Пощечина снежному человеку

Неужели простая девчонка,

дав пощёчину снежному человеку,

обязательно должна умереть?!

ПОРУЧЕНИЕ

К деревянным воротам тихо подъехал и остановился синий «газик» с красной полосой. Открылась дверца, пассажир, молодой мужчина, опустил на снег ноги в светлых щегольских бурках. С широкой улыбкой потянулся, посмотрел по сторонам на залитые зимним солнцем высокие боровые сосны, толкнул калитку.

– Золотарёв?

Небритый черноволосый человек с крыльца посмотрел на приезжего, привстал с чурбачка, отложил в сторону порванный рюкзак, шило, иголку.

– Так точно. Семён Александрович, старший инструктор Коуровско-Слободской турбазы. Если вам маршрут согласовать или просто обсудить, то это ко мне. По документам, по оплате – это в нашу бухгалтерию, вон в том домике. Что нужно?

– Лейтенант Афонин, из областного Управления внутренних дел. Телефончик тут у вас не отвечает, непорядок сплошной. Звонил я и вчера, и сегодня с утра. Пришлось, видите ли, самому сюда ехать. Два часа без малого…

– А что же такое произошло, чем мы в Свердловске таким нехорошим прославились? Живём мирно, тихо, бродим по тайге…

Черноволосый разговаривал спокойно, слегка даже насмешничая, из-под ладони примеряясь к вечерним теням и присматриваясь к собеседнику,

– До областного начальства ваши подвиги докатились.

– Не мои.

– Ну, это я так, образно, обобщая. Вот, видишь, у меня в официальной бумаге написано: на турбазе безобразия, примите меры.

– Эй, Семён! Это не по сгоревшему сену к нам наконец-то милиция приехала, а?! Я всем уже говорила, так и сейчас буду говорить: ничего не знаю, ничего не видела. И не курю нигде!

Инструктор махнул на краснолицую тётку в застиранном переднике, которая, наспех отирая мокрые руки, выскочила на крыльцо столовой с заранее приготовленным криком.

– Не по сену это, Афанасьевна, не по сену, не тревожься. Товарищ милиционер мне вопросы задать хочет.

– А об чём к тебе-то?! Ты же сена не палил, ты ж в тот день в тайге со студентами был!

– Замолчи, балаболка! Занимайся своими макаронами, после всё расскажу, как сам узнаю, по какой такой надобности меня тут строго спрашивают.

– Ну, ну, никакой это не допрос, не надо так сразу, официально, ко всему относиться. Я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов по поводу драки, которая произошла на территории вашей турбазы две недели назад.

– Три.

Инструктор Золотарёв зевнул.

– Чего «три»?

– Три недели назад. Я-то хорошо помню, а у вас что, нигде точная дата рукоприкладства не записана?

Красивый парень быстро звякнул застёжкой портфеля, достал бумажную папочку с документами.

– Да, да… Совершенно верно, двадцать один день назад это произошло. Вот. Впрочем, это не повлияет на ход нашего разговора.

– Ладно, пошли со двора, поговорим.

Золотарёв шагнул к воротам.

– Ну, идём.

– Зачем? Что мешает нам побеседовать здесь?

– Мешают. Вон видишь, бабы в окошко все выперлись, да и повариха у нас тут больно любопытная, не только поорать может, но и слух имеет, как хорошая промысловая лайка. Пошли, пройдёмся.

За воротами, на снегу, других автомобильных следов, кроме как от милицейской машины, не было.

Старший инструктор Золотарёв усмехнулся.

– Говори, но, по существу. Некогда мне с тобой сказками наслаждаться, к утру инвентарь для завтрашнего маршрута студентам готовить нужно.

– А…

– Объясняю, как про тебя догадался. Красивый ты больно, лейтенант, для службы в нашей милиции-то, которая обычными бытовыми драками занимается. И очень уж староват для такого геройского звания: никакой ты не лейтенант. И за восемьдесят километров из-за двух побитых пьяных морд никто не послал бы сюда, ко мне на турбазу, такого важного человека всего на два слова. Значит, никакой ты не милиционер. Верно я угадал?

– Всё верно.

Парень восхищённо покачал головой, поправил кашне, одёрнул и без того аккуратное драповое пальто.

– Николай Фёдорович будет рад, что ты не изменился…

– Матвеев?!

