Астрология поиска. Астрологический детектив

© Василий Виталиус, 2017

ISBN 978-5-4485-2893-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Астрологический детектив, в основу которого положено искусство предсказания по звездам, полный неожиданностей и закрученного сюжета. Главные герои должны не просто найти, но и понять, кто тиранизирует деревню: магическое существо или все-таки за этим стоит человек? Читатель сможет на практике увидеть действенность астрологии, сопереживать героям и радоваться их победам.

Глава первая. Чупакабра

Любому приезжему может показаться, что в холодный сезон жизнь в деревне замирает. Не посеешь и не пожнешь, как говорится. Земля покрывается плотным белым одеялом, из которого торчат голые стволы сонных деревьев и разбросанные темные избы. Эти урбанистические грибы, словно ожившие персонажи, выдыхают темную дымку неустанной работы жарких печей.

Улицы в эту пору обычно пустые, только днем слышны крики детворы, которая резвится в небольших оврагах с санками и ватрушками в руках. Домой их не загнать, как бы мать ни кричала: дни короткие, и юнцы и девы используют каждую минуту в удовольствие. А то с утра в школу, а там порезвись маленько, и уже темнота начинает окутывать станицу.

Солнце в эту пору не балует теплом, да и вообще ленится надолго вылезать из-под горизонтального одеяла: то и дело прячется за тусклыми облаками, нагоняет дремоту.

Если честно признаться, то, возможно, это любимое время года на селе: все заготовлено, если хозяин не ленив, то погреб его ломится от припасов. Рассадой заниматься рано, копать не нужно, с сорняком бороться тоже – все спит. Конечно, то там подмастеришь, то здесь подлатаешь, но все же зима легче для мужика, чем весна, лето и осень. Хотя что и говорить, холода жуткие бывают. Вот так идешь по улице, а снег хрустит под ногами и ярко отливает в лучах ночного светила. Холод кусает щеки и так и норовит залезть под шубу, и думаешь в это время: быстрее бы тепло, пусть и с работой сопряжено будет это.

Местный астролог очень любил зиму, не потому, что спину гнуть не нужно – этого он не боялся, просто Василий предавался своему любимому делу. Станичники считали занятие бесполезным и сильно затратным, но Васька отдавался ему полностью и не жалел на него никаких денег.

Это влечение для них было странным, непонятным и даже для многих неестественным: мужик и такие глупости делает. На селе вон баб одиноких куча, в глазах которых отражается желание крепких объятий. Любая бы рада была согреть его одиночество, а он… прости господи, против природы прет и такой глупостью занимается. Хорошо, что по воздуху эта гадость не передается, да и справно, что особняком он ходит, а то гляди еще и других мужиков заразит своим пристрастием, кто ж тогда население в деревне поднимать будет, ворчали бабы.

Вот поздней осенью, когда распродавал последний товар на рынке и набивал кошелек деньгами, то, влекомый страстями большого города, покидал он станичников и отправлялся туда, где приносил себя на алтарь своей слабости, где кошелек его быстро таял: в книжный магазин, и набивал тюки бумажными ведами. За раз порядка пятидесяти выходило. В город не наездишься, так что нужно было брать по максимуму. Больше не тащил – сильно извозчик ругался. Петрович был деревенским ямщиком, или проще, что-то вроде общественного транспорта. Мужики и бабы загружали его повозку всем необходимым, и кобылка Муська медленно, переваливаясь из стороны в сторону, тащила содержимое в деревню.

– Опять навалил макулатуры! А вот сдохнет Муська от такой тяжести, кто тащить-то будет? Нет бы по нужде там: красивое или вкусное, а то… – смачно плюнул ямщик, бубня себе под нос то, что не мог сказать в глаза астрологу.

С Васькой в деревне особо никто не хотел ссориться, человек он нужный: найти там что-то пропавшее по звездам мог или узнать там про кого что, и торговля шла у него лучше других. Да кучу вещей умел делать, только на небо взглянув, да и мужик был ученый, а самое главное – не женат. В деревне девок на выданье было много, а свободных да дельных мужиков мало.

