Прикоснувшись к войне. Работа поискового отряда «Рифей» г. Магнитогорск

© Любовь Викторовна Щербина, 2020

ISBN 978-5-4498-9846-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Общероссийское общественное движение по увековечению памяти погибших при защите Отечества «Поисковое движение России»

Любовь Щербина

Прикоснувшись к войне

Редакционная коллегия:

Е. М. Цунаева, кандидат исторических наук, ответственный секретарь Общероссийского общественного движения по увековечению памяти погибших при защите Отечества «Поисковое движение России»

Эта книга – воспоминания командира поискового отряда «Рифей» г. Магнитогорска Челябинской области Любовь Щербины о работе одного из первых отрядов области, созданного в 1988 г., охватывает период с 1993 по 2010 г.

Работа поисковых отрядов – это поиск останков солдат, оставленных на полях сражений в силу разных причин в период с 1941 по 1944 г., когда война велась на территории СССР. Поисковые отряды – это уникальная часть общественного движения России, когда они создавались по личной инициативе и централизованно не финансировались. Это воспоминания и ощущения молодых ребят, мировоззрение которых менялось и формировалось благодаря этой работе, трудной и морально, и физически. Воспоминания автора, которая пришла в отряд сначала простым поисковиком, а потом приняла на себя роль командира. Работа поискового отряда «Рифей» велась в течение 25 лет и продолжается до сих пор в разных районах нашей страны, где велись боевые действия во время Великой Отечественной войны, – Новгородской, Ленинградской, Тверской, Волгоградской областях.

За годы работы были найдены медальоны, по их данным найдены родственники пропавших без вести солдат. Эта книга для тех, кто помнит и хранит в семье память о подвиге своих прадедов и отцов, прошедших через войну. Эта книга о тех, кто в свои 18 лет пал смертью храбрых на полях сражений и был оставлен и несправедливо забыт на долгие 70 лет. Эта книга о тех, кто в свои 18 лет ищет останки солдат и предает их земле со всеми воинскими почестями. Эта книга о войне, которая незримо присутствует в жизни каждой семьи в нашей стране.

Издание может быть полезно тем, кто интересуется историей поискового движения России, историей Великой Отечественной войны, технологией поиска пропавших без вести солдат. Информация, представленная в книге, может стать дополнительным материалом для проведения уроков мужества или мероприятий патриотической тематики.

В книге представлены фотографии, сделанные на местах работы поисковиков, их быта и отдыха. Представлены рисунки, сделанные участниками поисковой работы, а также их дневники, которые велись непосредственно во время Вахт Памяти.

Щербина Л., 2020

ООД «Поисковое движение России», 2020

Эта книга была написана благодаря многим людям. Моим близким и любимым.

Спасибо Погодиной Валентине Алексеевне, что доверила и передала мне поисковый отряд «Рифей».

Спасибо Марине Николаевне Потемкиной за то, что идея с отрядом «Феникс» воплотилась в жизнь. С отличным командиром – Любецким Артемом.

Спасибо всем поисковикам Магнитогорска за ваш вклад в сохранение исторической памяти за вашу бескорыстную работу в тяжелых полевых условиях.

Спасибо тренеру Лисе Крео за «Лидерский» и за вклад в каждого человека.

Ирина Зайцева, без тебя не было бы этой книги. Твоя поддержка помогла воплотить замысел в реальность.

Мама, папа, спасибо, что любите меня такой, какая я есть.

Спасибо моим предкам, выстоявшим в страшной войне, сохранившим любовь и человечность.

Зачем написана эта книга?

«Как мне хочется посмотреть в будущее, пожить без мысли о войне. У всех не выходит из головы война: ложась

спать, люди думают о войне, встают – тоже война.

Папа, мне очень хочется увидеть всех вас. Мне не страшно умереть за Родину, только чтобы вам всем жилось хорошо. Храните память о погибших воинах -героях. Будьте счастливы. Ваша Маруся».

