Скрипка судьбы

Джузеппе пытался поднять девушку, которая от страха вся съёжилась и тряслась всем телом, лежа на земле.

– Забирай отца и уезжайте. Быстрей, пока второй не очнулся, – просил Джузеппе.

В испуге, с глазами полными ужаса, она вскочила, и они вместе с трудом подняли её отца и перенесли его в экипаж. Дочь забралась за ним следом, вытирая ему голову от пыли и крови, а перепуганный кучер, прятавшийся в кустах и наблюдавший за всем происходящим, тотчас выбежал из укрытия и запрыгнул на козлы. Джулия взглянула на юношу, спасшего их, и только хотела что-то произнести, как клинок шпаги пронзил его спину, и тот, подавшись вперёд, всем телом завалился внутрь экипажа. Кучер со всей силой хлестнул лошадей, и кони рванули под горку. Ноги Джузеппе бились по неровной дороге о камни, экипаж подпрыгивал, и он начал сползать, вываливаясь из него. Ещё секунда и, – но тут девушка, ухватив его и изо всех сил потащив на себя, втянула юношу внутрь и захлопнула за ним дверь.

Карло стоял на дороге с бледным, искривлённым от злости лицом и с ненавистью смотрел вслед уносящемуся вдаль экипажу.

Глава 10.

Очнулся Джузеппе в сарае, лежа на подстилке из сена, немного выше уровня земли. Запах лошадей безошибочно давал понять, что он на конюшне. Попробовал встать, но острая боль сильно резанула внутри, а спину обожгло словно огнём, и он почувствовал, что перевязан. На земляном полу, рядом с ним, стояла кружка с водой и, схватив её, он с жадностью выпил всё до последней капли.

Немного приходя в себя, огляделся вокруг. Здесь, располагалось всё: кузница, шорная, экипажные сараи, ветеринарная лечебница, кладовая для фуража – размеры конюшни были очень большие, и она была забита лошадьми, которые мирно жевали овёс или сено. В углу, стоял экипаж, очень похожий на тот, что он недавно остановил на дороге…

Джузеппе поднялся, голова его клонилась, словно под тяжестью невидимого груза и слабость одолевала его, но он все же доковылял до двери и, приоткрыв, вышел на двор. Народу снаружи было много, и каждый был поглощен своими заботами. Юноша опустился на лавку, наслаждаясь теплом солнечных лучей, и, наблюдая за жизнью вокруг, погрузился в раздумья о последних событиях, которые произошли с ним. Всё, что он запомнил, – это глаза девушки и как она схватила его, затаскивая в экипаж. Что дальше произошло и как оказался здесь, не помнил, и сколько прошло времени с того момента, он не знал. Но ему было так хорошо, что он опять оказался среди людей, которые ни от кого не прячутся, несут что-то своё, не награбленное, и живут в домах, а не в шалашах в лесу, как дикие звери. И поэтому был уже немного счастлив.

К нему подошёл мужчина и присел рядом.

– Ну что, спаситель, оклемался? – спросил он.

Джузеппе взглянул на него и тут же признал в нём кучера, которого недавно огрел дубиной по голове, отобрав у него вожжи.

– Ты извини меня, если можешь, – произнёс Джузеппе, немного сконфуженно глядя на него.

Тот рассмеялся. – Ладно, проехали. Не убил – и то хорошо.

– А где я? И давно мы здесь? – поинтересовался юноша.

– Да, уже пару дней на постоялом дворе. Сеньорита Джулия ухаживает в номере за паппа, он очень слаб, но идёт на поправку. От тебя кстати, тоже долго не отходила. Ох, и здорово же ты того негодяя пикой прямо в рот! – Как это у тебя получилось? А то я думал, нам уже всё – конец.

– Меня теперь, как разбойника подлечат, допросят и повесят? – спросил Джузеппе.

