Королева на всю голову

Глава 1 Каролина

Жара невыносимая.

Стою на обочине, вцепившись в ручку своего модного розового чемодана, который, клянусь, весит столько, что я не понимаю, что вообще могла туда напихать.

На ногах, естественно, шпильки – как, если не в них, начинать новую жизнь?

«Каро, ты должна быть звездой даже в побеге!»

Тонкий каблук тонет в сухой земле, а я чувствую себя актрисой, которую по ошибке закинули в сериал про деревенскую жизнь, только без сценария и с курами вместо массовки.

Куры, черт возьми! Они кудахчут и роются в пыли, как будто ищут спрятанный клад. Один петух таращится на меня с таким видом, словно я украла его корону.

– Эй, пернатый, – поправляя бретельки розового сарафана, который так и хочется снять под натиском этой жары. – Не завидуй, у тебя перья, а у меня стиль. Хотя, признаться, сейчас я выгляжу, как стиль, упавший с грузовика.

Автобус, что привез меня в эту глушь, давно чихнул и свалил, оставив меня в облаке пыли и с запахом плавящихся шин. Оглядываю так называемую «площадь». Это, конечно, громко сказано.

Кусок утоптанной земли, на котором красуется магазин с облупленной вывеской «Продукты». Рядом покосившаяся остановка, где дремлет дед в кепке, я надеюсь, что он дремлет, а не помер еще три дня назад, судя по тому, как вокруг него летает стая мух.

У магазина пара ржавых велосипедов, которые, наверняка видели революцию, а у крыльца вышагивает курица с таким важным видом, будто она здесь главная.

И почему я так недолюбливаю кур? Наверное, какая-то детская травма была, но мама не говорит.

Жара такая, что я, кажется, начинаю плавиться, а блестящие еще вчера вечером волосы грязные и покрыты пылью.

– Так, Каролина, успокойся, дыши ровно, спокойно, – бормочу себе, – ты сделала важный шаг, ты сбежала от суровой судьбы, чтобы найти себя, а не стать королевой курятника.

Роюсь в сумочке, достаю телефон и звоню Алене, молясь, чтобы в этой дыре вообще была связь. Потому что если нет, то я, похоже, попала в зону, где даже голубиная почта – это прогресс.

– Каролин? Что стряслось? – голос Алены в трубке звучит так, будто она уже готова вызывать МЧС. – Где ты?

Шмыгаю носом, стараясь не разрыдаться прямо под взглядом этого наглого петуха. Каролина Саркисян не плачет на публике, даже если публика – это куры и спящий дед. Надеюсь, что спящий.

– Алена, я на грани, – выпалила, сжимая телефон, как спасательный круг. – Родители решили, что я должна выйти за какого-то Армена, которого я видела дважды! Два раза, Ален! Он, может, и норм, но это не их дело! Они уже все за меня решили: семья, традиции, долг – как будто я контракт на поставку оливок! Я не выдержала. Сбежала. Села на автобус, уехала к морю, начну новую жизнь, найду работу, буду как все, и никто мне не будет указывать.

– Каролина, ты серьезно? – Алена явно пытается не паниковать. – Где ты? Я приеду!

– Не надо, – шепчу, чувствуя, как паника подкатывает к горлу. – Я разберусь. Или хотя бы притворюсь, что разбираюсь.

Сбрасываю звонок, не давая ей ответить. Пальцы дрожат, когда я вытаскиваю сим-карту. Смотрю на нее – маленькую, блестящую, как билет в мой старый мир, где папа с его взглядом «я всегда прав» и мама с ее «так принято, Каро» решали мою судьбу.

Ломаю сим-карту пополам с каким-то мстительным удовольствием. Щелк! Прощай, прошлое. Привет, свобода. Или что-то, что я за нее принимаю.

Бросаю обломки под ноги, вытираю руки о сарафан, будто могу стереть весь этот кошмар. Но внутри пусто. Я сбежала от свадьбы, от родителей, от их планов, но куда?

