Попутный ветер, или Драконьи мемуары

ЗАКРЫТЬ ГРЕШТАЛЬТ.

Далеко-далеко, на берегу тёплого моря, в большой каменной пещере живёт белоснежный дракон. Берег, на котором расположена пещера дракона, покрыт светлым песком вперемешку с мелким ракушечником. То тут, то там из песка и воды выглядывают острые камни, напоминающие огромные драконьи зубы. Недалеко от пещеры зеленеет густой лес, из которого доносится оживлённый птичий щебет. В прозрачных морских волнах у берега плавают зеленые пряди водорослей, которые пощипывают вездесущие и вечно голодные рыбьи мальки. Из расщелины камня в сторону моря неторопливо, бочком деловито ползёт краб.

Если мы тихонько заглянем в драконье жилище, то увидим обширный, с высокими потолками каменный грот. Потолок и пол покрыты сталактитами и сталагмитами, стены немного искрятся от выступающих из стен блестящих камушков. В большой глубокой нише пылает огонь, который немного освещает огромное помещение. В углу блестит и переливается небольшая россыпь драгоценных камней и золотых монет. Какая же пещера дракона без сокровищ. В самом центре грота, на двух небольших камнях лежит большой плоский гладкий камень. На камне в многочисленных глиняных плошках, серебряных чашах и в золотых кубках стоит множество свечей. В одной из чаш налита чёрная жидкость, это чернила. Капли от чернил, будто лисьими следами-цепочками, испещрили поверхность стола. Мерцающий свет освещает множество листов пергамента, разбросанных по столу и возле него. Часть листов, лежащих в стопке, придавлены большим жёлтым кристаллом. Листочки еле колышутся от легкого сквозняка. И в центре всего этого великолепия сидит он – Дракон.

Правда, от обычных драконов, покрытых бронёй из чешуи, он сильно отличался. Его длинное изящное поджарое тело, похожее на тело куницы, а также голову и лапы покрывала белоснежная шерсть, сквозь которую проступали костяные шипы. Длинные сероватые когти блестели кинжалами, глаза серебристого оттенка были похожи камень кошачий глаз. Зрачок переливался белым светом и затягивал своей светлой глубиной. Два больших, белых кожистых крыла накрывали спину, как плащом. Кончик длинного хвоста с шипом на конце то нетерпеливо постукивал по каменному полу пещеры, то зависал на некоторое время неподвижно над землёй.

Облокотившись на свой импровизированный стол дракон… пишет. Он держит большое перо с золотым кончиком для письма, и с искривленной особым образом ручкой. Вы скажете, что драконы не люди, и писать не умеют. Да и как им это делать, если у них лапы совершенно для этого не приспособлены. И зачем вообще дракону уметь писать? Драконья память так устроена, что драконы хорошо помнят всё. Даже слишком хорошо. Иногда кое-что и надо бы забыть, но нет… не получается. Сплошная головная боль и бессонница от этого.

Интересно, что же он пишет?

– Жил да был один дракон, – донеслось хриплое ворчание, и железное перо заскрипело по пергаментному свитку, выводя угловатые буквы, похожие на древние северные руны.

– А почему «жил да был», если я и сейчас живу? И почему один, когда нас было много? –мысль была здравой и дракон, застыв статуей, задумался.

Перо перечеркнуло буквы длинным росчерком и замерло, оставив на бумаге кляксу. Тень от его кончика, похожая на длинный коготь, заплясала в свете свечи над листом.

В пещере было тихо, лёгкий сквознячок приносил прохладу. Лишь иногда откуда-то сверху из-под высокого свода доносился писк летучих мышей.

«Ох, и нелёгкое это дело, писать эти ме… мемуары, будь они неладны! Ия сказала, что мне сама жизнь уже подсказала сюжет, и что остался пустяк – встряхнуть свою память, вспомнить, что со мной приключалось и записать. Ага! Ма-аленький такой пустячок – вспомнить всю жизнь!

Он сто раз пожалел, что обещал этой вредной девчонке написать книгу. Чтобы закрыть этот, как его – «грештальт» вроде бы. Слово-то какое! Так и сказала, мол, запишешь все свои воспоминания, ошибки, какие в жизни совершал, или грехи, то есть поступки нехорошие, а потом забудешь о них. Грештальт закроется, и перестанет мучать, и бессонница пройдёт».