Белкина Мария Афанасьевна, уроженка Кировской области, 1923 года рождения. Добровольцем ушла на фронт. Погибла в январе 1944 г. Ей был 21 год.

Жизнь не стоит на месте. То, что казалось бы невозможно забыть, уходит из памяти. События теряют яркость. А потом и вообще становятся древней историей. События, которые раньше вызывали бурю эмоций, становятся все мельче. А потом и вовсе исчезают. Но есть моменты, когда история вплетает твою судьбу в общее полотно так туго, что обрыв любой из нитей отзывается в тебе почти физической болью. И ты чувствуешь сопричастность к тем картинам, к тем судьбам, которые, по логике вещей, должны были давно уйти в далекое прошлое.

Войны тоже забываются. Но не в этом случае. Не с этой… войной.

Мне бы хотелось, чтобы о нас знали как можно больше людей. О нашей работе, насколько она важна для каждой семьи. И что мало кто берется за нее. А еще, нам за это не платят. И, чаще всего, Вахта Памяти – это отпуск за свой счет.

Если вы ничего не слышали о работе поисковых отрядов, то верю, вам будет интересно прочитать эту книгу. Эта та страница о войне, которую не включат в учебники. Почему? У вас появятся варианты ответов, когда прочтете эту книгу.

В этой книге вы не найдете точных исторических фактов или их опровержений. Здесь даже не будет строгого хронологического повествования от Вахты к Вахте. Это часть моей жизни, так как она помнится мне. Более яркие воспоминания кажутся недавними, остальное вроде бы было давно. И есть картины, о которых я помню каждый день, а иногда они мне даже снятся.

Это история моей войны, моей причастности к ней. Моя судьба была вплетена в эту картину еще моими прадедами, воевавшими и, слава богу, вернувшимися ранеными, но живыми. Но не всем моим родным так повезло.

Простые люди, выбравшие смелость идти и делать.

Будьте смелыми!

Об авторе. Обо мне

Я родилась в СССР, в эпоху 70-х. 80-е – школа, институт – в 90-е. Переход в новое государство – Россия. Работа – начало в 2000-х.

В школе – октябренок, пионер. Вера в мощь своей страны. Жалость к бедным африканским детишкам. Презрение к капиталистам, думающих только о себе и о деньгах. Гордость, что в войне победила наша страна, гордость за каждого солдата, защитника Родины.

Я очень любила фильмы о войне. Их показывали часто, особенно весной. Черно-белые, они не были страшными, там не было смакования ужасов войны. Судьба солдата там показывалась так, что даже ребенок мог понять, что это великий подвиг – спасать Родину. И какое огромное зло – фашизм, когда убивали мирных жителей и не щадили никого. И было ясно с детства, что это не может повториться. Нельзя найти людей в нашей стране, кому нравятся гитлеровцы, как я думала тогда. И фашистом в игре в войнушку никто не хотел становиться.

Что немцы тоже люди, я открыла для себя только в институте, прочитав книги Эриха Марии Ремарка. Тогда я поняла, что война – это трагедия обеих армий, простых солдат. И что немцы – не все фашисты, или нацисты. И преимущество моральное у тех, кто защищает свой дом. И нет, наверное, оправдания, если ты захватчик.

Помню, на каком-то празднике, еще в детстве, когда собрались все родственники, я услышала, что мой дядя в армии и не дай бог его отправят в Афганистан. Я встряла во взрослый разговор, сказала, что это же здорово – повоевать, стать героем. За что получила длинную тираду в свой адрес от всех тетушек. И запомнились слова как причитание: «Не дай Бог!». Тогда я так и не поняла, почему женщины так всполошились. Что я плохого сказала? Это же почетно – воевать за свою страну. Поняла я все, конечно, уже гораздо позже. Нашей семье повезло – у нас никто нигде не воевал после Великой Отечественной войны.

В то время я очень жалела, что не могу пойти на военную службу. Носила очки, была маленького роста. Не брали девчонок в армию, если только на бумажную работу. А мне хотелось быть настоящим бойцом, умеющим стрелять, правильно бежать, выигрывать бой у врага. Хорошо, что не получилось.

