Девочка, которая не растет

На улице уже светло. Дневной свет пробивается прямо через веки и не дает спать. Я открываю глаза. Небо за окном серое, но я знаю, где-то там ярко светит солнце. Если бы очутиться сейчас над облаками, солнце заливало бы меня ярким светом. Эта мысль веселит меня.

В постели тепло, приятная нега растекается по телу. Вытягиваю ноги, чтоб продлить удовольствие. Одеяло сползает с плеч и прохладный воздух тут же обволакивает их. Я ежусь и еще плотнее укутываюсь в одеяло. Вставать не хочется, да особо и не нужно. Выходной день, некуда спешить, можно спокойно провести весь день в постели, но еще лучше, вдоволь повалявшись и позавтракав, выбраться куда-то на улицу, погулять. Может даже выехать в город. Там много мест, где можно приятно провести время.

Поворачиваюсь на другой бок. Вижу ее. Она сидит на полу, скрестив ноги, внимательно наблюдая за мной. На ее лице небольшая ухмылка. Ох с какой радостью она сейчас залезла бы ко мне в постель, обнимала и терлась об мое лицо своим носом. Замечательным носиком, немного торчащим, задорным носиком. Даже зимой с него не исчезают веснушки. Небольшие, рыжие, едва заметные на бледной коже точки и все же они там. Когда она улыбается, они забавно шевелятся, как бы удаляясь друг от друга, а потом встречаясь вновь.

Она встает рано, ведь все дети жизнерадостны и любопытны. Они с нетерпением ждут нового дня, это особенно заметно, когда их нужно укладывать.

Сначала прислушивается. В квартире очень тихо, только часы непрерывно ведут отсчет. Какое-то время ворочается от нетерпения, затем не выдерживает и бежит на кухню, шлепая голыми ногами по холодному полу. Первым делом она достает из холодильника бутылку с молоком, ставит ее на стол. Подставляет стул к кухонному гарнитуру, ей еще не хватает роста, достает небольшую чашку. Свою любимую, белую с крупными синими кругами. Тоже ставит на стол. Лезет в другой шкаф и от туда извлекает красочную коробку с хлопьями. Расставив это все на столе, она упирается руками в пояс и торжественно смотрит. Она уже совсем большая, но все еще помнит то чувство, когда рассадив кукол вокруг стола, устраивала чаепитие. Убедившись, что все готово, она деловито начинает сыпать в тарелку хлопья. Отмерив достаточно, старательно, стараясь не расплескать, заливает их молоком. Хлопнув худой ладошкой себя по лбу, соображает, что чего-то не хватает. Снова двигает стул, залезает и протягивает руку к корзинке в которой собраны небольшие столовые ложки. Достав ложку, она садится за стол. Методично жует, глядя в окно. Она любит смотреть в окно. Закончив, она собирает все со стола и убирает в раковину. Я знаю это, ведь я тоже не сплю. Я старательно слушаю, как она там пыхтит, скребет стульями по полу и бренчит посудой. Расплескавшееся молоко, подкрашенное хлопьями, она старательно вытирает тряпкой. Ей не хватает навыка, тряпка оставляет молочные разводы. Она старательно пытается их вытереть, но не хватает нажима. По утрам, зайдя на кухню, я частенько вижу эти следы.

После завтрака она идет в мою комнату и садится на пол. Сидит скрестив ноги, как заправский йог. Она не шумит, не будит меня. Просто наблюдает. Наверно так она проявляет заботу. Ведь ребенку ничего не мешает разбудить родителя, но чувство гордости распирающее ее изнутри, за то, что она терпеливо ждет, когда я проснусь, не позволяет ей так поступать. Она знает, на работе я устаю, впрочем как и все. Наверно она чувствует мою заботу и в выходные отвечает мне тем же.

Меня нравится смотреть на нее прищурившись, делать вид, что я сплю и наблюдать. Скрючившись на полу, худая, нескладная, светлые немного рыжеватые волосы. Хитрющие и немного упрямые с искоркой глаза, сейчас они неотрывно смотрят на меня. Исподлобья. Ее подбородок покоится на маленьких кулачках.

