© Ольга Вилкова, 2025
ISBN 978-5-0065-5127-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Билет в страну грёз
У моей истории несколько начал. Я окончательно запуталась в искусной паутине. Последовательности нить утеряна.
Часть 1
Эволин
Пролог
«Златокаменный Город»
Величественная процессия бессменного правителя небес плавно шествует к линии горизонта. Золотистый шлейф мантии тянется следом, цепляясь за крыши домов. Древний город печалится, провожая солнце в закат.
Мгновение, и золотые убранства каменных придворных обернутся в жалкие отрепья, и только с первыми лучиками солнца поблёкшая свита вновь облачится в дорогие наряды, а утренние улицы засверкают яркими переливами всех оттенков золота.
Жёлтый камень будто источает солнечный свет, бережно накопленный за столетия.
Это мой Златокаменный Город. На вершине холма.
∞
Стук каблучков по каменной брусчатке чётко звучит на опустевшей мостовой. Пышная юбка, нарядная блузка и корзинка с яствами. Я почти у цели. Перед поворотом останавливаюсь. Глубокий вздох…, неспеша выхожу на финишную прямую.
Двое стражников не скрывают радости при виде красивой женщины, машущей издалека.
– Катарина! Чем сегодня порадуешь преданных поклонников? – широко улыбаясь, говорит один из них.
– Только самое лучшее для моих мальчиков! – кокетливо демонстрирую содержимое корзинки. – Ах вы мои труженики! Работают даже в праздники! – участливо продолжаю я.
Они нетерпеливо достают провиант из корзинки. Принимаюсь рассказывать о ярких моментах минувшего торжества – развлечения и зрелища на центральной ярмарке, а какой фантастический был фейерверк. Они слушают с любопытством, присущим только юности, поглощая излюбленные яства.
Постепенно оживленность беседы спадает. Теперь можно слышать лишь мой голос, всё тише, всё монотоннее повествующий о прошедшем веселье. Дело сделано. Стражники спят. Не смолкая, отпираю железные ворота.
Я внутри. Первым делом переобуваюсь, чтобы по пустынным коридорам городской тюрьмы не стучали мои каблучки.
Новый мэр города по совместительству начальник тюрьмы, будучи человеком тщеславным, захотел, чтобы как можно больше подчинённых присутствовали на церемонии его вступления в новую должность. Никого сейчас нет в душной темнице, кроме заключённых.
Мрачный коридор едва освещён сквозь длинную, узкую прорезь над головой. Голубая полоска неба тянется по потолку, устремляясь к заветной двери. Недостаточно широкая для побега, но до боли манящая синева. Пронзительное напоминание узникам об отнятых жизнях.
На потолке каждой камеры зияет свой собственный осколок небес. По задумке прорезь была сделана в форме креста, но столетия исправили эту ошибку. Углы сгладились, где-то истёрлись, теперь у каждого пленника есть свой уникальный кусочек неба, выполняющий функцию освещения. Эдакие крошечные причудливые лампочки.
Летом в полдень, когда солнце в зените, мрачные комнаты озаряются ярким светом. Несколько минут счастья, хрупкого, неуловимого.
Солнечные лучики изо всех сил тянутся ко мне сквозь полумрак, торопя и направляя. Скоро ночь накроет город, нам придётся выбираться наощупь. Вот она желанная цель. Бесшумно отпираю дверь.
Золотые локоны Белль растрепались на каменном пыльном полу. Свернувшись клубочком, она спит в дальнем углу. Бережно убираю волосы с её лица:
– Белль! Просыпайся! – ласково шепчу я, склонившись к самому уху. Встрепенувшись, она неспеша открывает глаза:
– Ева… ты пришла… – голос Белль ослаб, но лицо озаряется улыбкой.
– Вставай, моя хорошая! – продолжаю ласково будто уговаривать я, – нужно спешить!
Тьма поглощает всё вокруг. Но я знаю эти застенки слишком хорошо. Подхватив хрупкую Белль, расторопно веду её к выходу, затем по коридору и на улицу. Стражники спят. Город погрузился в глубокий сон. Можно теперь не спешить. Целая ночь впереди.
∞
Душный город остаётся позади. Ночной туман заботливо окутывает нас. Чёрные тучи расступаются, выпуская на свободу пленницу луну. Под ногами стелется вересковая долина. Фиалковое море источает тонкий аромат ночной свежести. Горько-сладкий.
Можно немного отдохнуть. Белль нужно подкрепиться, набраться сил. В расщелине между камней припасено всё необходимое – хлебные лепёшки, сыр, фляжка с вином.
