- -
- 100%
- +
– Будешь мне указывать?! – тут же завёлся мужчина, хватая меня за отворот рубахи так, что пришлось приподняться на носочки, чтобы не свалиться на пол.
Замахнувшись, мужчина уже хотел отвесить мне звонкую пощёчину, но внезапно его руку перехватил Яша, буквально повиснув на ней. Раздражённо отмахнувшись от парня, охранник не заметил, как столкнул его прямо за перила. Громкий вскрик оглушил меня. Вырвавшись из хватки, я понеслась вниз, уже издалека замечая неестественное положение ноги, за которую держался Яков, поскуливая от боли. Понимая, что придётся отчитываться перед начальством, мужчина сгрёб парня в охапку, унося в медпункт, где миловидная девушка-фельдшер чуть не потеряла сознание от увиденного. Навыки её были на уровне новичка, поэтому вправлять кости она, ожидаемо, не решилась. Настаивая на том, что ему нужно в больницу, я чуть ли не с кулаками набросилась на мужчину, сильно получив по лицу. В итоге он сам вправил кость, отчего нога превратилась в бесполезную подпорку, лишаясь большинства функций, – перелом срастался неправильно.
Я же за свою выходку всё же простояла всю ночь на лестнице, одной рукой зажимая кровоточащий нос, а в другой удерживая мешок муки весом пять килограммов – бонус за то, что набросилась с кулаками на охранника.
Стараясь как-то подбодрить друга, который окончательно поник, осознав то, что случилось с его ногой, я приносила новые книги и еду, что удавалось незаметно стащить с прилавков магазинов. Этим навыком я овладела практически в совершенстве, как и уличными драками на заднем дворе приюта, в которых можно было выиграть дополнительную порцию пресной еды или пачку сигарет, незаметно стащенную у охраны.
Со временем характер закалился; меня стало не так-то просто вывести из равновесия. К тому же после одного из, пожалуй, самых жестоких наказаний я поклялась себе, что никогда не заплачу, не покажу свою слабость. Возможно, звучало это по-детски наивно, но так было правильно в тот момент. Кажется, тогда я пролежала всю ночь на холодном полу подвала, ощущая каждую клеточку тела, которая отзывалась адской болью, но в душе царила гордость за саму себя, ведь я стоически вынесла наказание, не проронив ни звука. Любое движение причиняло муки, словно меня заживо
протыкали сотни ножей; холод немного помогал отвлечься, успокаивая горящую кожу. Рваная одежда прилипла к телу, запекшаяся кровь стягивала раны, трескаясь всякий раз, стоило мне пошевелить конечностями.
А всё из-за того, что я не дала забрать Милу очередным сомнительным на вид посетителям, которых приводил директор заведения. Красивая, хрупкая, нежная и очень добрая девочка часто помогала нам: доставала из медпункта бинты и перекись водорода, приносила остатки еды, подкармливая нас, когда мы получали наказание в виде голодовки. Ровесница Яши, она сильно нравилась ему; пару раз я даже приносила цветы, которые он дарил ей, наслаждаясь волшебной улыбкой, которую она посылала ему в ответ.
Стоя в коридоре, мы заметили, как приличного вида мужчина в дорогом костюме, сопровождаемый суровым охранником, тащит Милу к машине.
– Только не это… – в страхе прошептал Яша, схватив меня за кисть.
– Тварь, он опять за своё, – прошипела я сквозь зубы, яростно сверкнув глазами.
Все догадывались, для чего здесь появляются люди, подобные этому мужчине. Директор продавал понравившихся девушек или парней богатеньким извращенцам, словно мы были скотом, а не людьми. Один раз мне крупно повезло: покупатель, положивший на меня глаз, отказался в последний момент, заметив на лице свежие синяки, полученные в драке на заднем дворе. Директор тогда полвечера бесновался, а я впервые благодарила судьбу за то, что получила по лицу, – лучше уж походить с синяками, чем делать то, что даже представлять мерзко.
Дёрнувшись, я шагнула вперёд, но настойчивая рука Яши не собиралась меня отпускать, потянув на себя.
– Нет, – серьёзно произнёс он, пристально глядя мне в глаза.
– Ты же знаешь, что с ней будет! – удивлённо ответила я, непонимающе уставившись на друга.
– Подумай, что будет с тобой, если ты сейчас пойдёшь туда, – нервно прошептал Яша, продолжая удерживать за руку. – Я не хочу тебя потерять. Даже думать не хочу, что они могут забрать тебя, – отчаянно добавил друг.
