ХРАНИТЕЛИ СЛОВ. Последняя осень маленькой библиотеки

– Почти.

– То есть читателей у нас миллион человек!

– Это много.

– Да, да! Очень много! Для меня очень много! И я согласен, чтобы мои книги были нужны только одному проценту из этого миллиона читающих людей в нашей огромной стране, этого достаточно, чтобы считать себя настоящим писателем. Профессиональным, а не пустышкой какой-нибудь…

– Десять тысяч экземпляров? Василий, вы действительно думаете, что ваши книги будут издаваться такими тиражами?!

– Да. Иначе не стоит разводить всю эту суету, обманываться самому и напрасно обнадёживать других…

Елена Александровна нахмурилась.

– Не припоминаю, чтобы у современных детских книг были такие тиражи…

Взъерошенный Василий, наоборот, повеселел.

– Не бывает современной и несовременной литературы, просто есть книги плохие и хорошие. А один процент – это правильно! Я не отвлекаюсь на случайные мнения, уверен, если мои книжки попадут в руки профессионалов, издателей и литературоведов, то вот тогда на их оценки нужно будет обращать внимание, грустить или хвалить себя… А пока всё просто. В любом переполненном городском автобусе есть один мой читатель, я знаю точно, мне этого хватает!

– Почему вы так считаете? Хвастаетесь?

– Один процент. В автобусе примерно сто мест. Один процент – один мой читатель. По всей стране – десять тысяч. Мне хватит, я не гордый!

Рассмеялись оба.

Мимо них по крохотному коридорчику от дверей в дальнюю комнату осторожно прошли две маленькие старушки; одинаково вежливо, с улыбками, поздоровались с заведующей, остренько посмотрели на незнакомого им Василия.

– Это наши давние читательницы, участницы хора «Подсолнухи».

– Певицы?!

– Просто живут по соседству. Приходят, берут книжки, читают дома, а раз в неделю собираются здесь песни попеть.

– Не громко?

– Нет, нет, что вы! Я специально дверь в ту, дальнюю, комнату попросила мастера попрочнее сделать, она звуки не пропускает.

– Предусмотрительно.

Василий обернулся, ещё раз осмотрелся по сторонам, совсем не желая уходить.

– Ну, мне пора, не буду под ногами мешаться. Старушки на меня с каким-то подозрением посмотрели, будто я вас у них отнимаю.

Елена Александровна легко махнула рукой.

– Нет, ничего, они у нас дисциплинированные! Минута у вас ещё есть, спрашивайте…

– Я лучше пока у Бориса Аркадьевича об остальном поинтересуюсь. Интересный, вроде как, человек, да?

– Да, да. Я вам про него потом расскажу, потом, сейчас мне некогда. Извините!

– Хорошо. До свиданья!

Борис Аркадьевич в одиночестве скучал у окна, наблюдая давно знакомую, привычную улицу, изредка оглядываясь.

Зинаида Николаевна строго объясняла Татьяне и Наталье срочные библиотечные дела.

– Девчонки, подумайте, какие ещё тематические подборки можно у нас сделать?! В школах учебный год начался, а у нас ничего хорошего для родителей так и не появилось!

– Мы же делаем…

– Мало делаем! Наталья, посмотри рекомендательные списки, внеси изменения, особенно для тех читателей, которые уж совсем постарше, ладно?

– Которые постарше, те под капельницами лежат, по мероприятиям не ходят…

– Не дерзи.

– Не буду.

Борис Аркадьевич продолжал ждать, без особого внимания прислушивался к разговору в коридорчике, возле рабочего стола заведующей, но, заметив, что Василий там попрощался, с улыбкой махнул ему рукой.

– Я свободен! К вашим услугам, товарищ волшебный писатель!

Василий рассмеялся.

– Пока не писатель…

– Ладно, не надо скромничать. Время есть?

– Полчаса, не больше. На работу пора собираться.

Борис Аркадьевич оглядел крохотную комнатку и коридорчик, махнул тростью в сторону перегородки.

– Пошли к компьютерам, посидим там, посплетничаем…

– Пошли. Компьютеры для читателей?

– Для них самых.

Сели напротив друг друга.

Свою богатую трость Борис Аркадьевич поставил у монитора.

– Хорошо, что вы, Василий, сюда зашли, именно в эту библиотеку…

– Случайно.

– Тем более! Случай – штука сложная, не всегда пустяковая. Вы со всеми уже здесь познакомились?

