Этические принципы и ценностные установки студенческих корпораций Европы и Северной Америки. Монография

§ 1.1. Становление европейских студенческих

корпораций: ваганты, голиарды

На рубеже ХI – ХII вв. в Европе стали появляться первые университеты: Болонский – 1088 г., Парижский – 1160 г., Оксфордский – 1167 г., Кембриджский – 1209 г., Падуанский – 1222 г., Неапольский – 1224 г. и т. д. Изначально поставив своей целью вести просветительскую духовную деятельность, они возникали на базе духовных школ и создавались в качестве центров по подготовке духовенства.

Университеты были противоположностью простым школам, то же можно сказать и об учениках. Студенты были намного более свободными от принуждения, которому подлежали школьники. Вот портрет средневекового школьника, нарисованный И.-Г. Фихте: «Школьник должен был приходить в класс в определенной одежде, которая обозначала для людей тех эпох достоинство будущего ученого; ему не позволялось пропускать уроки, он должен был исполнять еще и некоторые другие обязанности, считавшиеся в те эпохи своего рода заменой богослужению для будущего духовного лица, коим, как правило, готовился стать учащийся, например хоровое пение. Во всех этих отношениях он подлежал строгому и постоянному надзору, и нарушитель подвергался нередко позорному наказанию, причем надзирателями и судьями были сами учителя»[1]. Организация университета имела заметное сходство с ремесленным цехом, где была иерархическая последовательность: ученик – подмастерье – мастер. В университете, соответственно, царствовала иерархия: школяры – бакалавры – магистры. В университетах собирались все те, кто не видел себя на военном поприще и не хотел военной карьеры. В описываемое время обучение давалось трудно в том плане, что книг не хватало или не было вообще и записывание лекций со слов преподавателя было единственным средством обучения и запоминания. «В науке до XVII столетия главной формой закрепления и трансляции знаний была книга (манускрипт, фолиант), в котором ученый излагал конечные результаты своих исследований, соотнося эти результаты с существующей картиной мира. Для обсуждения промежуточных результатов существовала особая форма закрепления и передачи знания – переписка между учеными»[2]. Студенческие годы являются самыми важными в жизни каждого, «эти годы можно сравнить с весною; – от весеннего посева зависит осенняя жатва»[3]. Папе римскому не нравилось такое увлечение наукой юношества, вследствие чего он не только запрещал книги ученых, но и торжественно сжигал таковые. Но как показывает история, эти меры пресечения научного знания были напрасны и только способствовали более тесному сплочению ученых и ищущих знания в корпорации, вступление в которые регламентировалось определенными обязательствами. Гонимые ученые могли в любое время покинуть университет и перейти в другое место с полной уверенностью, что его ученики последуют за ними везде. Аудитория у каждого преподавателя была самой разнообразной, от людей из разных стран всевозможных званий и сословий до простых бедняков, которым нечего было терять в случае гонений со стороны католической церкви. «Учредителями первых университетов были ученые исключительного дарования и силы, позволявшей им в мрачном окружении эпохи трудом добиваться тех зданий, коими они обладали; они были преданы своей науке и жили ею; их окружал ореол блистательной славы, и в кругах сильных мира сего их почитали, чтили, обращались к ним за советом, как к оракулам»[4]. Государственный аппарат во всех странах Европы, видя такое брожение умов, стал более искать поддержки у интеллигенции, состоящей в корпорациях, против римской власти и в конечном итоге стал поддерживать научный потенциал своим влиянием и средствами.

Состав университетского студенчества был пестрым по причине присутствия многих, приехавших учиться со всех концов Европы. Во избежание конфликтов и распрей между собой ученики заключали негласный договор, имеющий своей целью помощь и поддержку в сложных жизненных ситуациях. Можно считать, что с этого момента начинают образовываться первые студенческие корпорации. Немаловажным в данном моменте является и расположение студенческих общежитий или съемных квартир близ университета, впоследствии названных «кампусами». В Париже – это Латинский квартал, где студенты не только учились и жили, но и устраивали войны с горожанами.

С момента своего основания корпорации находились под юрисдикцией университета, имели собственное управление и добивались привилегий от папы и императора. Поскольку любое товарищество, цех, гильдия в Средние века назывались universities, то высшая школа, представляя педагогическую и ученую рать, стала именовать себя universities studentium. Постепенно, с момента признания властями данных форм организаций, корпорации-universities стали обозначать университеты как высшие учебные заведения: «Наука, преподаваемая в таком учебном учреждении, в силу санкции одной из универсальных властей – главным образом папы, – имела общепризнанный авторитет; ученые степени, выдаваемые им, пользовались общеевропейским значением. Постепенно, с развитием форм общежития учителей и студентов и с признанием этих форм со стороны официальных властей, название товарищества, корпорации – universitas – становится обозначением университета как учебного заведения»[5].

