Разлом

– Когда вы впервые заметили потерю интереса к вещам, которые раньше приносили удовольствие?

– Хм… Так сразу и не вспомнить, когда именно это началось. Нет такого, чтобы в один день – бац! – и всё стало плохо. Скорее, в какой‑то момент я просто осознала, что нахожусь не там, где должна быть. И, может быть, даже не с теми людьми. Понимаете, о чём я?

– Когда вы говорите «не там, где должна быть», что вы имеете в виду? Где, по‑вашему, ваше место?

– Вот… Вот в том‑то и проблема. Я не могу вам это объяснить. Знаю только, что не здесь. У меня ощущение, будто я живу в каком‑то параллельном мире. Моя семья кажется мне чужой. Дом, работа – всё это давит. Я хочу сбежать.

– От кого вы хотели бы сбежать?

– Ото всех… Но в первую очередь – от себя.

13 сентября

Дорогой дневник, когда я выберусь отсюда – точно напишу книгу. Не автобиографическую, мне всё равно никто не поверит. Чёрт, я сама бы не поверила.

Прошло уже три дня с тех пор, как я вышла из леса к деревне Вера (так написано на указателе). Впрочем, деревня – сильно сказано. В первый день я насчитала здесь всего двадцать три участка и ни души вокруг. Место это не просто пустует – оно обречено. Проклято. Или мне кажется, и проклята я? Даже птицы облетают здания стороной. Я слышу их только тогда, когда подхожу к деревьям. Но стоит мне выйти на дорогу – эту гравийную петлю, связывающую дома в замкнутый круг, – как пение затихает и уступает место леденящей душу тишине.

Тут происходит то, что невозможно объяснить. Численность домов здесь меняется ежедневно. Во второй день их стало двадцать два. В третий – двадцать один. Здания, словно бездушные солдаты безумного генерала, выстроены рядами и все построены из одного серого камня. Безликие и пугающе одинаковые. В них было все точно так же, как у нас с мужем на даче, и это особенно пугало. Вельветовый диван такой же потёртый и скрипучий, круглый столик с похожей ажурной скатертью, даже ситцевые занавески выцвели в одинаковых местах! На стенах – пейзажи, за которые я получила высший балл на финальном экзамене по живописи. В углу – старенький буфет с цветным фарфором, который я унаследовала от отца год назад. Воздух пропитан сушёной лавандой и пылью старых книг… Таких совпадений не бывает! Как будто кто-то воссоздал 3D-проекцию нашего с Сашей любимого места… Но для чего?

Чья безумная фантазия породила эту зловещую декорацию посреди леса? Не могу найти разумного объяснения. Кажется, что здесь вовсе нет логики. Может быть, я во сне? Или, что вероятнее, давно впала в кому: никак не могу проснуться. Это не просто видение, не мимолётное забытьё, а необъятная вселенная, сотканная из каких-то своих законов.

Связь здесь и есть и нет: мой Саша – единственный, до кого я могу дозвониться. Только он может слышать мой голос. Спасатели не поверили, когда он, задыхаясь от слёз, протянул им телефон и попытался доказать, что говорит со мной. Они неохотно слушали мою историю о том, как после аварии я очутилась в безлюдной «деревне» посреди леса, и слышали из телефона только треск.

Однако поиски всё же начались – уже что-то. Я живу в одном из опустевших домов, пока они ищут меня. С первого дня я часами говорила с любимым, пыталась помочь ему обнаружить это место. Но этой деревни будто не существует! Если это так, то где я? Ни в том месте у дороги, где мы с Сашей накануне врезались в дерево, ни где-то ещё с похожим названием и описанием пункта нет! Чистое безумие! Я бы точно сошла с ума, если бы сегодня Саша не сообщил, что моё местоположение наконец-то определено.

Я, конечно, была счастлива узнать это, но… Когда я спросила, почему меня ещё не забрали, он посетовал на непогоду. До сих пор не понимаю, почему он так сказал. Все три дня, проведённых здесь, небо ясное. Ни одной тучи.

Кроме меня, в этом кругу однотипных зданий нет ничего живого. Это и успокаивает, и пугает. За время моего пребывания здесь я никого не слышала и не встречала, но в домах всегда горел свет. Его невозможно выключить: переключатели здесь выполняют декоративную функцию. После того как повыкручивала лампочки в люстрах, я поняла, что свет исходит… Из ниоткуда. Прямо в воздухе, на месте лампочек, горели яркие огоньки. Паника захлестнула меня с головой. Дрожащими руками я вернула лампочки на место, запечатывая этот возможный ящик Пандоры. Надеюсь, что это лишь плод моего воображения… Может, игра света и тени? Однако каждый раз, когда я смотрю на люстру, эти огоньки начинают мерцать, словно насмехаясь надо мной.

Больше ничего разбирать не стала. Как там говорил Ницше? «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Если здесь есть другие иллюзии, я лучше останусь в неведении, пока меня не обнаружат.

