Журавли вокруг нас. Откровенный нон-фикшн о том, как пережить горе утраты
- -
- 100%
- +
Как сейчас я понимаю, у нее уже очень давно было больное сердце, которое давало некоторые осложнения на работу организма. Это проявлялось в хроническом кашле, невозможности нормально спать, сильнейшей отдышке в последнее время.
Моей бабушке было 75 лет. И ни разу она не пожаловалась на то, как ей было, на самом деле, невыносимо трудно и тяжело. Говорила об этом, как оказалось потом, только своим подружкам. Она держалась крепко и уверенно, как всегда. Вообще у нашей бабушки было крепкое здоровье. И еще более крепкий нрав! Она относилась к той категории людей, для которых в любой ситуации существовало два мнения – «мое и неправильное». И если с чужими людьми она могла просто промолчать (но по лицу все равно все читалось), то с нами она особо не церемонилась. Особенно, со своими детьми. Мне, как внучке, кажется, досталась просто львиная доля бабушкиной любви, заботы и неподдельного интереса. Мы могли подолгу разговаривать с ней о жизни. И хоть эти разговоры сильно смахивали на допрос, мне было очень хорошо, легко и тепло рядом с моей ба.
До последнего бабушка была активной, где-то даже чересчур. В свои 70 с плюсом она могла забраться на стремянку, чтобы помыть окна, например. Периодически она двигала тяжелющую мебель просто потому, что захотелось сделать в доме перестановку. По улице она шагала так быстро, а в машину она садилась так юрко и ловко, что я не успевала и глазом моргнуть. Ее разговоры прерывались таким громким кашлем, что, кажется, слышали все соседи, но потом бабушка продолжала нести смысл сказанного до адресата. При этом бабушка с неподдельным интересом смотрела телепередачи о пользе и важности правильного питания, выписывала рецепты в свою тетрадочку и при первой возможности рассказывала о них мне. Она никогда не просила о помощи! Куда-то съездить, что-то перевезти, что-то узнать – со всем она справлялась сама. Из этого следует один очень важный урок – учите своих бабушек и дедушек, своих родителей просить о помощи! Нам все кажется, что мы еще «Огого!», все сумеем, везде залезем, нам хватит сил… Но тело стареет и ему все сложнее становится реализовывать наши смелые планы. Нам кажется, что это «просто спину прихватило, сейчас пройдет», а надо бы показаться врачу. Мы думаем, что время лечит, а оно медленно отравляет. И порой без помощи близких мы теряем последнюю возможность себя спасти.
Возраст начал давать о себе знать.
Бабушке предстояла операция по замене сердечного клапана. Вроде стандартная операция, у нас в городе Е. такие делают «конвейерным способом». Также, когда бабушка спрашивала у местного врача, что ее ожидает, если операцию не сделать, он ей ответил: «Вас ждет долгая и мучительная смерть. Нехватка кислорода будет ощущаться все ярче, а вы уйдете на свет иной под кислородной маской в больших и продолжительных муках».
Ну, такой прогноз нас, конечно же, не устраивал. И мы все настраивались на операцию. Сосудистый хирург не увидел никаких серьезных противопоказаний (а они были). И бабушка приняла решение делать операцию.
Хотя очень боялась.
Естественно.
Мы ее поддерживали. Никто не настаивал на операции, но и никто не пытался отговорить. Мы руководствовались хорошими отзывами и историями выздоровления. Лично у меня не было никаких сомнений, была стойкая вера в то, что все сложится наилучшим образом!
Пока бабушка ожидала звонка из областной больницы, мы несколько раз даже успели обратиться к ней за помощью. Свекру необходимо было менять катетер намного чаще, чем раз в месяц. Он теперь немобильный, поэтому встал вопрос – либо вызывать каждый раз медсестру, которую еще нужно найти в нашем городе, либо обратиться к моей бабушке. А бабушка моя, всю жизнь проработавшая медсестрой, знала, как это делается. Так она еще несколько раз успела поменять свекру катетер.