Оглядываюсь. Площадь выглядит так, будто ее проектировал человек, который ненавидел прогресс. Отутюженная солнцем земля, магазин, который, кажется, держится на честном слове, и скамейка с пожелтевшей газетой, которая помнит еще Брежнева.

Рядом ржавая бочка с палками – то ли метлы, то ли местный арт-объект. А куры… они расхаживают, как будто это их подиум, и одна из них, клянусь, смотрит на меня с таким высокомерием, что я начинаю подозревать, что она тут босс.

– Да что ты знаешь о драмах, детка? – фыркаю. – У тебя жизнь – это клевать и спать, а у меня – выживать любой ценой. Похлопай крыльями, если понимаешь.

Достаю зеркальце, чтобы проверить, не размазалась ли тушь. Лицо, которое вечером было почти идеальным, теперь блестит, как сковородка, а глаза покраснели от слез. Волосы – отдельная трагедия.

– Браво, Каролина, – бормочу, убирая зеркальце. – Сбежала от семейного заговора, чтобы сгинуть неизвестно где.

Вспоминаю, как оказалась здесь. Вчера поздно вечером в панике я стащила из отцовского кабинета немного наличных – достаточно, чтобы протянуть пару недель.

План был гениальным: сесть на автобус, уехать к морю, затеряться среди туристов, может быть, найти работу – не очень сложную, попивать что-нибудь с зонтиком. Я никогда не ездила на автобусах – у нас всегда был водитель, который знал, что я ненавижу пробки.

Но я решила, что автобус – это идеально, чтобы замести следы. Кто будет искать дочку Саркисянов в какой-то маршрутке?

О, как я ошиблась. На вокзале было темно, шумно, пахло перегаром и жареной курицей, и я в спешке влезла в первый попавшийся автобус, который, как мне показалось, шел в Краснодар. Или Сочи. Или куда-то, где есть море.

Но дорога стала подозрительной: асфальт сменился ямами, ямы – грунтовкой, а я сидела, вцепившись в чемодан, и убеждала себя, что это часть приключения.

– Гениально, Каро, – пинаю камешек, который вызывает возмущенное кудахтанье курицы. – Ты перепутала автобусы, потому что решила, что это твой звездный час.

В чемодане – платья, косметика, три пары туфель (я не могла выбрать) и ноутбук, который я схватила на всякий случай. А еще несколько фотографий с подругой и с младшими братьями.

– Ну, Каролина, – говорю я себе, выпрямляясь. – Хотела свободы? Получи..

Каблук вязнет в земле, и я чуть не падаю прямо в лапы той самой курицы, которая, клянусь, уже планирует украсть мой чемодан.

– О, нет, подруга, даже не думай, – шиплю, вытаскивая ногу. – Но для начала надо найти кофе.

Ковыляю к потрепанному стенду, где висит расписание, написанное от руки, с таким количеством исправлений, что оно выглядит как черновик поэта-неудачника. «Автобус в город – 6:00, 12:00, 18:00».

Часы показывают полдень. Шесть часов в этой дыре. Я вздыхаю, представляя, как сижу на скамейке с дедом, пока куры устраивают вокруг меня концерт.

– Надо найти воду. Или тень. Или море, – бормочу, таща чемодан к магазину. Вдруг оно и правда где-то недалеко?

В магазине прохладно, но пахнет квашеной капустой и чем-то подозрительно кошачьим. За прилавком – женщина с рыжей прической, которая выглядит так, будто пережила три апокалипсиса и все еще держится. Она листает журнал, смачно облизывая указательный палец, и не поднимает глаз.

– Здравствуйте, – стараюсь говорить уверенно, хотя внутри все кричит: «Беги, Каро!» – У вас есть вода? Или чай? Или лучше кофе, крепкий, желательно капучино на кокосовом молоке с карамельным сиропом.

