Звездолёт «Гармония»: Дипломатия глубины
- -
- 100%
- +
«Соколов!» – голос Петровой, резкий, как выстрел, заставил его вздрогнуть и открыть глаза. Он выпрямился по стойке «смирно», автоматически, хотя ноги подкашивались. «Курсант. Вижу, как вы себя грызете. Прекратите. Сейчас. Вины вашей нет.» Она подошла ближе, ее запавшие глаза смотрели прямо в его душу. «Ситуация была сложной. Это первая встреча с реальной смертью, а не с ее симулякром. Калинин был опытным пилотом, и его срезало первым залпом. Ваши действия, пусть и запоздалые, спасли то, что осталось. Вы обеспечили нам время упасть здесь, а не размазаться по скалам или взорваться в пустоте.» Ее голос смягчился. «Теперь ваша задача – помочь нам выжить. Выжить здесь. Отчет о состоянии внешних сенсоров и возможности запуска маневровых шаттлов для разведки пещер. Нам нужна надежная точка для ремонта, укрытие. Иначе следующий удар – а он будет, они знают, где мы – станет последним для всех. Идите. Доклад через час.» Ее слова не сняли тяжести с души, но дали направление. Работа. Расчет. Логика. Это он мог. Это был его островок в море хаоса и вины. Марк кивнул, коротко, резко. «Так точно, капитан.» И отправился сквозь лабиринт поврежденных коридоров к разрушенному посту сенсоров.
В ангаре, среди хаотично сваленных ящиков с припасами, развернутых носилок с закутанными в серые одеяла фигурами и суетящихся санитаров, он столкнулся с Леной. Буквально, плечом к плечу, когда обошел угол груды ящиков с маркировкой «СУХПАЕК – ЭКСТР.». Она сидела на ящике, разбирая уцелевшее оборудование для лингвистического анализа – хрупкие проекторы, блоки памяти, кристаллы данных. Ее руки были в синяках, одна щека рассечена и заклеена пластырем, лицо осунулось, казалось, впали виски. Но в глазах, глубоких и темных, все еще горел огонек – упрямый, не гаснущий, как уголек в пепле. Она осторожно протирала основной кристалл с записью световых паттернов Океании мягкой тканью, словно успокаивая испуганное животное.
«Как… как они?» – спросил Марк, кивнув в сторону носилок, где доктор Миронов с сосредоточенным лицом делал перевязку. Его голос звучал хрипло, непривычно тихо.
Лена вздрогнула, подняла голову. Увидев его, ее глаза на мгновение смягчились. «Тяжело, – прошептала она. Голос был без прежнего восторга, только усталость и горечь. – Но доктор Миронов… он творит чудеса. Оперировал при свете фонарика, сшивал артерии чем-то вроде рыболовной лески… А Силуане…» Она посмотрела на маленький экран портативного проектора, где все еще мерцали записанные световые паттерны – призраки другого мира. «Они не знают. Не знают, что мы здесь, в этом аду. Что мы ранены, что мы умираем. Мы должны… должны дотянуть до контакта. Мы не можем позволить этим… ублюдкам… сорвать все. Из-за них…» В ее голосе, обычно полном любопытства, впервые прозвучала чистая, неконтролируемая ярость. Она сжала кристалл так, что пальцы побелели. Марк впервые увидел в ней не только ученого, но и воина, готового защищать свое открытие.
Марк кивнул. Ее ярость была созвучна его стыду – оба питались отчаянием. «Капитан говорит, нужна пещера. Большая, защищенная. Будущее «Гармонии» – под землей, точнее, подо льдом. Надо найти вход. Жизнь зависит от этого.» Он посмотрел на груду ее оборудования. «Твои сканы геологии Океании и спутников… они могут помочь? Характеристики пород, трещины, возможные пустоты…»
Лена замерла, потом медленно кивнула. «Да… Да, могут. У меня есть подробные карты недр Цербера. Сейсмические данные, термальные аномалии… Я искала там признаки жизни или артефакты Силуан, но… пещеры тоже можно найти.» В ее глазах мелькнул проблеск прежнего исследователя. «Дай мне координаты нашего падения и радиус возможного обследования. Я сопоставлю с данными.»