– Да, именно он. Послал меня посмотреть, поговорить с тобой, не раскрываясь до поры до времени, доложить приказал всё подробно, всё как есть, до мелочей. Может, говорит, пьёт однополчанин от скуки в этой глуши, или браконьерит, может, что ещё нехорошее в личной жизни имеется или в лесу противозаконные дела допускает. Если я решу, что с тобой всё в порядке, то должен договориться, когда в гости сможешь к нему заглянуть.

– По какому вопросу?

Приезжий молодой человек лукаво улыбнулся.

– Как ты думаешь, могу ли я это знать? Николай Фёдорович сам, в личной беседе, всё своему старому боевому другу подробно и расскажет. Я только выполняю приказ.

– Едем! Могу хоть сейчас! Впрочем…

Инструктор с сомнением посмотрел на свои старенькие подшитые валенки, снял шапку, пригладил большой ладонью лохматые волосы.

– А это срочно? Я вроде бы сегодня не брился, да и темнеет сейчас быстро, путь-то не близкий…

– Не спеши. Не надо нам сейчас вместе отсюда уезжать. Слишком уж тут много глаз, к тебе потом будет очень много ненужных вопросов. Скажи, что у одного из этих дебоширов родители – большие люди, хотят замять это пьяное дело, вот, мол, и попросили своё знакомое милицейское начальство сделать так, чтобы примирить этих юных оболтусов. По этой причине я и приезжал, чтобы поговорить с тобой.

– Ладно, понял.

– Я поеду, действительно, вечереет уже. А ты, Семён Александрович, не спеши никуда сегодня, брейся, праздничный галстук как следует оформи. Николай Фёдорович просил передать, что ждёт тебя завтра с утра, рассчитывает увидеться. Адресок-то наш не позабыл или напомнить?

Парень от души рассмеялся, так быстро и правильно выполнив задание начальства.

– Ну, пока, турист! Рад был познакомиться.

– Да и тебе всего хорошего. Звать-то как?

Закрывая за собой калитку, приезжий погрозил пальцем.

– Это тебе, Семён Александрович, знать ни к чему. Может, конечно, когда вместе работать придётся, тогда и познакомимся поближе.

Милицейская машина фыркнула, заурчала, разворачиваясь на обратную снежную колею, пассажир хлопнул дверцей. Золотарёв ещё раз оглянулся на уезжавшего гостя, качнул головой, усмехаясь.

Во дворе, за забором турбазы, его уже ждали. Повариха готова была оправдываться, а бухгалтерша и два младших инструктора, приезжих, – слушать своего опытного товарища, только что разговаривавшего о чём-то с «органами».

– Ну, что это тебя так, Семён?! Привлечь хотят?

– Меня не за что. А вот то, что именно твоя водка пацанов до взаимной драки довела, милиция вроде как уже догадывается. Поначалу-то лейтенант интересовался, не я ли выпивку сюда привёз. Я отказался такое подписывать, вот он и назначил мне приехать завтра к следователю.

Простоволосая повариха запричитала, громко призывая всех присутствующих в честные свидетели.

– Да чего там, всего две чекушки у меня были в загашнике! Парнишки попросили, когда веселье у них пошло. А у них-то с собой ещё фляга спирта была на литр! Не говори никому, Семён, про водку, у меня же дети!

– Ладно, не ной! Только чтобы водки через тебя я здесь больше не видел, пожалеем твоих детишек. И молись своим тёмным иконкам, что меня в тот вечер на базе не было. Договорились?

– Спасибо, Семён! Ради бога, прости! Больше не буду, ведь водку-то ради лишней копейки сюда приносила, сам знаешь. Не буду больше, только не говори в милиции про меня! Хочешь на колени перед тобой стану?

– Ну, прекрати, прекрати. Лучше на ужин коллектив приглашай, время, вроде как, уже.

И, усмехаясь в усы, Золотарёв принялся обстукивать на крыльце валенки, обметать с них веником пушистый снег.

Зимой даже позднее утро не отличается светом от раннего вечера. Трудовой промышленный город давно уже проснулся, но всё равно был ещё явно недоволен медленным движением хмурого рассвета.

Приготовив паспорт, человек в волчьей шапке постоял у массивных дверей старинного особняка, оглянулся по сторонам, и взялся за ручку тяжёлой деревянной двери.