– Нет, только с заведующей. Елена Александровна посоветовала с вами поговорить, по книжкам, по литературным делам…

– Вот видите! Всё уже понемногу налаживается, и я – к вашим услугам!

Борис Аркадьевич улыбнулся.

– Заведующая – чудесная женщина, умница, хороший руководитель. Старший библиотекарь, Зинаида Николаевна, постарше её, но тоже полностью соответствует! Конечно, характеры в здешнем коллективе разные, каждая женщина по-своему смотрит на жизнь, но все они понимают друг друга, не обижают, не ссорятся…

– Совсем не ссорятся?

– Так, по пустякам, под настроение, или если погода за окном совсем плохая. Зинаида поопытнее их всех в житейских делах, считает, что имеет право иногда учить девчонок…

– Девчонок?!

Василий искренне удивился.

– Им же всем под сорок?!

– Некоторые чуть старше. Но всё равно, люди почти всегда думают, что даже год жизненной разницы даёт им право чему-то учить молодых.

– Как в армии…

Борис Аркадьевич захохотал.

– Первый раз слышу, чтобы библиотечное дело сравнивали с армейской службой!

– Дисциплина везде одна. Помогает многих бед избежать.

– Знаю, сам в море ходил.

– Вы моряк?!

Василий двинул стул ближе.

– Вы ходили в море и потом стали писать книги?!

– С морем – всё правильно, а вот с моим писательством – сложнее…

Борис Аркадьевич усмехнулся.

– … С самого раннего детства я много читал, все знали об этом, смеялись, дразнили иногда. В пионерском возрасте даже получил от директора школы личный ключ от школьного склада, где хранилась в ожидании вывоза вся макулатура, добытая нами, школьниками, на субботниках. Именно там, с азартом роясь в кучах такого бумажного великолепия, я и познакомился с Жюлем Верном, с Гербертом Уэллсом, перечитал десятки, если не сотни старых журналов "Наука и жизнь" и «Техника-молодёжи», пересмотрел множество рваных географических карт. В том книжном складе прошло моё счастливое детство… Потом, спустившись с этих изумительных бумажных вершин в жизнь, я и отправился в океан. В самый настоящий, солёный… Хотел быть героем.

– И стали моряком?!

– Не получилось, не стал, зрение подвело. От огорчения расплакался прямо перед приёмной комиссией в мореходке, потом подумал, подумал и поступил в институт, начал изучать рыб. На практике и потом, по работе, ходил по океанам, занимался вопросами промыслового рыболовства. Поверьте, милый друг, это ничуть не хуже, чем быть капитаном дальнего плавания! Впрочем, у капитанов форма страшно красивая и фуражка с якорем. А я всю жизнь был обычным учёным, ихтиологом…

– А писателем когда стали?

– Никогда. На исходе бурной молодости я как-то случайно издал книжку морских воспоминаний, друзья меня за неё очень даже хвалили. Но это и всё.

– Больше не пишете?

– Одной изданной книжки хватает мне, чтобы официально числиться в местных творческих кругах настоящим, состоявшимся писателем. Я и не спорю… Ситуация позволяет мне, пенсионеру, с полным правом шататься по всем писательским и окололитературным сходкам нашего города.

– А зачем? Смысл?

Борис Аркадьевич покачал тростью, отвернулся, посмотрел в далёкое светлое окно.

– Дома скучно. Иногда, если нога уж очень сильно болит, так даже некому укол мне в зад сделать! А там, на собраниях нашей творческой интеллигенции, ещё и бутербродами угощают. Впрочем, это – чушь. Здесь, в этой маленькой библиотеке, общество гораздо приятнее! От девчонок никаких сложностей в разговоре, всегда выслушают, подскажут, если что непонятное. Танюша – великолепный, знающий краевед. Придумывает интересные экскурсии по городу для пенсионерок, материалы для этих прогулок готовит сама, исключительно по книгам, никакого интернета! Если они тут устраивают какую-то книжную выставку по темам, то Татьяна – первый декоратор, всё расставляет по местам, украшает стенды…

– А Наталья? Голос у неё необычный такой, густой, а сама такая худенькая…

– О, Наталья – самая серьёзная здесь! Не улыбается почти никогда, но вежливая. Не замужем, между прочим…. По образованию она – филолог, самостоятельно изучает тибетский язык

Василий поднял брови.

– Ого! А зачем ей это?!