– Я бы, наверное, так и сделал – толи в серьёз, толи в шутку – сказал кучер. – Но сеньор Антонио – добрый человек, тем более ты спас его дочь, да и нас всех. Так что расслабься, не будет он отдавать тебя в руки правосудия, да и сеньорита Джулия очень просила за тебя, когда он очнулся. Скоро сам с ним разговаривать будешь. Вот и сеньорита, – и он встал поприветствовать её, почтительно поклонившись.

Джузеппе тоже попытался изобразить что-то похожее, но чувствовалось, что он этого никогда не делал, и выглядело это очень комично, так что девушка улыбнулась.

– И как же вас зовут, молодой человек? – спросила она.

– Джузеппе, – ответил тот.

– Меня зовут сеньорита Джулия, и я благодарю мироздание за ещё один прожитый день и за то, что оно послало нам вас, как ангела с неба, защитить от этого жестокого мира. Благодарю вас, и я буду молиться за вашу душу, чтобы Бог простил вам все ваши грехи.

– Моего отца зовут сеньор Антонио, и он хочет с вами поговорить. И, обернувшись, обратилась к кучеру: – Бернардино, проверь лошадей и экипаж, мы завтра с утра уезжаем.

– Да, сеньорита, – ответил он и пошёл на конюшню.

Девушка развернулась и направилась к гостинице. Джузеппе шёл следом слегка прихрамывающей походкой, украдкой любуясь её стройной фигурой и длинными тёмными волосами, которые спадали на плечи и играли на ветру лёгкими волнами, то поднимаясь, то спадая ровными струйками вниз. Солнечные лучи пробегали по каждому её волоску, как бы давая понять и оценить, как самая маленькая деталь, штрих прекрасны и важны в этом мире. Её улыбка, которой она одарила его мимоходом, была прекрасна, и главное, что было в ней – это искренность, манящая и завораживающая искренность.

Находились они сейчас на постоялом дворе, которых было немало по всей стране ещё с незапамятных времён крестовых походов. Строили их раньше ближе к храмам и монастырям. В них трудились рабы, находящиеся в услужении у священников и настоятелей храмов. А в VIII веке Карл Великий, король франков, коронованный император «Священной Римской империи», в чьи земли входила Северная и Центральная Италия, приказал для отдыха паломников, которые со всей Европы шли в Вечный город через Италию, создать специальные дома, причём за счёт государства. Там для них были созданы хоть и минимальные, но сносные условия для отдыха по тем временам. Кроватей в них не было, и посетители располагались прямо на соломе в неотапливаемом помещении, но, имея крышу над головой и защиту от разбойников, они были, наверное, счастливы, хотя с гигиеной здесь было, конечно, ужасно, и люди справляли нужду где попало. Тут можно было воспользоваться услугами цирюльника и сапожника, а иногда и аббаты выделяли из своих запасов им фрукты и орехи.

Через семь столетий, в XV веке, уже в государственных постоялых дворах хозяин заведения сам отвечал за вещи постояльца, это и стало гарантией безопасного ночлега, и они уже больше походили на гостиницы, где вам могли предложить номера разного уровня, на любой кошелёк, сносную еду и напитки, поэтому с мужьями начали путешествовать и жёны. Здесь также находились небольшие лавки с минимальным набором одежды, обуви и всяких товаров.

Вот в такое место и попал наш герой.

Зайдя внутрь гостиницы, пройдя через большой зал, который являлся также столовой. Поднявшись по лестнице на второй этаж, они подошли к двери комнаты, и распахнув её вошли. В комнате сидел мужчина, на стуле у окна, с ухоженной внешностью: он был побрит, причёсан, одет в чистую одежду, а перевязанная рука, обвитая шарфом, свисала у него на шее. Он явно ожидал их для серьёзного разговора. Окинув внимательным, изучающим взглядом Джузеппе, предложил ему сесть рядом на скамейку и, поблагодарив его в двух словах за спасение, спросил:

– И как такой молодой юноша попал в эту шайку бандитов?