Их совместная работа началась в тот же час, в углу ангара, заваленном ящиками. Марк, используя уцелевшие внешние камеры (те, что не были выведены из строя льдом и кислотным туманом) и данные с чудом уцелевших автономных зондов, запущенных перед падением, пытался сканировать склоны каньона сквозь ядовитую, плотную дымку. Изображение было мутным, искаженным, как сквозь грязное стекло. Он сидел на обрезке трубы, планшет на коленях, пальцы замерзали даже в перчатках. Лена, укутанная в аварийное одеяло, сидела рядом на ящике, ее портативный проектор светил слабым лучом на импровизированный экран – кусок белой ткани, приколотый к ящику. Она листала сложные геологические карты, ее пальцы летали над сенсорами, ища соответствия между скудными данными Марка и своими архивами. «Вот здесь, – она указала на экран, где синим цветом светилась зона аномально низкой плотности под поверхностью. – Возможная карстовая полость. Но данные старые… И вот тут, смотри, слабая термальная аномалия… Может быть, геотермальный источник? Он мог растопить лед, создать пещеру…»
Их общение было скупым, по делу, лишенным прежних барьеров и раздражения Марка. «Координаты: 34.7 по экватору, минус 12.8 по меридиану. Вижу обвал… крупные глыбы…» – «Да, это рядом с зоной аномалии! Попробуй инфракрасный спектр… Ищи тепловое излучение сквозь щели в обвале…» В тишине их угла, нарушаемой только шипением проектора и стуком капель конденсата с потолка, появилась нить взаимного доверия, рожденная не в успехе, а в общей катастрофе. Марк ловил себя на мысли, что ее интуитивное понимание структур, ее способность видеть «картину» подсказывали ему, куда направить сенсоры. Она же ценила его упорство, его умение выжать максимум из убитой техники.
Спустя долгие, изматывающие часы, когда холод проникал уже сквозь одежду, а глаза слипались от усталости, они нашли ее. Марк почти не поверил сначала – слабый, но устойчивый тепловой сигнал, пробивающийся сквозь нагромождение ледяных глыб на скане. «Лена… Смотри. Вот здесь.» Он показал на планшет. Лена впилась взглядом в экран, затем быстро сопоставила со своими картами. «Да! Это оно! Размер… Огромный! Термальный источник внутри!» На экране зонда, пробившегося сквозь щель в обвале, открылась гигантская черная пасть в ледяной стене каньона, скрытая частично оползнем. Данные подтвердили: внутри – стабильная атмосфера (токсичная, как и снаружи, но пригодная для скафандров), огромные объемы, достаточные, чтобы укрыть «Гармонию», и главное – сильная геотермальная активность на дне пропасти. Источник тепла и, возможно… энергии.
Перелет на уцелевших маневровых шаттлах «Чайка» и «Буревестник» к пещере был новым испытанием, маленькой пыткой. Ядовитые вихри Цербера, невидимые, но ощутимые по дикой тряске корпуса, швыряли маленькие кораблики как щепки. Желтая мгла за иллюминатором сгущалась до полной непроницаемости, навигация велась почти вслепую, по приборам, которые зашкаливали от помех. Марк вел «Чайку», его ладони вспотели внутри перчаток, каждое дуновение ветра могло стать последним. Но они добрались. И началась адская, изнурительная работа по переносу оборудования, самых тяжелых раненых на носилках, установке временного лагеря в гигантской, мрачной пещере.