– Не знаю. Спрашивал – молчит, улыбается. Сын у неё тоже учится на филфаке университета, в Москве. Живёт Наталья в домике в посёлке, иногда рассказывает про цветы в огороде, про своего кота. На работу приезжает на велосипеде, причём никогда не опаздывает.

– Даже в дождь?

– Даже в дождь.

Усмехнулся, глядя на задумчивого Василия.

– … Я сюда шахматы из дома притащил, играю иногда со знакомыми.

– А есть в вашем городе те, кто пишет хорошо? Ну, профессионально, кого бы вы рекомендовали почитать, с кем можно посоветоваться?

– Нет.

– Почему?!

Василий почесал лоб.

– Большой город – и никакого известного писателя?!

– Всё просто. Вот ты сейчас спросил меня про смысл. Может, кто-то из местных литературных творцов и придумал для себя собственный, маленький, практический смысл своего писательства, но ни у кого из них нет настоящей, громадной, далёкой, почти несбыточной цели! Написать великую книгу, получить Нобелевскую премию, прозвучать своими словами на всю страну – это не для них! Все старики – мелкие, тихие, отжившие, чаще измеряющие собственное бледное давление, чем пишущие яркие строки. Сплошные динозавры, по привычке поклоняются цензуре и злобе дня, самому младшему из них – за семьдесят! Среди пожилых встречаются, конечно, любопытные типы, есть честные, добрые мужики, даже не бесталанные. Молодые, наоборот, крикливые, почти все глуповатые, не знающие о настоящей жизни ничего…

– Почему?

– Не хотят они пробовать жизнь на вкус, боятся душевных царапин и настоящих мужских синяков! А юным девочкам-поэтессам – лишь бы позагадочней некоторое время выглядеть и потом поинтересней замуж выскочить. В нашей главной писательской организации, дурацкой и бесполезной, – мертвечина! А в областном литературном клубе, представляешь, наоборот, сплошные пацаны! У них там, через слово, сплошные «жру и ржу»! Пахнет булками с котлетами…

– А вы член этих писательских организаций?

– Нет.

– Не принимают?

– Зовут, уговаривают! Поначалу, давно, ещё в прошлом веке, мне очень хотелось публичного внимания, я пытался высказаться, донести, так сказать, до всех… Суетился, пытаясь быть услышанным, краснел своим прогрессивным авторским сознанием, когда почти опустился до членства в местной писательской организации. Бог миловал…

Борис Аркадьевич улыбнулся, глянув на печального Василия.

– Говорил мне тогда в частной беседе один из областных классиков, что для продвижения своего творчества нужно не кочевряжиться, пренебрегая и брезгуя партийным опытом коллег, а необходимо непременно стать членом чего-нибудь отраслевого, литературного, нужно, мол, быть, рациональным. А я не хотел…

Легонечко хлопнул Василия по плечу.

– И тебе не советую, товарищ волшебник!

– Но почему?!

– Про смысл-то я тебе, считай, рассказал, теперь вот про опыт. Всё, что существует вокруг нас – это факты и мнения. Ну, времени у тебя сегодня маловато, на работу нужно спешить, так я что коротко… Поделюсь только сплошными литературными фактами, позволяющими мне иметь своё мнение.

Борис Аркадьевич внимательно посмотрел на ближние книжные полки, махнул рукой.

– А-а, ладно, потом найду, покажу… Слушай мои показания так, пока без вещественных доказательств. Я живу в этом городе давно и на моей памяти литературные начальники, партийные и либеральные, регулярно, раз в десять, пятнадцать лет, пытались собирать до кучи молодых местных прозаиков и поэтов, издавать сборники их творчества. Ну, под шумок, и свои пожилые вирши они туда тоже пропихивали. Фанфары гремели тогда неделями! Гордились этими толстыми книгами и начальство, и начинающие. Таких грандиозных событий, по обложкам и по названиям, я помню целых три. В каждом фолианте – двадцать, тридцать фамилий, подразумевалось, что все они потенциальные гении, минимум – Львы Толстые.

– Ну, и как же дальше? Они же сейчас здесь живут или переехали куда?

– Здесь, здесь… Те, кто постарше, перемерли, а остальные – живут.

– Пишут?

– Выступают. Иногда громко, но никогда по делу. Вместе со мной бесплатными бутербродами угощаются на различных творческих мероприятиях и на поминках. Никто из них, из той почти сотни молодых авторов, подававших надежды почти полвека назад и позже, ничего толком потом так не написал. И не напишет. Впрочем, это уже не факты, а мои мнения. Прошу извинить старика за брюзжание, но тебе, Василий, пора на работу…

– Ничего, ничего, я успею!