Джузеппе чистосердечно всё рассказал, упуская подробности. Он голодал и в поисках лучшей жизни отправился в путь, но попал волей случая к разбойникам, о чём сильно сожалеет и до конца жизни будет замаливать свои грехи.

Сеньор Антонио то ли верил всему этому, то ли нет, но, внимательно слушая юношу, чувствовал, что в его словах есть доля правды, да и на вид он не был похож на закоренелого преступника.

– Ну что, молодой человек, мы с дочерью думали о вас, и я принял решение. Пока ты ещё никто, но можешь обрести в себе человека, встав на правильный путь и пройдя его достойно. Могу отблагодарить тебя прямо сейчас, дав тебе денег, тогда ты сам попытаешься начать новую жизнь, или поедешь с нами во Флоренцию и попробуешь стать моим подмастерьем. Нам нужны будут толковые люди в моей мастерской, производящей музыкальные инструменты.

Джузеппе опешил от такого предложения, на которое никак не рассчитывал, решив уже, что раз его не повесят, то просто поблагодарят и, может быть, дав пару флоринов, отпустят восвояси. Глаза его заблестели, и он, не раздумывая ни секунды, сразу согласился поехать с ними.

– Вот и ладненько! – Джулия, выдели юноше десяток ливров, пусть купит в лавке себе что-нибудь из одежды – негоже ему в таком виде разгуливать здесь.

– А вы, молодой человек, приведите себя в наилучший вид. Завтра с утра отъезжаем и волею Бога к вечеру будем на месте.

Джузеппе, весь в восторженных чувствах, учтиво поблагодарив сеньора Антонио вышел из номера. А отец с дочерью стояли возле открытого окна, наблюдая за ним, и Антонио произнёс: – Мне кажется, из него будет толк в нашем деле. У него такие длинные, тонкие пальцы – они просто созданы для игры на музыкальных инструментах – а если ещё и слух присутствует.

Глава 11.

Ранним утром Джузеппе вскочил ещё до восхода солнца, наверное, в глубине души опасаясь, что про него просто забудут и укатят прочь, даже не попрощавшись с ним. Поэтому он ещё с вечера помылся, побрился и в новом костюме, купленном накануне в лавке, с нетерпением ждал утра, не сомкнув даже глаз.

Заспанный кучер вышел во двор, широко зевая и потирая глаза, тут же чуть не столкнулся лоб в лоб с юношей, который стоял возле двери.

– Ты чего вскочил ни свет, ни заря? Сеньоры ещё спят, а я пойду потихоньку готовиться. Со мной пойдёшь или тут будешь стоять?

– Пойдем, помогу, – ответил Джузеппе.

Бернандино, осмотрев его с ног до головы, немного удивлённым взглядом сказал:

– Ты в таком наряде измараешься. Ладно, без тебя справлюсь.

Джузеппе остался дожидаться их во дворе. Спустя какое-то время дверь открылась, отец с дочерью показались на пороге. Юноша галантно подал руку девушке – так его мамма и паппа учили обращаться даже с сёстрами, помогая спуститься ей со скрипучих ступеней. Джулия немного оторопела, пристально вглядываясь в юношу, который буквально за вечер сильно преобразился. Его немного волнистые волосы обрамляли узкое, правильное лицо с тонкими линиями губ, правильным носом и чётко выраженным подбородком. Чёрный длинный дорожный плащ, который он вчера недорого прикупил у нуждающегося путника, прекрасно сидел на нём, подчёркивая стройность его худощавой фигуры. Тёмно-карие, красивые глаза встретились с её взглядом, и девушка, немного вздрогнув и засмущавшись от неожиданности, потупила взгляд, быстро пройдя мимо, села в экипаж.