Дежурный в форме не успел даже спросить его ни о чём.

– К товарищу Матвееву. Я – Золотарёв. Вот документ.

– Помню, что ты не пьёшь, вернее не особо пил тогда, на войне. Не переменил мнение?

– Нет. Причин не было.

– А коньячку за встречу? Армянского? С лимончиком?

– Э-эх! Не могу отказать, Николай Фёдорович! Давайте.

В кабинете были задёрнуты все шторы на окнах, горел верхний свет и настольная лампа под зелёным абажуром.

Хозяин, грузный, с большими звёздами на погонах, не спешил с делами, радовался встрече по-настоящему.

– …И почти всё это время в тайге? В горах?! И сейчас, зимой?

– И зимой.

Золотарёв вольно, без ненужного чувства опаски, сидел в кресле. Матвеев расхаживал по кабинету, удивляясь почти каждому ответу на свои вопросы.

– И семьи всё ещё нет?

– Нет.

– А что так?

– Да какой-то не очень подходящий жених моим невестам всё попадается.

Расхохотались оба.

– Доволен жизнью?

– Да. Спокойно. Хорошие люди вокруг, хоть и в глуши работать приходится. Молодых вокруг много, задорных, опаски закиснуть нет.

– А материальное положение?

– Зарплата у старшего инструктора турбазы почти тысяча рублей, плюс премиальные иногда бывают, триста за питание высчитывают. Кормят хорошо, сытно, жалоб нет.

– Роста какого-то карьерного или должности не предвидится?

– Нет.

Что-то вспомнив Золотарёв упрямо наклонил голову.

– А хочется?

– Чего?

– Ну, начальником каким-нибудь побыть. Возраст всё-таки, под сорок вроде как… Не самому же до пенсии по оврагам ползать, а руководить молодыми, опыт свой жизненный, так сказать, передавать подрастающему поколению, а?

Генерал Матвеев не успел ещё закончить, а Золотарёв уже пружинисто вскочил с кресла.

– Не для того я в сорок пятом в партию вступал, чтобы на собраниях воду из графина попусту трескать!

– Не горячись. И это я про тебя знаю. Не изменился. Для уверенности вопрос задал, извини…

Коньяк закончился в рюмках у обоих, но никто из присутствующих не предлагал продолжить. Молчали оба, и оба понимали, что именно такая пауза нужна им перед большим, настоящим разговором.

– Доклады, говоришь, не любишь?

Матвеев посмотрел на свет бутылку.

– Этот придётся послушать подробно, иначе можешь не осознать важность моей просьбы к тебе. Приказывать я уже не могу, не то время, не война, а вот убедить выполнить одно моё очень серьёзное поручение рассчитываю. Готов? Ну, давай, поднимем!

Мужчины без слов выпили.

– Уверен, что давно догадываешься, по какой такой важной причине я тебя из твоего Лермонтова сюда ещё по осени, заранее, дёрнул? И какое задание тебе здесь предстоит выполнять, небось, тоже понял?

– Не совсем, но думаю, что догадался.

– Догадался, конечно. Иначе никто в твоей школе в Лермонтове не знал бы, не слышал от тебя, что скоро героем станешь, что весь мир о тебе узнает. Было ведь такое, а?

– Было.

Золотарёв в смущении почесал затылок.

– Так это когда я в сентябре сигнал получил, что нужно в тайгу перебираться. Понял, что предстоит та самая важная работа, о которой мы последний раз говорили с тобой в Москве. Вскинулся на вокзале, ляпнул что-то такое радостное своим школьникам. Вроде как сказанул, что уезжаю, но скоро вернусь и всё им расскажу. Ну, что они ещё услышат обо мне, когда мы перевернём мир! Мальчишки ничего ведь тогда толком и не поняли, думали, что я шучу. Директор в школе, правда, скандал закатил, когда я ему заявление на увольнение принёс.

– Думали, не думали… Знаю точно, чего ты там наговорил, работа такая. Давно это было, считай, что и не было. Теперь пришла пора тебе послушать меня внимательно.

И, словно пытаясь рассмотреть известное только ему одному, то далёкое, неведомое, таинственное, о чём он рассчитывал рассказать старому боевому другу Семёну Золотарёву, генерал Матвеев подошёл к окну.