Женщина медленно поднимает взгляд, оглядывает меня, задерживаясь на чемодане.

– Еще раз.

Да, местные не отличаются сообразительностью.

– Капучино на альтернативном молоке, можно на любом, у меня непереносимость лактозы. А если нет карамельного сиропа, да и не надо, так сойдет.

– Есть чайный гриб, холодный, только утром сцедила.

Не знаю, что это, и пробовать точно не буду. Раз как-то Серега принес другие грибы, так я не помню вообще тот вечер.

– Нет, спасибо, не нужно. А море здесь далеко?

Женщина мигает, причмокивает полными яркими губами, смотрит на меня, как на умалишенную.

– Девочка, ты что, думаешь, оно за углом? До моря отсюда три дня на тракторе, если трактор не заглохнет. Капучино не держим и ничего альтернативного, у нас все только натуральное. Вода в холодильнике. Чай в пакетиках. А ты такая нарядная откуда? На свадьбу?

Я чувствую, как щеки горят. Свадьба. Это слово – как нож в сердце.

– Нет, – выдавливаю, стараясь улыбнуться. – Просто… путешествую. Ищу приключений. И море, видимо, тоже.

Она хмыкает, явно не веря, и кивает на холодильник. Беру бутылку воды, расплачиваюсь, выхожу под палящее солнце.

Стою с водой в руке, чемоданом у ног, в сарафане, который уже не такой розовый. Куры продолжают свой парад, дед вроде бы храпит, а я понимаю: это только начало.

Моего большого, нелепого, пугающего приключения. Но я не сдамся. Нужно просто добраться до любого большого города,  там купить билет к морю, и все будет в шоколаде.

Глава 2 Каролина

Жара душит, пот и пыль пропитали каждый миллиметр кожи. Я стою у магазина, привалившись к облупленной стене, пью воду из бутылки, которая пахнет, скажу я вам, странно, это не VOSS.

Чемодан стоит рядом, покрытый пылью, будто решив стать частью этого деревенского апокалипсиса. Туфли – вот зачем, спрашивается, я напялила туфли на высоком каблуке? Чтобы доказать себе, что я такая смелая и отважная?

Браво, Каролина! Я сбежала от свадьбы, от родителей, от их планов, чтобы оказаться в этой дыре? Но, кстати, как раз именно в такой дыре меня никто искать не будет.

Но эта мысль мелькнула в голове и исчезла.

Площадь пустынна, если не считать деда на скамейке, который, я надеюсь, все-таки спит, а не ушел в мир иной. Пожелтевшая газета трепыхается на ветру, ржавая бочка с торчащими палками стоит у магазина. Для чего она, неизвестно.

В голове крутится разговор с рыжей продавщицей, которая с ухмылкой сообщила, что до Черного моря «три дня на тракторе».

Она это серьезно? Или это шутки местных обитателей?

Мое море, коктейли, новая жизнь – все похоронено. А я стою тут с водой, которая воняет, в сарафане, который уже не розовый, а какой-то серый.

Волосы спутались, тушь, наверное, размазалась, но лезть за зеркальцем нет желания. Если я выгляжу так же паршиво, как себя чувствую, то это мой личный антирекорд.

Но как только я хочу отойти в тень деревьев за остановку, тишину разрывает резкий треск, вздрагиваю, чуть не роняя бутылку. На площадь врываются три парня на мопедах, моторы тарахтят, колеса поднимают облака пыли.

Они выглядят так, будто только что вылезли – даже не могу предположить, откуда, я в таких местах точно не была. Мятые и грязные майки, на ногах сланцы, волосы сальные, ухмылки, которые не предвещают ничего хорошего. Один, без одного переднего зуба, подъезжает ближе и орет:

– Эй, лялька! Заблудилась? Или приехала к нам в гости?

Лялька? Серьезно? Меня даже в клубах называют по имени и отчеству, хоть мне всего двадцать лет.