Мы с мужем приезжали за ней, отвозили в дом и там уже бабушка производила необходимые манипуляции со свекром. Потом они со свекровью могли долго-долго о чем-то болтать. Это была хорошая возможность отвлечься. Для одной – от рутинных и тяжелых будней с присмотром и уходом за мужем, для другой – от предстоящей операции на сердце.
Наступил март. В конце марта у моего мужа День Рождения. Естественно, учитывая реалии, мы не строили никаких планов.
У свекра начал пропадать аппетит. Маме все сложнее было его накормить хоть чем-то. Мы стали покупать детское питание в баночках и протертый творог. Пил он из трубочки. Иногда он просто держал рот крепко закрытым и вообще не реагировал на просьбы своей жены съесть хотя бы ложку, сделать хотя бы глоток воды. Он просто забыл, как есть и пить. Свекор стал подолгу спать.
Мой муж продолжал обрабатывать пролежни, которые успели-таки проявиться в двух местах на теле отца. Он выполнял гигиенические процедуры, а мама помогала ему. Одна бы она не справилась точно. Мою помощь он тоже не принимал, говоря: «лучшая помощь – не мешать!»
В один из дней, когда мы приехали в дом вдвоем, то заметили у свекра на костяшках одной руки красные пятна. Как будто он отлежал руку, подкладывая ее под голову. Логически мы это объяснили себе именно так. На следующий день ситуация не изменилась. И тогда я рассказала об этом маме. Она, к слову, тоже уже приобщилась к выхаживанию отца. Так как у него поднялась температура, мы вызвали на дом врача. Тот сказал, что в организме началось какое-то воспаление, и неплохо было бы проставить пять дней антибиотик в уколах. А уколы в нашей семье умеет ставить моя мама! Бабушка тоже умеет, но ей уже сложнее. Маме эти манипуляции даются очень легко.
Так вот, когда мама сама увидела эти пятна на руках у свекра, то поделилась этим с моей тетей. Тетя уже потеряла обоих своих родителей, и знает, что означают такие пятна. Она сказала: «Как бы тяжело не было это принимать, но… ждите ухода в ближайшие дни. Это такие пятна, предсмертные…»
Когда моя мама поделилась этим с нами, мы как раз ехали в дом. Все всё услышали, но остались в своих мыслях.
Пятый день и пятый укол. Отец уже даже не реагирует. Он практически всегда спит. На мгновение мы задумались, а может, уже и не ставить этот укол. Не хотелось уже колоть и мучать болючими лекарствами… Но ощущение какого-то внутреннего долга выиграло у сомнений. Доведем начатое до конца, чтобы потом не сожалеть и не сомневаться о том, что, возможно, какой-то укол был решающим. Мы сделали все, как положено.
7. Когда ты что-то предчувствуешь…
21 марта.
Накануне вечером муж встречался с другом. Он прилично задерживался домой. Позвонил мне, когда мы с дочкой уже спали.
– Все хорошо! Я в дом поехал. Заночую там, – сказал он.
– Хорошо, – ответила я сонным голосом.
Именно так и проявляется предчувствие. Ты просто делаешь какие-то вещи по наитию. Ты не можешь их как-то объяснить. Но что-то тебя будто тянет и ведет.
На следующее утро я отвела дочку в садик, позавтракала, поработала немного и набрала мужу, узнать, как обстановка в доме.
Он ответил, что все в порядке, сейчас мама будет кормить отца. После обеда муж собирался вызвать такси и приехать домой. А вечером мы хотели забрать Сашу из садика вдвоем.
В 14:30 звонит мой телефон. Я беру трубку и слышу какие-то чуть ли не вопли: «Отец всё!»
Шок, смятение, растерянность.
Ничего внятного я не могу ответить, только мычу что-то в ответ. Вова говорит, что перезвонит позже. Я тут же перезваниваю своей маме, прошу ее приехать к нам, забрать Сашу из садика. А сама уезжаю в дом.