– Газеты ты читаешь, думаю, что и политинформацию среди своих студентов-путешественников на турбазе по понедельникам проводишь. Значит, наслышан, что в январе будущего года состоится съезд Коммунистический партии Советского Союза. Вопросы там будут решаться сложные, масштабные, касающиеся не только нашей страны, но и всего мира. Вот сейчас, например, мы бодаемся с Западом по вопросу атомного оружия, всё время кто-то вырывается вперёд, другой догоняет. У нас и у Америки уже есть такие бомбы, из-за которых весь мир считает наши государства самыми могущественными державами.

И в космосе точно так же – то мы первые, то американцы.

Все здравые люди понимают, что отношения нужно налаживать, иначе в одно прекрасное время всё может полететь к чертям! Сейчас вот мы начинаем соревноваться с ними в экономике. Простому человеку ведь так с ходу и не понять, не сравнить количество советских или американских атомных килотонн и даже точно не оценить объём выплавки чугуна и стали, который приходится на его душу в год. Но гражданин любого государства хочет иметь ясный и понятный повод гордиться своей страной, хочет, чтобы она во многих важных делах была первой в мире!

Простой обыватель имеет право существовать комфортно, с возможно минимальным количеством жизненных проблем. Большие люди, имеющие власть в нашей стране, понимают, что тот из них, кто первым даст советским трудящимся возможность чувствовать превосходство над американскими трудящимися не только в количестве чугуна, но и в чём-то другом, более понятном и интересном для этих самых трудящихся, будет иметь право на многое. У больших людей будет ещё больше власти, больше материальных благ.

Вот они и стараются придумать какие-то невероятные свершения, которые положительно прозвучали ли бы не только у нас в стране, но и во всём мире. Этими вопросами занимаются очень умные и образованные люди, не пустозвоны какие-то, поверь. Такие спецы способны выдумать и доказать широкой общественности самое невероятное!

В прошлом году состоялось заседание президиума Академии наук СССР. Знаешь, о чём там они говорили?! Ты, Семён, не поверишь, но на повестке дня стоял один единственный вопрос: "О снежном человеке"! Ты догадывался о возможном задании правильно, вот и наши академики рассудили, что успех в поисках этого чудища может вознести на вершину власти и благополучия любого из них! Конечно, им невероятно хотелось, чтобы удача улыбнулась именно советскому человеку, тогда и чудовище считалось бы нашим, советским, мы опять были бы первыми, как и в космических делах.

Эта тема сейчас наиболее актуальна и привлекательна для обывателей всего мира. На Западе выходят книги, снимаются фильмы о снежном человеке, публикуются наспех смонтированные мутные фотографии с его изображением, придумываются детские комиксы. В распоряжении публики сейчас есть всё, кроме неопровержимых доказательств существования такого персонажа. Ни-че-го! Ни одного реального факта, только болтовня.

Вот на такой мощной волне интереса некоторые знаменитые советские учёные и решили, что именно СССР должен срочно первым предъявить миру эту таинственную тварь! Громкое патриотическое дело получалось одновременно и политическим, несомненно, карьерным и обязательно денежным.

Обсуждать вопрос о поимке снежного человека пожелали многие из академиков, весьма уважаемых и заслуженных людей. Благодаря их настойчивости и авторитету мощная экспедиция по поиску снежного человека вскоре получила официальное одобрение Академии наук СССР; на определённом в Памире маршруте был введен временный запрет для других путешественников и альпинистских групп, на обеспечение необходимого порядка туда были направлены вооружённые армейские подразделения.

Докладную записку об организации экспедиции, целью которой являлась бы получение советскими людьми неоспоримых доказательств существования снежного человека, отправили в ЦК КПСС, там, в отделе науки ЦК, немедленно одобрили идею академиков.

Для экспедиции были созданы все возможно комфортные условия: им дали лучших местных проводников и самых опытных собак из элитного военного питомника.

И вот, представь, через несколько месяцев поисков эти умнейшие учёные спустились с Памира с пустыми руками. Снежный человек не то, чтобы не был пойман, а даже ни разу не сфотографирован. А ведь о неминуемом грандиозном успехе советской экспедиции наша пропаганда уже раструбила по всему миру!