Двое других ржут, их мопеды кружат вокруг меня, пыль забивается в горло, кашляю, щурясь, чтобы не ослепнуть. Сердце колотится, пальцы сжимают бутылку до хруста.

Я надеюсь, это они так шутят, как рыжая продавщица. Но шутка звучит как угроза.

Страх вспыхивает, холодный и тяжелый, как в тот вечер в клубе, когда нас с Аленой схватили в заложницы. Руки тех людей, их смех, взгляды до сих пор сидят в памяти, как заноза. Тогда мы были в заложниках в подсобке, пока Алену не увел главарь, а потом начался штурм, настоящий ад. Но сейчас я одна, в этой глуши, без Алены, без ее майора Морозова и его сослуживцев, без подмоги, зато с тремя клоунами, чьи ухмылки становятся все наглее.

– Чего такая хмурая, лялька? – подает голос второй, с татуировкой на шее, похожей на грязное пятно. – Поехали с нами, пивка хряпнем! У нас тут весело!

– Ага, – подхватывает третий, с серьгой в ухе и кепкой, надетой задом наперед. – Покажем тебе наши места, городская! Будет романтика!

Они ржут, мопеды ревут, пыль становится гуще, чувствую, как страх сдавливает грудь.

Они знают, что я одна. Это их заводит.

Воспоминания о клубе бьют сильнее: Алена кричала, я пыталась вырваться, но страх сковал, и только ее смелость спасла нас. Сейчас бежать некуда. Чемодан, каблуки, все против меня. Но молчать нельзя. Я не позволю этим придуркам думать, что они тут главные.

– Серьезно? – голос звучит резче, чем я хотела, но страх тонет в ярости. – Пивко и ваши ржавые тарантайки? Да вы, похоже, только и можете, что вонять бензином и пугать девчонок! Валите отсюда, дебилы, пока я не начала орать так, что все ваше захолустье на уши подниму!

Они замолкают на секунду, явно не ожидая такой грубости, но потом ржут громче, и в их смехе появляется злоба. Хватаю ручку чемодана, пытаясь уйти, но подворачиваю ногу и чуть не падаю.

Пыль лезет в глаза, слезы наворачиваются, и я не знаю, от ярости или от страха.

Я сбежала от родителей, от их свадьбы, от их контроля, чтобы оказаться здесь, в окружении этих идиотов? Это не мой финал.

Мопеды кружат ближе, взгляды парней становятся наглее, а мое сердце стучит в горле. Воспоминания о клубе всплывают ярче: тогда я была беспомощна, но Алена вытащила нас. Сейчас я одна, и это пугает до дрожи.

– Эй, ты чего такая борзая? – рычит тот, с серьгой, подъезжая так близко, что я чую запах пота и бензина. – Думаешь, тебе все можно? Мы и не таких обламывали!

– Обламывали? – кричу, голос срывается. – Да вы, три дебила, только и можете, что гонять на своих помойных мопедах и вонять, как мусорка! Похоже, ваши мозги остались в том сарае, где вы эти колымаги собирали! Отвалите, пока я не нашла тут что-нибудь потяжелее этой бутылки!

Они ржут, но в их глазах вспыхивает что-то опасное, и я понимаю, что зашла слишком далеко. Это не Москва и не элитный клуб, где все знают, что к Каролине приставать нельзя, что папа Каролины выдернет каждому ноги.

Страх захлестывает, делаю шаг назад, таща чемодан, но мопеды кружат еще ближе, пыль забивает легкие, кашель, слезы текут по щекам.

Я не хочу этого. Не хочу быть здесь. Не хочу, чтобы все закончилось так.

Вдруг раздается резкий сигнал автомобиля, громкий, как выстрел.

Мопеды затихают, останавливаются, пыль оседает, парни замирают, глядя за мою спину. Щурюсь, пытаясь разглядеть, что там. На краю площади стоит огромный джип, покрытый грязью до крыши, как будто он только что вернулся из экспедиции по болотам.