Как могу стараюсь сохранять спокойствие и до приезда спасателей не задумываться лишний раз. Единственное, что хочу понять, – откуда эта непроходящая головная боль? Моя голова раскалывается, как перезревший арбуз, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Не чувствую боли, только когда сплю, а засыпаю здесь, несмотря на все обстоятельства, быстро. Просыпаюсь в доме у указателя, все использованные предметы и продукты появляются снова, а передвинутые вещи возвращаются на прежние места.

Густой лес окружает Веру, но его обитатели пугают меня больше, чем нерушимая пустота в замкнутом кольце. Когда я подхожу к границе с полем, переходящим в рощу, головная боль становится невыносимой. Тогда я начинаю слышать разные звуки. Описать их невозможно. Это не птицы и не ветер. Может, зверь? Но я не могу опознать, какой именно, и это ещё раз убеждает меня не совать нос дальше. Я чувствую, что на территории с участками безопаснее, чем в неизведанных дебрях.

Стоит ли задумываться о природе этого места? Наверное, нет. Иначе точно лишусь рассудка. Если бы не чистый ежедневник и ручки, которые я нашла в углу шкафа, то сошла бы с ума. А так хоть как-то отвлеклась. Жаль… Завтра все мои мысли, страхи, вся эта борьба за рассудок сотрутся, как это было с заметками в телефоне. С шести утра здесь всё обновляется…

Хочу домой. К Саше и к нашему вечно голодному Барсику.

– Есть ли в вашей семье случаи депрессии, тревожных расстройств или других психических заболеваний?

– Нет, насколько мне известно. Хотя, знаете, сейчас вспомнила… была одна странность с бабушкой. Она искренне верила в лесных духов – представляла, как они ходят по лесу, следят за порядком, помогают заблудившимся.

– Это сильно влияло на её жизнь?

– Не особо. Но она всегда оставляла у порога своего дома маленькие подношения – хлеб, соль, иногда булочки с мясом. Говорила, что так благодарит божества за защиту. При этом язычницей она себя не считала – утверждала, что просто «знает, как всё устроено».

14 сентября

Невозможно! Я вижу вчерашнюю запись! Если подытожить, то дневник, численность домов и разговоры с мужем не подвластны этому проклятому пространству. Вероятно, я смогу найти что-то ещё. Но стоит ли искать?

Из новостей. Домов уже двадцать. За мной никто не приехал.

Саша клялся, что спасатели уже почти здесь. С раннего утра ждала их на лестнице у входной двери.

Уже вечер. Ноги затекают, пока вглядываюсь в горизонт, высматривая признаки жизни в дышащей зелени леса. В обед опустошила добрую часть холодильника. Хорошо, что продуктов здесь много. Целыми часами только и делаю, что заедаю стресс. Начинает болеть живот.

Пора возвращаться в дом, несмотря на желание ещё подождать на улице. Мне кажется, я больше не выдержу! Когда сумерки сгущаются, здесь становится невыносимо тревожно. Тени удлиняются и извиваются, пытаясь дотянуться до меня, а головная боль становится невыносимой и набатом пульсирует в висках. Да, в помещении я тоже не чувствую безопасности, но переносится всё же легче. Какая-никакая иллюзия контроля.

Как же досадно, что не могу вырубить свет! Эти назойливые непонятные огоньки, периодически мерцающие, напоминают мне духов, о которых часто говорила бабушка. Она утверждала, что наша семья – потомки древнего рода, отмеченного даром целительства и благосклонностью лесных божеств. И никогда не уставала повторять, что в час тяжких испытаний за каждым из нас бдительно следят незримые стражи, сотканные из теней и древней силы. Они оберегают не столько от злых духов, сколько от опасностей, таящихся в людских сердцах.

После её рассказов мне всегда становилось не по себе. До того, как оказалась здесь, я считала себя атеисткой. Теперь же ни в чём не уверена. Четвёртую ночь подряд, словно скинув с плеч груз прожитых лет, я вновь вижу мир глазами той испуганной девочки, что прячется под одеялом в надежде, что «духи» её не заметят.

– Как вы справляетесь со своими чувствами?

– Раньше замалчивала. Прятала их или пряталась от них. Но теперь… Их стало слишком много. Всё накатывает волной, и кажется, что я уже захлёбываюсь.

– Вам нужно почаще делиться своими переживаниями с близкими. Вы ведь уже обсуждали своё состояние с мужем?

– Да, но он совсем не понимает меня.

– Вот как… И что он говорит вам?

– Утверждает, что всё от лени. Советует найти хобби или развеяться с подружками. А иногда и вовсе приводит примеры людей с «настоящими проблемами»: напоминает, что есть те, кто живёт без рук и ног, или заводит разговор об умирающих детях.

– Что вы ощущаете, когда слышите это?

– Обиду. И ещё острое чувство одиночества. В эти моменты я думаю, что он не воспринимает меня всерьёз, не видит, что я не притворяюсь. Что мне действительно плохо. И я в итоге замыкаюсь в себе ещё больше. А его тяготят мои эмоции – он этого не скрывает.

– Есть ли кто‑то ещё, кроме мужа, с кем вы можете поговорить по душам без страха, что вас осудят?

– Раньше была бабушка – вот с ней я могла поделиться чем угодно. А теперь даже не знаю…

15 сентября

Домов уже девятнадцать.