В XIII столетии объединение студентов, приезжавших со всех уголков Европы, происходило по языкам и племенному родству. Вследствие такого синтеза стали создаваться группы студентов и учителей по национальностям, которые так и назывались – «нации». Как правило, этим нациям и групповым организациям давались грамоты о привилегиях и присваивался статус «universitas magistrorum et scholarium». В Париже по такому принципу были организованы четыре нации: французская, пикардийская, английская и норманнская. Отличительным признаком наций было то, что все студенческие организации находились под управлением самих студентов. Вопросы о продолжительности лекций, их начале, разнообразные требования и регламенты, а также ответственность за их нарушения определялись студентами национальных общин.

В ходе обучения в университете студенты преследовали разные цели. Об этом говорится в одном из документов XIII в.: «Одни (студенты) занимались исключительно для того, чтобы знать… другие, чтобы прославиться… иные учились, чтобы приобретать впоследствии выгоду… немногие из них занимались, чтобы получать назидание или назидать других… учителя и доктора множили свои пребенды и домогались мест…»[6]. Сложился даже культурный тип средневекового человека «интеллектуала-профессионала», к ним относили докторов, магистров и профессоров. «Интеллектуал 12–13 веков, – пишет А. Ястребицкая, – вовлечен в идеологические споры времени, на рубеже 13–14 веков к ним присоединяются вопросы политики, критика власти пап, поддержка королей»[7]. Студенты, преследуя различные цели, создавали группы по интересам. Как было сказано выше, кого-то интересовала политика, кого-то моральная составляющая жизни, кого-то вопросы церковных и мирских отношений, обсуждались законы и международные договоры. Со временем все это выстроилось в четкую структуру студенческих корпораций, преследующих свои цели и задачи и имеющих собственные уставы. Наряду с появлением студенческих корпораций появилась и определенная этика отношений не только между студентами и преподавательским составом, но и между студенческими группами. В этих отношениях следовало отдавать дань уважения мировоззрению и опыту других студентов, даже чуждых по социальному происхождению и духовным установкам.

Первые национальные корпорации появились в XIII в. в Болонском университете, где из мелких землячеств, корпусов и союзов образовались два больших universitates. Эти университеты уже в 1250 г. официально стали существовать как две самые большие корпорации схоларов, подразделяющиеся на цитрамонтанов (тех, кто пришёл учиться из итальянских городов) и ультрамонтанов (от лат. ultra montes, за горами, т. е. за Альпами). Данные корпорации были по своей сути толерантны к национальной принадлежности, политическим и религиозным взглядам. Оба universitates распадались на небольшие союзы «провинции» или «королевства», что одно и то же. Например, Н. Суворов в статье «Возникновение университетов» указывает, что «университет ультрамонтанов в 1265 г. составлялся из 13 провинциальных союзов (галлы, пикардийцы, бургунды, пришельцы из Пуату, Тура и Ле-Мана, норманны, каталонцы, венгры, поляки, германцы, испанцы, провансальцы, англичане и гасконцы). Университет цитрамонтанский составлялся из еще большего числа “королевств” (до 18)»[8]. На взаимодействии обоих университетов покоилась потом жизнь целого Болонского университета. Оба университета принимали в свои корпорации профессоров, если те не являлись болонскими жителями. Профессора в свою очередь, чтобы не подчиняться ректорам школяров, составили собственные коллегии. Таким образом, появились профессорские коллегии медиков, юристов и т. д.

Объединение профессоров и студентов в корпорации имело много причин. Одной из них, и самой главной, было гражданство. Большинство профессоров и студентов были приезжими и не имели гражданства, что приравнивалось к бесправию. Пользоваться же правом гражданства могли только жители данного города или страны и то только в том случае, если они состояли в какой-нибудь корпорации, гильдии или цехе. Как отмечал М. Вебер, «городские жители были, как правило, членами местных профессиональных союзов, гильдий и цехов, специфически городских по своей природе. Наконец, они входили в качестве членов в округа управления: в кварталы города, в округа определенных улиц, на которые полиция делила город, и выполняли в этих пределах определенные обязанности, а иногда имели и привилегии»[9]. Эти законы средневековой Европы давали гражданам права в том случае, если те состояли в обществах, а папская и императорская грамоты в свою очередь давали им защиту во всем христианском мире. Фридрих Барбаросса в 1158 г. издал знаменитый указ, касающийся работников умственного труда. Указ ставил под особое покровительство всех тех, кто из-за науки должен был покинуть свою родину и жить в чужих землях:

«Имея постоянное попечение о всех учениках, которые путешествуют ради получения знаний, и особенно заботясь о профессорах божественного и священного права, мы, руководствуясь нашим благочестием, даруем им милость. Чтобы как сами они, так и их посланцы в полной безопасности путешествовали к местам, в которых они совершенствуются в науках, и спокойно там обитали.