В девяностые годы я училась в институте. Это был настолько свой мир из учебы и общения с друзьями, что отголоски реальности почти не доходили до меня. Деньги на жизнь присылали родители, очень помогали мне, поэтому стипендия не была единственным источником пропитания. Покупать-то было и нечего тогда.

Помню, правда, шоколад появился в свободном доступе – «Рот Фронт». Я его покупала плитками и съедала сразу всю плитку, почти каждый день. Ни с кем не делилась. Почему-то из этого времени воспоминания больше гастрономические, о том, как в магазинах появились те продукты, о которых мне только мама рассказывала. Глазированные творожные сырки, например. Я все детство пыталась представить, какие они. А попробовала только после института. Как интересно было разглядывать витрины первых ларьков…

Все политические события 1991 г. или 1993 г. в стране, в Москве не оставили большого следа, особых воспоминаний. Было не очень интересно смотреть новости по телевизору, где всего три канала и нет пульта.

Потом начались Чеченские войны. И война проникла в наши разговоры, обсуждения. Старшие братья однокурсников начали попадать в зону боевых действий. Никто не говорил напрямую, но рассказывали ужасные вещи. Кто-то привозил даже кассеты, которые захватывали у боевиков. Я их не смотрела, страшно. Тогда я не задумывалась, сложно было решить – а наши солдаты там, кто они? К какой категории их отнести.

9 мая перестали праздновать так, как в детстве. Не было больших демонстраций, не было ощущения праздника. Людям стало не до этого. среди моих знакомых, ровесников, я даже слышала фразу: «Лучше бы немцы победили, жили бы как в Германии». Я смотрела на таких людей и мне хотелось плакать от бессилия, от невозможности донести простую мысль: «Жили бы как в Германии сами немцы, а остальные потеряли бы жизнь и свободу навсегда». Хотелось архивные фото с войны показать или документальные фильмы о судьбе белорусских деревень или Ленинграда.

Уже тогда была моя первая Вахта в 1993 г. и все последующие, ежегодно, на протяжении 25 лет. Было по-разному. Когда мы искали деньги у предпринимателей в конце 90-х, то почти все сказали – нет, нам нет до этого дела. Кроме одного человека. Который оплатил нам билеты, сказав, что его дед погиб под Сталинградом и это дело чести. Спасибо тебе, Владимир…

После института я поработала два года в школе – в 1996—98 гг. Как раз в тот момент, когда учителям не платили зарплату, а мой оклад был 200 руб. Уже и не помню, сколько это в современном исчислении. Мне нравилось быть учителем, хотя и было тяжело. Нет, не с детьми, а в самой школьной системе. И на Вахты весной меня, конечно же, не собирались отпускать. Учебный процесс нарушать никому нельзя. Тем более молодому учителю.

Я уволилась, мне предложила работу в системе дополнительного образования Погодина Валентина Алексеевна, тогда начальник отдела краеведения тогда в Станции детско-юношеского туризма. Директором был Талызов Сергей Николаевич. Зарплата была такая же небольшая, как и в школе. Но рамки гораздо мягче. На Вахту я могла уже ездить совершенно официально.

Много времени прошло – я сменила профессию, получила второе высшее – экономическое образование. Стала бизнес-тренером. Так или иначе я вернулась к преподаванию, только теперь помогаю взрослым людям расширять свои возможности. И мне это очень нравится.

При поиске работы одним из условий сотрудничества была моя просьба – отпуск каждый год в апреле—мае на три недели для поездки на Вахту Памяти. Иначе никак.

Сейчас у поисковиков появилось современное снаряжение, палатки, металлоискатели, теплые спальники, навигаторы. Появилась возможность ездить в разные районы страны по приглашению других отрядов.

На государственном уровне теперь существует «Поисковое движение России», которое объединило все отряды, работающие на территории нашей страны. Только в Челябинской области более тридцати поисковых отрядов. Есть собственный общероссийский сайт и федеральное финансирование. То, что раньше было работой нескольких десятков отрядов энтузиастов, теперь представляет собой объединение многих тысяч людей, которым не все равно, что стало с пропавшими без вести солдатами, героями без места упокоения.