Кончик хвоста взвился и вверх нетерпеливо цокнул по камню, выбив искру.

«И перо Ия мне подарила с этим условием. Именное! И такое красивое, блестящее, с золотым тиснением. И что самое главное – по размеру моей лапы, с особыми изгибами и выемками для когтей. Девчонка постаралась от души, изучив мои особенности! Вот что значит талантливый человек – талантлив во всём. Ни у кого из драконов такого пера никогда не было! Золотое барахло всякое было, и подсвечники, и украшения всякие, кубки, пуговицы, подносы, ложки, мечи, палки королевские, целые королевские кресла, и даже золотые ночные горшки, а предметов для письма ни у кого не было. Потому что никто из драконов и не занимался писательством. Эх, житие-мое! Но отступать поздно, дракон держит слово, раз обещал, то сдержит.

Так, раз я описываю то, что происходило со мной… Значит, и слова «жили-были» подходят».

Дракон покряхтел, пересел поудобнее и покрутил затёкшей длинной шеей.

«И как люди писали все эти горы книг и свитков, и мозг не вывихнули, ума не приложу. У меня уже шею ломит, и хвост отваливается, и в глазах темнеет».

Перо блеснуло, клюнуло в большой глиняный горшок с чернилами, и снова заскрипело по поверхности пергамента:

«Жил да был один седой дракон, точнее, он был не один, были и другие. Но истории эти не о них. Хотя и о них тоже…»

– О, Драконья Праматерь, помоги мне! – своды пещеры сотряс громкий рык и рваный, скомканный пергамент полетел в угол пещеры, в кучу таких же растерзанных комков.

Как же просто летать, ловя крыльями попутный ветер, и как порой тяжело что-то вспоминать, да ещё описывать буквами чувства, события, которые вспоминать не хотелось.

Дракон, подперев лапой подбородок, замер. С кончика пера на лист пергамента капнула чернильная капля. Чернила проникали в бумагу, а воспоминания замелькали в памяти дракона, перенося его в прошлое.

ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР.

– Эй, дракон, выходи!

Из пещеры показалась заспанная морда с помятыми большими ушами и всклокоченной белой шерстью на макушке. На рыцаря уставился переливающееся серебром око, оно было похоже на камень «кошачий глаз», а вертикальный зрачок был жемчужного света. Именно света, а не цвета, потому что он переливался всеми оттенками серебра. Голова и шея существа была покрыта белым мехом, как и лапы с серебряными когтями, которые зверь вытянул из пещеры вперёд и положил на них голову, как огромный пёс в будке. Он замер и молча изучал пришельца, только его подвижный нос двигался, принюхиваясь к человеку.

– Ты кто? – растерянно спросил рыцарь, от удивления опуская меч. – А где дракон?

– Я за него, – серьёзно ответил зверь, вполне приятным, бархатистым баритоном.

Рыцарь, ожидавший рыка, или дикого рёва окончательно растерялся.

– А где принцесса? – снова задал вопрос рыцарь, чувствуя себя дурак дураком.

– Её нет. Она ушла, – тихо промолвил зверь, не поднимая головы с лап.

– Как ушла? – поднял брови воин.

– Ногами, – ехидно ответил зверь.

– А где же дракон? – тупо повторил человек.

– Ну, если тебе был нужен дракон, то будем считать, что это я, – зверь откровенно забавлялся.

– Так ты дракон или не дракон? – рыцарь нахмурился, поднял меч и сделал шаг к пещере.

– Дракон, дракон, – зверь сладко зевнул, демонстрируя белоснежные клыки, размером с хорошие кинжалы. Он встал на передние лапы, медленно прогнул спину, с хрустом прогнулся, и вытянул всё тело из пещеры. И оказался покрыт белым мехом от головы до кончика длинного хвоста. Существо встряхнулось, и предстало перед рыцарем во всей красе. Тело и шея его было удлиненными и подвижными, лапы не очень длинны, но тверды. Он напомнил бы огромную куницу, если бы не морда, напоминающая собачью и большие серебристые уши, которые задорно встали торчком как у заправской овчарки. Хвост распушился в огромное перо, на спине встал гребень из длинной шерсти, которую шевелил налетевший ветерок. Зверь без страха смотрел на рыцаря и был удивительно красив и не вызывал никакого опасения, хотя и возвышался над человеком на добрых три метра. Рыцарь отступил на пару шагов и снова опустил меч.