Тогда я не послушала его, рванув в сторону машины и ничего не ответив. Схватив по дороге первую попавшуюся палку, что валялась прямо на земле, я со всего размаху ударила ей по боковому зеркалу.
– Отпустите её, – холодно проговорила я, держа оружие наготове.
– Её тоже в машину. Будет компенсацией за сломанное стекло, к тому же мне нравятся такие, – пошло проговорил мужчина в дорогом пиджаке, указывая на меня рукой.
Стоило охраннику дёрнуться в мою сторону, как я, размахнувшись, ударила его по руке палкой. Послышался тихий хруст и сдавленный стон боли; схватившись за пострадавшую конечность, мужчина отошёл на шаг, с опаской глядя на своего работодателя. Забравшись на машину, я разбила лобовое стекло, и пока бизнесмен что-то гневно кричал мне, приказала Миле бежать куда подальше отсюда. Скинув оцепенение, она рванула в сторону центра, скрываясь из виду в каком-то дворе. С тех пор мы больше не видели её.
Лишь спустя много лет я узнала, что она удачно вышла замуж за человека, который приютил её после побега, спас от голодной смерти и бродяжничества. Родив девочку, она назвала её в мою честь; муж был не против, ведь получалось, что если бы не эта ситуация, то они бы никогда не встретились. Пару раз она пыталась разыскать Яшку, пока не узнала всю правду.
Честно говоря, я ни о чём не жалела. Даже получив наказание, после которого едва могла двигаться, была рада, что смогла помочь доброй и невинной душе. Директор тогда разошёлся не на шутку; если бы не охрана, испугавшаяся того, что могут загреметь за соучастие, он бы точно забил меня до смерти. Впервые на моей памяти его охватили столь сильные эмоции. Даже не смотря на риск быть разоблаченным в своем грязном деле, он накинулся на меня, повинуясь животному порыву.
Так вот, эту самую клятву я нарушила лишь один раз – в тёмную и холодную осеннюю ночь, стоя на свежей могиле под проливным дождём.
Глава 3. Не успел…
«Я без тебя остался здесь…
Я без тебя остался здесь один…
Один, брат, один»
– С. Михайлов
Яков не дожил до своего совершеннолетия всего один день. А ведь свобода была так близка… В тот миг все наши планы на будущее рухнули, словно карточный домик, оставив меня одну посреди руин.
Отчасти я винила себя в случившемся, так и не простив по сей день, пронеся эту вину через годы. Мысли «а что, если бы…» посещали меня чуть ли не каждый день, терзая уставшую от потерь и грязи душу, вскрывая едва затянувшуюся рану на сердце.
Если бы я тогда не полезла гулять, оставив его одного в комнате… Если бы ночной «смотрящий» не решил заглянуть именно к нам, обнаружив пропажу… Если бы я вернулась на пару минут позже, он отделался бы парой ушибов, но остался жив.
Если, если, если… Так много «если», но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения, фиксируя события нашей жизни с точностью до минуты.
Стоило мне только показаться в окне, как комнату оглушил душераздирающий крик моего друга.
– Уходи! Уходи! – повторял он, преграждая путь коренастому мужчине, едва держась на ногах.
Но мое упрямство сыграло со мной злую шутку. Накинувшись на охранника, схватившего Яшу за отворот кофты, я спровоцировала драку. Ярость переполняла меня, словно всё то, что копилось в душе, наконец вырвалось наружу, опуская перед глазами красную пелену.
Я даже не заметила, как в комнату вбежал второй мужчина. Только когда очутилась в стальной хватке сильных рук, прижимавших меня к полу, осознала – ситуация приобретает форму трагедии.
– Всё никак не уймёшься, стерва? – прокричал мужчина, больно ударив меня затылком об пол, отчего в глазах на секунду потемнело.
Он не раз избивал меня в подвале в наказание, однако сейчас что-то изменилось – словно вся злоба, копившаяся в его душе, вырвалась наружу.
– Ну всё, допрыгалась! В этот раз ты заплатишь за всё! – прорычал второй, пиная меня по рёбрам острым носком ботинка.
Послышался тихий хруст, и острая боль волной разошлась по телу. Чуть не вылетев с работы после истории с Милой, мужчина мстил за это, яростно нанося удары.
В глазах мужчин пылала бешеная злоба; ничего человеческого не было в их взглядах. Казалось, передо мной не люди, а настоящие звери, готовые разорвать меня в клочья.