За плечами – 25 лет моей поисковой работы, но ответ на главный вопрос у меня так и не появился.

Почему в стране-победительнице солдаты брошены, и их до сих пор тысячи на местах боев?

Поисковики делают все возможное, чтобы успеть восстановить имена солдат. Поэтому неизменно одно в моей жизни – каждый год, весной, в одно и тоже время поисковое объединение «Рифей» города Магнитогорска на Вахте Памяти. Каждый год, на протяжении уже четверти века.

Моя первая Вахта

Вахта Памяти, апрель-май, 1993 год,

Новгородская область, Старорусский район, д. Омычкино. Командир отряда Погодина Валентина Алексеевна.

Едем через Москву проездом. Первое, что я делаю в Москве, на Казанском вокзале покупаю дорогущую мороженку, «Лакомка» называется. Это такая трубочка – внутри мороженное, снаружи глазурь, завернута в фольгу. Я об этом так давно мечтала! Кроме стандартных стаканчиков и вафельных брикетов я ничего другого из мороженого не пробовала. Но съев половину, понимаю, что наелась, оно слишком жирное и большое для меня. Но выкинуть рука не поднимается. Пришлось бегать по всему отряду и уговаривать кого-нибудь, чтобы доел эту вкуснейшую мороженку. И после этого я как-то озадачилась. В моем представлении, каждое новое мороженое должно быть вкуснее предыдущего.

До следующего поезда успеваем сбегать в «Лужники». Это самый большой стадион в Москве. Зачем? Это был самый популярный вещевой рынок в Москве. И самый доступный по цене. Хотя денег все равно у меня не было, походить, посмотреть на разнообразие вещей было интересно. Хотя я очень быстро утомляюсь от такого обилия выбора и разнообразного народа. Помню, что даже зайти на рынок, нужно было чуть ли не в очереди стоять, так много было желающих попасть в «Лужники». И знаменитые клетчатые сумки «челноков»! В таком количестве, я их больше никогда не видела. Люди с рынка выходили увешанные ими.

На Красную площадь мы тоже ходили. Ни у кого тогда не было фотоаппаратов. Даже теперь не могу понять, на что мы время тратили, если сейчас большая часть времени уходит на поиск удачных мест для фотографирования, лучшего ракурса и ожидания момента, чтобы в твой кадр никто не попал, пробегая перед наведенным объективом.

Поезд Москва – Великий Новгород уходил вечером, мы так его ждали, потому что, нагулявшись по Москве больше 8 часов, сил радоваться новым впечатлениям уже не было. Как только погрузились в плацкарт, весь отряд сразу уснул.

В Старую Руссу мы приехали рано утром, в 4 часа. Нас встретили ребята из местного поискового отряда «Память» на большой грузовой машине ГАЗ 66.

Потом часа два мы сидели в школьном подвале-подсобке, мерзли, ждали рассвета и читали технику безопасности. И даже смеялись над некоторыми пунктами, такими нелепыми они нам казались. Конечно, никто из нас в военном лесу не был и не понимал, насколько эти правила важны и точны в формулировках. Я тогда и представить не могла, что через пять лет эту технику безопасности я буду долбить каждому по сто раз на дню, лишь бы убедиться, что до человека дошла вся серьезность работы в лесу, нашпигованном боеприпасами. И если этого огонька разума я так и не видела, то человек на Вахту просто не ехал.