– Не к добру это, – кивает Белль, глядя на небо. Багровый диск луны гротескно дополняет живописную картину ночи. Внезапно, голубая мгла насыщается бурыми красками, а фиалковое море обретает цвет спекшейся крови. Словно стоны призрачных воинов веков давно ушедших, долина наполняется плачем ночных животных.
– Не бери в голову, – как всегда спокойно заверяю подругу. Белль устало улыбается, кутаясь в шаль.
– Пора в путь. Отдохнём уже там, на месте, – продолжаю я, попутно переодеваясь в более удобное, неприметное одеяние. Красочный наряд занимает место в тайнике под камнями. Он больше мне не пригодится. Уж точно не в этой жизни.
Вересковая пустошь примыкает к отвесной скале. У подножия застывшего исполина буйно разросся кустарник. Одинокий стражник преданно охраняет подступы к Золотому Городу с северной стороны.
Мало кому известна скрытая тропа в гуще зарослей, ведущая внутрь скалы, затем почти до самого её верха. Каменный туннель тянется вверх, завершаясь крошечной пещерой. Много лет назад мы обнаружили сей тайный лабиринт и уютный альков с потрясающим видом на окрестности.
Секретное место детских игр превратилось в надёжное убежище. Всего несколько человек знали об этом месте. Теперь нас осталось лишь двое.
Мы на месте. Помогаю Белль обустроиться на ночлег. Мне бы тоже нужно поспать, только я не спешу. В свете кровавой луны город кажется медно-красным. Подступает тоскливое чувство, что я вижу мой город в последний раз. Хочется каждой клеточкой впитать его красоту.
Плотно сомкнувши ряды, вереницы домов приготовились к натиску врага. Далеко не первому на их долгом веку.
Сокрушённо торопится рассвет. Они не станут ждать восхода солнца. Кровавый сумрак уместен как никогда. Не могу оторвать взгляд ни на секунду. Не могу шевельнуться. Душа рвётся птицей из клетки.
Город начинает светиться изнутри, извергая огненные брызги, словно сотни смертельных фейерверков.
– Ева! Что это? – голос Белль дрожит.
Нужно обернуться…
Только я не могу…
Оцепенев, впиваюсь глазами в красное марево, рвущееся к небу.
Мой прекрасный город плавится в бездушных, беспощадных языках пламени.
Нужно обернуться…
…и разбить её сердце.
∞
Я пишу мою историю втайне. Прежде всего для себя, чтобы не забыть происходящие со мной события и их последовательность. Ведётся запись моей жизни всеми возможными способами. Новые технологии позволяют им записывать всё что я вижу, говорю и думаю. Множественные версии событий фиксируются, тщательно анализируются, сохраняются. Получивший доступ к этим данным, сможет сфабриковать всё что угодно, используя отдельные фрагменты.
Технологии позволяют создавать не только фальшивые новости, но и фальшивые жизни. Много людей крайне заинтересованы в моих данных. У них нет законных прав на доступ к ним. Малейшая возможность представить меня в чёрном свете или душевнобольной поможет заполучить то, что они так жаждут. Мою жизнь вывернут наизнанку, расчленят и разрубят на кусочки. Чудище пострашнее Франкенштейна предъявят публике. Ужасающую химеру предадут суду. Тем временем истинные монстры смогут использовать мою жизнь для создания новых видов оружия, экспериментальных методов пыток. В итоге всё, как всегда, сводится к войне. Я не хочу становиться оружием. Поэтому я пишу мою историю. Пусть мой голос и скрыт ото всех, но однажды он будет услышан.
Глава 1
«Доктор Зонман»
– Эволин, у вас были воображаемые друзья в детстве? – Доктор Зонман говорит тихо, ни один мускул не движется на каменном лице. Интересно, а она вообще человек?
– Нет, – отвечаю я с таким же безразличием.
– Может быть вы были слишком маленькой, чтобы запомнить? – продолжает она, не сводя с меня глаз.
– Вовсе нет, – качаю головой.
– А вы знаете, Эволин, довольно необычно для взрослого человека иметь воображаемых друзей.
Я буквально задыхаюсь от ярости, но тренированным голосом невозмутимо отвечаю:
– Белль вовсе не воображаемая, если вы не видели её.
Ах надо же так подставиться! Я сделала ударение на вы, теперь моя мучительница знает, что я лишь притворяюсь спокойной. Она приложит все усилия, чтобы вывести меня из равновесия.