Немного выждав, делаю вид, что проснулась и наигранно потягиваюсь. Вижу ее, улыбаюсь, кивком приглашаю ко мне в постель. Она быстро вскакивает и с довольной улыбкой залезает ко мне под одеяло. У нее холодные руки и ноги, она бесцеремонно прижимает их ко мне, чтоб похитить часть моего тепла. Мне щекотно, я игриво отталкиваю их, под наш радостный смех. Затем обнимаю ее и мы вдвоем радостно трясемся, пытаясь согреться. Она говорит мне как меня любит. Хитрая. Я знаю, у нее созрел план. Скорее всего сегодня нам предстоит много дел. Она просто не в состоянии лежать спокойно, то и дело ворочается. Я обнимаю ее сзади, и вдыхаю аромат ее затылка. Некоторое время мы просто лежим. Она еще совсем ребенок, хоть и старается вести себя совсем как взрослая, но этот запах, его ни с чем не спутать. Запах ребенка, моего ребенка.

– Может сегодня мы куда-то пойдем? – спрашивает она.

– Куда бы ты хотела? Наверно у тебя есть какие-то предложения? – хитро щурюсь я.      – Ну я подумала, может мы сегодня поедем в зоопарк? Нам недавно рассказали о забавных обезьянках. У них еще смешные прически. Я очень хочу на них посмотреть.

– Ну что же, давай. Ты позавтракала?

– Конечно.

– Может мы еще погуляем по парку? Вдоль пруда? Наверно утки еще не улетели? Как тебе такая идея?

– Я согласна. Давай скорей, кушай и одевайся. На улице замечательная погода и идет пушистый снег – она поворачивается ко мне и начинает возится. Становится понятно, что больше мне не полежать.

Я встаю и иду в ванную комнату, она неотступно следует за мной, нервно перескакивая с ноги на ногу и шлепая босыми ступнями. План одобрен и теперь ей не терпится.

– Дорогая, сходи в свою комнату и надень теплые носки, пол с утра холодный.

– Хорошо – и она убегает, знаю что не надолго.

В ванной привожу себя в человеческий вид. Прохладная вода освежает. Иду на кухню и ставлю чайник. Открываю окно, на кухню залетает шум города, беспорядочный, временами резкий, вперемежку с запахом мегаполиса. Пока я наблюдаю за происходящим на улице, чувствую на спине ее взгляд. Я не хочу поворачиваться, я жду когда она прильнет ко мне сзади и тоже уставится в окно.

– Хочешь оладьи? Я хочу оладьи – я поворачиваюсь к ней и кладу руки ей на плечи.

– Хочу. Можно со сгущенкой?

– Можно.

Она идет к холодильнику и достает пачку сгущенного молока. Спустя какое-то время мы с ней сидим на стульях, поджав ноги и уплетаем теплые ароматные оладьи со сгущенкой, запивая ароматным чаем с мелиссой.

Мы едем в метро. После каждого объявления машиниста, она поворачивается к окну, вставая коленями на сиденье вагона и выглядывает в окно, рассматривая станции на которых мы останавливаемся. Она прижимается лицом к стеклу так плотно, что на стекле появляется испарина. Она рисует на ней рожицы и отпечатки ладошек. Я наблюдаю за ней и придерживаю.

Мы выходим на одной из центральных станций. Держась за руки, вприпрыжку, проскакиваем весь путь до эскалатора. Здесь она останавливается и принимает делано серьезный вид.

– Осторожно, эскалатор не место для игр.

Я принимаю правила игры и делаю серьезное лицо. Улыбка упрямо рвется наружу, но я сдерживаюсь, чтоб не прыснуть. Мы аккуратно и чинно входим на эскалатор. Я держу ее за руку. Мы едем молча и смотрим вверх, по направлению движения. Краем глаза кошусь на нее. У детей изменчивое настроение. Кажется она уже не может стоять, ей хочется глазеть по сторонам, болтать о чем-то, но она терпеливо держится. К счастью мы выезжаем наверх. Она радостно соскакивает с движущейся ступени и мы бежим к турникету. Через пару минут мы на улице. Прохладный воздух обволакивает нас, проникает под одежду, принимая в свои объятия. В центре шумно, мимо проносятся огромные блестящие машины. Ну улица оживленно, даже несмотря на довольно ранний час. Мы идем мимо витрин магазинов, рассматривая красиво одетые манекены в дорогих интерьерах. Иногда мы останавливаемся, мысленно примеряем их наряды на себя и весело обсуждаем. Некоторые, особенно причудливые, смешат нас до колик. Трудно представить, что кто-то может такое носить.

– Наверно это носят какие-то важные тети? Ну такие, знаешь, в больших темных очках.

– Наверно – поддакиваю я и улыбаюсь.