Васька на все упреки Петровича только молча складывал свои тюки, кряхтя от тяжести. Всю дорогу ямщик не унимался, словно чувствуя свою мещанскую власть над попутчиками, и все бубнил и бубнил, аж бабы начинали возмущаться. Ну любит человек читать, на свои же эту макулатуру кровные тратит, да и за дорогу водитель берет немало; в общем, не его дело, кто там и что везет. Петрович продолжал бубнить, но еще тише, только по шевелению усов, которые отражались в боковых зеркалах, и было понятно его недовольство.

Васька дома книги раскладывал по стопкам, где наука, а где художественная словесность, и с жадностью и удовольствием поедал их днями, а порой и ночами. Так они перекочевывали из одной кучки новых и еще не прочитанных в другую – уже изученных. Читал он до тех пор, пока живот не начинал устраивать революцию: значит, трапезничать пора.

Какая там еда может быть у бобыля, так, все на закуску, или мать придет и накормит, пожалеет сына-горемыку, который все подарить ей внуков не может. Вот накроет стол, подопрет локотем свою седую голову и вздыхает горько, смотря на проголодавшегося верзилу. Кому нужна его наука, если в доме детишек нет – ей было непонятно. Астролог и сам неплохо кашеварил и в этот раз решил побаловать себя гастрономически, и в печи уже томилась гречка с бараниной. Осталось соус любимый сделать и можно приступать к еде. Взбив домашний майонез, он добавил туда горчицу, зелень и немного дробленных орехов. Все это смешал и уже полез было доставать горшочек, как в избу отворилась дверь.

Холодный ветер закружил по хате, побегал по углам и где-то запрятался под «Джеком»1. Местные нравы всегда раздражали Ваську, он все недоумевал, как можно без стука или предупреждения запереться в чужой дом, а если хозяева там будут в непотребном виде? Хотя что на деревне скрывать, и так все про всех все знают, вот и не стучат сроду, а лезут в дом как в свой.

Алефтина – местная старожилка, ей, наверное, уже лет семьдесят стукнуло, но здорова была бабка и телом и духом и сама управлялась с огородом и торговлей. Сажала всего и помногу, и крыжовника не счесть видов, и клубника на любой вкус, и помидоры цветов разных. Ей бы помощников побольше, но откуда их взять. Дети все в город убежали, а мужика, а где он был, Алефтина и не знала, как уехал в город, там и сгинул. Одни говорили, что прельстился тамошней жизнью, другие – что погиб в неравном бою. Бабка никогда о муже своем астролога не спрашивала: драчун он был, а так хоть и одна, но видимо, спокойнее. Алефина была зажиточной, правда, для кого она свои сокровища складировала, было непонятно: с детьми толком не общалась, подношения в церковь не несла, все плакалась, что денег нет, хотя полтележки занимала своими товарами на продажу в город.

Бабка беглым взглядом окинула красный угол, наспех перекрестилась и села за стол. Здрасьте, дескать, примите гостью дорогу. Снег с ее валенок и шубы таял, и буквально через минуты набралась приличная лужа под стулом – изба была натоплена на славу. Алефтина расстегнула верхние пуговицы шубы, сняла шерстяной павло-посадский платок, который купила в городе. Вот бабка, хоть и сто лет в обед, а тоже красивые да модные вещи уважила. Все удивлялись, когда Алефтина в платке появилась. Обычно она носила перелатанное все и буквально на хлебе экономила, а тут такую красоту недешевую приобрела. Видимо, как и любви – лепоте подвластен и зрелый возраст.

– Вася, беда, – запыхавшись, из-за одышки прерывая речь, загалдела бабка.

– Что стряслось? – в голосе астролога были слышны нотки неудовольствия: и от еды оторвали, и пришла без приглашения, и теперь и время трать на нее, а там и солнце зайдет – и почитать не удастся.