Пещера была чудовищна и прекрасна одновременно. Гигантский ледяной собор, уходящий в непроглядную темноту вверх и вниз. Их фонари выхватывали из тьмы фантасмагорические формы: сталактиты, свисающие как клыки исполинских зверей; ледяные колонны, искрящиеся в лучах прожекторов; натечные образования, похожие на застывшие волны. И в самом низу, в бездне, – тусклое багровое свечение, как раскаленное жало. Геотермальный источник. Их надежда и их новый, незнакомый дом.
Давление – и физическое от громадного ледяного свода, готового, казалось, обрушиться в любой момент, и моральное от постоянного ожидания новой атаки – было невыносимым. Но они работали. Выживали. Марк, погруженный в расчеты маршрутов для следующих рейсов шаттлов, схемы энергоснабжения лагеря от геотермального источника (как подключиться? как преобразовать?), логистику ремонта «Гармонии» (какие части можно снять? как доставить сюда?), находил временное спасение от грызущего чувства вины в холодной ясности цифр, в решении конкретных задач. Его уравнения снова работали, спасая жизни здесь и сейчас. И лишь украдкой, в моменты передышки, он наблюдал за Леной. Она, несмотря на смертельную усталость, все свободное время проводила у развернутых мониторов в углу пещеры, подле слабого мерцания записанных «огней бездны». Ее лицо в голубоватом свете экрана было сосредоточено, почти свято. Она вслушивалась в мерцание, пытаясь найти в хаосе их собственного падения ключ к пониманию тех, ради кого они сюда прилетели. Ее упрямый огонек горел в ледяном аду, как тот далекий багровый источник внизу – символ непокоренной надежды.
Глава 4 Эхо Бездны
Ледяной свод гигантской пещеры на Цербере нависал над временным лагерем «Гармонии» как угроза вечного захоронения. Его исполинские, причудливо изогнутые формы, подсвеченные тусклыми прожекторами лагеря, отбрасывали зыбкие, движущиеся тени, напоминающие замерзших великанов. Воздух был густым, влажным, с едким, въедливым привкусом серы и металла, пробивающимся даже через фильтры скафандров при длительном нахождении снаружи. Временами с потолка срывались тяжелые капли конденсата, гулко шлепаясь о металл укрытий или лед под ногами, звучавшие в тишине как удары метронома в гробу. Внизу, в бездне, тускло пульсировало багровое сердце геотермального источника, отбрасывающее зловещие, пляшущие отблески на стены пещеры и укрытые брезентом груды оборудования – последние крохи надежды на ремонт «Гармонии».
В импровизированном командном центре, развернутом в самом большом уцелевшем модуле шаттла «Буревестник», царило напряжение, густое, как церберианская мгла. Капитан Петрова, ее лицо в мерцающем свете голографического проектора казалось высеченным из усталого камня, изучала трехмерную карту пещерной системы. Карта была примитивной, составленной по данным зондов и сканеров Марка, с огромными белыми пятнами «неизвестности». Старший инженер Волков, его руки в масляных пятнах и царапинах, указывал на схему пробоин «Гармонии», проецируемую рядом. «Ремонт корпуса идет, капитан, но медленнее, чем хотелось бы, – его голос был хриплым от недосыпа и вечной пыли. – Материалов не хватает катастрофически. Латаем тем, что сняли с менее поврежденных участков корабля да с шаттлов. Энергия… – он тяжело вздохнул, – только от портативных генераторов и того, что смогли «присосаться» к геотермалу. Но его мощность скачет, как бешеная. То чуть теплее, то чуть не затухает. А главное…» Он замолчал, его взгляд метнулся к потолку пещеры, будто пытаясь пронзить лед и туман, увидеть орбиту.
«Главное – они знают, где мы, – закончила за него Петрова. Ее голос был тихим, сдавленным, но каждый слог падал в тишине модуля как камень. – И следующий удар будет не слепым. Он будет точным. Нам нужна не просто пещера. Нам нужна крепость. Или…» Она запнулась, ее взгляд скользнул к узкому пролому в своде пещеры, затянутому вечной желтой дымкой. Сквозь него, как сквозь грязное окно тюрьмы, был виден огромный водный шар Океании. Он висел там, недоступный, сияющий аквамариновым светом, полный обещания спасения и изначальной цели их миссии. «…выход. Статус связи, Костин?» Петрова повернулась к оператору связи, который, съежившись у своей потрепанной консоли, казался еще более тщедушным в аварийном комбинезоне.