Захожу. Меня встречает мой любимый муж. Он держится молчком, всем своим вниманием погруженный в телефон. Будто пытается спрятаться от реальности в экране. Нужно делать хоть что-то, чтобы поскорее адаптироваться и признать реальность.
Я тем временем прохожу в гостиную и вижу маму со спины. Она ищет какие-то документы в серванте. Я подхожу ее обнять, она поворачивается ко мне и начинает плакать. Но быстро успокаивается.
– Иди, – говорит, – посмотри на него, успей попрощаться, а то сейчас заберут его, уже больше не увидим.
Я захожу в спальню. Свекор лежит, а Вова сидит рядом с ним. Я наклоняюсь к свекру, присаживаюсь на коленки, дотрагиваюсь рукой, и меня тут же уносит взрывной волной эмоций! Реву навзрыд. Обнимаю его, целую его в лоб. Тут же спиной слышу, как плачет Вова.
– Мы его только покормили. Мама ушла на кухню, а я сижу и начинаю прислушиваться. И слышу, как будто он дышит через раз. Потом отец открывает глаза, поворачивает голову, смотрит на меня в последний раз, снова поворачивает голову прямо, закрывает глаза… Заходит мама. Отец делает еще два вдоха и перестает дышать. Насовсем. Я еще несколько раз перепроверил дыхание. Это были какие-то попытки отрицать ситуацию, переиграть реальность, но нет. Все случилось…
Далее Вова начал обзванивать всех, кому считал нужным позвонить. Также позвонил в скорую, в полицию, чтобы те приехали и зафиксировали факт смерти. Затем позвонил знакомому ритуальному агенту, чтобы тот все организовал. Люди не каждый день хоронят своих близких, и, разумеется, в такие моменты ты испытываешь полную сумятицу и не можешь сориентироваться, с чего начать, как продолжить… И как же это удобно, что сейчас появилась такая нужная профессия, как ритуальный агент. Это человек, профессионал, который, опуская эмоциональный компонент, пройдет с тобой все моменты времени, начиная от факта смерти и заканчивая уже непосредственно похоронным процессом.
Спустя два часа с момента фиксации смерти за телом свекра приехала специальная бригада. Двое мужчин зашли в дом. Они держали в руках большой черный пакет. «Что за кощунство? Какой еще пакет?» – спросите вы. Дело в том, что тело через какое-то время после смерти начинает естественным образом избавляться от различных жидкостей и газов. Оно буквально начинает подтекать. И в целях гигиены, чтобы не запачкать белье и одежду, тело кладут на непромокаемый пакет. Вот такими совершенно для них обыденными моментами делятся патологоанатомы. Спустя несколько мгновений они погрузили свекра в этот самый черный пакет и на руках вынесли его в специальную машину. Повезли в морг.
Мы стояли, наблюдая за всем этим и глотая свои тихие слезы.
Позже я, по всей видимости, находясь в состоянии аффекта, начала собирать простыни, полотенца, на которых лежал свекор. Мама аккуратно меня одернула. Сказала не торопиться. Ведь запах и тепло на постели от отца еще здесь, в доме.
Они прожили вместе 53 года.
Пускай побудет с нами еще…
8. Откровение сына, потерявшего отца
Поминальный обед проходил в местном кафе. Приехали родственники, соседи, друзья. В фойе мы с мужем в какой-то момент встретились с его двоюродным братом, с которым они очень близки.
– У меня голова болит, – пожаловалась я. И не желая оставлять паузу на этой ноте, перевела вопрос к своему мужу. – А у тебя что болит?
– Душа! – ответил он…
Что творилось в этой душе, одному Вове известно.