Так как мы полагаем, что добрые деяния заслуживают нашего одобрения и покровительства, мы с особой любовью будем защищать всех тех, чьей ученостью украшается мир, чьими усилиями жизнь наших подданных направляется к почитанию Бога и нас, его слуг.

И кто не испытает к ним сострадания, если из любви к науке они становятся изгнанниками, изнуряют себя, сменив богатство на бедность, подвергают свою жизнь всем опасностям и, что особенно обидно, от ничтожнейших людей часто терпят без всякой причины телесный ущерб.

Итак, мы постановили этим общим законом, который должен иметь силу на вечные времена, чтобы никто не осмеливался задерживать школяров с целью нанесения им убытка из-за долга другого лица из той же провинции, что, как мы слышали, иногда случалось из-за дурного обычая. Те люди, которые будут знать о нарушителях этого священного закона и не заявят об этом своевременно местным властям, должны быть приговорены специальным решением к уплате четырехкратного штрафа. И пусть на вечные времена они будут лишены чести и на них ляжет клеймо позора.

Если же кто-либо пожелает возбудить иск по какому-либо делу, разбирательство должно происходить по свободному выбору школяра либо в присутствии его господина и учителя, либо у самого епископа города, которым мы даруем в этом случае юрисдикцию. Если же кто-либо попытается привлечь их к суду другого судьи, такой суд объявляется недействительным, даже если разбирательство происходило по всем правилам»[10].

Этот указ стал своеобразной охранной грамотой для всех студентов и преподавателей, в каком бы городе или стране они ни учились. Можно сказать, что Фридрих Барбаросса встал на сторону студентов в их нескончаемой войне с горожанами и собственным бесправием. При помощи данной грамоты студенты могли защититься от высоких цен на квартплату, предметы быта и, самое важное, на учебные принадлежности. Также данная грамота давала право на честный суд в присутствии наставника, что исключало предвзятость в отношении подсудимого.

Помимо студенческих общин, созданных по принципу землячеств, постепенно формировались интернациональные корпорации. Самой известной из них в средневековой Европе стали ваганты. Термином «ваганты» обозначается достаточно широкое интеллектуальное и поэтическое движение Западной Европы. Изначально ваганты – это странствующие клирики, учителя, бродячие люди, добывающие себе пропитание с помощью уроков, песен, стихотворных сочинений и разнообразных рассказов. Кроме того, уже в XII в. обозначение «вагант» надёжно прикрепилось к бродячим школярам. Движение вагантов – это одновременно и ученики, и учителя, и учёные, и поэты. «Несмотря на пестроту состава вагантов, – отмечает В. Б. Муравьёв, – не так уж трудно выделить объединяющие их черты: первое – все они имели образование школьное или университетское и по профессии были, пользуясь современной терминологией, в основном интеллигентами-гуманитариями; второе – у них не было постоянного места работы и определенного места жительства»[11]. Но при этом творчество было обращено не к простонародью или рыцарству, а к духовенству.

Первыми вагантами были церковные клирики, которые жили не в своем приходе. К ним также относились и те, кто не имел церковной должности вообще, но выдавал себя за духовное лицо. А так как в те далекие времена образование было привилегией лишь высшего сословия, то и обучением крестьянских детей занимались энтузиасты, носители образования и христианской культуры. Любое обучение проходило в монастырях, а читать и писать учились по псалтырю и житиям святых. Центром образования монастыри были избраны не случайно, как учит Евангелие, «свет Христов просвещает всякую плоть». На базе монастырских школ позже создавались университеты, которым предшествовали отдельные кафедры. В каждом городе была определенная кафедра. Университета как такового не существовало. Чтобы учиться разным наукам, приходилось переходить из одного города в другой. Такая бессистемность в организации учебного процесса и породила бродячий образ жизни, который в большей степени был обусловлен тягой к знаниям. Студенты бродили по всему свету в поисках науки и образования, терпели вынужденные лишения и, как правило, из таких странствий извлекали один вред для себя. Нахождение без надзора старших прививало грубость, всевозможные страсти и пороки, сопровождавшиеся жаждой к приключениям. Молодые люди, как правило, ходили целыми толпами и называли себя Scholares vagantes или вагантами. Старшие смотрели на младших, как на своих подчиненных вассалов[12]. Последние обязывались верно служить старшим товарищам, выполняя все их поручения в качестве прислуги, вплоть до того, что вынуждены были воровать и нищенствовать в случае нужды для своих товарищей. Такой род воровства в среде вагантов назывался «стрельбой», вследствие чего народ и самих странствующих школяров часто называл «стрелками» (Schittzen)»[13]. Вагантами также называли себя школяры, оставившие родной кров и благополучие ради высшей цели – изучения наук, посредством которых передавалась преемственность от мастера к ученику и начиналось как просвещение народных масс, так и становление университета как структуры.