– Но мне рассказывали, что драконы выглядят по-другому. Они с рогами, с крыльями, покрыты чешуёй, которую не пробьёт ни один меч и копьё, плюются негасимым огнем, ревут, как сто буйволов. А ты…– рыцарь задрав голову, рассматривал зверя с большим любопытством.

– А я – это я. Извини уж. Хотя, если ты думал, что я ревущий рогато-чешуйчатый крылатый огнедышащий монстр, то на что ты рассчитывал, идя ко мне с этой железкой? – дракон скептически глянул на меч рыцаря, который тот держал в руках.

– Придворный маг мне сказал, что этот меч заговорённый, он рассечёт любую броню и поразит дракона в самое сердце, – рыцарь снова поднял меч и присмотрелся к рунам на клинке.

– Из проверенных источников известно, что сердца у дракона нет в известном человеческом смысле, – хмыкнул дракон, дернул ухом и уселся на землю. – А маг твой хороший лжец и интриган, который отправил тебя на верную гибель. Все заговорённые мечи давно учтены и припрятаны мною в разных местах, недоступных человеку. Не верь словам, юноша, ничьим, пока не убедишься своими глазами в истине. Вчера ты думал, что знаешь, как выглядят драконы, а сейчас ты узрел другое. Но мир не рухнул, просто всё течёт, все меняется. Вот и ты изменился, когда увидел меня не таким, как тебе рассказывали.

– Но почему и куда принцесса ушла? Мне рассказали, что ты держал её здесь довольно долго, – рыцарь был раздражающе настойчив.

– Никто её здесь не держал, юноша. И я не знаю куда она ушла, скорее всего к себе домой Человек от рождения имеет свободную волю, только многие об этом позабыли, понавесив на себя ярлыков из долга, обязанностей, привязанностей и даже любви… А она не забыла. Она всегда была независима. И честна. До мурашек. И когда она сказала, что хочет уйти из моей пещеры, я не стал её удерживать.

– Но ты же мог! Ты же вон какой сильный.

– Да, я хотел бы, чтобы она осталась. Но я уважаю свободу воли. Ничего не удержишь, если хочешь это удержать. Да, я мог бы… Запереть её. Но тогда это было бы просто тело, без души. Оболочка. Ведь для душ нет границ, и они могут витать где угодно, в любых мирах. А я не хочу быть её тюремщиком. Девочка выросла, ей стало тесно в моей пещере, словно стало не хватать воздуха. Новизны. Меня для неё стало слишком много. Она любит огонь, любит людей, любит свободу. А мне нравится уединение.

Когда она ушла, я долго и много летал по миру, гонял себя до изнеможения, ел и пил всякую дрянь, чтобы засыпать без мыслей и снов. Я часто поднимался выше облаков туда, где были одни звёзды. И долго молчал вместе с ними. В полном недумании. Ни одной мысли. Только прекрасные и далёкие звёзды. Потом я вдруг стал слышать их голоса, похожие на необычную и прекрасную музыку.

Однажды, я так заслушался, что забыл о времени. Мои крылья обледенели и перестали меня слушаться. И я рухнул вниз и упал на заснеженную вершину какой-то горы. Падение вышибло из меня весь воздух и силы. Не знаю, сколько я там пролежал в полузабытьи. Я так замёрз, что перестал что-либо чувствовать. Мои крылья были безнадёжно сломаны. Я мог только ползти. Но, как оказалось, чтобы летать, крылья не нужны. Я это понял, когда падал с того утёса. Точнее думал, что падаю, и надеялся на скорый конец, но оказалось, что я лечу. Во мне проснулась древняя магия, хранящая драконов. Ветер подхватил меня и унес домой. Сюда. В мою пещеру. Я заполз внутрь и долго лежал в темноте. Я так долго держал глаза закрытыми, что мне больше не нужно было зрение, чтобы видеть. А слух обострился до предела так, что я слышал, как крадётся лис в соседнем лесу за своей добычей. А потом мои крылья отпали, – дракон поморщился.