– Погибель моя пришла, – больше Алефтина не смогла вымолвить ни слова, только уткнулась в свой модный платок и зарыдала. Ее темные, еще густые волосы, которые местами отдавали сединой, паклей легли на ворот выцветшей и позеленевшей от старости и неряшливости хозяйки шубы. Васька уже и забыл, какой у нее был цвет волос: больше года Алефтина не снимала своего платка, как купила, так всегда в нем.

Немного успокоившись, пояснила старая, что поутру нашла своих кур дохлыми, словно проткнул их кто: ни кровиночки нет, никак чупакабра напала или кто навел.

– Я-то тут при чем? – прервал ее астролог. – У нас что, участкового нет? Вот к нему и иди с этим, или мне прикажешь чупакабров твоих искать?

– А тебе чего, сложно? – не унималась сельчанка. – Спроси звезды свои, какой паразит такую проказу на меня навел. Никак Нюрка порчу сделала, вот я ей все космы повыдергиваю, – и в знак подтверждения она потрясла вытянутой рукой, на вершине которой возвышался мощный кулак деревенской бабы.

– Так, Алефтина, – грубо и холодно прервал ее снова звездочет, – порчи нет на тебе, а кто мог такое с твоими курами сделать – сходи к Егорычу, он за это зарплату получает, вот пусть и расследует.

Алефтина ушла недовольная, то и дело сыпала проклятиями в адрес астролога и говорила, что такая напасть и с ним может приключиться, и вообще, человек он нехороший.

Васька ее слова всерьез не воспринимал, да и смотреть на порчу не хотелось. Вот скажи ты такому аборигену, что есть на нем мистическая проказа, и все, не успокоится, пока душу из Васьки не вытрясет, чтобы тот по звездам имя обидчика сказал, а стравливать сельчан – дело неблагодарное, так и без дома можно остаться – сожгут.

Да и про чупакабру все сказки, наверное, голодный волк из леса пролез через плетень ее хилый и пожрал живность, а она на духов и порчу кивает, лучше бы забор поправила или мужиков наняла, чтобы подсобили, а то весь дырявый. Не раз ей уже про это говорили, да все пеняла, что денег у нее нет – жадная баба, до глупости жадная. Вот куры у нее повылезают через забор этот, а потом бегает по деревне, наседок своих ищет.

Васька сел за стол, навалил себе с пригоршнями кашу с мясом, полил это дело соусом и дал радость желудку. Потом почитал еще немного и спать лег. Завтра будут новые книги, Алефтиновы проклятия уже и не помнил, что только в сердцах ни наговорит баба.

Ночью ему все чупакабры снились, как стоит он рядом с ними и от страха пошевелиться боится. Они же рослые, собаки, почему-то с белой шерстью и вытянутыми мордами, разлеглись на полянке, и красные глаза их блестят в тусклом свете луны.

Глава вторая. Алефтиново проклятие

Васька проснулся от холода, казалось, каждая клеточка вибрировала. Он натянул одеяло на плечи и приоткрыл слипшиеся глаза. «Ну и сон, надо же было так вспотеть», – подумал астролог.

В комнате царила темнота и сонное царство, даже печь мирно похрапывала монотонным шумом в трубе, а жерло ее было темным от давно прогоревших угольков.

За окном природа только начинала просыпаться, и день медленно и неуверенно начал распровлять плечи для борьбы с ночью. На горизонте появилась тонкая и тусклая полоска утреннего света.

«Наверное, уже часов шесть», – подумал астролог и удивился, что не слышен петушиный крик. Он поднялся с постели: стопы прикоснулись к холодному полу, Васька быстро стал шарить ногами в поисках тапочек. Укутался в одеяло и пошел к умывальнику, чтобы выпить кружку холодной воды.

Только ветер гулял в трубе и маятник часов мирно отбивал время. Он зажег лучину: большая стрелка была на шести, а минутная на двадцати. «Странно, чего петух молчит», – опять задался вопросом астролог и решил посмотреть, как там поживает живность.