Когда окончательно рассвело, мы погрузились в машину и поехали в лес, еще километров 50 от Старой Руссы. В машине было холодно и пыльно. На проселочной дороге меня бросало из стороны в сторону, я постоянно стукалась спиной о жесткую спинку лавки. Странно было осознавать, что едешь неведомо куда и не знаешь, что увидишь в конце пути. Когда грузовик остановился, то я увидела берег речки, заросший кустарником, поле и забор ближайшего деревенского дома. Лагерь мы поставили на окраине деревни Омычкино, на берегу ручья, притока реки Ловать. С нами расположился и местный отряд из Старой Руссы. Их было много, почти 20 человек, все школьники. Мы сразу подружились с нашими проводниками, ребятами постарше. Виделись потом каждую весну много лет подряд, пока мы не сменили район поиска, а ребята не ушли в армию, потом обзавелись семьями, работой. Выезжать на Вахту могли редко, и то на выходные.

Мои первые дни на Вахте – это большая усталость от ходьбы пешком по пересеченной местности. Первые два дня мы ходили на разведку, но ничего найти не удавалось. Было очень жарко и душно в лесу, весна была в разгаре и непривычно для нас, жителей Урала, теплой. Днем в апреле 1993 г. было выше 20 градусов тепла.

Вечера были теплые, мы сидели у костра на берегу речки, играли на гитаре, пели песни Виктора Цоя, Высоцкого. Юлия Трифонова и Рамиль Ишматов были звездами нашего отряда каждый вечер. Я эти песни помню наизусть до сих пор. Военные песни пели без гитары, аккомпанементом служил треск костра и тихий плеск воды у берега реки. Было просто представить, что во время войны, в моменты тишины, солдаты могли вот так спокойно отдохнуть у костра. До следующего боя.

Решили сменить направление поиска и пошли на третий день в другой район леса. Появилось разнообразие – мы шли не просто по лесу, а через болото, больше 3 км. Это было настоящее болото, когда наступив мимо кочки, можно было оказаться по пояс в апрельской холодной воде. Или попав в глубокую грязь, вытащить ногу без сапога. Хорошо хоть не было страшных трясин, которые могли утащить тебя на дно, как в фильме «А зори здесь тихие». Конечно, мы были не готовы к такому длительному и трудному переходу, поэтому придя на место работы, уже чувствовали себя уставшим, как после долгого рабочего дня. Сказывалось отсутствие привычки ходить пешком, все-таки городские жители.

Почему я оказалась здесь? Как так случилось, что это стало поворотным моментом в моей судьбе? Это не случайность, я думаю. Просто это еще раз доказывает, что люди и их щедрость – главный двигатель в жизни. Юля Адаева, отдельное тебе спасибо, что ты рассказала мне о Вахте, что есть возможность поехать и узнать что-то новое для себя. Это не были пафосные слова или чувство долга. Это было сказано просто – умеете копать, тогда вы нам подходите. Понимала ли я тогда, что я увижу и что предстоит делать? Нет, конечно. Совсем не представляла.

То, что пришлось увидеть в тот день на Вахте, потрясло меня до глубины души. Поляна, усеянная человеческими останками, видными из-под дерна. Каски, ржавые гранаты и патроны. Эта картина – последствие кровопролитного боя за эту часть родной земли. Подснежники, свежая, молодая трава. Птицы поют. Мирно шумит ветер. Похоронить солдат было некому или некогда. Поэтому солдаты лежали так, как застала их смерть. С раскинутыми руками, навзничь или глазницами вниз. За 50 с лишним лет на останки падала листва, пробивалась каждый год молодая трава, получился дерн высотой 20 см. Но так как почва болотистая, то земля под останками солдат постепенно вымылась, дерн опускался, и обнажились останки. На поверхности их высушил ветер и солнце, и они начали белеть среди серой прошлогодней травы и весенних подснежников. Но пугает даже не это. А то, что останки лежат сплошным слоем так близко, что боишься наступить на них. И землю при раскопках непонятно в какую сторону выкидывать, можно засыпать рядом лежащего солдата.

Первые найденные железки не пугают. В первом же раскопе я нахожу неразорвавшийся минометный снаряд. Пока копала, стучала по нему саперной лопаткой, пока не подошел местный поисковик и не объяснил мне, что лучше так не делать. Я не испугалась. (Если честно, то испугалась я гораздо позже. Под Ржевом в 2010 г., когда перенося все те же минометные снаряды мелкого калибра, мне вдруг стало очень страшно. Показалось, что они сейчас взорвутся у меня в руках. Просто. Без причины, только от движения. Убежать хотелось и все бросить. Просто огромный страх. Из ниоткуда).