Антонио тоже окинул юношу оценивающим взглядом, ничего не сказав, последовал за дочерью. Он инстинктивно почувствовал, что какая-то невидимая искра пролетела между молодыми людьми, и ему это явно не понравилось, но не подал вида. Пока тот не переступил грань, он ничего не собирался предпринимать, а только отметил это у себя в голове и, может, на какое-то мгновение уже пожалел, что пригласил юношу к себе в дом. Но если тот даст хоть малейший повод, его всегда можно выгнать вон, – подумал Антонио, и с обретенной душевной спокойностью уселся в экипаж, готовясь к дальней дороге.

Кучер сидящий рядом Джузеппе хлестнул лошадей, и они тронулись в путь.

Сразу за гостиницей показалась дорога, вымощенная булыжником, существовавшая здесь с незапамятных лет. Она была ровной и слегка приподнятой над поверхностью, чтобы с неё стекала дождевая вода, хотя уже отчётливо прослеживались ложбинки от сотен тысяч колёс, проехавших по ней, но всё так же была прочна и надёжна и прослужит явно ещё не одно столетие.

Вдоль таких дорог в Римской империи несколько веков назад строились склады и почтовые станции. Последние размещались через каждые 10–15 км, чтобы гонец мог на ней сменить лошадь и быстро домчать донесение до адресата. А через каждые 30–50 км располагалась большая станция, на которой можно было отдохнуть и выспаться. На перекрёстках устанавливались каменные указатели, на которых писали расстояние до ближайшего населённого пункта. На этом же камне высотой до трёх метров высекали имя императора, в чьи годы правления он был установлен. Иногда для особо важных военных направлений параллельно с основной дорогой проходил ещё один путь, специально для всадников, но тут его не наблюдалось.

Римляне придавали большое значение дорогам, и на самую первую, ещё в IV веке до нашей эры, длиной 200 км был потрачен, наверное, бюджет всего города, и уже в 20 году до н. э. Октавиан Август установил в Риме "Золотой мильный камень" – "нулевой километр"– главную точку отсчёта для любых расстояний от него. Это была позолоченная бронзовая колонна, и на неё нанесли названия основных городов Римской империи с расстояниями до них.

Карты дорог чертили на специальных свитках – итинерариях. На них содержалась информация о длине участка дороги, о расстоянии между городами, а также описание препятствий на пути. Трём римским географам, властью Юлия Цезаря и Марка Антония, было поручено составить итинерарий для всех римских дорог. Они трудились более четверти века, а результат своих трудов выгравировали на каменной плите громадных размеров и выставили в Риме возле Пантеона, а потом ещё долгое время дополняли и удлиняли его.

Так что заблудиться в Италии даже в те времена было довольно трудно, если только путник не решал съехать немного в сторону и, как казалось ему, срезать путь. Все центральные дороги вели в Рим или из него в Милан, Геную, Неаполь или Флоренцию.

Джузеппе, гордо сидел впереди и с интересом рассматривал всё вокруг, наслаждаясь тёплыми лучами солнца, лёгкий ветерок обдувал его, а всё самое страшное казалось было уже позади. Вокруг него звучали тысячи разных звуков: жужжание шинелей, скрип повозки, стук подков лошадей о булыжную мостовую – всё это сливалось в его голове в единую прекрасную музыку, доставляя ему истинное наслаждение.

Чем ближе к городу, тем всё чаще встречались повозки, экипажи или просто путники, идущие в разные направления по своим очень важным и нужным делам. Были и очень измождённые люди, которые, бросив свои дома и родные места из-за голода, устремились в большие города, ища лучшей жизни и прося милостыню на каждом шагу, но им мало кто чем-то помогал. У многих из проезжающих здесь было положение ненамного лучше, чем у них самих.

К вечеру путники измученные жарой и надоедливой пылью, проникающей куда только можно, вечно трясущейся повозкой с её скрипучими колёсами, наконец-то добрались до города. Экипаж остановился на холме, откуда открывался живописный вид на всю округу, и все вышли из него, любуясь увиденным.