«Внешняя – глушение по-прежнему активно, капитан, – доложил Костин, его пальцы нервно барабанили по сенсорной панели. – Сигнал блокируется на уровне атмосферы. Спектр помех… – он показал на экран, где хаотичные пики заполняли все частоты, – это не природное явление. Это… целенаправленное, адаптивное подавление. Источник – точно спутник-глушитель на низкой орбите Цербера. Он подстраивается под любую нашу попытку пробиться.»
Петрова сжала кулаки так, что костяшки побелели. «АкваТерра. Векслер…» Имя ее бывшего академического соперника, а ныне беспринципного главы могущественной корпорации, жаждущей колонизировать Океанию любой ценой, прозвучало как тихое, ледяное проклятие. «Они хотят держать нас в этой яме. Чтобы мы сгнили здесь, чтобы наши сигналы бедствия никто не услышал. Чтобы они могли спокойно сорвать контакт и представить Силуан только как опасную расу с их огнем и сталью.» Она резко обернулась, ее взгляд, как наведенный луч, упал на Лену Ковалеву, сидевшую в дальнем углу модуля за столом, заваленным кристаллами данных, портативными проекторами и блокнотами, испещренными сложными диаграммами и записями, похожими на партитуру световой симфонии. «Ковалева! Прогресс? Есть ли хотя бы намек на то, что они знают о нас? Что слышат сквозь этот адский гул?»
Лена вздрогнула, оторвавшись от экрана спектрального анализатора. Ее глаза были красными от недосыпа и постоянного напряжения, глубокие тени легли под ними. Но в них горел фанатичный свет исследователя, напавшего на след непостижимого. Она выглядела изможденной, но не сломленной. «Они… они знают что-то, капитан, – начала она, голос хриплый от усталости и волнения. – Но не так, как мы ожидаем. Не так, как мы знаем.» Она встала, ее движения были резкими, нетерпеливыми. «Их сигналы… они не линейны. Не «мы здесь, помогите» или «мы враги». Они… циклические. Ритмичные. Как приливы. Как дыхание планеты.» Она активировала проектор. На стене модуля замерцали сложные, переплетающиеся световые узоры – записи с «Гармонии», сделанные еще до атаки, когда они пытались установить первичный контакт. «Смотрите. Это – паттерн, который я интерпретировала как «любопытство» или «пассивное сканирование». Он появился снова. Через два часа после нашей… посадки здесь.» Она переключила запись. На стене вспыхнули другие узоры – более сдержанные, с преобладанием холодных синих оттенков. «А это… паттерн, похожий на «осторожность» или «регистрацию непредвиденного события». Он повторяется с периодом… примерно в шесть часов местного времени Океании. Совпадает с циклом их основных океанских течений – «дыханием» планеты.»
Марк, помогавший Волкову с диагностикой чудом восстановленной сенсорной мачты (ее показания все еще прыгали), прислушался. Его аналитический ум, отточенный годами расчетов, мгновенно схватил суть. Он отложил мультиметр. «Они фиксируют аномалию. Наше падение, сигналы до глушения… Но не как катастрофу или осознанный сигнал бедствия. Как… природное явление? Сбой в их «библиотеке»? Помеху в ритме?»