Я так и не увидела его слез навзрыд. Скупая мужская слеза в день смерти отца, затем на прощании у гроба и, наверное, это все…
Моя бабушка, несмотря на наши рекомендации не ездить с нами на похороны и на прощание, все же решила приехать, поддержать. Мы все видели, что ей тяжело физически все это выдерживать, но она словно отважный и самый надежный друг провела эти моменты с нами. Мы с мамой очень переживали за эмоциональное и физическое состояние бабушки. Хотелось уберечь ее от лишних переживаний перед операцией, но… Бабушка решила по-своему. Козерог!
Далее последовали девять дней, которые по дате пришлись на День Рождения Вовы. Время, прошедшее со дня похорон до этой даты, просто пролетело в суете и хлопотах. Добавим сюда еще первую стадию горевания, характеризующуюся шоком и отрицанием, и мы получим некую прострацию, в которой пребывали мама Света, Вова и я. Я описываю только наши переживания потому, что собственными глазами, всем телом это видела и ощущала. Как именно переживали эту утрату остальные близкие, я не знаю, но уверена, всем было тяжело.
Что чувствует человек, когда на его глазах умирает кто-то близкий и родной?
Спустя некоторое время мой муж уже мог говорить об этом, делиться своими чувствами.
Вот что он говорил:
– Я, безусловно, понимал и отдавал себе отчет в том, что мой отец уходит. Медленно, день за днем физические силы и разум покидали его. Это было видно. У нас были не идеальные отношения, было всякое. И я был зол на отца за какие-то моменты. Он многому нас с братьями научил, много чего успел сделать, но также в моем сердце есть место и для обид. Но когда отец слег, и мы с мамой вдвоем выхаживали его, я начал чувствовать щемящую беспомощность и необратимость его состояния. Каждый раз, меняя подгузники, обрабатывая пролежни и пытаясь его покормить, я чувствовал все больше сил в себе и все меньше силы в нем. И именно в эти моменты я начал потихоньку прощать своего отца… А потом в моей голове засело это дурацкое слово «никогда». Такое страшное, от которого мурашки бегали по телу. Он больше никогда не встанет с кровати, никогда не улыбнется, никогда не позвонит, не откроет двери, никогда не ответит мне что-то внятное, никогда не поймет меня. Когда я буду отъезжать от дома на машине и буду смотреть в боковое окно, я больше никогда там не увижу своего отца, который провожая нас, машет рукой… В день смерти отца я долго не мог уехать домой, к жене и дочери. Крутил телефон в руках, но никак не решался вызвать такси. Вот как-будто что-то меня сдерживало. Мы с мамой покормили отца обедом. Он еще так хорошо поел. И через полчаса его не стало… Я сидел на стуле возле кровати и все смотрел на него. Отец лежал с закрытыми глазами. И вдруг он поворачивает голову, смотрит на меня несколько мгновений, затем снова поворачивает голову прямо. Заходит мама. Отец делает еще два вдоха и все. Он ушел. И я ловлю себя на мысли, что ты, весь такой сильный, подготовленный, даже с некоторым ожиданием наступления конца, сидишь на стуле и видишь, как практически на твоих руках уходит твой отец. Ты думаешь: «я сильный, я справлюсь», но эмоции тут же глушат любые попытки мозга рационально все принять. Нет! Ты не можешь это принять! Даже, казалось бы, ту смерть, которая приближалась постепенно, своим ходом, ты не можешь встретить со всей готовностью и непоколебимостью. Маленький мальчик внутри меня выходит наружу и начинает громко плакать.
В этот самый момент просто необходимо дать волю всем эмоциям – слезам, боли, тяжести, истерике, злости…
Иначе, как говорят, невыплаканными слезами плачут наши органы.
Своей дочери, к слову, мы не стали ничего говорить. Пока. Она не спрашивала, мы не рассказывали. Я думаю, для разговора с ребенком сначала нужно отыскать в себе достаточно твердости и стойкости духа. Говорить ребенку о смерти близкого, при этом захлебываясь своими слезами, не очень хорошая затея. Кого тут ребенку придется жалеть больше, вас или того, кто ушел?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.