– Наверное, прошло очень много времени. Я чувствовал, что с меня осыпается чешуя. Я терял её, теряя годы жизни на восстановление. Я чувствовал, что меняюсь, хотя и не видел ничего. Меня бросало то в жар, то в холод. Вы люди, когда что-то теряете, тоже меняетесь. Кто-то уходит в монастырь или переезжает, кто-то отрезает себе волосы и становится странствующим воином или отшельником.

Я стал чувствовать каждый камешек, который впивался мне в бока и лапы, стоило мне хоть немного повернуться, каждое дуновение воздуха, которое проникало ко мне в холодную пещеру. Я не чувствовал такой боли с рождения, когда моя младенческая чешуя была мягкой. Я тогда еще плохо ходил и не совсем умел летать и часто падал. Было больно, но весело. Потом чешуя огрубела, я вырос и забыл, что это такое – испытывать боль. И вот опять…эти ощущения. Только вот совсем не весело. Однажды ночью я смог выйти из пещеры, меня бил сильный озноб и ноги еле держали. Я спустился к ручью, чтобы напиться воды. Луна осветила меня и, я увидел, что изменился. Раны зажили, и я стал… – дракон замолчал.

– Таким белым и пушистым, – усмехнулся рыцарь.

– Я стал седым. Я полюбил тишину, научился плавать. Выходить старался больше ночью, поначалу солнце слепило меня, но постепенно я привык. А летать я снова смог, как летающий бумажный змей, который делают люди для забавы. Мне помогает ветер. Я его не вижу, но чувствую всем своим существом, он наполняет меня и поднимает вверх.

Зверь замолчал. Рыцарь постоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом спросил:

– Ну, раз принцессы тут нет, я тогда пойду, Дракон?

– Иди, – спокойно ответил зверь, его глаза загадочно сверкнули серебряным перламутром, и он скрылся в пещере.

Рыцарь еще какое-то время постоял, то ли прислушиваясь, то ли размышляя о чём-то своём. Потом он повернулся и тихо побрел прочь.

Наступил вечер. Закат окрасил небо и облака во все оттенки багряного цвета. Дракон вышел из пещеры и встал на краю обрыва. Его белоснежная шерсть перекатывалась волнами под порывами ветра. Он вытянул серебристую морду и принюхался, перебирая струи ветра, словно струны на арфе, будто выбирал из всех воздушных потоков только один, видимый ему одному.

– Попутный ветер, – прошептал зверь, и, привычно оттолкнувшись от края обрыва всеми четырьмя лапами, взмыл вверх.

***

Под потолком пискнула и заскребла крыльями по камню летучая мышь. Дракон, сидевший с застывшим взглядом, вздрогнул и очнулся. Наклонившись над пергаментом, он быстро начал записывать разбегающиеся слова.

Нужно обязательно записать историю его происхождения. Все драконы бережно хранят это в своей памяти и передают потомкам. Но у дракона была только Ия. Его человек. Она была не только талантливой женщиной-лекарем, но и единственным другом Дракона. Он никому так не доверял, как ей. И его настоящее имя знает только Ия. Девочка, которая спасла его, когда он был бескрылым. Имя принцессы он давно выбросил из памяти, и сама принцесса звала его так, как ей заблагорассудилось, и дракон не возражал. Ему было хорошо и так. Но выяснилось, что когда тебя зовут по имени, это так приятно!

Дракон замер над пергаментом и снова будто провалился в прошлое.

ДРАКОН – ИМЯ СОБСТВЕННОЕ.

Дракон носил красивое имя Арктит. Так его нарекли при рождении. Имя было дано по названию камня, на который он был похож.

У всех драконов со всеми камнями и минералами этого мира есть особая связь. Драконы «слышат» камни, знают все их названия, происхождение, особые свойства. Камни, как и драконы, как и всё вокруг – это часть общей вселенной. А значит, драконы – частицы далёких звёзд, с одной их которых когда-то прилетела их общая Драконья Праматерь. Драконам известно, что камни тоже живые, только они живут медленней и дольше, чем другие существа, целую вечность. Поэтому имена своим детям драконы часто дают по названию камней, которым откликались новорожденные дракончики или на которые они были похожи, чтобы, как и камни, драконы жили долго и были крепкими, красивыми, сильными. По этой же причине драконы для жилища выбирают каменные пещеры – в них уютнее, безопаснее, камни не любят чужаков и предупреждают драконов о незваных пришельцах своим шёпотом, который слышат только драконы. Некоторые несознательные и хвастливые драконы проболтались о тайных именах камней и некоторых их свойствах, и люди стали называть все камни и минералы драконьими названиями, переиначивая некоторые из них на свой манер.