«Да! – воскликнула Лена, ее глаза загорелись озарением. – Именно! Для них наше появление, наш первоначальный сигнал, даже взрыв и падение – это не последовательность враждебных или просящих помощи действий. Это… шум в их глобальной световой сети. Помеха в великой симфонии океана. Они пытаются его… классифицировать. Осмыслить в рамках своего циклического, ритмического восприятия реальности!» Она замерла, осознавая ужасную истину. «Они не понимают агрессии наемников как таковой! Для них это – часть того же шума, хаоса, непонятной «болезни» в их упорядоченном мире света и циклов!» Ее голос дрожал от смеси отчаяния (их не слышат!) и озарения (они воспринимают иначе!).
Петрова медленно кивнула. Тень понимания, смешанного с горечью, мелькнула в ее глазах. «Значит, они не видят в наемниках врага… и в нас – жертв. Они видят… болезнь. Помеху в своем совершенном организме. Которую либо игнорируют, либо… пытаются исцелить? Успокоить?» Она снова посмотрела на Океанию, видимую в пролом. Ее взгляд стал твердым, решительным. «Нам нужно закричать громче шума. Громче этого проклятого глушителя. Дать им понять, что мы – другой источник. Источник, который хочет говорить. Который не хаос, а осознанный сигнал. Волков!» Она повернулась к инженеру. «Максимальная мощность на оставшиеся передатчики! Направленный луч в сторону Океании, в частотном диапазоне их световых паттернов! Выжми из уцелевших передатчиков все, что можно! Лена – передайте им все, что у вас есть! Паттерны «мира», «дружбы», «просьбы о диалоге»! Всю вашу «поэзию света»! Сложите их в крик, который нельзя игнорировать!»
Волков побледнел. «Капитан, излучатели повреждены при посадке! КПД менее 15%! А их глушение… оно просто сожжет остатки, если мы дадим полную мощность! Это… это самоубийство для оборудования!»
«Попробовать! – отрезала Петрова. Ее голос не оставлял места для возражений. – Это наш единственный шанс. Последняя карта. Соколов!» – она повернулась к Марку. – «Помогите Ковалевой сформировать пакет данных. Используйте все, что есть. Логику, интуицию, чертову магию! Нам нужно эхо, которое дойдет до бездны! Которое прорвется сквозь шум и скажет: «Мы здесь! Мы другие! Услышьте нас!»»
Марк подошел к столу Лены. Их взгляды встретились – его, ищущий алгоритм, ясность, цифровую эффективность в этом безумии; ее – полный фанатичной веры в язык света, в возможность достучаться. Воздух между ними трещал от напряжения и срочности. «Что… что самое важное?» – спросил он тихо, глядя на мелькающие узоры на ее проекторе. «Какой паттерн перевесит шум?»
«Искренность, – прошептала Лена, ее пальцы уже летали над проектором, комбинируя базовые последовательности. – Их паттерны… они чувствуют фальшь. Как фальшивую ноту. Нужно… передать не слова. Нужно передать суть. Нашу боль от изоляции. Нашу надежду на встречу. Наше жгучее желание понять их мир.» Она быстро листала блокнот, ее пальцы выводили на проекторе спираль открытия (любопытство), накладывали на нее волну спокойствия (мир), вплетали сложный переплетающийся узор (связь, диалог). «Добавь… вот этот. «Цикл возрождения». Он связан с их вулканическими гейзерами на дне, обновляющими океан питательными веществами. Символ надежды на новое начало… на возрождение после хаоса.» Она показала ему сложную последовательность пульсирующих золотых и зеленых вспышек.
Марк смотрел на создаваемый ею световой «крик». Это была не логическая схема связи. Это была молитва, закодированная в фотонах. Сердцебиение надежды. Он подключил свой планшет к ее проектору, проанализировал частотные пики выбранных паттернов, энергетическую нагрузку на убитые передатчики. Цифры были удручающими. «Усилим амплитуду здесь и здесь, – показал он на спектрограмме, – на пиках их воспринимаемой чувствительности. Скомпенсируем неизбежные потери на частоте помех фазовым сдвигом… рискнем. И добавим… повторяющийся импульсный маркер. Простой, но мощный. Как маяк. Чтобы выделиться на фоне общего шума глушителя.» Его пальцы ввели поправки, превращая световую поэзию Лены в оружие прорыва.