Зеленый человечек светофора смешно перебирает ногами. Мы в такт ему семеним через перекресток и входим в парк. Внутри все покрыто снегом. Кое-где на газонах, из-под пушистых белых снежных покрывал, проглядывают темно-зеленые пучки осенней травы или пожелтевшая листва. Темно-серые дорожки постепенно проявляются в снегу, расчерчивая парк в разные стороны и постепенно ширясь, от проходящих по ним людей. Она не выдерживает и плюхается прямо в снег, еще очень влажный. Сначала она просто сидит в куче снега, потом собрав липкий снег по охапке с двух сторон, она падает спиной в снежную кучу. Эффект не тот, на который она рассчитывала и она хмурится. Я вытаскиваю ее из снега. Одежда немного намокла. Мы бежим через парк, чтоб согреться.

Несколько минут и мы подбегаем к тёплому павильону, стоящему на набережной реки. Внутри павильона уютное кафе, мы всегда заходим сюда по дороге. Она садится на мягкий диванчик у окна, это ее любимое место. Я заказываю ей горячий шоколад с зефирками. Она не торопится его пить. Сначала она ловит тающие зефирки и отправляет их в рот. Когда зефирок остается всего три, она начинает мешать еще горячий напиток и поливать им оставшиеся зефирки. Я наблюдаю за ней, выпивая свою порцию шоколада. Наконец зефирки растворяются в теплом напитке, она обхватывает стакан ладонями и греет их. Когда руки уже не чувствуют тепла стакана, она начинает пить маленькими глотками. Некоторое время мы смотрим в окно. У нас есть собственная игра, что-то типа угадай мысли. Мы по очереди угадываем, о чем мы сейчас думаем. С ней довольно легко играть, она всегда загадывает то, что бросается в глаза. Обычно это человек в яркой одежде, утка взлетевшая над водой, необычная туча, в общем что-то, что привлекает ее внимание. Я тоже загадываю что-нибудь заметное, стараясь при этом придумать что-то позаковыристей. Она подпирает подбородок локтями и смешно хмурит лоб, моргая глазами, ведь складки упрямо не хотят появляться. Время от времени она задает наводящие вопросы, а затем продолжает думать. Наконец она хлопает себя ладошкой по лбу и выдает ответ. Я, не в силах подавить улыбку, частенько говорю, что она угадала. Мы, довольные ее успехом, смеемся, а я слушаю ее рассуждения о том, как ловко она догадалась.

Перед выходом мы покупаем на кассе немного свежих душистых булок. У берега много уток, они не улетают пока река совершенно не покроется льдом. Она рассуждает, что они не улетали бы совсем, так хорошо их кормят, но если они останутся у них замерзнут лапки. Потом кормит уток и не забывает откусывать сама. Важные, неторопливые утки по очереди подплывают к брошенному куску и схватив чинно отплывают в сторону, освобождая место для других. Мы не уходим сразу когда заканчивается хлеб, а еще какое-то время наблюдаем, как кормят уток другие люди.

Вдоль набережной мы идем в сторону зоопарка. На входе нас встречают дружелюбные собачки. Они сопровождают нас до самой кассы, обнюхивая в поисках лакомства. Ей обычно не удается донести хлеб до них, ведь его съели утки, но я обещаю ей купить булку для собачек на обратном пути.

Зоопарк представляет из себя множество крытых павильонов, разделенных на ареалы обитания и виды животных. Летом животных выводят в открытые клетки, но теперь они пустуют. Оставив клетки позади, мы идем от павильона к павильону, до нужного, в котором содержатся приматы. Наш осмотр животных мы всегда начинаем с обезьянок. Я видела эти вольеры множество раз и теперь просто прогуливаюсь по коридору между клеток, но она другое дело, кажется ей они совершенно не надоедают и она каждый раз, как в первый раз наслаждается их ужимками, веселой беготней или трапезой очередной мартышки. Наконец мы подходим к нужному вольеру, она прижимается лицом к стеклу, прикладывая ладони по бокам. Миниатюрные стремительные игрунки, кажется не умеют останавливаться. Они носятся, жестикулируют, пронзительно кричат и уморительно корчат рожицы. Время от времени они останавливаются, только лишь для того, чтоб во рту исчез очередной кусочек лакомства. Их белая шерсть вокруг ушей трясется вместе с работой челюстей. А затем они снова пускаются в веселый и бессмысленный водоворот игры. Она внимательно наблюдает за их движением, пытается уловить приглушенные стеклом звуки, почувствовать вибрацию бегающих тел. Она и сама, иногда, очень их напоминает, такая же юркая и веселая.