Скинул одеяло и резкими движениями натянул бушлат, вышел в студеный коридор и быстро зашагал в курятник. Астролог, как и другие сельчане, держал живность, но не для съедания. Он, конечно, не был вегетарианцем и мясо очень любил, но сам не мог прикончить бедное животное.

В детстве, как он помнил, у них были цыплята, и на одного упала небольшая деревянная плита. Она его не пришибла, а только распорола живот, и чтобы цыпленок не мучился, маленький Васька решил облегчить его страдания и забить камнем, вскользь взрослые посоветовали, а по младости своей ум слабый имел, доверчивый. Что там на цыпленка надо – один удар и все, и казалось, благость в сути дел его лежала, и видимо, по этой причине не боясь посмотрел после содеянного в глаза меленькому зверьку и… Эта картина и во взрослой жизни рисовалась всеми красками и не тускнела от времени. Как затухали глаза погибающего животного, и сколько в них было боли и желания жить, и как угасала пламенная свеча бытия пушистой желтой живности. С тех пор Василий не только не мог притронуться к курам, но даже на рыбалку из-за этого не ходил. Морская тварь, бьющая хвостом от страха перед предстоящим и надежды попасть в свою стихию, вызывала в нем депрессию, и потом он очень долго себя плохо чувствовал.

Так что покупал он тушки уже разделанных зверушек у других сельчан или на рынке, а при себе держал кур для свежих яичек. Эти же божьи твари мирно доживали свой срок, и никто их не трогал, словно они находились под незримой опекой того цыпленка, которого в ужасе вспоминал уже взрослый Васька и который не покидал его даже в снах. Астролог больше ягодой промышлял. Сама природа давала эти вкусные плоды для срывания, и гнущиеся стебли той же малины от плодов обильных с благодарностью смотрели на труд звездочета.

Он зашел в сарай и зажег свет. Куры были разбросаны по земляному полу, а петух, забившись в угол, лежал с открытым клювом. Васька поначалу и не понял, что они уже неживые. Он нагнулся над одной из куриц: на белой шее виднелись два красных пятна.

«Вот Алефтина, тудыт разтудыт, – выругался астролог, – язык поганый, никак и вправду чупакабры приперлись».

В этом звездочет уже не сомневался, если бы волк залез, то подрал бы кур, а тут все целы, только крови в них нет, и была бы слышна борьба, а тут все втихую прошло. В народе рассказывали, что чупакабры обладают гипнотическими свойствами, и поэтому их жертва не сопротивляется; вспомнил Васька народный фольклор.

В избу вернулся злой, продрогший, аж коленки ныли. Разжег печь и заварил горячего чая. Кипяток обжигал губы и мучил небо. Васька расхаживал по комнате маятником. Потом достал чистый лист бумаги и решил прикинуть, какая зараза его кур сгубила.

Карту составил быстро. Стал кумекать, как посмотреть. Его живность шла, конечно, по 6 дому – в этом он не сомневался, и память его не подводила, да и недавно перечитывал Миддлтона.

Кто убил кур?

Управителем 6 дома была ущербная Венера, и ее ужасное положение показывалось изгнанием, ретроградностью и пребыванием в производном 12 доме, т. к. для 6 дома пятый есть не что иное, как 12 (6 +12 – 1 = 17 – 12 = 5).

Венера, конечно, была еще в 4 доме, но отставала от куспида 5 всего лишь на 3 градуса, а по правилам «5 градусов», о которых еще писал выдающийся Бен Эзра в «Книге суждений о звездах», или кто-то другой, Василий не мог вспомнить, но смысл в том, что планета не просто видит на 5 градусов вперед, а как бы физически уже там находится, и следовательно, можно считать эту Афродиту в 5 радикальном доме, хотя по карте она еще в 4.