Собирая останки, я ничего не чувствовала. Был только один вопрос: Как же так? Меня учили, я в книгах читала совсем о другом. Я гордилась нашей армией, стояла в парадном карауле у Вечного огня 9 мая, смотрела по телевизору военный парад на Красной площади. Пела военные песни, плакала, когда военные фильмы смотрела. Или когда читала уже разрешенные в девяностые книги о войне. В. Гроссман «Живые и мертвые». Мы же победили врагов, пусть и большой ценой потерь! Почему же солдаты до сих пор здесь? Их много, они на каждом метре земли, в глухом Новгородском лесу. До ближайшей деревни больше 10 км. Что они здесь защищали?

И вот тогда я впервые услышала о Рамушевском коридоре. О котором не было ни строчки в школьном учебнике истории.

Историческая справка

Немцы попали в окружение под г. Демянском Новгородской обл. в январе 1942 г. которое они прорвали в апреле 1942 г. с помощью элитных частей СС в районе деревни Рамушево. По Рамушевскому коридору, длинной 40 км и шириной от 2 до 10 км немцы вывозили раненых, угоняли жителей в Германию. Коридор шел через болота. Дорогу из бревен через трясины прокладывали пленные. Наши войска пытались закрыть коридор любой ценой. Им удалось вынудить немцев отступить лишь в феврале 1943 г. По официальным данным, потери немцев – около 100 тыс. человек, советская армия потеряла около 120 тыс. человек.

Разговаривать не хотелось. Ни во время работы, ни в лагере за ужином. Тогда впервые я осознала, что такое смерть на войне. И как мало стоит жизнь. И много новых вопросов, на которые до сих пор мною не найдены ответы. Хотя теперь как командир я сама слышу эти вопросы от новых поисковиков. Но мне нечего им сказать.

Самый главный вопрос тогда был для меня, как с этим знанием жить? Уже не сделать вид, что я не знаю, что останки солдат брошены в лесу. Если бы не мы, упорно шедшие по болоту много километров и работавшие допоздна, то этих солдат никто не нашел бы. Нет смысла искать виноватых или надеяться на других. Есть только лес и болота. Поляны, за которые гибли сотни разом.

Потом я научилась спокойному отношению к останкам. В раскопе мы говорим о них «поднимаю бойца, поднимаю солдата». Не кости, а человека. Это люди, у которых были и есть родные, которые ничего не знают о судьбе отца, деда. И никогда, скорее всего, не узнают. Но знаем мы, поисковики. Знаем, где и за что они погибли. Будем помнить об этом всегда, пока живы. Наверное, так правильно.

На Вахте 1993 г. совместно с отрядом из Старой Руссы мы подняли более 300 бойцов. Медальонов найдено не было. А значит, живые все таки были и документы собрать успели. Может даже в похоронках потом указали в штабе, что эти солдаты якобы похоронены в 5 км от ближайшей деревни в братской могиле.

Тогда я узнала, как ведется подсчет поднятых останков. Нужно, чтобы были найдены большие берцовые кости и максимально весь скелет человека, если позволяют условия. В Новгородской области кости позвоночника или ребра почти невозможно найти. Они рассыпаются в руках из-за постоянной сырости. Череп часто бывает разбит или разрушен временем и по нему тоже нельзя определить, сколько найдено человек. Поэтому остаются самые крупные кости. Если найден медальон, то останки солдата пакуются в отдельный мешок, на случай, если будут найдены родственники.

Вы можете представить себе останки 300 человек? Я тоже не могла этого представить до мая 1993 г.

Большинство убитых были с той поляны, которая стала отправной точкой для меня как поисковика. Больше никогда в моей работе я не была на местах, где в таком количестве были бы оставлены павшие солдаты, как в Рамушевском коридоре, о котором нет ни строчки в учебнике истории.