Они работали плечом к плечу в тесном углу модуля, их мысли сплетались воедино в экстренном симбиозе: ее – в мире интуиции, смысла и ритма Океании; его – в мире частот, мощности и холодного риска. Впервые с момента катастрофы Марк почувствовал не парализующую панику, а сосредоточенную, острую целеустремленность. Они создавали не просто сигнал. Они создавали мост из света и отчаяния через бездну непонимания.
«Готово, капитан!» – Лена откинулась на спинку стула, вытирая пот со лба тыльной стороной дрожащей руки. Ее лицо было бледным, но глаза горели.
«ПЕРЕДАЕМ!» – скомандовала Петрова. Ее голос был тихим, но в нем звучала сталь.
Мощный гул, похожий на стон раненого зверя, прошел по модулю «Буревестника», когда уцелевшие передатчики «Гармонии», перенесенные сюда, напрягая последние силы, выплеснули в ядовитую атмосферу Цербера, сквозь плотную завесу помех глушителя, направленный луч. Он нес не радиоволны, а сложный, пульсирующий узор чистого света – паттерн надежды, боли и просьбы о диалоге, созданный Марком и Леной. Световой крик в бездну. Последняя мольба затерянных.
Все в командном центре замерли, затаив дыхание. Даже гул генераторов казался тише. Датчики сканировали эфир в режиме нон-стоп, проецируя на экран Костина хаотичную стену статики и помех. Минуты тянулись как часы в ледяном аду. На экранах связи – только белый шум глушения, безжалостный и всепоглощающий. Лица людей становились все мрачнее. Волков отвернулся, сжав кулаки. Петрова неотрывно смотрела на экран, ее каменное выражение не менялось, но в глазах тлела искра последней надежды.
«Ничего… – прошептал Костин, его голос был полон безнадежности. Он потер глаза. – Глушитель подавляет все… Как и ожидалось.»
Внезапно Лена вскочила, опрокинув стул. «Смотрите!» Ее крик был резким, пронзительным. Она указала на экран спектрального анализатора, встроенного в ее оборудование. Не на экран связи, а на ее специализированный прибор, настроенный на тончайшие нюансы световых частот. Среди хаоса помех проступил слабый, едва различимый, но устойчивый сигнал. Не земной. Сложный, ритмичный… и знакомый по ее записям.
«Это… это ответ!» – Лена схватила Марка за руку, ее глаза сияли слезами и невероятным, ликующим восторгом. «Паттерн… похож на «Внимание». И… «Вопрос»! Они услышали нас! Они откликнулись!»
На экране анализатора, среди моря шума, мерцал слабый, но неоспоримый узор – спираль, пересеченная волной. Эхо из бездны. Ответ Океании. Первый луч света в кромешной тьме Цербера.
Напряжение в модуле сменилось выдохом облегчения, смешанным с недоверием и первой, настоящей искрой надежды. Люди переглядывались, на губах появлялись робкие улыбки. Марк почувствовал, как тяжесть на плечах чуть ослабла. Они не были одиноки в этой ледяной могиле. Мост дрогнул, но устоял. Контакт был установлен.
И в этот момент, когда сердце готово было вырваться из груди от облегчения, громкий, искаженный тревожный сигнал врезался в тишину. Это был не глушитель. Это был внутренний сенсор периметра пещеры, установленный у внешнего входа.
«Обнаружено движение у внешнего входа! Множество целей! Быстрое сближение!» – заорал оператор безопасности, молодой техник Еремин, его голос сорвался на визг от внезапного ужаса. – «Это не Силуане! Сканеры показывают… механические конструкции! Боевые дроны! Много!»
Надежда, только что расцветшая в сердцах, умерла, не успев окрепнуть. АкваТерра нашла их логово. Танец осколков готовился к новому, смертельному акту. И на этот раз убежать было некуда. Ледяные стены пещеры стали стенами ловушки.