Фары мигают, двигатель рычит, мой страх немного отступает.

Кто бы там ни был, эти клоуны его боятся.

– Черт, это он, – бормочет тот, с сальными волосами, в его голосе паника. – Валим, пацаны!

Они газуют, мопеды с треском уносятся, но тот, с серьгой, резко тормозит рядом. Прежде чем я успеваю среагировать, он срывает мою сумочку с плеча.

Сумочку! Где телефон, наличные и паспорт!

Я кричу, бросаюсь за ним, но каблуки вязнут, и я чуть не падаю. Мопед исчезает в облаке пыли, а я стою, задыхаясь от ярости и отчаяния, с горящими щеками и слезами, которые текут по лицу.

Браво, Каро, ты официально растяпа. Паспорт. Деньги. Моя последняя связь с миром. Уехали на мопеде.

– Вы, чертовы ублюдки! – ору я в пустоту, пнув чемодан так, что он скрипит. – Вернитесь, гады, я вам все колеса поотрываю!

Размазываю слезы по щекам, пыль забивает горло, кашляю, чувствуя, как отчаяние накрывает с головой. Джип все еще стоит, но никто из него не выходит.

Кто там? Местный босс? Маньяк? Или просто псих, который любит сигналить?

Опускаюсь на чемодан, слезы все текут по щекам. Я не знаю, что делать. Не знаю, куда идти. Не знаю, как выбраться.

Пыль оседает, дед на скамейке, кажется, шевелится, а джип стоит, как молчаливый свидетель моего позора. Вытираю лицо, но слезы не останавливаются. Нужно собрать себя в кучу и что-то придумать, Аленка бы точно что-то придумала и вылезла из этой дрянной ситуации.

Каро, ты ведь хотела свободы. Так вот, получи и не ной, не будь тряпкой!

Я хотела свободы, а получила это. И что теперь?

Глава 3

Каролина

Сижу на своем розовом чемодане, который теперь выглядит как реквизит из постапокалиптического фильма, и пытаюсь не разрыдаться вовсе. Паспорт, деньги, телефон – все уехало на мопеде с этим ухмыляющимся дебилом в кепке задом наперед.

Браво, Каролина, ты официально чемпион по влипаю в неприятности. А я-то считала, что эта роль основательно закрепилась за Аленкой.

Оглядываюсь. Площадь пустынна, если не считать деда, того самого деда, который, кажется, все-таки жив – он почесал нос и снова захрапел. Куры продолжают свой парад, и одна, с особо наглым взглядом, будто прикидывает, как бы стащить мой чемодан.

А вот грязного джипа уже нет. Странно, как он мог так тихо уехать и куда?

В голове крутится мысль: зайти в магазин, умолять рыжую продавщицу вызвать полицию. Это было бы логично, это было бы правильно. Но стоит мне представить, как я стою перед каким-нибудь местным участковым с пузом и усами (почему, не знаю, приходит именно такой образ), объясняя, кто я такая, и все – привет, папа, с его: «Каро, я же говорил», и этот Армен, которого я видела дважды и который, может, и неплохой, но точно не мой выбор. Полиция вернет меня в отчий дом быстрее, чем я успею сказать «традиции – это не мое».

Нет, этот вариант отпадает. Я сбежала, чтобы быть свободной, а не чтобы меня вернули в клетку с позолотой.

Аленка? О, Аленка бы уже придумала план, как захватить эту деревню и заставить кур и продавщицу работать на нас. Но она с майором Морозовым где-то в медовом месяце, который они так долго откладывали.

Звонить ей – значит испортить им романтику, а я не настолько эгоистка. Ну, может, чуть-чуть, но не сегодня. К тому же телефона у меня больше нет. И снова браво, Каро, ты гений планирования.