– Это не совсем так, Эволин, – парирует Доктор Зонман. – Никто её не видел, кроме вас, а также людей, чьих имён нет ни в одной базе данных. Они должно быть тоже воображаемые, – она вскидывает брови, – ведь полиграф показывает, что вы говорите правду. По крайней мере вы верите, что это правда.
Хороший ход Доктор Зонман показать мне, насколько вы профессиональны, как вы, несомненно, заметили мою оплошность. К несчастью для вас, я достаточно долго играю в эту игру психологической болтовни! Я не позволю вам вывести меня из себя!
– Доктор Зонман, единственный воображаемый предмет здесь – это вы, – одариваю её своей самой очаровательной улыбкой. – Что ваш верный полиграф ответит на это?
Она встаёт. По-прежнему ни одной эмоции на лице:
– Бесполезно разговаривать с вами Эволин, когда вы ведёте себя как ребёнок.
Доктор Зонман поворачивается, после чего триумфально, в то же время стремительно покидает мою комнату.
А что, если она права?! Вдруг мои друзья на самом деле существуют только в моём воображении?! Нет Ева, не смей сдаваться! Нельзя позволить им сломить себя! Тогда они победят, а ты проиграешь, что значит, ты всего лишь ещё одна безумная в этом месте поломанных душ. Держись за свои воспоминания. Не дай погаснуть огню в твоём сердце.
∞
Представьте, что вы упали в глубокий овраг. Вы судорожно пытаетесь выбраться, но рыхлая почва осыпается у вас под ногами. Сначала вы полны сил, оптимизма, энергично гребёте землю, не покладая рук. Иногда у вас получается подняться повыше, предусмотрительно укрепиться на достигнутой высоте. Вы радуетесь, представляете, как будет прекрасно, когда вы наконец выберетесь на поверхность. Но пара неловких движений, как вы снова на дне.
Постепенно силы угасают, несокрушимого оптимизма становится всё меньше и меньше. Ваш путь наверх мучителен, бесконечен, наконец, в какой-то момент вас охватывает ужас. Мысль о том, что есть вероятность того, что вы никогда не сможете спастись, парализует, отнимает последние силы.
Незаметно, ужас сменяется отчаянием, следом за которым приходит усталое равнодушие. Вы сдаётесь, вы более не пытаетесь выбраться. Напротив, располагаетесь поудобнее, вяло пытаясь найти положительные стороны своего незавидного положения.
Так протекала бόльшая часть моей взрослой жизни.
∞
28 марта 2049 года: консилиум специалистов приняли решение отменить ввод препаратов, способствующих угнетению психических процессов, для очередного контрольного наблюдения за пациентом и фиксирования наличия прогресса лечения или его отсутствия.
Белый потолок. За короткими мыслями, где я и кто я, меня внезапно накрывает лавина воспоминаний. Подкатывает знакомое чувство после пробуждения от ночного кошмара с постепенным осознанием реальности и облегчения от того, что пугающие образы из ночного путешествия всего лишь страшный сон. Чашка утреннего кофе обычно окончательно развеивает приснившиеся проблемы и связанные с ними чувства.
Поразительно, как сумбурный, зачастую нелогичный мир снов будит в нас кажущиеся абсолютно реальными чувства и эмоции. Я почти поверила, что доктор Зонман пытается мне помочь. Всё постепенно вставало на свои места.
Итак, меня зовут Эволин Брайс, мне сорок восемь лет. Я живу одна. Моя жизнь ничем не примечательна, за исключением недавних событий, поставивших всё с ног на голову.
Одним серым дождливым утром на меня вдруг нахлынул поток воспоминаний, которых до этого я не имела. Я думаю, следует отметить, что накануне меня основательно шарахнуло током. Старый утюг, поврежденный провод, так невовремя пролитый стакан воды. Надо сказать ощущение не из приятных. Меня потом так тошнило целый день, что пришлось отменить работу.
Так вот, начиная со следующего дня, а вернее ночи, в моей жизни начали происходить все те вещи, по вине которых я в итоге оказалась в клинике.
Однажды ничем не примечательной ночью, мне приснился невероятно длинный сон – по ощущениям длиной в полгода. Время работает по-другому в мире грёз. Иногда в недолгие часы, а то и минуты в царстве Морфея мы проживаем события равные нескольким дням.
В моём рекордно длинном сне я вновь обрела любовь, на что, честно говоря, давно не надеялась. Наш роман бурно развивался: мы проводили много времени вместе, устраивали вечеринки с друзьями, ходили по ресторанам. Довольно скоро он предложил мне переехать к нему, а я с радостью согласилась. Нашему счастью не было предела.