– Слушай меня, но не будь таким как я. Делай настоящее, не останавливайся. Ладно, мне тоже пора…

Борис Аркадьевич привычно опёрся на трость, собираясь встать.

Василий не успел подняться со стула.

За низкой перегородкой раздался звонкий смех и громкий мужской голос.

– А кто это там?

Пока они разговаривали, Василий мельком видел, как дверь открывалась, с улицы в библиотеку заходили, а потом и выходили, разные люди, преимущественно аккуратные пожилые женщины, но этого странного посетителя он, взволновавшись последними словами Бориса Аркадьевича, как-то не заметил.

Высокий молодой мужчина, весь в чёрном, длинноволосый, разговаривал с Татьяной.

В свитере, потёртая кожаная жилетка, маленькие круглые чёрные очки. Неуклюжая круглая шляпа, почти цилиндр.

– Это что там за тип? Тоже ваш?

Борис Аркадьевич взял под локоть Василия.

– Не волнуйся, это наш, поэт. Безобидный, он только разговаривает и смеётся громко.

– Настоящий?! Как звать?

– Эдик.

Эдик, действительно, был самым громким человеком в тихих библиотечных комнатках, но женщины слушали его, не перебивая.

– … Только что, у озера, на набережной, видел я нашу Эмму. Картина! Иду, смотрю – мужики столпились около скамейки, хохочут. Ну, мужики местные, привычные, старички-пенсионеры, которые гуляют в это время с собачками, с удочками некоторые. Я тоже решил посмотреть, чего там такое. Вижу, сидит на скамейке Эмма, весёлая такая, с банкой пива в руке и поёт.

– С пивом?!

Таня охнула.

– Хорошо пела, чего-то народное, громко. Я подумал, может, с головой у неё что не в порядке, решил окликнуть, поинтересоваться. Раз позвал Эмму по имени, два, погромче. Она замолчала, посмотрела на меня и с обидой так, отчётливо, на всю набережную, ответила, посмотрела прямо в глаза: «Эх, испортил песню, дурак!». Ну, я тогда сразу понял, что наша Эмма в полном порядке, ушёл.

Борис Аркадьевич захохотал, Татьяна засмеялась, Зинаида Николаевна тоже улыбнулась.

– Что, так прямо она и сказала?!

– Добуквенно.

– Узнаю Эмму. Такое помнит не каждый…

Василий незаметно тронул Борис Аркадьевича за плечо.

– Пошёл я, мне пора.

– Пока! До встречи. Хорошо сегодня поговорили, рад знакомству.

– Я тоже.

Обернулся, спросил тихо.

– А этот…, поэт, чего он сюда припёрся?

– Не переживай, он парень хороший, умный, только своеобразный. Наверно, хочет у девчонок денег немного перехватить, вина попить с коллегами, это для него привычное дело. Но Эдик всегда отдаёт.

– А Эмма – это кто?

– Старушка местная, живёт в соседней пятиэтажке. Она была заведующей в этой библиотеке до Елены Александровны.

– Совсем старенькая?

– За восемьдесят.

ЭТО ТАК ТРОГАТЕЛЬНО И ПРЕКРАСНО!

Простой день, обычная среда.

С утра так же, как и всегда, с одиннадцати, изредка блестела стёклами дверь, пропуская и выпуская посетителей, прозвенели чуть позже в дальней комнате чайные ложечки.

Василий примчался в библиотеку в половине второго.

Умытый, голова ещё не высохла после душа, в пиджаке.

С сумкой.

– Не опоздал?! Кто-нибудь уже пришёл?

Зинаида Николаевна взглянула на него поверх очков, улыбнулась, но не успела ответить. Из-за стеллажей вышли, со стопками книг, разговаривая, Татьяна и Наталья. Татьяна, увидав Василия, разу же захохотала, прикрывая рот ладошкой, изо всех сил стараясь не быть громкой.

– Откуда ты взял это чудо?!

– Какое?

Василий недоумевал, тоже улыбался, но растерянно, не ожидая от жизни никаких утренних неприятностей. Поставил свою сумку на стул.

Татьяна веселилась.

– Сколько лет твоему пиджаку?! Сто? Где ты его выкопал?

– А чего такого? Чистый, глаженый…

Наталья протянула Василию принесённую стопку книг, устало вздохнула.

– Подержи, Вася.

– Василий…

– А я буду звать тебя Вася, потому что ты очень похож на Васю.