Мать Арктита звали Селенита, а отца – Пирит. Отец погиб еще до его рождения, защищая свою драконицу и их единственное яйцо от чужого залётного дракона. Селенита очень любила Пирита, и после гибели своей пары не подпускала к себе других драконов, поэтому братьев и сестёр у Арктита больше не было.

Маленький Арктит появился на свет в очень холодной части этого мира, в горах, где царил вечный лёд и долгими месяцами не было видно солнца из-за чёрной пурги. Он вылупился из яйца в тёмной, холодной пещере, слабый малыш, покрытый белым, бесцветным пушком. Мать всё время согревала его своим теплом. Но когда она улетала на охоту, ему было очень холодно, одиноко и страшно. Дракончик зарывался в меховые шкуры, но это мало помогало. Его мать очень раздражало, что её детёныш постоянно мёрз и прятался, и она часто ворчала, что её сын слабый и никчёмный, что нужно больше двигаться, и что путного дракона из него не получится. Ей очень хотелось, чтобы её Арктит был такой же смелый и могучий, как его отец Пирит. Наверное, это всё очень разочаровывало её.

Но по-своему она всё же любила его и заботилась о нём, как могла.

Когда Арктит стал взрослеть, его пушок сошёл, и он покрылся бронёй из чешуи, как и все драконы. Правда, это произошло не сразу, пух облезал частями. Подростку не нравилось, как он выглядел, и он себе казался очень уродливым, и поэтому так же почти не выходил из своей пещеры. Крылья его были слабыми без упражнений, и летать маленький дракончик не стремился, что вызывало дополнительное недовольство матери. Ведь нелетающий драконёнок обречён быть обузой, и будущее у него незавидное, потому что он не сможет себя прокормить.

Арктит, хоть и почитал свою родину, больше всего любил летнее время года и мечтал жить там, где будет тепло и много солнца, зеленой травы, цветов. Ему очень нравились яркие краски природы и тепло, а в его родном краю лето было очень коротким и большую часть года царил жуткий холод. Небо было серым и везде, куда падал взор, были одни камни, снег и лёд, растительность была крайне скудная и невысокая. Вечно мёрзнущему дракончику порой из родной пещеры и выходить-то не хотелось. Но он втайне очень мечтал научиться летать, ему часто снилось, как он парит над облаками. Упрёки и сравнения с отцом не придавали ему уверенности и смелости, но он и не винил мать ни в чём. Теперь. Ей было тогда страшно за своё дитя, как и ему самому.

Однажды мать так сильно разозлилась на нежелание сына выходить из жилища, что буквально силой выпихнула его наружу. Драконёнок упирался и жалобно взывал о её милосердии, но мать была непреклонна и столкнула его со скалы. От страха и ужаса дракончик на миг будто ослеп и умер, а потом взмахнул неловко крыльями, ещё, и ещё, и полетел! Неровно, заваливаясь то в одну сторону, то в другую, но он летел! А сверху, со скалы, на него смотрела довольная родительница.

Когда юный дракон уверенно встал на крыло, и смог сам охотиться, а значит, вошёл в совершеннолетний драконий возраст, он, покинув родную пещеру, отправился в далёкий путь, чтобы найти край вечного лета. По пути ему встречались разные чудесные места. И раскалённые, безжизненные пустыни, и влажные душные джунгли, полные всякой живности, и суровые, холодные горы. Ему по нраву пришлись бескрайние дремучие зелёные леса, в которых неспешно текли полноводные реки, полные вкусной рыбы. Но больше всего драконёнка поразила большая вода, которую люди зовут океаном. Он часами мог лежать на берегу и слушать, как шумят волны. Тогда-то он и понял, что такое настоящая свобода. Вполне беззаботно молодой дракон так и прожил первые свои сотни лет. Летал, где хотел, охотился, останавливался там, где нравится. Он окреп и сильно вырос. Конечно, территории других драконов Арктит не нарушал, и благоразумно убираясь с пути взрослых драконов. Если кто-то из собратьев выказывал недовольство из-за его присутствия, дракон сразу отступал и уходил. В конце концов, он нашёл себе вполне уютное тихое местечко с пещеркой в лесной чаще, недалеко от реки. Люди там тоже жили, но не близко. Время от времени, от скуки, дракон наведывался в поселения, попугивая жителей своим видом и грозным рёвом, но никого не трогал, чтобы не вызвать ответной враждебности. Чтобы утолить свою природную страсть к коллекционированию, дракон летал в отдалённые местности, где добывал разные красивые камни, которые складывал в своей пещере. Ему очень нравилось, как они блестят и переливаются в свете огня, и спать на них было очень удобно. Иногда он не мог удержаться и тащил в свою пещеру и золото с серебром. У некоторых людей его было так много, что любой дракон бы обзавидовался.