Видимо, карта показывала обреченное положение бедной живности, но кто это мог сделать? Производный 12 дом мог указывать на тайну или на крупных животных. Васька вспомнил сон про чупакабр и поежился; страх холодным галопом пробежал по спине.

Он снова посмотрел на карту. Венера имела расходящееся соединение с Солнцем, которое его и уничтожило окончательно. «Значит, осталось определить, кто выступает в роли дневного светила, и можно идти бить морду», – серчал астролог.

Он нервно встал. Налил остывшего чая и выпил залпом. Немного успокоившись, стал рассуждать дальше. Солнце стояло в знаке Овна, а звездочету еще со школьной астрологической скамьи было известно, что Овен, Телец, Лев, Стрелец и Козерог – животные знаки, из которых Лев и вторая половина Стрельца – дикие. Дневное светило хоть и не было в величественном знаке, но имело там место экзальтации. Причем Солнце просто ненавидит Венеру. Да и стоит прямо на куспиде 5 радикального или 12 производного дома.

«Странно получается, карта указывает на животное, а куры целы, только крови в них нет», – думал астролог. Он, конечно, не верил в этих мифических кровопийц, что приснились ему ночью, но страх пробежал мокрой испариной по телу. Он поежился.

Накинув бушлат, Васька еще раз заглянул в сарай в надежде увидеть там живых кур, но пернатые птицы были разбросаны по полу сарая с открытыми клювами. Петух же валялся в углу. Его глаза были стеклянными, что еще больше испугало астролога.

До конца не верилось, что все это проделки чупакабр, и он решил обратиться за помощью к участковому. Кузьма Егорович, молодой парень, видимо, сразу после училища пошел в участковые. Правда, что его в эту глушь затянуло, было неведомо, но местные рассказывают, что Егорыч сам попросился подальше от дома, а там были и рады: на селе проблема с представителями охраны порядка.

Кузьма сидел за столом, полным от вороха каких-то бумаг, небритый и со взъерошенными волосами. Васька даже поначалу не признал в нем знакомого участкового, который всегда был как на парад.

Местное радио в виде неугомонных сплетниц уже и историю ему придумало, и мотивы его пояснило. Ну а как им не посудачить. Он жил один, но при этом всегда ходил выглажен, чист. Ногти его блестели от полировки и маникюра. Всегда брит. Кузьма следил не только за своей одеждой, но и за телом. Бабы только вздыхали, когда видели его на речке, а мужики тихо завидовали и его кубикам на животе, и его овальной груди. В общей бане он не мылся, так что что было там ниже, никому в селе не было ведомо. Егорыча и природа наделила красотой: зеленые круглые глаза, темные брови, густая бахрома ресниц, пухлые и выразительные губы, в общем, он был именно тем, кого бабы любят.

Правда, участковый обходил их стороной; на этом местные сплетницы и сделали вывод, что, ну, тот он, о ком в телевизоре иногда рассказывали. Девки и так перед ним и этак и в каких только нарядах не ходили, а ему хоть бы хны, даже и носом не поведет, и глаза спокойные и задумчивые. Другой мужик уже бы, а он все пялится в бумаги или ногти рассматривает. Частенько убивал время с мужиками за шашками. Так с ним толпой и играли, чтобы наедине не оставаться, а то кто его знает. Бабским турусам никто не верил, но на всякий случай были начеку, кто его знает.

Другие рассказывали иную историю, что уехал он из города из-за душевной травмы, и нанесла такое ему несбывшаяся невеста. Ну что бы там народная молва ни пела, свечку никто не держал, а в голову залезть к чужому человеку невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

«Джек»; Джекский ковёр (азерб. Cek xalçaları) – ковры, входящие в кубинскую группу Куба-Ширванского типа Азербайджанского ковра. Носят название деревни Джек, расположенной приблизительно в 35 км юго-западнее Кубы, вблизи горы Шахдаг. Эти ковры широко производятся также в деревнях Крыз, Хыналыг, Сухейб, Будуг и Галейхудат, однако больше известны под названием «Джек».