– Хорошо. Пусть так…

Пожал плечами.

Обошла Василия, поморщилась.

– Так вот, Вася, снимай быстрее свой чудовищный пиджак…

– Это не мой! Он от квартирантов в шкафу остался! Я попросил жену к сегодняшнему дню его почистить и погладить… Вот. А что, плохо в нём выгляжу? Я в зеркало смотрелся, вроде ничего…

– Снимай. Оставайся в рубашке, будь простым, понятным и добрым.

– Ага.

Ждали заведующую, она предупредила девчонок, что с утра может задержаться на городском совещании.

Василий, лишившись своего тяжёлого пиджака, слонялся между полок, бездельно выходил на улицу, щурился на осеннее солнце.

Первой поднялась на уличные ступеньки невысокая старушка в беретике, внимательно посмотрела на Василия.

– Чего вы на холоде-то тут в одной рубашечке щеголяете? Проходите, проходите в помещение, а то, не дай бог, простудитесь… Я вас узнала – вы же детский писатель, на объявлении фотография была, правильно?

– Ну…

– Не скромничайте, покраснели-то как. Пошли в помещение.

За пять минут дальняя комнатка, та самая, где в другие дни собирались пожилые певицы и рукодельницы, заполнилась почти полностью. Татьяна даже принесла из подсобки ещё два стула. Василий спохватился, бросился к ней.

– Помочь?! Давайте, я помогу!

– Творческим людям не положено стулья таскать!

Снова звонко расхохоталась.

Быстрыми шагами прошла от входных дверей в свой закуток Елена Александровна.

– Как тут у вас? Не опоздала? Я сейчас, немного приведу себя в порядок…

Василий стоял у стены, сложив руки за спиной.

Чёрная сумка ждала своего часа.

– Ну вот, дорогие наши читательницы и читатели!

Старичок около окна оглядел собравшуюся публику, приподнялся на стуле, гордо выпрямился.

Из читателей он был один.

Елена Александровна привычно, с улыбкой, продолжила, незаметно подталкивая вперёд Василия.

– Спасибо, дорогие друзья, за то, что пришли сегодня на очередное библиотечное мероприятие! Благодарю вас, что по-прежнему цените нашу работу и время наших общих, интересных гостей! Сегодня к нам пришёл начинающий писатель, который приехал из другого города и который очень ждёт нашего с вами доброго разговора!

Тёплой рукой взяла ладонь Василия.

– Давайте поприветствуем его! Василий пока ещё не привык к выступлениям, немного стесняется, поэтому будьте с ним вежливыми, не обижайте строгими вопросами.

Пожилая публика захлопала, а старичок даже встал в полный небольшой рост, подбадривая Василия.

– Давай, парень, давай! Не дрейфь!

Василий выступил на шаг, чуть впереди заведующей.

В левой руке он держал книжку, правой пригладил волосы на затылке.

– Здравствуйте!

Откашлялся, улыбнулся.

– Здравствуйте! Так здорово, что вы сегодня пришли сюда, хорошо, что мы с вами встретились…

– Ты лучше про книжки свои расскажи! Кто такой, откуда?

– Ну, я недавно приехал в ваш город. С семьёй, обстоятельства такие неожиданно у нас получились. Вот эту книжку, детскую, первую мою, про Ученика Аптекаря…

Василий поднял, показал собравшимся приготовленную книжку.

– Я ведь её и написал-то потому, что мы с женой собрались сюда переезжать.

– Как так? Почему? Она что, ваш соавтор, что ли?!

Пожилая женщина в фиолетовой кофте не вставала со стула, спрашивала серьёзно, ничуть не насмехаясь.

– Получается, что так.

Внезапно всё стало простым, говорилось легко, не нужно было ничего придумывать. Василий отвечал и ждал новых вопросов.

– … Она, жена моя, родом отсюда, из этих мест, все уши прожужжала, убеждала меня, какой ваш город красивый, старинный и исторический. Мы вместе с ней, с сыном, часто мечтали, как приедем сюда, как счастливо будем здесь жить, всей семьёй! Сын у меня тоже очень хороший, умный, учится во втором классе, много читает, я ему часто истории, какие знаю, в детстве рассказывал. Вот поэтому я и придумал написать книжку про маленьких волшебных человечков, которые живут в некотором Старом Городе. Мы же уже тогда собирались сюда переезжать…

Снова вскочил улыбчивый старичок, перебил.