***

– Ия как-то спросила меня, откуда мы, драконы вообще взялись? – припомнил Арктит. –Надо и это записать», – он обмакнул перо в чернила и продолжил.

У всего драконьего племени была общая прародительница – Великая Драконья Прамать, огромная драконица, которая по легенде прилетела на эту землю с далёкой звезды вместе с Первым Великим Драконом в поисках лучшего мира для их потомства. От них и пошёл весь драконий род. Их древние знания драконы передавали друг другу из поколения в поколение, как общую память. Каждый рождённый драконёнок уже обладает памятью своих предков, а опыта с лихвой добавляет жизнь.

Драконам природой отмерян длинный многовековой срок жизни. Естественных врагов у драконов почти не было, благодаря их природной защите – большому размеру, особо крепкой, бронированной чешуе и шипам, могучим крыльям и огнедышащему дыханию. Кто ещё мог похвастаться таким впечатляющим набором в этом мире? Никто!

Из-за своего скверного характера и склонности к независимому существованию и свободе, драконы обычно не живут стаями, предпочитая уединённый образ жизни. Кто-то приспособился жить в морских глубинах, кто-то в высоких недоступных скалах, кто-то в дремучих диких лесах или джунглях. Места всем хватало.

Конечно, имея живой разум, драконы испытывали определённую потребность в общении. Драконы наблюдали и за окружающим их миром и учились с ним взаимодействовать. Самые любознательные искали другие разумные формы жизни, например, дельфины неплохо шли на контакт, они могли дружить и были забавные, любили играть. А обезьяны вели себя, как избалованные, иногда очень бестолковые и любопытные детёныши, это быстро утомляло драконов. Также драконы ненавязчиво присматривали за людьми, наблюдая за развитием их цивилизации. Драконы научились читать их письмена, а потом и книги, любовались предметами их искусства. Причём любоваться ими драконы любили исключительно в своих пещерах. Чего греха таить, слабость к блестящим камушкам, и красивым, занятным вещицам из драгоценного металла есть у всех драконов в крови, и добывали их сородичи дракона обычно незаконным способом. Ибо какие законы могут быть писаны для драконов?

Самые ленивые и жадные драконы жили только развлечениями и охотой, и часто откровенно хулиганили, нападая на человеческие поселения, грабя и поджигая их. Или от скуки похищали юных красавиц, считая это развлечением. Обычно такие драконы плохо кончали, потому что за золотом и похищенными девушками приходили толпы вооружённых злых мужчин в железных доспехах. А потом голосистые менестрели в каждом селении распевали красочные баллады о победах над чешуйчатыми чудовищами и спасении прекрасных девиц благородными рыцарями.

Конечно, драконы были сильнее и мощнее, но зато люди оказались изобретательнее и хитрее. Они напридумывали хитроумные ловушки, сильные яды, закалённое оружие и даже усыпляющий газ. И поголовье драконов стало постепенно сокращаться.

Самые умные из драконов наконец поняли, что к людям лучше вообще не соваться и стали жить себе спокойненько, подальше от человеческих поселений. Правда из-за того, что детство у драконов было трудное, а воспитание было недолгое и жёсткое, драконы периодически испытывали приступы зелёной драконьей тоски и одиночества, и их ничего не радовало, даже их сокровища. Кто-то из драконов в такой период заводил себе зверушку, птичку, а кто-то решался завести человека. Хотя мать Арктита всегда предостерегала сына от этого шага. Говорила, что добропорядочные драконы, должны быть в ответе за тех, кого похитили и принесли в свою пещеру. Их же надо правильно кормить, следить за чистотой, здоровьем, чтоб не хворали, и играть с ними, чтобы на зачахли от тоски.