Скрутив мне руки за спиной, один вцепился в волосы, запрокидывая голову, а второй, сильным ударом опрокинув Яшу на спину, остервенело бил его по лицу. Они наслаждались происходящим – и моей реакцией, которая лишь подстёгивала их.
– Неееет!!! – закричала я что есть мочи, стараясь вырваться, но все попытки были тщетны.
Я была беспомощна. Сила всегда натыкается на силу, которую не так-то просто сломить. Вот и моя самоуверенность, моя надежда на очередной удачный исход обернулись против меня.
– Пожалуйста, умоляю! Остановитесь! – отчаянно вопила я сквозь слёзы, но всё было тщетно.
Звук ломающихся костей, хруст рвущейся плоти резал сердце, словно ножом. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать этого кошмара. Кровь ручьями лилась на пол, образуя липкую лужу. Рука, сжимающая волосы, не позволяла отвернуться или закрыть глаза, заставляя смотреть на эту жуткую картину.
Дикая злость на собственное бессилие и леденящий страх потери разрывали душу на части. Я билась, словно зверь, загнанный в угол, не обращая внимания на боль, рычала и кричала, не в силах помочь единственному другу. Собрав все оставшиеся силы, я резко рванула вверх, ударив затылком мужчину по лицу. От неожиданности он ослабил хватку, и это дало мне шанс.
Схватив первое, что попалось под руку, я ударила нападавшего по спине так сильно, что он рухнул на пол, прямо в лужу крови, потеряв сознание. Вторым ударом я вывела из строя того, кто держал меня. И, не обращая внимания на тихий шёпот едва живого Якова, я избивала лежащего мужчину ножкой от сломанного стула, упиваясь гневом и местью, что разливались в душе. Лишь лёгкое прикосновение к моей ноге заставило резко обернуться.
Дотянувшись ослабевшей рукой, Яков молил остановиться, что-то беззвучно шепча одними губами. Испуганно отбросив оружие, я огляделась. Алые капли стекали по моим щекам тонкими струйками. Кровь была не моя, отчего становилось только страшнее. Осознание содеянного пронзило разум, сковывая душу отчаянием и липким страхом.
Резко обернувшись, я рухнула на колени рядом с Яковом, бегло осматривая повреждения.
– Прости… меня, – слова давались ему с трудом. Кровопотеря была слишком большой.
– Нет, нет, ты не можешь умереть! – сквозь зубы проговорила я, словно мантру, отказываясь принять реальность.
– Проживи… эту жизнь… за нас, – еле разобрала я слова, сопровождаемые булькающим звуком.
Сломанные рёбра проткнули лёгкое.
– Обещаю, – всё, что я смогла выдавить из себя, крепко сжав его руку.
– Я… не… успел… – последнее, что он смог прошептать, захлёбываясь кровью.
– Что не успел? – голос охрип от крика и накатившей паники.
Уголки его губ дёрнулись в едва заметной последней улыбке. Тяжело дыша, я улыбнулась в ответ, ощущая, как по щекам катятся солёные слёзы, смешиваясь с кровью.
Свет погас в его карих глазах. Они навек застыли, превратившись в пустые стекляшки. Взревев подобно раненому зверю, я с ненавистью оглядела лежащих мужчин, желая, чтобы они испытали всё то, что выпало на долю моего друга. Приблизившись к одному, я схватила его за волосы, приподнимая голову. Половина лица была залита кровью, дыхания не было, как и пульса.
Словно сквозь пелену, я услышала торопливые шаги в коридоре. Немедля ни секунды, вскочила на ноги, метнулась к распахнутому окну и, обернувшись, в последний раз взглянула на бездыханное тело своего единственного друга. На его лице застыли безмятежность и вечное спокойствие. Дверь с грохотом сорвалась с петель.
Попрощавшись навсегда с этим ужасным местом, в котором, по злой иронии судьбы, навеки осталась заперта частичка моей души, я спрыгнула со второго этажа, не обращая внимания на крики позади.
Пробегая по тёмным улицам, я стремилась оказаться как можно дальше, сжечь все мосты, что связывали меня с пристанищем загубленных душ. Ноги гудели от напряжения, я то и дело спотыкалась о камни, врезалась во встречных прохожих, смотревших на меня с испугом. Лёгкие пылали огнём, но я лишь ускорялась, стараясь убежать не столько от каменного здания, сколько от собственных чувств.