Стоит отметить и тот факт, что в средневековых университетах обучение длилось 10 лет. Экзамен по окончании всего курса обучения длился в течение 12 часов, с 6 утра до 6 вечера. В течение экзамена сменялось 20 оппонентов каждые полчаса, и выпускающемуся студенту не разрешалось никуда выходить, ни есть и ни пить. Выдержав данный экзамен, студент получал степень доктора и особую черную шапочку. Именно поэтому студент был вправе себя называть «мучеником науки». Языком обучения во всех университетах была латынь, что давало большое преимущество при перемещении из одной страны в другую для слушания лекций в университетах. Естественное желание прокормиться во время своих путешествий содействовало развитию «поэзии вагантов». Следовательно, зарабатывали ваганты себе на хлеб не тяжелым трудом или непосильной помощью, а рассказами о далекой жизни, песнями и стихотворениями собственного сочинения. Странствующие клирики писали стихи на латинском языке, который могли знать только образованные люди высшего сословия, поэтому вагантская лирика изначально была адресована знати. В 1851 г. в монастыре св. Ипполита в Австрии был обнаружен документ, датированный 1209 г. и написанный неким Сурианом. Этот документ представляет собой пародию на охранную грамоту от «архипримаса» вагантского ордена для одной из австрийских церквей в защиту от поборов со стороны вагантов. «Во имя святейшей Пропоицы! Я, Суриан, недолею людской глупости епископ и архипримас всей школярской праздно-бродной братии во Австрии, Штирии, Баварии и Моравии, всем магистрам, коллегам и ученикам названной братии вечного желаю труждания в холоде и голоде, наготе и босоте. И как по немудрой нашей грубости и праздной нашей глупости жизнь такая нам отнюдь не порок, но и впредь она указует чужими кусками разживляться, гулящим и неприсестным, подобно птице ласточке, налету там и тут себе корм промышляющей; указует странничать в истоме неистомной, куда не погонит нас легкость духа нашего праздного и вечно разного, словно лист древесный по ветру или искру огненную по хворосту; указует терпеть по строгости бесчинного нашего чина и насмешки и побои;… в скудости, бедности, убогости, гладом гонимые, жаждой томимые, от холода в дрожи, под стужею без одежи, ртами зияя, дырами сияя, под рубищем нагие, одной ногой босые, из мирских домов извергаемые, от монастырских столов отвергаемые, как те мыши летучие, коим места нет ни меж зверьми ни меж птицами…»[14]. Документ написан довольно честно, хоть и не без прикрас, и с жалостливой ноткой. Движимые «простотой грубою и глупостью праздною…» – это ключевое выражение, которое характеризует весь орден вагантов, так как в него вступали студенты не только из слоев бедного населения или разорившегося дворянства, но и вполне обеспеченные люди из разных слоев общества. «Глупость праздная» или иначе «жажда приключений» давала свои плоды в виде побоев, голода, нужды и прочего сопутствующего данному образу жизни. Бродяжничество способствовало огрубению нравов, ожесточению и зависти к достатку как монастырей, так и простых жителей. Клирики, бродящие по дорогам с неоконченным образованием, жаждущие заполучить богатые приходы, в силу своей молодости и честолюбия желали иметь все блага, но, не имея соответствующих знаний и терпения, высказывали всю горечь и недовольство церковными властями в своих стихах и песнях. За что и были гонимы, биты, а в некоторых случаях и отлучены от Церкви. Святой Бернард про таких студентов говорил: «Младенцы школяры, не достигшие еще зрелости отроки добиваются священнических чинов в силу знатности крови и только что выйдя из-под указки, принимают на себя управление духовенством. Они больше радуются тому, что раз и навсегда сумели избегнуть розг, чем полученной им власти, для них приятнее самим выйти из-под начальства, чем получить его»[15].