Встаю, отряхиваю сарафан, который теперь скорее серый, чем розовый, тащусь к стенду с расписанием. Часы на запястье – мои шикарные смарт-часы, которые папа подарил, «чтобы ты всегда была на связи, Каро», – показывают 12:47. Надо бы их тоже выкинуть или отключить, а то меня быстро по ним вычислят, но, судя по шкале заряда, они и так скоро сядут.

Расписание, написанное от руки, выглядит как шифровка шпиона-алкоголика: «6:00, 12:00, 18:00». Либо я пропустила автобус, либо он вообще мифический, как нормальный кофе в этой глуши.

Шесть часов ждать? Да я тут свихнусь или стану местной, научусь материться и лузгать семечки.

– Так, Каролина, соберись, – бормочу себе, вытирая слезы. – Ты не тряпка. Ты не та девчонка, которая дрожала в подсобке клуба, пока Аленка всех спасала. Ты теперь сама по себе, и ты справишься. Или хотя бы сделаешь вид, что справишься.

Взгляд падает на туфли.

О, эти шпильки – символ моего бунта, моей «новой жизни». И символ моей глупости. Ходить по этим проселочным дорогам на каблуках – это как пытаться танцевать танго на минном поле. Пора признать поражение.

Открываю чемодан, роюсь среди платьев, косметики и трех пар туфель (да, я не могла выбрать, и что?). Нахожу сланцы – простые, черные, без единого стразика.

Прощай, стиль, привет, практичность. Переобуваюсь, запихивая шпильки в чемодан. Они влезают с таким скрипом, будто протестуют против такого унижения.

– Спокойно, девочки, – шепчу туфлям. – Это временно. Как только я доберусь до цивилизации, вы снова будете блистать.

Закрываю чемодан, берусь за ручку и, напевая себе что-то бодрое (кажется, это была мелодия из рекламы шампуня), шагаю по дороге. От площади идут две тропы, и я, как великий стратег, выбираю ту, по которой вроде бы приехала.

Логика простая: если я сюда попала, то эта дорога выведет меня обратно на трассу. А там я поймаю попутку, доеду до какого-нибудь города, найду работу, сниму квартиру и начну новую жизнь.

План гениальный, как сценарий сериала, где я, конечно же, главная героиня, а не та, кто падает в лужу в первой серии.

Шагаю бодро, насколько это возможно, когда тащишь чемодан, который весит как маленький слон. Пыль вьется вокруг, сланцы шлепают по земле, а солнце жарит так, будто решило сделать из меня курицу-гриль. Надо было шляпу достать, да, да, у меня есть шляпа – из Италии, кстати, – с огромными полями, шик, блеск, красота.

Но я не сдаюсь. Плакать – не про меня. Я уже один раз дала слабину, когда нас с Аленкой взяли в заложники в том клубе. Тогда я была беспомощной, парализованной страхом, пока Аленкин будущий муж нас всех не спас. Но сейчас я одна и не позволю себе быть той же трусихой.

– Каролина Саркисян, – говорю себе, расправляя плечи, – ты звезда. Ты сбежала от свадьбы, от папиных «традиций», от всего этого бреда. Ты не пропадешь. Ты найдешь трассу, поймаешь машину, и все будет в шоколаде. Ну, или хотя бы в молочном шоколаде, потому что горький я не люблю.

Дорога петляет между полями, где что-то желтеет – то ли пшеница, то ли сорняки, я не фермер, чтобы разбираться. Вдалеке виднеется лес, и я представляю, что там, наверное, тень и прохлада.

Но до леса еще топать и топать, а чемодан уже начинает казаться мне личным врагом. Колесики скрипят, как будто жалуются на свою судьбу, и я их понимаю.

– Потерпи, малыш, – говорю чемодану. – Мы с тобой команда. Ты несешь мои платья, я несу твое достоинство.

Через полчаса я уже была не такая бодрая.

Пот стекает по спине, сланцы натирают, а дорога, кажется, становится только хуже. Асфальт давно закончился, теперь это просто грунтовка с ямами, в которых можно потерять не только чемодан, но и самоуважение.

