, – не меньше возрадовался Олег.

Токарев стал печатать, и Олег был поражён, как, совершенно не гладя на клавиатуру, тот набивал текст с неподражаемой скоростью. Опять через каких-то пятнадцать минут из принтера выскочили два листа. Этому Олег ещё больше обалдел.

– Шеф, а ты у Канариса не служил в молодости? – серьёзно спросил он.

– Чего? Какой ещё Канарис? А-а, это который абвером командовал, да? – недоумевая сказал он.

– Да, ну а чё, где ты так печатать-то научился? – уже не сдержался и заулыбался Олег, – У меня целое машбюро было и секретарш четыре, да и ваще я видел их сотни, но штоб так строчили, ни разу.

– Да не знаю, как-то вот так получается. – серьёзно сказал он, – Ну что, на обед?

Пообедав, они вернулись и ещё попили чайку.

– Ну что, пошли? – встал Токарев, взяв это предписание.

Вышли, и Токарев неожиданно повернул вправо, в соседний кабинет. Оказалось, здесь размещался тот самый заместитель Руднева по капремонту, Закиров. А вчера он всё время держался ближе к их компании, по-свойски и даже по-дружески общался с Михаилом и другими его одноклассниками, которые до сих пор жили в Светлоярске.

Заметно растерявшись, хозяин кабинета встал.

– Мы по делу, – сказал Токарев.

– Да, присаживайтесь, что будете, чай или кофе? – пошёл он к тумбочке.

– Не-не, спасибо, мы только что, и вот мы с предписанием, – положил он два экземпляра ему на стол.

Закиров вернулся, присел.

Кабинет скромный, в раза два уже и короче, чем у Токарева, и только с одним окном, и очень похоже, что здесь раньше была какая-то подсобка и не иначе как для уборщиц. Единственно, что придавало значимость его хозяину, весьма презентабельный стол. Но стоял он опять же как-то несуразно, посреди комнаты, у окна, а за его спиной было около двух метров пустоты, где только две тумбочки. На одной принтер, а на другой, справа в углу электрочайник с посудой. Конечно, он понял, что эту комнату ему выделили из того, что смогли наспех освободить, лишь бы хоть что-то предоставить. И этот кабинет был не только на другом от руководства этаже, а ещё и в тупике узенького коридорчика как аппендикса. Даже таблички не было.

Закиров, молча прочитав, также подписал и один экземпляр вернул Токареву.

– Ну всё, спасибо. – встал Токарев.

И они ушли. В столь странной покорности Закирова Олег заподозрил, что тот или ничего не понял или не осознал всей серьезности предъявленных требований, которые для него практически были «бомбой», и не сомневался, что именно такой эффект не заставит себя долго ждать.

Токарев опять куда-то засобирался. Вдруг заглянула та Надежда, его сокурсница, а не прошло и пяти минут.

– Можно, Сергей Валерьевич?

– Да, пожалуйста.

Она вошла, а за ней и Оля. Конечно было ясно, что Закиров уже успел выкатить им на головы этот «арбуз».

– Сергей Валерьевич, да мы по поводу вашего предписания, – начала Надежда как начальник отдела, – нам не совсем понятно, что от нас требуется. Ведь есть же соглашение, и мы же работаем по нему, а что теперь? – заунывно пропела она, оправдывая своё имя, ещё, видимо, веря в благополучный для них исход.

А Токарев, указывая на коллегу, заявил:

– Олег Владимирович вам всё объяснит, а мне, извините, нужно бежать, – подхватив свою барсетку, направился он к выходу и исчез.

– Ну, присаживайтесь, девчонки, – очень доброжелательно сказал он, давно жаждая этой встречи, а тем более в своем новом качестве, – но сначала-то хоть расскажите, как поживаете?

– Олег Владимирович, да какая ещё жизнь, вот, – совсем неожиданно для него официозно сказала Надя, слегка тряхнув этими листиками, – ну какие ещё проекты? – постаралась она говорить спокойно, но стонущий голос выдал степень её негодования.

Им явно было не до душеспасительных бесед. А Оля даже не поднимала глаз.

– У нас же нет изыскателей, и, если изыскания делать, уйдёт несколько месяцев. А этот объект вот-вот начнётся, с нас же щас кожу живьём сдерут.

Олегу стало ясно, что никакого разговора с ними у Николая не было.

– Да ладно вам, – улыбнулся он, – до этого не дойдёт. Оль, ну а как там Анжела поживает? – чтобы хоть чуть-чуть разрядить обстановку, спросил он про её близняшку, которую, в отличие от них, он не видел вчера на похоронах.

– Да нормально, работает на компрессорной, семья, дети, – не захотела поддержать его главный инженер проекта.

Вполне понимая их незавидное положение хотя бы из-за огромного количества объектов, Олег ещё раз разложил им всё по полочкам, используя тот же ППР. Поэтому и никаких возражений не последовало.

– Да, вот так, девчонки, прорабы обязаны работать только по чертежам, а пэпээры это ж только для работяг, но и в них всё должно соответствовать проекту. А здесь нет никакой конкретики, по нему невозможно работать. Вот сами посудите, в дневную смену могут по вот этой карте работать, а в ночную, по другой. Не пойдёт так. Конечно, это не вы делали. Но если бы был проект, они б такого не налепили тут. Так што, запрашивайте у эксплуатации копии чертежей. Лично я согласен, если вы прям на них будете наносить новые решения, а потом размножите. И за пару дней это любая ваша девочка сделает.