Время от времени у меня появлялось тревожное чувство, будто я забыла что-то крайне важное. Но повседневные дела с заботами отвлекали, жизнь текла своим чередом.
По ночам меня мучил повторяющийся сон – кошмар, где я снова одна, в своём старом доме, живу своей старой жизнью. Я просыпалась с криками, мокрой от пота, столь ужасной виделась мне жизнь до встречи с моим возлюбленным.
Время шло. Однажды, после очередного ночного кошмара о скучном прозябании без любви и надежды, включив свет и окончательно проснувшись, я поняла, что нахожусь в своей постели одна. Холод пронзил моё сердце. Где мой любимый?! Почему я снова здесь?! Как такое возможно?!
Я окончательно проснулась. Прекрасный мир, наполненный счастьем и любовью, растаял, как мираж в пустыне. Мозг сыграл со мной злую шутку. Медленно и мучительно, жгучей лавой нестерпимой боли меня накрывало осознание, что повторяющийся кошмарный сон на самом деле и был моей реальностью, единственной жизнью, которую я знала.
Боль от утраты сказочного мира заполонила мой мир реальный, парализовала любые начинания, лишила последних сил. Чёрная полоса растянулась на годы. Смысл бытия окончательно стёрся, небрежно развеялся по ветру. Нестерпимо хотелось исчезнуть. Прекратить бессмысленное существование.
Я оборвала все связи, прекратила любое общение. Болото небытия затягивало меня всё глубже. Реальность тонула в забытьи. И вот теперь я здесь.
Доктор Зонман уверяет, что я могу всё вспомнить, если очень постараюсь. Но я уже сделала это однажды, что ни к чему хорошему не привело.
Очередная сессия с психотерапевтом. Она спрашивает, я отвечаю. Сегодня доктор Зонман хочет услышать подробности жизни из моего солнечного мира, как она его называет.
Мир вечного лета, залитых солнцем лугов, безмятежного счастья, знойной бесконечности. Мы с братом проводили каждое лето в деревне. Помню, как дедушка запрещал нам забираться на чердак. Поэтому проникнуть в запретный мир с запахом соломы и зерна было одной из главных спецопераций дня.
Забраться по деревянной лестнице, пока дедушка занят делами, и, в первую очередь осмотреть бесценные сокровища – несколько мешков с зерном у стены, старые инструменты для работы в саду. Затем, деловито изучив обстановку на улице сквозь маленькое окошко, начать весело носиться по чердаку.
Мы никак не могли понять откуда дедушка узнавал, где мы находимся, когда он грозно прогонял нас из нашего сумрачного логова. Это сейчас мне очевидно, что мы как стадо резвых жеребят топотали по потолку в доме, так что не услышать нас было невозможно.
Несмотря на все страшные угрозы наказания мы абсолютно не испытывали чувства страха. Дедушка был грозен только на словах. Не удивительно, что у меня нет ни одного негативного воспоминания из той жизни.
– Эволин, а можете рассказать мне о других приятных воспоминаниях, из других ваших жизней, – голос доктора Зонман не сразу возвращает меня в реальность, – Первое что придёт в голову.
Мой Златокаменный Город мгновенно предстаёт перед мысленным взором, но я не спешу о нём говорить. Приятные воспоминания переплетаются с болью потери. Они теперь нераздельны. Я стараюсь отвлечься, припомнить другие моменты, но доктор Зонман как будто-то читает мои мысли:
– Проговаривать свои чувства имеет хороший терапевтический эффект, Ева.
Нет! Не могу говорить об этом! Даже думать мучительно больно. Тот факт, что вы назвали меня именем, предназначенным для друзей и родных, никак вам не поможет. Нет уж доктор Зонман, поговорим о чём-нибудь другом.
– Я всегда очень любила первый снег, – как ни в чём ни бывало меняю тему разговора. – Просыпаешься утром, а за окном белым бело. В лёгком танце кружатся снежинки. Настроение сразу же великолепное несмотря ни на что. И зиму я очень люблю. Снежную. Морозную. Под ногами скрипит снежок…
– Прекрасная тема, Эволин. Расскажите мне об особенно приятном воспоминании о зиме. Из вашего детства?
Сперва припомнились тактильные ощущения и связанные с ними эмоции. Аромат морозной свежести пощекотал в носу, морозные иголочки нежно кольнули щёки. Приятное воспоминание разлилось по всему телу.