Останавливаюсь, чтобы отдышаться, и оглядываюсь. Площадь осталась где-то позади, теперь вокруг только поля и тишина, нарушаемая каким-то жужжанием. Пчелы? Осы? Или это мой мозг начинает гудеть от жары?

– Ну и где эта чертова трасса? – бормочу, вытирая лоб. – Я что, в Нарнию попала?

Сажусь на чемодан, достаю бутылку воды, которая все еще пахнет странно, но выбора нет. Делаю глоток и морщусь.

Вдалеке слышится гул. Машина? Сердце подпрыгивает. Вскакиваю, тащу чемодан к обочине и начинаю махать рукой, как потерпевшая кораблекрушение. Это мой шанс! Попутка, которая увезет меня отсюда к морю, к нормальной жизни, к кофе, который не пахнет грибами!

Гул приближается, и я вижу… трактор.

Не джип, не такси, не даже ржавая «Лада Веста», а трактор, который выглядит так, будто его собрали из запчастей танка времен Второй мировой. За рулем сидит мужик в кепке, с лохматой рыжей бородой. Он смотрит на меня, как на инопланетянку, и притормаживает.

– Эй, девка, ты чего тут? – кричит он, перекрывая тарахтение мотора. – Заблудилась?

– Не совсем, – отвечаю, пытаясь улыбнуться, хотя внутри все кричит: «Каро, это не твой звездный час». – Мне на трассу надо. До города. Или до моря. В идеале до места, где есть кофе и кондиционер.

Мужик хмыкает, округляет глаза, чешет бороду. Может быть, что-то не то ляпнула? Или слово «кондиционер» здесь не слышали?

– До трассы километров десять, – говорит он. – А море… Хех, ты что, в Сочи собралась? Это тебе не сюда. Но могу подбросить до поворота, там, может, кто и подберет.

Десять километров. Я смотрю на свои сланцы, на чемодан, на эту бесконечную дорогу. Десять километров пешком? Скорее я стану кормом для местных ос, чем дойду.

– Подбросите? – спрашиваю с надеждой. – Пожалуйста!

Он оглядывает меня, чемодан, потом сплевывает в пыль.

– Залезай, – кивает на прицеп, где лежат какие-то мешки и, кажется, лопата. – Только не ной, если пылью покроешься. И чемодан свой держи крепче, а то улетит.

Киваю, как болванчик, и начинаю карабкаться в прицеп. Это не грациозно, это не стильно, это вообще не про Каролину Саркисян, которая привыкла к кожаным сиденьям и климат-контролю.

Но я лезу, потому что это мой билет из этой глуши. Чемодан закидываю с таким усилием, будто поднимаю штангу, и сажусь рядом, вцепившись в ручку, как в спасательный круг.

Трактор трогается, и я подпрыгиваю на каждом ухабе. Пыль летит в лицо, волосы превращаются в гнездо, а сарафан окончательно прощается с розовым цветом.

Но я смеюсь. Смеюсь, потому что это так нелепо, так глупо, так не мое, что остается только ржать.

Я хотела приключений? Получи.

Мужик оборачивается, хмыкает, но ничего не говорит. Наверное, думает, что я сбежала из психушки. И, честно, я начинаю подозревать, что он недалек от истины. Но я не сдаюсь.

Я доберусь до трассы, поймаю машину, найду город. Я не вернусь к папе, к его «традициям», к этому Армену. Я сама выберу свою судьбу, даже если для этого придется ехать в прицепе трактора, воняющего навозом.

– Эй, дядь, – кричу, перекрывая тарахтение. – А в той стороне точно трасса?

– Точно, – бурчит он. – Только ты, девка, аккуратней там. Попутки – дело такое. Не все добрые.

Киваю, хотя внутри что-то сжимается. Попутки. Незнакомцы. А что, если там будут такие же, как те клоуны на мопедах? Но я отгоняю эту мысль.