Не знаю, сколько прошло времени, но усталость взяла своё. Споткнувшись о бордюр, я полетела вперёд, ударившись о жёсткий асфальт. Колени и руки обожгла боль, бок пронзило, словно раскалённым прутом. Сердце бешено колотилось. Перекатившись на спину, я уставилась на небо невидящим взглядом. Казалось, всё тело – один сплошной нерв; любое движение причиняло адскую боль.
Сознание начало меркнуть, и на мгновение я даже почувствовала облегчение. Мысль о том, что всё скоро кончится, приятно согревала. Но противный голосок в голове настойчиво твердил, что ещё не время, подстёгиваемый инстинктом самосохранения.
Внезапно кто-то склонился надо мной, внимательно всматриваясь в моё лицо. Прохладные руки провели по рукам и ногам, ощупывая на предмет повреждений. Простонав что-то нечленораздельное, я попыталась подняться, но мягкая, но настойчивая рука не позволила этого сделать.
– Только не больница… – успела прошептать я, прежде чем свет погас, и сознание провалилось в долгожданную темноту.
Глава 4. Порог
«– Верь, – сказала она. – Все пройдет.
Даже если очень плохо – это когда-нибудь кончится.
Ничто на свете не вечно»
– Харуки Мураками
Очнулась я уже на кровати. Тело по-прежнему ныло, однако боль утихла, позволяя мыслить здраво.
Пошевелив руками и ногами, я удостоверилась в их целостности, что не могло не радовать. Подняв правую руку, провела по груди, ощущая шершавую поверхность бинтов. Глаза постепенно привыкли к тусклому свету ночника, и я смогла разглядеть окружающую обстановку. Большая часть тела была перебинтована, ссадины на лице заклеены пластырем. Стойкий запах антисептика щекотал ноздри. Попытка приподняться на локтях не увенчалась успехом.
Пересилив резкую боль в правом боку, я всё же села на край кровати, опустив босые ноги на мягкий ворс ковра. Перед глазами немного плыло, но я с уверенностью могла заявить, что нахожусь не в больнице, а в чьей-то квартире. Разлепив губы, ощутила, как горло неприятно саднит. Жутко хотелось пить. Но едва я приподнялась, опираясь о край кровати, как дверь распахнулась с тихим скрипом, пропуская внутрь женщину.
Не знаю, за что мне такое счастье, и как я угораздила оказаться именно в этом дворе, но фортуна явно была на моей стороне, подарив уже второй шанс на спасение.
– Тебе нельзя вставать. Быстро ложись обратно, – в голосе моей спасительницы звучали стальные нотки. Скорее всего, профессиональная привычка, но на лице читалось искреннее волнение.
Не став спорить, я вернулась в горизонтальное положение, не сводя с хозяйки квартиры взгляда. Подойдя ближе, она протянула стакан воды, прислонив край к моим губам. Напившись, я благодарно кивнула.
– Итак, могу сказать, что сегодня произошло не иначе как чудо. По-другому твоё спасение я назвать не могу, – произнесла она, присаживаясь на край кровати. – Множественные рассечения, ссадины, ушибы мягких тканей… Но это не самое страшное. Основные проблемы – треснувшие ребра и сотрясение мозга, – нахмурившись, добавила она, осматривая меня профессиональным взглядом.
– Спасибо, – прошептала я сухими губами, вновь проваливаясь в забытьё.
Голова раскалывалась, к горлу подкатывала тошнота. Сон был наполнен тревожными образами, которые стремились утащить меня вглубь. Сумерки сгущались, образуя всё новых существ, тянущих к мне костлявые пальцы. Просыпаясь на мгновение, я вновь терялась, погружаясь во тьму. Лишь изредка хозяйке удавалось напоить меня лекарствами и накормить, предусмотрительно оставив стакан воды на тумбочке.
Не могу сказать, сколько провела в таком состоянии, но, когда сознание прояснилось, за окном была темнота. В этот раз мне удалось подняться. На ощупь продвигаясь по квартире, я искала ванную, желая смыть с себя остатки кошмара. Заметив в конце коридора белую дверь, я осторожно подошла и дёрнула за ручку. На моё счастье, это оказалась небольшая ванная, выполненная в тёмно-зелёных тонах. Шагнув внутрь, я прикрыла дверь.