– Знаю, знаю! Я успел твою книжку прочитать! И для себя, и правнучке потом два раза читал! Она ещё требует книги про твоих человечков!

– Хорошо, я постараюсь.

Ещё одна поднятая рука, в углу, у окна.

Василий шагнул чуть в сторону, присматриваясь.

Худощавая женщина в строгом сером костюме.

Кивнул ей.

Встала, улыбнулась, развела руками.

– И я вчера прочитала на ночь эту сказку своим трём маленьким читателям…

– А возраст?

– От десяти до двенадцати лет. Слушали, затаив дыхание! Уважаемый Василий, спасибо вам за то, что возвращаете нас в детство! Вас очень интересно читать. Спасибо огромное за ваши фантазии и творчество!

Захлопали.

Сначала некоторые, а потом, спохватившись, и остальные.

Елена Александровна легонько тронула Василия за плечо.

– К сожалению, не всем нашим гостям удалось в эти дни ознакомиться с этой книжкой. Думаю, автор расскажет нам про Ученика Аптекаря и о его друзьях, малышах Фортиках?

– Да, да, конечно! Согласен. Подробности очень важны, я про них всё, всё знаю…

Засмеялись.

Легко произносить слова, если ты сам когда-то с восхищением написал их.

Василий говорил, совсем не желая убеждать или хвалиться.

Он делился радостью.

– … Давным-давно, в одном очень Старом-престаром Городе поселились маленькие волшебные человечки. Никто уже и не помнит, когда и как это произошло, даже в старинных городских летописях не сохранилось ни одного упоминания об их появлении в здешних удивительных местах. Они всегда были добрыми и скромными, никому не хотели мешать, жили в самых незаметных местах, чаще всего в подземельях военных крепостей и в каменных лабиринтах оборонительных фортов Старого Города, поэтому этих человечков издавна называли Фортиками. Ростом они были как обычные рюкзачки, с которыми первоклассники ходят в школу. Фортики и сейчас обитают в многочисленных замках и башнях Старого Города; они по-прежнему ведут себя очень осторожно, поэтому горожане их никогда и не видят.

Фиолетовая старушка неосторожно, в нетерпении, подняла руку.

– А много их здесь, этих человечков?

– Много. Сорок девять я уже знаю по именам.

– … Почти на главной площади Старого Города, на чердачке уютного домика, в котором каждый день гости с удовольствием пьют вкусный ароматный кофе, угощаются горячими пирожками и нежными пирожными, живёт маленькая сказочная Ведьмочка На-Та. Она вовсе не злая и не страшная, она даже не совершает по пятницам никакого вредного колдовства. Ведьмочка На-Та красивая, знает много всего полезного, любит научные книжки и внимательно наблюдает за природой. Летом Ведьмочка На-Та ходит в голубом плащике и в башмачках, искусно сплетённых из мягкой жёлтой ивовой коры. Её светлые косы украшает тканая полоска с разноцветными бусинками, а на шее всегда блестит витой серебряный ободок и тихо звенят на ниточке прозрачные синие камешки.

Ведьмочка На-Та очень спокойная и рассудительная, она хорошо поёт, в разговорах мягко улыбается, но иногда звонко хохочет и радуется, когда встречается со своими друзьями, другими Фортиками.

Почти детские улыбки.

Восторженные глаза.

Осторожная тишина.

– … Совсем рядом с ними живёт Музыкант Дудочка. Он всегда ходит в наглаженном концертном фраке, в галстуке-бабочке и в немного порванной соломенной шляпе. Ещё он любит свои красные кроссовки. Он кудрявый, весёлый и немного упрямый. Живёт Музыкант Дудочка на чердачке, под самой крышей единственного в Старом Городе музыкального музея. Каждую ночь Музыкант Дудочка спускается из мансарды в музей, перекладывает на столах старинные ноты по своему усмотрению и тихонько играет там на маленькой серебряной свирели. Иногда, если у него бывает уж очень хорошее настроение, он заводит самый большой музейный патефон, садится на пластинку и катается на ней, как на сказочной карусели. А на другом берегу городского озера, в подвальчике старой водяной мельницы старательно следит за порядком и исправностью огромных механизмов Светлое Зёрнышко. Все знают, что он – герой, потому что однажды вместе с друзьями Светлое Зёрнышко спас свою замечательную мельницу от страшного мокрого наводнения! Летом у Светлого Зёрнышка раньше других появляется загар и веснушки, когда он, тихий и светленький, босиком бегает по полям в простой и пыльной белой рубашке.