Глава 5 Диалог в Абиссальных сумерках
Адреналин, холодный и острый, как ледяная игла, вновь залил вены Марка, вытесняя кратковременное, сладкое облегчение от ответа Океании. Багровый свет геотермального источника в пещере теперь казался отсветом пожара, разгорающегося у самого входа. Крики команд капитана Петровой и начальника безопасности лейтенанта Громова (тезки его инструктора, что казалось злой иронией), лязг оружия, шипение разворачивающихся мобильных систем ПВО, треск разрядов в поврежденной проводке – все слилось в оглушительную какофонию надвигающейся битвы. Воздух наполнился запахом озона от активированных щитов и едкой пылью, поднятой бегущими людьми.
«Весь небоевой персонал – вглубь пещеры! За вторую линию баррикад! К укрытиям! Медики, прикрывайте раненых!» – гремел голос Громова, бывшего десантника, чье лицо было искажено боевой яростью. «Шаттлы «Чайка» и «Буревестник» прикрыть переносными щитами! Максимальная мощность! Волков! Сколько у нас боеспособных дронов? Немедленно!»
Старший инженер, его лицо покрылось потом, метался между консолью управления обороной и ящиком с аккумуляторами для дронов. «Два тяжелых «Скорпиона» – заряжены, но броня повреждена при посадке! И четыре легких «Жала» – подвижные, но вооружение на минимуме! Остальные… – он махнул рукой в сторону груды исковерканного металла, – не восстановить!»
Капитан Петрова стояла у тактического голограммного дисплея, развернутого на корпусе «Буревестника». Ее лицо было маской ледяной решимости, лишь тонкая белая линия губ выдавала напряжение. Картина была мрачной: десятки красных меток – боевых дронов АкваТерры, угловатых, похожих на стальных пауков с множеством орудийных отростков, – уже спускались по ледяным стенам каньона к узкому, как горло бутылки, входу в пещеру. Их датчики светились зловещим алым сквозь желтую мглу. «Они попытаются вскрыть нас как консервную банку, – сказала Петрова, ее голос резал шум, как нож. – Вход – наше единственное преимущество, узкое место. Держать его любой ценой! «Скорпионы» – на передовой, у самого входа! Пусть крошат их тяжелыми лучами, пока держатся! «Жала» – фланговый огонь из-за укрытий! Минирование подступов! Дистанционные фугасы – ставить сейчас! Соколов!» – она резко повернулась к Марку, ее взгляд был как штык. – «Вы знаете их тактику по прошлой атаке – прорыв любой ценой, не считаясь с потерями. Координируйте «Жала»! Не дайте им прорвать коридор! Используйте маневренность. Помните – они сильнее, но мы умнее. И нам больше, чего терять.»
Марк кивнул, глотая ком в горле. Страх вернулся, знакомый и липкий, но теперь он знал его вкус. И знал, что должен действовать вопреки. Он бросился к пульту управления легкими дронами, развернутому рядом с постом Лены. Пальцы сжали штурвалы. На экране тактической карты десятки красных меток уже преодолевали последние метры склона. Запах гари, пороха и его собственного пота смешивался в ноздрях. Холодно. Дыши. Как в симуляторе. Только враг – настоящий.
Бой начался с ослепительных вспышек плазменных залпов. «Скорпионы» у входа, их массивные корпуса прикрывая проход, ревели, их тяжелые лучи выжигали лед и металл первых атакующих дронов-пауков. Те рассыпались в облаках пара, искр и жидкого металла, падая в пропасть. Но их было слишком много. Они лезли напролом, не считаясь с потерями, осыпая вход градом легких снарядов. Ледяные глыбы с грохотом обрушивались с потолка пещеры перед входом, едва не заваливая проход, создавая опасную завесу дыма и льда. Один из «Скорпионов» содрогнулся от прямого попадания, его щит погас, броня задымилась.