Деятельность поисковой комиссии была быстро свёрнута, правда, ликвидационное постановление о ней президиум АН СССР будет принимать позже. По всем инстанциям прошла немедленная команда всячески замалчивать конфуз. Инициаторы и участники знаменитой академической экспедиции на Памир лишились своих должностей, научных и карьерных перспектив продвижения по службе. Среди тех, кто был примерно наказан, оказались и наши люди… Обид было много.

Работа по подготовке той экспедиции была проделана значительная, собиралась подробные данные обо всех потенциальных местах нахождения снежного человека, не только по Памирскому району, но и по всей стране. И вот, представь себе, всё закончилось, громкое дело прикрыли, шум от него утих, но остались люди, многих из них я знаю лично, которые хотят оправдаться, по-прежнему стремятся предъявить миру свою правоту. Конечно, они продолжают понемногу работать в этом направлении, мы знаем это совершенно точно, но возможности сделать что-то значительное, реальное, у них сейчас уже нет.

Хорошие учёные, искренне любящую нашу страну, по-прежнему хотят, чтобы СССР был первым государством, где нашли бы этого злосчастного снежного человека! В их распоряжении сохранилась вся нужная информация; они уверены, что чудовище существует, но организовать вторую такую же масштабную экспедицию им никто уже не позволит. А представь себе, если каким-то образом снежный человек в ближайшее время будет найден?! Нами, советскими людьми. И, если всё будет сделано правильно, если мы успеем вовремя, то это сообщение обязательно прозвучит в январе на съезде! Весь мир с высокой трибуны узнает, что мы опять первые, что снежный человек действительно существует, что он наш! Представляешь?!

Ладонь генерала, поднятая в привычном азарте важного выступления, медленно опустилась. Он пристукнул кулаком по столу.

В открытые шторы заглянуло настойчивое дневное солнце, Золотарёв вежливо откашлялся и аккуратно поставил пустую рюмку на стол.

– Я слышал что-то такое от охотников, манси иногда проговариваются.

Матвеев помолчал, понемногу остывая от нечаянного пафоса и собираясь перейти к практической части разговора.

– Ты прав, мы по своей линии уже поработали и с манси. Некоторые из них не без греха, многое чего соблазнительного есть в охотничьей-то жизни, да ещё и в глухом лесу… Они люди тёртые, быстро смекнули, что проще и безопасней ответить на некоторые наши вопросы, чем привлекаться по реальным статьям. Говорят, что не раз видели в местных горах, в пещерах, тех самых снежных людей, которыми мои московские учёные так интересуются…

– Ты что, Николай Фёдорович, здесь, у нас, поиски хочешь устроить?!

Золотарёв поднялся, взъерошил чёрный чуб, подошёл поближе к генералу.

– Да, Семён, вот об этом я и хотел с тобой сейчас поговорить. Да ты присаживайся, присаживайся, за минуту нам с этим делом не справиться.

Не спрашивая, Матвеев снова разлил коньяк по рюмкам.

– Недавно меня попросили очень серьёзные друзья в Москве, я, естественно, доложил о намечающейся учёной инициативе своему начальству. Не то, чтобы по этому поводу был официальный приказ, но мне дали понять, что попробовать разрешают. В порядке личной инициативы. Если что, то виноват буду только я; в случае же успеха обещали повышение.

– Академики намереваются искать по всей стране? А как же твоя ответственность, не слишком ли большая она получается?!

– Вот в этом-то самая большая закавыка и кроется! С Памиром у академиков просчёт вышел, потому что не договорились они между собой тогда, когда ещё только снаряжали скоро провалившуюся экспедицию. Были среди них такие, которые пытались убедить остальных, что Памир не самое лучшее место для поисков снежного человека, что нужно искать его на Урале! Кому-то такие аргументы не понравились, кто-то сознательно пропустил их мимо ушей, но в Комитете выслушали их внимательно, вот почему я и пригласил тебя перебраться сюда заранее, заблаговременно, так сказать.

В тот раз решение относительно района работы экспедиции было принято большинством, причём самым авторитетным большинством учёных. Памир устраивал их по многим причинам, они даже не старались принять во внимание другие аргументы. Впрочем, тогда и поисковая база не была сформирована полностью; по всей стране, подробно был отработан только Памир. Это сейчас они спохватились, довели до конца все предварительные исследования, свели в один документ все бумажные отчёты с мест…

– И получается?