Повернув кран, я взглянула на себя в зеркало. Картина, скажу я вам, была не из приятных. На правой скуле красовался тёмно-фиолетовый синяк, бровь у виска была рассечена и зашита, разбитая губа неприятно ныла. Проведя языком по ссадине, я ощутила металлический привкус крови. Переведя взгляд ниже, заметила на шее багровые следы от пальцев. Гематомы покрывали большую часть тела, особенно в районе правого бока, перекрывая старые шрамы, расползшиеся по телу сеточкой белой паутины.
Поднеся руки к лицу, я осмотрела бинты на костяшках, сквозь которые просачивалась алая кровь. Осторожно размотала их, осматривая опухшие, разбитые в кровь пальцы, с трудом сгибающиеся и пульсирующие болью. Криво усмехнувшись своему отражению, я открыла холодную воду до упора, погрузив кисти в поток. Открытые раны защипало, но, не обращая на это внимания, я ополоснула лицо, наслаждаясь прохладой, смывающей напряжение и остатки дурного сна.
Сквозь шум воды я услышала шаги за дверью и тут же напряглась, приняв боевую стойку. Дверь со скрипом отворилась, и весь мой настрой улетучился. Знакомые голубые глаза за стёклами очков настороженно наблюдали за мной.
– Лучше? – коротко спросила Доротея, оглядывая меня проницательным взглядом.
Кивнув, я выключила воду, не зная, что предпринять.
– Я принесу полотенце и чистую одежду, – отчеканила она и скрылась в коридоре.
Вздохнув, я включила душ и стала скидывать с себя остатки рваной, засохшей в крови одежды. Бинты полетели следом. Всё это было уже непригодно, и я без сожаления отправила их в мусорное ведро. Хотелось избавиться от всего, что напоминало о том жутком месте.
Прохладные струи приятно касались израненного тела, смывая грязь и запекшуюся кровь. Казалось, вода очищала не только кожу, но и душу, стирая всю мерзость, что мне довелось увидеть и пережить. Древняя стихия, заточенная в трубы, помогала освободиться. Не помнила, когда в последний раз мне было так спокойно. Словно я перешагнула незримый порог, закрыв одну дверь и открыв другую. Но призраки прошлого просачивались в замочную скважину, отравляя сны. Стоя под струями, я пообещала себе сделать всё возможное, чтобы запереть их навсегда. Слова Якова всё ещё отдавались в голове, раня больнее любого оружия: «проживи эту жизнь как мы хотели». Как это возможно, я не представляла.
По щекам струились солёные дорожки, сливаясь с водой. Я даже не замечала этого, отдавшись на волю эмоциям. Ни всхлипов, ни рыданий – просто молчаливые слёзы, дань памяти моему другу, единственному, кто смог понять меня.
Закончив, я вышла из душа. На стиральной машине лежала стопка чистой одежды и серое махровое полотенце. Осторожно обтеревшись, я надела шорты и широкую белую футболку, завернула волосы в полотенце и вышла в коридор.
С кухни доносился дурманящий запах жареного бекона, от которого желудок утробно заурчал. Двигаясь на запах, я очутилась в небольшом помещении и молча присела на табурет у окна.
Доротея поставила передо мной тарелку и, пожелав приятного аппетита, принялась за свою порцию. Последовав её примеру, я с наслаждением съела яичницу с беконом, запивая горячим чаем. Закончив, я притянула к себе кружку, согревая о фарфор замёрзшие пальцы.
– Пришло время обсудить произошедшее, – сказала Доротея, больше не желая откладывать.
Я нахмурилась, ощетинилась, глядя исподлобья, словно дикий зверёк, видящий угрозу в каждом. Заметив это, женщина смягчилась.
– Прости, я понимаю, тебе не хочется вспоминать. Но запирать всё в себе – не выход, – осторожно начала она. – Когда-нибудь это всё равно придётся сделать. И чем раньше, тем лучше. Поверь, я не желаю тебе зла.
Я почувствовала, что она говорит искренне.
– С чего мне начать? – тяжело вздохнув, спросила я.
– Начни с самого начала. С момента приезда в детский дом.
– Детский дом… – саркастично усмехнулась я. – Это заведение с трудом можно назвать местом для детей. Постоянные побои за малейший проступок, травля тех, кто не мог постоять за себя… Холодно и мрачно. Собак кормили лучше нас. Единственное, что помогало выжить, – мои ночные прогулки. Там я могла быть собой, освободиться от ощущения каменной тюрьмы, – я остановилась, чтобы собраться с мыслями.
Я умолчала о грязных делишках директора.