Волшебство. Сказочный лес видится дремучим, почти пугающим в сумраке подступающей ночи. В свете электрических фонарей огромные снежинки мерцают в медленном вальсе.
Я стою на пороге загородного дома отдыха. Мне двенадцать лет. Нестерпимо хочется запомнить этот момент. Впервые в жизни, как мне кажется, я осознаю прошлое, настоящее и будущее. Пронзительное чувство, что вся наша жизнь состоит из моментов. И этот настолько прекрасен, что хочется запомнить его навсегда. Каждой клеточкой души я впитываю торжественные минуты тишины и блаженства.
Я очень старалась. И желание моё сбылось. В ворохе порой бессвязных и запутанных воспоминаний это отчётливо выступает. Я старалась запомнить тот вечер, потому что он, как всё в нашей жизни, лишь краткий миг в стремительном полёте разрозненных событий. В итоге, он остался со мной навсегда.
Если память мне не откажет, то и в глубокой старости, и на смертном одре я буду мысленно любоваться зачарованным лесом. Где я стою на пороге всей моей жизни.
– Эволин, расскажите о вашей жизни в последние годы, – терапевтически заинтересованно продолжает доктор Зонман.
– А что здесь рассказывать? Обычная жизнь. Я давно вам всё рассказала. Почитайте свои записи, – как-то ощетинившись отвечаю я.
– Ева, я вам не враг. Вы сами согласились на консультации со мной и понимаете, что все мои вопросы не от праздного любопытства.
Почему так хочется бросить в неё что-нибудь потяжелее. Как будто читая мои мысли, она добавляет:
– Вы же понимаете, Эволин, агрессивное поведение контрпродуктивно и всегда отбрасывает наше с вами лечение на несколько шагов назад.
Глубокий вздох, как перед прыжком в воду. Мой голос спокоен и, подражая её интонации, я начинаю:
– Меня зовут Эволин Брайс. Мне сорок восемь лет. В последние годы я живу одна. Спокойной, ничем не примечательной жизнью.
– Где вы живёте? Чем занимаетесь? – вклинивается нарочито оживлённо доктор Зонман.
– В небольшом, но очень красивом городе рядом с морем. Я живу на окраине. Сразу же за моим домом начинается лес. Когда мне нужно в центр по делам, я еду на автобусе. Люблю бродить по узким улочкам, вымощенным брусчаткой. Ходить по магазинам. Посидеть за столиком в кафе, с чашкой кофе. Понаблюдать за несущимися по своим делам прохожими.
– Вам нравится ваша жизнь, Эволин? Как вы себя в ней ощущаете, какие эмоции испытываете? – не отстаёт мой заботливый доктор.
Немного подумав и проанализировав свои чувства, отвечаю:
– Да. Вполне. Я чувствую себя спокойно. Даже умиротворённо.
– А вы не заметили ничего необычного в вашем описании, Эволин? – посмотрев на моё недоумевающее выражение лица, доктор Зонман наваливается с утроенной силой, – Ведь это так очевидно и любому сразу бы бросилось в глаза! Где в вашей жизни другие люди? Вас послушать, так вы живёте в вашем прекрасном городе у моря совсем одна. Но вам и этого мало! Вы забрались на самую окраину и готовы в любой момент скрыться в лесу.
Не давая мне опомниться, доктор Зонман наваливается всей мощью:
– Почему вы никогда не бываете на море раз оно так близко? Как вы правильно отметили, Эволин, мы уже с вами беседовали на эту тему, так что я действительно имею некоторые записи о вашей жизни. Где ваша семья? Друзья? Коллеги по работе? Кем вы работаете? Что это за санаторий, в котором вы регулярно отдыхаете? Почему даже там вы ни с кем не общаетесь?
Я в полной растерянности. Не знаю, что ответить. Вся эта информация, как будто стёрта из памяти. Действительно, я помню санаторий. Огромное старое здание. Обветшалая мебель. В палате несколько человек. Я держусь от всех стороной. Совсем не помню моё пребывание там, только день выписки. Как собираю вещи, освобождая свою кровать новенькому. Как иду по большому парку, усыпанному осенними листьями.
Мой блуждающий взгляд замирает на отражении в зеркале. Я вижу полное недоумение и растерянность в своих глазах. Сквозь спутанные мысли прорывается голос доктора Зонман:
– На сегодня всё, Эволин. Завтра в это же время.
На мгновение наши взоры скрещиваются, и я едва успеваю уловить еле заметное торжество в её глазах.
Что ж, этот раунд за вами, доктор Зонман. Мне нужно всё обдумать, чтобы подготовиться к следующей схватке.