– Получается так, что здесь, у нас, на Северном Урале, шансов найти этого проклятого снежного человека гораздо больше, чем в любой другой точке Советского Союза! Признаются мои друзья-академики, что поспешили они тогда, зря рванули год назад на Памир! Вот и получилось…

– Нужно искать? А как? Я готов.

Генерал расхохотался, наблюдая за серьёзным выражением лица Золотарёва. По всему было видно, что его предварительная, почти официальная, речь произвела на старшего инструктора турбазы очень серьёзное впечатление.

– Спасибо, Семён, что поверил мне так быстро! Я и сам не в восторге от этой затеи, но заниматься ей необходимо. В Москве уже всё обсудили, теперь нужно действовать здесь. Поэтому рад, что ты прежний, что понимаешь меня, что веришь.

– Ладно, Фёдорыч, давай-ка мы с тобой без лишних слов. Ещё одну такую твою торжественную речь и ещё одну бутылку коньяка я не выдержу. Ставь задачу.

– И опять ты прав, ладно… Идея состоит в том, чтобы искать снежного человека не специальными экспедициями, а используя потенциал обычных туристских групп, которые постоянно бродят в здешних горах. Впрочем, ты знаешь об этом едва ли не лучше меня. Примерный план таков: в ближайшие месяц-полтора определить несколько таких групп, чьи предварительно утверждённые планы походов совпадают с нашими расчётами и по времени, и по маршрутам. В случае необходимости, не привлекая внимания, под любыми удобными предлогами мы сможем скорректировать и то, и другое. Думаю, что удастся задействовать в поисках пять, шесть групп. Но тихо, без огласки.

– Всё равно ненужный шум поднимется, студенты ребята любознательные, догадливые…

– Никто ничего не должен знать.

– А как же заставить их искать неизвестно что?! Как объяснить поставленную задачу?

– До выхода – молчание. А после…

Генерал Матвеев похлопал Золотарёва по плечу.

– Вот в этом-то и состоит твоё задание, Семён. В каждую из групп нами будет назначен человек, полностью информированный о секретных целях и задачах похода. Но даже он не будет знать о том, что и другие группы выполняют такой же поиск. Ты будешь определён в группу студентов Уральского политехнического института. Предполагается, что её руководителем будет студент пятого курса радиотехнического факультета Игорь Дятлов, опытный турист. Уже сейчас он занимается организацией похода высшей категории сложности по Северному Уралу. Его маршрут пока подробно не обсуждался, есть только общая идея, которую поддерживают и сами ребята, и спортивная организация института, – примерно за пятнадцать дней пройти от Вижая до горы Отортен.

Официально маршрут группы Дятлова будет утверждён в начале января. Документы всех остальных групп тоже должны быть готовы к этому времени. Практически одновременно они накроют поиском определённый район.

Генерал взял со стола документ.

– Вот. Южнее Дятлова и параллельно ему будут идти группы Карелина, Блинова, Шумакова-Владимирова и ещё некоторые другие.

По мере того, как они будут выходить из населённых пунктов в тайгу, назначенный в каждую из них наш человек должен проинформировать руководителя своей группы о дополнительной, но, на самом деле основной, поставленной задаче – поиске снежного человека. Так нужно, чтобы между ними не возникало ненужных конфликтов.

– Оружие будет? Говорят, что эти таинственные сволочи такие громадные, что голыми руками с ними не справится. Вроде как дикие тропические гориллы, мальчишек могут покалечить. Как их ловить, как доставлять?

Серьёзно нахмурившись, поддёргивая усы, рассуждая подробно, словно он уже приступил к выполнению поставленной перед ним задачи, Золотарёв расхаживал по ковру большого кабинета в своих выходных унтах.

– Обойдёшься без оружия. Труп большой северной обезьяны ни нам, ни прогрессивной мировой общественности не нужен, да и искалеченные советские студенты тоже. От тебя требуется её обнаружить, оформить контакт: сфотографировать объект как можно подробней, с высокой степенью достоверности, задокументировать следы и снять свидетельские показания с участников группы. Личные фотоаппараты у твоих товарищей будут, туристы обычно на маршрут штуки три берут, ещё парочку передадим руководителю, мол, общественные, в научных интересах, на всю группу. А тебя снабдим персональным аппаратом, для фиксации особых обстоятельств.