– Был ещё… парень… – при упоминании Якова голос прервался. Я сжала кулаки, на секунду прикрыв глаза, борясь с болью, пронзившей сердце. – Яков… мы были соседями…
– Что с ним случилось? – тихо спросила Доротея, когда молчание затянулось.
– Его убили, – холодно выпалила я, сжимая кулаки. – Не буду вдаваться в подробности. Не хочу переживать это снова. Простите, – прошептала я, ковыряя ссадины на костяшках.
– Хорошо, можешь не говорить, если не хочешь, – спокойно согласилась она, поднимаясь и убирая посуду.
Помыв тарелки, она позвала меня перевязать раны. Присев на диван, я стянула футболку. Из-под бледной кожи торчали ключицы, худоба была на грани. Организму нужны были силы, которых у меня не было.
Написав список продуктов и медикаментов, она обработала повреждения.
– Всё готово. А теперь тебе нужно отдыхать, – серьёзно проговорила она. – Спокойной ночи, Ася, – ласково добавила она, поправляя очки.
Кивнув, я направилась к своей комнате, но замерла в дверях.
– Что-то не так? – спросила она, заметив моё замешательство.
– Я… – я, замявшись, не договорила. – Нет, ничего. Спокойной ночи.
– Ты можешь жить у меня, если хочешь. Я буду только рада, – донеслось из гостиной. От этих слов на моём лице на миг мелькнула улыбка.
Лёжа на кровати, я изучала потолок, не желая погружаться в сновидения. Но усталость взяла верх, и вскоре я задремала.
Мне снилось, что я бегу по пустынным коридорам, слыша крики и стоны. Споткнувшись, я упала. Ко мне приближалась высокая фигура с плетью в руке.
Я резко распахнула глаза, судорожно хватая ртом воздух. Осмотрелась: «Это всего лишь сон. Я в безопасности». Постепенно дыхание выровнялось, и я рухнула на матрас, так и не заснув до утра.
Поднявшись ни свет ни заря, я тихо прошла на кухню и поставила чайник. Тьма за окном постепенно рассеивалась. Первые лучи солнца ласково касались моего лица. Опершись о подоконник, я прикрыла глаза.
Внезапно за спиной раздались шаги. Резко обернувшись, я напряглась. Доротея, заметив мою реакцию, понимающе улыбнулась.
– Доброе утро. Как спалось? – спросила она, направляясь к чайнику.
– Нормально, – осторожно ответила я.
– Чай или кофе?
– К… кофе, – неуверенно проговорила я, не привыкшая к тому, что мне предоставляют выбор.
Кивнув, она налила напиток. На столе стояла вазочка с печеньем. Всё это было так непривычно, что я не могла расслабиться.
Присев, я притянула кружку.
– В этом доме ты можешь делать всё, что вздумается, – усмехнулась она, заметив моё замешательство. – Разумеется, в рамках разумного.
Кивнув, я набросилась на бутерброды.
– Сегодня у меня выходной, так что после завтрака пойдём в магазин. Тебе нужны вещи, – сказала она. – К тому же обучение никто не отменял. Раньше вам что-то преподавали?
– Пару раз приходил священник, рассказывал о религии. На том и закончили.
– Поняла. Значит, будем проходить всю школьную программу заново, – вздохнула она.
– Всё не так плохо. Я много читала. К тому же Яша… – я запнулась, но, собравшись с силами, продолжила: – Он научил меня азам математики, географии. Мы часто обсуждали историю.
– Хорошо. Видимо, он был очень умным, – мягко ответила она.
Молча кивнув, я допила кофе и помыла кружку.
– Тогда пойдём собираться. Я положила кое-какие вещи в твоей комнате. Они будут велики, но пока сойдёт, – сказала она, взглянув на часы.
– У меня нет денег, – выпалила я, опустив голову.
– Не переживай по этому поводу.
– Почему вы так печётесь обо мне? – резко спросила я, глядя в её серо-голубые глаза.
– Потому что не могу бросить на произвол судьбы.
– Но почему? – не понимала я.
– За время в больнице я привязалась к тебе. Возможно, у нас есть что-то общее. Увидев тебя в том состоянии на улице, я поняла – теперь не смогу бросить.
От её слов сердце ёкнуло. Вопреки своим убеждениям, я верила ей. Или, по крайней мере, отчаянно хотела верить.
Вернувшись в комнату, я надела джинсы, закрепив их ремнём, и чёрную кофту с длинными рукавами. В коридоре стояли мои рваные кеды, забрызганные кровью. В голове всплыло лицо одного из убитых.