Я отвлекаюсь, всего на секунду. Не знаю, от неизбежности и бессилия или я сознательно запускаю этот процесс, не в силах больше наблюдать за ней. Когда я поворачиваюсь, она уже тает. Ее черты постепенно становятся прозрачными. Сквозь тело проявляются несколько игрунок, которые в этот момент смотрят на меня, не двигаясь и не сводя глаз. За пару мгновений до исчезновения она лишь успевает повернуться ко мне и с улыбкой воскликнуть:

– Ну просмотри какие они классные!

Затем она растворяется. И только ее радостная улыбка, как мираж, еще стоит перед моими глазами.

Я помню свой первый раз. Она, еще недавно наблюдавшая за обезьянками, внезапно исчезла. Растворилась. Первая реакция – сжавшееся в груди сердце, сжавшееся до боли. Кровь внезапно застывает. Ты испугано озираешься по сторонам, ведь этого не может быть, первые объяснения, которые дает мозг, самые безобидные. Но ты оглядываешься снова и снова, пытаясь найти в толпе других детей знакомый силуэт, одежду, восклицание. Но время идет и ты не видишь. Ты начинаешь ходить по коридору, выискивая глазами твое дитя. Резко хватаешь других детей, пугая их и отпускаешь, осознав, что это не она. И тогда страх этих детей словно переходит на тебя, он давит тебя все сильней с каждым новым ребенком, который оказался не тем. Ты остро чувствуешь, что теряешь контроль, ты молишь людей о помощи, рассказываешь о ней. Твое заплаканное лицо, твоя безжизненная бледность, заставляют их сопереживать, почувствовать твою потерю и вот уже они неистово опрашивают всех вокруг.

Тогда ее искали буквально всем зоопарком. Приехала полиция, расспрашивали меня. Зачем-то отвели к машине скорой помощи. Окна машины занавешены, ты не знаешь что-там и только твое сердце бешено колотится, а голова из всех сил пытается отогнать тревожные мысли. Врачи заводят меня в машину, их лица напряжены, но в глазах сочувствие и понимание. Кажется мне ставят что-то успокаивающее. Полицейский с трудом подбирая слова, стараясь не выглядеть расклеившимся, рассказывает мне о моем срыве. Внезапно я понимаю. Ее нет со мной уже несколько дней. Ее не стало стремительно, она не болела. Наверно где-то в закоулка ее мозга, прошла неверная команда, какой-то сбой. Она просто уснула и не проснулась. Говорят так иногда бывает, без видимых причин. Просто так суждено. Наверно они правы, а может мне просто так проще. Скорая помощь везет меня до дома, мне уже легче. Время от времени, врач рядом со мной смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, такой сопереживающий. Врач, молодой парнишка, он еще не приобрел свойственную им черствость и это мне помогает. Я напряженно всматриваюсь за окно. Где то внутри я снова хочу увидеть ее. Врач помогает мне подняться домой и убедившись, что я в относительном порядке, оставляет меня. Он держит входную верь, глядя как я снимаю пальто и разуваюсь, мгновение кажется, что он хочет что-то сказать, но только на мгновение его губы вздрагивают, а затем со вздохом он прикрывает дверь и уходит. Я слышу стихающие шаги. С трудом заставляю себя закрыть дверь и ложусь.

Кажется сплю. Я не вижу снов, я проваливаюсь в темноту, а спустя несколько часов словно прихожу в себя. Открываю глаза и вижу ее на обычном месте. Я вскакиваю с постели и бросаюсь к ней в ноги. Стою на коленях, крепко обнимая ее в своих руках. По моим щекам бегут слезы. Я трясусь, от страха снова потерять ее.

– Ты не переживай, я никуда не денусь. Я всегда буду с тобой – говорит она.

Она улыбается и гладит меня по голове. Она все понимает. Она знает как мне тяжело. Знает, что еще очень долго она будет здесь, рядом со мной. И будет делать все, что в ее силах, чтоб мне было хоть немного легче.

Прошло уже много лет. Но и теперь, каждый день я просыпаюсь, а рядом со мной она, такая юная и жизнерадостная. С неизменными веселыми веснушками на улыбающемся детском лице. Сидит у моей постели и ждет когда я открою глаза. Теперь мне не так тяжело, когда она на некоторое время отлучается по своим детским делам. Ведь я знаю, завтра утром она снова будет здесь, такая же жизнерадостная и непосредственная, мне только немного жаль, что теперь она не растет.